Награда от темноцветов (гет)

В предыдущей главе:

Гермиону пугает розыгрышем первокурсник, она запускает в него заклятием и нечаянно ранит. Северус Снейп, в отсутствие директора вызванный в больничное крыло, обнаруживает, что с гриффиндоркой, к которой он испытывает смешанные чувства, творится что-то неладное, и решает присмотреть за ней.

Друзья уверяли Гермиону, что мальчик сам виноват и ей не в чем корить себя, но она все равно очень переживала. Открытие, насколько опасна для окружающих ее паранойя, ужаснуло. Так что она стала убирать палочку поглубже в сумку, чтобы больше не допускать подобного. Но ожидание опасности никуда не делось, и без палочки в руке Гермиона чувствовала себя беззащитной (хотя спроси кто-нибудь — и она не смогла бы сказать, от чего ей защищаться в школе). Некоторое успокоение давала всегда спрятанная под мантией бисерная сумочка — возможно, это тоже было паранойей, зато в сумке имелись вещи на любой случай, и Гермиона чувствовала себя готовой ко всему.

Те немногие Пожиратели смерти, которые сумели избежать ареста, надежно попрятались, зная, что авроры разыскивают их. Слизеринцев тоже не стоило бояться. После прошлого года, когда «змееныши» единственные были в относительной безопасности и вовсю пользовались своим положением, теперь они притихли и старались не привлекать к себе внимание. Даже Драко Малфой. Впервые на памяти Гермионы он выглядел воплощением скромности, что поначалу насторожило ее.

Когда Минерва МакГонагалл предложила всем студентам, не сдавшим ЖАБА в прошлом году, вернуться в школу и заново пройти седьмой курс, Гермиона согласилась без раздумий. Хогвартс был ее домом, теперь единственным: родители так и жили в Австралии, не подозревая, что у них есть дочь.

Перед началом учебного года Гермиона вызвалась помогать с восстановлением замка, и эта работа оказалась ей в радость. Она мечтала о том, чтобы беспорядок в голове можно было разобрать так же легко, как обломки разрушенных стен, а уродливые шрамы залечить без следов, починив себя, как сломанную вещь.

Гермиона думала, что долгожданное мирное время откроет перед ней все пути. А теперь, оказавшись на распутье, стояла в растерянности и не знала, куда ступить. Несколько лет все ее мысли, планы и действия посвящались тому, чтобы покончить с Волдемортом. Он был корнем всего: забот, страхов и даже мечтаний. И вот, наконец, Волдеморт исчез. Унеся с собой все, чем жила Гермиона.

Она тоскливо смотрела на друзей за соседней партой. Гарри и Рон внимательно слушали лекцию, не замечая ее долгого пристального взгляда. Им, в отличие от Гермионы, было к чему стремиться: их уже приняли в аврорат, с условием, что они доучатся в школе и сдадут ЖАБА.

По зельям от ребят требовалось хотя бы «Удовлетворительно», и желанная цель заставила их быть собраннее на уроках Снейпа. Постепенно неприязнь, которую они питали к профессору, превратилась во что-то вроде сдержанного уважения, приправленного чувством вины.

Гарри и Рон всегда считали, что Гермиона тоже хочет стать аврором. Но это ремесло не очень-то привлекало ее даже до войны, а теперь — тем паче. После всех кошмаров, вроде пытки в Малфой-мэноре, меньше всего Гермиона желала встречаться с Темными волшебниками еще и по долгу службы. Лица Беллатрисы и Сивого до сих пор являлись ей в кошмарах, и она воспринимала это как неизбежность, зная, что не одна такая: все, кто участвовал в Финальной битве, страдали от умеренных или тяжелых симптомов ПТСР.

Рон тоже мучился от них, хоть и не говорил об этом, стараясь вытеснить из памяти все связанное с войной. Для него война была перевернутой страницей. Однако запертые и скрываемые от самого себя переживания Рона вылились в жажду физической близости — если не в форме секса, то как минимум в виде частых долгих поцелуев и ласк. Именно это, как поняла Гермиона задним умом, привело к их недолгому роману.

Хоть они и были разными до несовместимости, но тогда, посреди всеобщего хаоса и растерянности, сделанный шаг показался им верным. В конце концов, после долгой близкой дружбы переход к еще большей близости абсолютно логичен.

