Я знаю, мы найдем родителей! (гет)

Большой зал в Хогвартсе в этот день непередаваем: свечи на потолке, кажется, сияют в сотни раз сильнее, чем обычно, приятная музыка, создает свою неповторимую атмосферу на всю округу, столы с закусками и праздничными украшениями отодвинуты подальше, освободив центральную часть зала, где уже в прекрасном танце кружатся молодые парочки, одетые по случаю в парадные мантии всех цветов и оттенков. На их лицах столько счастья и восторга от предвкушения новой счастливой жизни, что невольно становится не по себе: охватывает чувство чужеродности и полнейшего одиночества в этой толпе, что глубоко саднит в сердце.

Смех, веселье, музыка …Они, выжившие и победившие, заслужили это, без всяких сомнений, но, Мерлин, какой же ценной? Столько шрамов, что еще физически не смогли бы зажить, ведь слишком мало времени прошло с войны. Столько кошмаров, что тревожат до сих пор. Столько боли, что саднит в сердце.

Невольно, выдыхаю через рот, опустив глаза вниз на свой бокал, в котором лишь жалкий пунш, который отчаянно хочется заменить чем-то гораздо покрепче, но видно мне еще не настолько плохо раз еще живы все прежние представления о правильности поступков и их последствий. Даже странно, учитывая все произошедшее, но видно я сильнее, чем сама о себе думаю. А может я просто боюсь, что алкоголь подействует на меня еще хуже, поэтому пытаюсь не усложнять свое и так патовое состояние.

Они, бывшие ученики, так радостно и увлеченно танцуют на том самом месте, где буквально их жизни висели на волоске, что невозможно им не позавидовать. Живы, здоровы, счастливы, пока кто-то из их друзей лежит в общей могиле. Пока кто-то лежит в больнице, искалеченный, брошенный, бесконечно несчастный, ведь слишком сильны раны. Магия потеряла силу. Надежда так и вовсе пропала в "котле" из безысходности и обреченности. И самое обидное, что она, Гермиона, точно такая же, как и они: поломанная, просто снаружи этого не разглядеть. Просто этого никто и никогда не узнает. Просто это слишком невыносимо, что даже от одной мысли об этом становится тошно от себя.

На глазах невольно мелькают слезы, что девушка быстро прячет. Нет, так нельзя.

А они все продолжают и продолжают танцевать, сияя своей чистотой и победоносностью. Счастьем, что б его…

Кажется, все просто забыли о войне в одно мгновение. По щелчку пальцев. Или может это заклинание такое, о котором ей никто не сказал? Они просто забыли о куче трупов обычных людей, лежащих тут несколько месяцев назад, в этом самом зале, забыли об испытанном ужасе, когда Воландеморт потребовал выдать Гарри, забыли… обо всем.

Но как так можно? Неужели она тут такая, кто думает об этом? В сердце медленно разгорается огонь злости, что болью отдает внутри.

Но может все не так? И все это большой обман, показуха, призванная не портить окружающим праздник? Просто сделали вид? Притворились? Но почему же она одна, кто никак не может поступить точно также. Сыграть свою роль отличницы и зубрилы на своем празднике жизни. Все же сделала для этого сегодня: нарядное платье в пол традиционно золотого оттенка, красивые туфли, прическа над которой так усердно трудилась Джинни. Все так идеально, но в душе пусто и мрачно. Почему?

Пустота просто завораживает.

Но там есть и маленькие просветы для счастья.

Рон, такой повзрослевший и возмужавший, кружится в танце вместе с прекрасной Лавандой, которую спас во время битвы. Невольно мелькает мысль, что они так мило и идеально смотрятся вместе, что на губах расцветает не то радостная, не то завистливая улыбка. Мысль о той глупой и никому ненужной влюбленности, которой девушка была одержима прежде, становится смешной и очень-очень горькой, отдающей вкусом невозврата: Гермиона уже настолько переросла это, что сейчас это кажется буквально детским ребячеством, от которого все более и более противно на душе. Чувство, что она сейчас очень грязная для такой чистой и непорочной любви, что сияет между двумя этими голубями. Она все бы сейчас отдала за одну возможность снова окунуться в те «глобальные» проблемы, что не давали покоя раньше.

Тоска, нет она больше не в состоянии смотреть на них…

Но вот, к ее счастью, среди всего этого блеска костюмов мелькает макушка Гарри, что видно, как и она чувствует себя не в своей тарелке, отчего даже становится на секунду чуть легче на душе. Какой же ужасной Гермиона стала раз радуется несчастью друга. Это мысль даже немного веселит ее, отчего на губах мелькает мимолетная улыбка. Но вины девушки в этом нет: Поттер просто слишком вырос на войне. Слишком проникся всем этим, пропитался с головы до ног, что ему будет трудно вырваться из столь порочного круга, отчего его подруга невольно начинает хмуриться.

«Нет, Гарри справится!» — мелькает мысль, но тут же ее внутренний циник начинает громко и протяжно хохотать.