Но логика — слабая подмога чувствам. При всей дружбе и верности, страсть между ними не пробудилась. А еще Гермиона так и не смогла по-настоящему простить Рону бегство из леса Дин. После жестокого разочарования (которое, к слову, было не единственной причиной) она уже не могла испытывать к нему что-то помимо дружеских чувств. Да и дружба оказалась неравной. Рон, никогда не отличавшийся чуткостью, после всего, что свалилось на него, стал еще эгоистичнее. Того, что Гермионе тоже тяжело, он не замечал.

А в черной дыре, которая зияла в ее душе, он увидел лишь одно — нехватку любовного пыла. Недолго думая, Рон пришел к выводу, что его девушка фригидна, и счел это неудивительным для книжного червя, чья единственная страсть наука, а все слова и поступки — результат здравого смысла, а не порывов чувств.

Итак, Гермиона и Рон расстались. Формально они остались друзьями, но каждый таил обиду за непонимание. Теперь им было, в общем-то, не о чем говорить.

Иное дело Гарри. Они с Гермионой так понимали друг друга, что слов не требовалось. Впрочем, Гермиона предпочла отойти в сторону, пока Мальчика-Который-Выжил-Дважды, спасителя волшебного мира, чествовали на все лады. Не было ни дня без статьи о Гарри в «Ежедневном пророке», он не мог ступить ни шагу, чтобы об этом не узнали репортеры. Но Гарри легко переносил бремя славы. Он давно привык к тому, что на него повсюду смотрят, что от него чего-то ждут, что его боготворят незнакомцы.

А вот Гермиона, попадая в центр внимания, была готова расплавиться от жгучих взглядов и стечь на пол, чтобы стать невидимой. Она не считала себя героиней. Имелись люди, более достойные этого звания. Те, кто сделал для победы больше, чем она. Те, кто перенес больше, чем она.

Гермиона перевела взгляд на профессора. Он показывал, как правильно готовить ингредиенты для весьма капризного зелья, которое им предстояло варить сегодня. Вот уж кто настоящий герой. Вот кто заслужил куда больше, чем получил. Вот кому она желает счастья больше всех на свете, разве что кроме Гарри.

После того долгого вечернего разговора Гермиона не встречалась со Снейпом вне уроков зелий — за исключением случая в больничном крыле, когда она была в таком смятении, что даже не понимала, с кем говорит. Раньше она тоже не проводила с ним время. Однако сейчас очень скучала по его компании. Ей хотелось многое с ним обсудить, о многом расспросить и выговориться самой. Но, увы, еще семь месяцев Гермионе предстояло довольствоваться лишь уроками.

Мысленно вздохнув, она сосредоточилась на правильном способе снять с луковицы лунного цветка нежную серебристую кожицу так, чтобы не порвать ее. У Снейпа это выходило легко и непринужденно. Его руки орудовали быстро, ловко, без лишних движений — так же сдержанно и точно, как все, что он делал. Гермиона, всегда питавшая слабость к красивым рукам, находила кисти Северуса Снейпа безупречными: длинные пальцы, ухоженные и аккуратно подстриженные ногти, выпуклые вены на тыльной стороне ладоней. Изящно, но в то же время мужественно.

Гермиона снова залюбовалась точностью его движений, сосредоточенностью на выполняемой работе. И снова представила в его руках себя. Она воображала, как чуткие пальцы поглаживают ее кожу…

— Мисс Грейнджер!

В грезы ворвался резкий окрик. Гермиона вздрогнула и обнаружила, что профессор стоит прямо перед ней. На его лбу залегла хмурая складка.

В лицо хлынул жар. Мерлин! Оставалась только одна надежда: слухи о том, что Снейп постоянно проверяет учеников с помощью легилименции, — всего лишь слухи.

— Да, сэр? — ответила она, стараясь не встречаться с ним глазами.

— Возможно, вы почтите нас ответом?

— Я… Простите, профессор, я прослушала вопрос. Задумалась.

— Вот как? Может быть, поделитесь своими мыслями? Расскажете, на что можно отвлечься в кабинете, где нет окон, а интерьер не менялся уже двадцать лет?

— Гм… Пожалуй, нет, сэр.

Повисла тишина. Снейп сверлил Гермиону неподвижным взглядом, словно обдумывая, как отреагировать. Класс затаил дыхание. Профессор давно не выходил из себя по-настоящему, но все прекрасно помнили: если он долго подбирает слова, то кому-то сейчас не поздоровится.

— Не слушаете учителя, да еще и дерзите, мисс Грейнджер? — вкрадчиво спросил Снейп.

— Извините, пожалуйста, — пробормотала красная от стыда Гермиона, отводя глаза. — Я не хотела быть грубой. Прошу прощения.

Не удовлетворившись извинениями, он прошипел:

— Если мои уроки вам скучны… То, может быть, еще не поздно сменить курс на такой, где приветствуется витание в облаках? К примеру, прорицания?

Гермиона залилась краской еще гуще, но теперь не от стыда, а от злости. Он прекрасно знает, что она думает о прорицаниях! И, предлагая отказаться от его занятий (кажется, все-таки не всерьез?), грозит отобрать у нее спасительную соломинку, не зная, что Гермионе его уроки нужны как воздух!

— Я предпочитаю ваш предмет, сэр, — спокойно ответила она. — Обещаю быть внимательнее.

— Уж будьте любезны, мисс Грейнджер.

Профессор Снейп отчитал ее так же строго, как поступил бы с любым другим на ее месте. Он все время вел себя так, словно не было того вечера, в корне изменившего их отношения. Иногда Гермиона задавалась вопросом: а может, его и правда не было? Может, все это ей почудилось или приснилось? Своему рассудку она в последнее время не очень-то доверяла. С другой стороны, Снейп так хорошо умеет притворяться… При его решительности, доходящей до упрямства, было бы удивительно, если бы он нарушил обещание ждать окончания года, словно ничего не было.

Однако теперь Гермиона не воспринимала близко к сердцу нападки Снейпа. Что касается успеваемости по зельям, то его ожидания она все равно никогда не оправдала бы. Гермиона строго соблюдала рецепты и не пыталась усовершенствовать их. По ее мнению, экспериментировать значило бы оспаривать авторитеты авторов учебника и преподавателя.

Пусть она не могла впечатлить Снейпа по-настоящему, но и полной бездарью не была. Усердия и следования инструкциям хватало для приличных оценок, а страх разочаровать учителя больше не тревожил ее. Отчаянное желание заслужить похвалу пропало, после того как она обрела гораздо большее. Его уважение, его доверие и, вполне возможно, его симпатию.

Когда Гермиона снова подняла взгляд на профессора, внутри у нее разлилось тепло. Все-таки он прекрасный учитель. Знает свой предмет, дает четкие инструкции, умеет показать правильные движения при нарезке или помешивании. И с дисциплиной на его уроках полный порядок. Уж если где-то война не оставила следа, так это в классе зелий. Здесь все как прежде, разве что ученики больше не боятся несправедливости к разным факультетам. Снейп со всеми стал одинаково строг и требователен: всем доставалось поровну его сарказма — но и у каждого был равный шанс заработать по-снейповски сдержанную похвалу, облеченную в язвительность.

Уничижительные взгляды, которыми он испепелял учеников, — излюбленное оружие профессора — больше не задевали Гермиону. Когда другие в классе при замечаниях Снейпа опускали глаза к котлам, то ей, напротив, стоило большого труда не залюбоваться им в открытую.

Северус Снейп впечатлял. Особенно теперь, когда он избавился от тягот и стал выглядеть здоровее. Его сила одновременно пугала и вселяла уверенность, он был словно незыблемая скала в сдвинутом с оси мире.

А для Гермионы он был как сам Хогвартс — постоянная, надежная и неотъемлемая часть жизни. И стал значить еще больше после их признаний друг другу, раскрытых секретов и момента предельной откровенности. По сравнению со всем этим поцелуй был не самым важным и интимным, что случилось между ними в тот вечер. Даже настолько прекрасный поцелуй. Трудно было не вспоминать его во всех деталях, едва взглянув на Северуса, но иначе уроки зельеварения превратились бы для Гермионы в пытку. Так что она решительно спрятала воспоминания в дальние уголки разума, как елочные игрушки в сундук в подвале — прекрасные, нежные, хрупкие и ждущие своего часа.