Стакан в его руке, к которому он постоянно прикладывается явно наполнен далеко не простым пуншем, а взгляд, как и все эти долгие недели все также бдит за окружающей обстановкой. Поза напряжена, несмотря на весь выпитый им алкоголь, а об улыбке и хоть каком-то подобии счастья нет и намека.

«Совсем как тогда… На войне.»

И она не может все же удержаться. Взгляд невольно падает и на группу Слизеринцев, что тоже напряженно застыли в углу зала. На лицах не грамма счастья… Вот уж кто точно ее понимает.

Панси Паркинсон сегодня поистине прекрасна: серебряное платье в пол, выгодно подчеркивающие все прелести ее фигуры, идеальная прическа с красивой очень дорогой заколкой, видно сделанной на заказ, туфли. Она — аристократка, это чувствуется во всем. Но так почему на лице застыло выражение печали с примесью безысходности. Ей противно здесь находится, и, наверное, именно поэтому она, сказав друзьям несколько слов, быстро вылетает из зала, по дороге поймав ее взгляд.

Да, они явно чувствуют одно и тоже.

Вдруг, подняв голову вверх, Гермиона натыкается взглядом прямо на Малфоя: идеальный, как и всегда костюм, идеальная прическа, он весь идеален, так почему взгляд у него такой? Потерянный? Сломанный?

От этого становится еще более некомфортно, поэтому она отводит глаза. Она уже видела этот взгляд.

Он теперь плотно ассоциируется у нее с одним человеком, отчего сердце начинает учащенно биться. Этот зал, замок, люди… Все связанно с ним, поэтому ей отчаянно нужно вырваться из этих тисков. Одним глотком опустошив стакан, она разворачивается и выходит на улицу.

Холодный воздух приятно остужает разгоряченные щеки и мгновенно становится легче дышать. Гермиона поднимает голову вверх, там, где уже вовсю сияют тысячи и тысячи звезд, но даже и они начинают причинять боль.

Слезы душат, и нет сил удержать их в себе, поэтому она опускается прямо так, на колени, позабыв обо всем, ведь невозможно быть бесконечно сильной. Прижав руки к груди, смотрит вперед, на главный ход. Столько мыслей в голове. Столько чувств, но больше всего почему-то сожаления. О чем? Может о вмиг потерянном детстве, а может о человеке, что был олицетворением того самого отрочества и взросления, который всю ее сознательную жизнь был защитником, но в одну секунду превратился в главного врага.

Он, казалось, всегда был врагом, хоть это и было больше самообманом. На самом деле он был тем, к кому в первую очередь необходимо было бежать, ведь все знали: Снейп, хоть и язва, но поможет. Всегда. Да, будет ругать. Да, обидит. Да, да, все да. Но поможет.

И тогда он ей помог. Помог… Как ненормально это звучит, что губы невольно растягиваются в издевательскую ухмылку. Да, он ей помог. Она ведь жива, правда?

Но цена невыносима.

Она, наивная, думала, что переживет это. Что справится. Именно поэтому она продолжала молчать, утаивать, хоть и видела огонёк понимания в глазах Гарри и Рона, но сказать это вслух? Нет, куда легче молча переваривать это в себе… Все-таки она большая трусиха. Лучше вариться в своем «котле» из страхов и злости самой. Так милосердней. Так проще, но ноги почему-то сами принесли ее в единственное место, где невозможно было врать себе самой, убеждая, что все нормально и можно жить дальше.

Визжащая хижина. Место, где погиб профессор Снейп. Вот уж точно, как и написала Скитер: «Сволочь или святой?». Кто бы ей ответил на этот вопрос, ведь она сама себе не могла дать точного определения. Раньше это было проще, но, а сейчас… Мерлин, нет все это было слишком сложно.

Взгляд невольно упал на то, самое место, где лежал профессор, истекая кровью. А она смотрела. Просто в ужасе смотрела, как сначала огромная змеюка хладнокровно убивает этого непонятного человека, а потом как он медленно и мучительно умирал. А она смотрела. Просто. Даже и не пошевелилась, чтобы хоть как-то ему помочь.

«Я просто чудовище…»

— Впервые в жизни я с тобой согласен, Грейнджер! — неожиданно раздается голос за ее спиной, отчего мгновенно перехватывает дыхание.

— Что ты здесь забыл? — ей не нужно даже оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за ее спиной. Этот голос плотно засел в ее голове. Сил хоть как-то сопротивляться ему или защищаться нет. Они уже давно не дети. И они оба это прекрасно знают: последний оплот их юности погиб прямо здесь каких-то несколько недель назад.

— Ты рада? — неожиданно и не к месту вдруг спрашивает у нее Малфой.

— Что? — удивленно посмотрела на него Гермиона, обернувшись. Глаза расширились от непонимания, как он вообще способен интересоваться у нее такими вещами.

— Ты рада, что он мертв и получил по заслугам? — спросил он, в упор уставившись на нее. — Не отрицай: ты рада, что он мертв!