Вдруг ее потормошили за плечо.

— Гермиона! — шикнул Гарри. — Ты чего? Давно пора взять ингредиенты и начать. Что с тобой сегодня?

— Извини, — шепнула она в ответ. — Опять задумалась.

— Ты такими темпами отработку получишь!

«Если бы!» — вздохнула Гермиона, плетясь к шкафу. Она была бы только рада отработке у Снейпа, но ведь ни за что ее не получит. Вечер наедине станет испытанием на твердость их решения держать дистанцию до конца года. Точнее, его решения, которое она нехотя приняла.

Иногда за трапезами в Большом зале Гермионе казалось, что она чувствует на себе взгляд профессора. Но были ли эти взгляды на самом деле? Когда она оборачивалась к Снейпу, то он либо занимался своей тарелкой, либо неспешно обводил глазами собравшихся… Но это ничего не значило: он был слишком опытным шпионом, чтобы попасться на слежке. Так взаимны ли ее чувства? Или же Северус считает, что это был всего лишь момент слабости, о котором теперь оба жалеют?

Целиком поглощенная раздумьями, в очередной раз задавая себе одни и те же вопросы и по-прежнему не находя на них ответов, Гермиона набрала на полках все нужные ингредиенты, вернулась к рабочему столу и начала готовить зелье. Она еще ни разу не варила его, но рецепт казался довольно простым. Единственная тонкость имелась в самом конце: надо поддерживать зелье горячим, не давая ему закипеть, и при этом помешать ровно требуемое число раз. Пока этот момент не наступит, можно спокойно размышлять дальше, не прерывая работы. Итак, не думает ли Северус, что она сожалеет? Или, еще хуже, не сожалеет ли он сам?

Сначала Гермиона находилась почти в эйфории, потому что все казалось предельно ясным, но потом возбуждение пошло на спад. Может, она приняла его реакцию слишком всерьез? Что ж… Физическую реакцию невозможно было с чем-то спутать, и это проще всего. В конце концов, она никогда не сомневалась, что он мужчина из плоти и крови. Но, может, этим все и ограничилось? Банальной мужской реакцией на лестное обожание молоденькой девушки, которая призналась в своих чувствах?

Студентка плавно опустила в зелье иглы дикобраза и стала считать помешивания. «Хватит, Гермиона! — твердо сказала она себе. — Это на тебя совсем не похоже. С каких пор ты стала такой соплей? Ты взрослая здравомыслящая волшебница!» Или нет? Ну какая она взрослая? Что она может предложить такому мужчине, как Снейп, если даже Рон нашел в ней кучу недостатков?

Заставив себя сконцентрироваться на зелье, Гермиона взяла следующий ингредиент. Но не успела бросить его в котел — ее запястье перехватила сильная рука.

— Мисс Грейнджер! — прогремел профессор. — Во имя Мерлина, что вы творите?

Остолбенев от испуга, она взглянула в темные омуты и промямлила:

— Добавляю глаза жуков…

— Правда? Что ж, давайте проверим, — он перевернул ее руку и жестом попросил разжать пальцы.

— Огненные семена… — в ужасе прошептала Гермиона.

Ингредиенты были обманчиво похожи. Однако огненные семена в сочетании с уже положенными в котел иглами дикобраза грозили мощным взрывом. Именно поэтому глаза жуков и огненные семена всегда хранились на разных полках в банках разной формы и цвета, снабженных четкими ярлычками.

— Но как вы заметили?..

— Я внимателен, мисс Грейнджер! А вот вы — нет! — взорвался профессор. — Слейте заготовку в бутылку и уберитесь на столе. На сегодня ваша работа закончена. Подойдите ко мне после урока.

Она поспешила подчиниться и взялась за уборку, коря себя за рассеянность, которая привела бы к роковой ошибке, если бы не профессор Снейп.

* * *

Северус все еще злился, когда последние ученики покинули кабинет и Грейнджер с поникшей головой подошла к его столу. Она была заметно пристыжена — и не без причин.

— Я поражен вашей выходкой, мисс Грейнджер! — прикрикнул он. — Я думал, что уж вам-то не требуется объяснять, как важна осторожность при работе с опасными и неустойчивыми зельями! Вы специально напрашиваетесь на отработку?

— Что? Нет! — она вскинула глаза и встретилась с ним взглядом. — Да я бы никогда!..

Он счел бы подобную ошибку удивительной для бывшей старосты, приверженки правил и прилежной ученицы. Но девушка, стоящая напротив, уже не была той маленькой лохматой всезнайкой. При легкомыслии, которое она демонстрировала в последнее время на его уроках, оплошность была вопросом времени. В том числе поэтому Северус пристально следил за Грейнджер.

— Надеюсь. Потому что если пытаетесь, то это бесполезно, — предупредил он, не до конца веря студентке, которая нехотя согласилась свести общение к минимуму и сохранять чисто профессиональные отношения. — Ваши отработки проходили бы у Филча.

— Я правда нечаянно! — заверила она. — Было бы верхом идиотизма специально бросить в котел опасный ингредиент в надежде, что вы придете на помощь! До сих пор не понимаю, как вы заметили!

— Я давно взял за правило контролировать отдельных студентов при использовании взрывоопасных веществ, мисс Грейнджер. К сожалению, не вы первая забыли посмотреть на ярлык. Мистер Лонгботтом дважды путал глаза жуков с огненными семенами. — И опаленные брови после второго раза научили мальчишку технике безопасности эффективнее, чем выговор Снейпа после предотвращения первого несчастного случая. — Я не ожидал такой детской ошибки от семикурсника, в особенности от вас!

Северуса до сих пор потряхивало от мысли, что могло случиться, если бы он не следил за Грейнджер столь пристально. Сожженными бровями она бы не отделалась, от взрыва могли загореться ее пышные волосы.

— Я не знаю, как так вышло, — пробормотала ученица. — Спасибо, что не дали мне испытать последствия на себе.

Ее искреннее раскаяние немного смягчило ужас Северуса. Глубоко вздохнув, он указал девушке на стул, и она послушно заняла предложенное место.

— Такая расхлябанность не в вашем характере, мисс Грейнджер, — сказал он уже спокойнее. — Может быть, мои уроки недостаточно увлекательны? Что заставляет вас отвлекаться в самый неподобающий момент?

Гермиона опустила голову, чтобы он не увидел ее рдеющих щек. Неподобающими были не только моменты, но и сами мысли, но профессору незачем знать это.

— Нет-нет, ничего такого, — поспешно соврала она. — Просто сегодня я немного рассеянна.

— Не только сегодня, — возразил Снейп. — Вы почти не поднимаете руку. Раньше ваши работы даже мелким почерком занимали несколько лишних дюймов пергамента, теперь же они ровно требуемого объема. А зелья, которые вы готовите, стали хуже. Связаны ли эти перемены с нашим недавним… прозрением?

Гермиону захлестнуло облегчение. Та встреча не пригрезилась ей, не была игрой помутившегося разума! А Северус называет пережитое прозрением, значит, и для него все всерьез. Высокопарное слово прозвучало вполне уместно. Казалось бы, они всего лишь поговорили. Всего один раз поцеловались. А на самом деле это был поворотный момент, изменивший их будущее. Однако те перемены, о которых спрашивает Снейп, здесь ни при чем. Они начались гораздо раньше.

— Нет, сэр, — Гермиона старательно выговорила обращение, напоминая самой себе о рамках. — Уверяю вас, мое поведение не связано ни с вами, ни с вашими уроками. Просто я… Не знаю… Должна найти новую цель. Война повлияла на некоторые мои взгляды, и то, что казалось важным, стало бессмысленно.

Северус прекрасно понимал, о чем говорит студентка. Не только она потеряла цель жизни.

— Учеба не бессмысленна. Не думал, что однажды скажу это вам.

— Знаю, сэр. Я постараюсь исправиться. Честно.

— Будьте любезны, мисс Грейнджер, — он задержал строгий взгляд на миг дольше необходимого. Затем указал на дверь. — Можете идти.

Когда ученица встала, Северус мягко добавил:

— И не ждите от меня особого отношения. В следующий раз снисхождения не будет.

— Конечно, сэр. Я и не ждала.

* * *

Гермиона очень старалась. Снейп был прав: отвлекаться на его уроках и правда неуважительно и неблагоразумно. Но она ничего не могла с собой поделать.