— Мне все равно… — видит Мерлин, она почти не врала сейчас. Почти…

«Все-таки я немного чудовище, впрочем, как и все…»

— Хватит, довольно мне врать! — вышел из себя Драко, отчего его лицо покраснело, а руки сжались в кулак. — Мы оба знаем, что он с тобой сделал! Я тоже был в миноре! Поэтому, Мерлина ради, прекрати мне лгать! Он этого не хотел. Не хотел, слышишь. Я знаю, что он не такой! Снейп спасал тебя. И если я узнаю, что вы специально его…

— Я знаю! — неожиданно тихо пробормотала Гермиона, но он услышал ее. Почему-то он ее услышал. Может он просто слишком отчаянно этого желал?

— Повтори? — удивленно замер он.

— Я знаю, что он не хотел этого делать, просто… просто не было выбора: другие Пожиратели меня бы просто убили. Я всегда это знала. Умом я это понимала отчетливо.

На несколько минут они оба замолчали. Гермиона, не отрываясь смотрела на то самое место, где он погиб. Столько чувств и эмоций, но, несмотря на все, логически девушка понимала — ее вины в этом нет. У нее нет не образования, не навыков, чтобы хоть как-то помочь при таких ранениях. Она бы сделала лишь только хуже ему, усилив его агонию, но чувство вины и безысходности почему-то не уходили. Спутники. Теперь они видно навек с ней.

В мыслях невольно мелькнуло: «Это ненормально…»

— Так это правда? Ты действительно не желала ему смерти? — тихо спросил ее Драко через несколько мгновений.

— Да. — выдохнула она. — Но ты должен знать, я… я не пыталась оказать ему первую помощь… Просто, как дура застыла на месте, и знаешь… Наверное, я бы ничего и не смогла бы сделать. Но и добивать его я бы никогда не стала. Я просто, просто застыла. Даже не помню, чтобы хоть о чем-то думала тогда.

Комната вновь погрузилась в молчание.

— В этом нет твоей вины, Грейнджер.

— Гриффиндор — это диагноз. Тебе ли не знать.

— Ты не всесильна.

— Я не понимаю, почему я так поступила. Не знаю, что чувствую. Могла ли я сделать это нарочно? Просто потому, что не хотела ему помогать?

— А это важно? Все равно бы лучше ты ничего не сделала. Только еще больше навредила, ведь ты не медик.

— Но почему же мне тогда так тошно?

На несколько минут в комнате снова повисла полнейшая тишина. Гермиона обхватила себя руками, не отрывая взгляда от кровавого пятна на полу.

— Знаешь, он был моим крестным. Я его с рождения помню: как он приходил к нам, дарил мне книжки и интересные игрушки, как учил варить простенькие зелья и играть на пианино. Он был чертовски талантлив в этом. Об этом мало кто знал. — промолвил Драко, тихо опустившись на корточки и прикоснувшись рукой к тому месту, где лежал Снейп. — Он был потрясающим. Я приехал сюда только за этим: до ужаса боялся, что ты захочешь рассказать про изнасилование своим дружкам, которые, судя по всему, об этом не знают. Я до черта боюсь, что это выйдет наружу. Я был ужасен с ним эти годы, поэтому это последнее, что я могу.

— Знаешь, что он попросил перед смертью? — спросила Гермиона его. Ей неожиданно очень сильно захотелось сказать это, хоть кому-то, кто сможет ее понять без лишних слов. Кто просто примет. Все как есть, а не иначе. — Он попросил меня посмотреть ему в глаза. А я не смогла… не смогла себя пересилить. Просто смотрела как он… Мне жаль. Стоило сделать это, ведь… Ведь умом я понимаю, что живу благодаря ему. Я никому не расскажу о том, что он сделал. А если правда когда-нибудь выйдет наружу, то скажу, что это было по обоюдному желанию.

— Зачем тебе это? — в глазах Малфоя отразилась боль и непонимание. Но больше там было жалости, и неужели уважения? Мерлин, кто бы поверил?

— Я понимаю, что другого пути не было. Или так или… или смерть мучительная и долгая в руках какого-нибудь мерзкого грязного Пожирателя, как например Долохов или Сивый. А он… Он не сделал мне больно. Все было… обыденно, наверное. Я знаю, что… что стою здесь с тобой, только благодаря ему. Даже несмотря на то, что из темницы выпустил меня не он. — выдохнула она.

— Не он, но он попросил мою мать, вызволить тебя с помощью одного из домовиков. — ответил ей Драко. — Снейп спасал тебя, просто… просто другого пути больше не было. Мне жаль, Грейнджер. Правда жаль.

Малфой посмотрел на нее прямо и в его глазах отчетливо промелькнуло раскаяние.

— Прошлого не вернуть, так что… — не смогла договорить девушка, ведь неожиданно ее мир покачнулся, и она провалилась в темноту.

Примечания:

Вот и новая, совершенно новая глава! Если честно, то я в предвкушении, так как сегодня полностью продумала сценарий. Ух, столько поворотов, бойтесь меня, хаха... Будет много интриг и жанра детектива, но неизменно с примесью романтики. Надеюсь, что ждете. Напишите пожалуйста, что думаете о новой главе.