Целый год она была постоянно настороже, ожидала опасности из-за каждого угла, из-за каждого дерева, и отвыкнуть от такого состояния оказалось непросто. Гермиона вздрагивала от резких звуков и теперь, без палочки в руке, была более напряжена, чем раньше. Она каждую секунду боялась чего-то неожиданного, ужасного и непоправимого, сама не зная, чего именно. Постоянная бдительность выматывала. Гермиона не могла полностью расслабиться никогда и нигде.

За исключением уроков зельеварения.

Рядом с Северусом Снейпом, храбрым мужчиной, умелым волшебником, быстрым и безжалостным при необходимости дуэлянтом, ей ничто не грозило. А лекции профессора хоть и были интересными, но все же содержали недостаточно новой информации. Гермиона уже знала многое из того, что он рассказывал, потому что не бросала учебу даже во время поисков крестражей. Но она ведь обещала профессору быть собраннее.

На занятии в среду, после долгих бесплодных попыток заострить внимание на теме лекции, она стала просто слушать голос профессора.

Глубокий баритон, богатый на мягкие интонации, особая снейповская манера делать акцент на отдельных словах… Звуки будто проникали внутрь черепа, минуя уши, и у Гермионы появилось странное ощущение, что ее мозг мягко поглаживают. Голова закружилась от счастья. Он мог читать хоть телефонный справочник — и она в блаженстве закрыла бы глаза, купаясь в его голосе, как в Умиротворяющем бальзаме. Можно ли ставить ей в вину, что она не в силах воспринимать одновременно и эти чарующие бархатные звуки, и смысл того, что Северус говорит?

Гермиона почти не спала минувшей ночью и знала, что сегодня ей тоже не удастся выспаться. Делить комнату с Джинни было сущей пыткой: обеих мучили ночные кошмары, соседки постоянно будили друг друга вскриками и плачем. Но когда директор МакГонагалл расселила девушек по отдельным спальням, стало еще хуже: Гермиона вовсе не могла уснуть. Она так давно не спала одна, что тишина действовала ей на нервы и в этой тишине казался устрашающим даже шелест собственного дыхания. Через некоторое время Гермионе начинали чудиться несуществующие звуки, которые продолжались до самого утра.

А сейчас дремота овладела ею так легко… Поддерживая потяжелевшую голову рукой, Гермиона сделала вид, будто смотрит в тетрадь, и прикрыла глаза. Жжение под веками ослабло, и она тихонько вздохнула. «Всего минуточку…» — подумала студентка, растворяясь в уютных звуках. Здесь было почти как в библиотеке, ее излюбленном месте. Даже лучше, чем в библиотеке. Здесь был он. Спокойствие и безопасность. Голос Северуса. Шелест свитков пергамента. Скрип перьев. Шорох книжных страниц. Кто-то украдкой перешептывается. А если прислушаться, то можно уловить дыхание сидящих вокруг. Такие мирные и убаюкивающие звуки…

— Мисс Грейнджер!

Сердце подпрыгнуло до горла. Громкий окрик разрезал воздух, как взмах плети. Она вскинула голову и потянулась за бисерной сумочкой. Где? Где сумка?! Гермиона панически, ничего не понимая, обшаривала руками скамью. Что случилось?!

Кабинет зелий. Она уснула на уроке! Бешеный стук сердца немного унялся. Она в безопасности. Или все-таки нет? Когда Гермиона взглянула в хмурые темные глаза профессора, то облегчение вмиг пропало. Он был в ярости. Неудивительно: сначала ее вечная рассеянность и апатия, потом ошибка на практическом занятии — а теперь она уснула на лекции! Такого он точно не простит.

— Складывайте свои вещи и убирайтесь! — прошипел Снейп.

— Профессор, пожалуйста…

— Мисс Грейнджер, я не потерплю подобного наплевательства в своем классе! Три отработки. По средам, начиная с сегодняшней. Ваши оправдания я готов выслушать в своем кабинете, ровно в семь часов. А сейчас ничего не желаю слышать. Выйдите вон.

Гермиона сглотнула.

— Да, сэр.

Раздавленная унижением и стыдом, она быстро собрала вещи и покинула кабинет.