Дом, период полураспада урана и я (джен)

Раньше, в детстве, я думала, что как только я окончу школу, меня сразу же пригласят в элитный университет, а потом устроят на престижную работу. С приглашением в университет у меня не сложилось. Пришлось самой добиваться стипендии, собственным старанием и трудолюбием пробивая себе дорогу к знаниям. А по окончанию университета оказалось, что никто не горит желанием предлагать мне суперинтересную и невероятно важную работу. Я осталась на кафедре писать докторскую работу. Надо сказать, мои родственники не очень поняли это мое решение, как не понимали, что я вообще нашла в физике. Даже мои кузины — одна из которых действительно поступила в медицинский университет, а вторая изучала экономику — удивлялись мне. Моя соседка и подруга Эжени тоже закончила университет и уехала в маленький городишко около восточных гор. Сначала мы с ней переписывались и перезванивались, но мало-помалу наше общение разлезлось, как старая кофта, а потом и вовсе сошло на нет.

Большую часть своего времени я проводила в университете, в лаборатории, где мы с Даниэлем занимались научными исследованиями. Мы очень сдружились после того случая на приеме его сестры, и он даже позвал меня как-то на совместный ужин с семьей. По его словам, я очень понравилась Брижитт. Подозреваю, что она просто надеялась, что мы с ее братом в один прекрасный день составим счастливую пару. Но даже если бы я испытывала к Даниэлю глубокие чувства (легкая влюбленность не в счёт), то он-то точно уже находился в прочных отношениях с физикой и другой спутницы жизни ему было не нужно. Тем не менее, приглашение его сестры я приняла: мне хотелось пережить дежа-вю и в этот раз доказать себе, что я способна на большее в социальном аспекте, нежели рыдать в туалете.

Брижитт и ее муж даже в домашней одежде выглядели элегантно и очаровательно. Я была с ними безукоризненно вежлива и приветлива, как и они со мной. Однако Даниэль забыл уточнить, что и его брат Виржил тоже там будет, и это было для меня неожиданностью — хотя «семейный ужин» и впрямь подразумевал его присутствие.

— Я прочитала ваши книги, — от смущения едва поздоровавшись, сразу выпалила я. — Мне понравилось.

Он узнал меня и удивился моим словам. Я, кажется, умела его удивлять:

— Вот уж не думал. Даниэль моими историями совершенно не интересуется. Я думал, физикам-ядерщикам нужно что-то поконкретнее: факты, формулы...

— Иногда, — вмешался Даниэль, — мозгу стоит переключаться и на что-то менее важное, второстепенное!

Виржил засмеялся:

— Ах, второстепенное!

Я испугалась, что он обиделся:

— Вовсе нет! Это тоже важно! Ваши истории — это жизнь, а жизнь не может быть второстепенной.

Виржил усмехнулся:

— А вот Даниэль, я уверен, считает даже этот наш ужин делом второстепенным.

— Неправда, — вяло запротестовал Даниэль.

— То, что он появился на прошлом приеме Брижитт — это вообще исключение. Обычно ей легче заполучить президента, чем собственного брата.

— Ну, он много работает, — встала я на защиту Даниэля. — И занят важными делами...

— Первостепенными делами, — ехидно поправил меня Виржил. Мы переглянулись с ним и рассмеялись. Даниэль пожал плечами, всем своим видом выражая неодобрение нашему поведению.

С тех пор я видела Вирджила несколько раз в кабинете Даниэля на кафедре — странное дело, до того он ни разу там не появлялся. Мы порой болтали с ним о сущих пустяках, но эти беседы так дороги мне, что я ни с кем не хочу ими делиться, потому не буду их описывать здесь. Скажу лишь, что у нас были очень схожее чувство юмора и взгляды на некоторые вещи, и общение с Виржилом уменьшало хроническое чувство одиночества, которое я испытывала.

Я назвала эту историю «Дом, период полураспада урана и я» — по тому, что мне действительно важно. И порой мне казалось, что я достигла того, чего желала: у меня был дом — моя комнатка в квартире Огюстины, у меня была любимая работа, символично представленная полураспадом урана, и была я, полная знаний, мечтаний и стремлений... А порой мне казалось, что убогая комната, едва оживлённая моими личными вещами, уж никак не может претендовать на звание Дома. Мой дом обязательно будет уютным приютом усталой души, измученной дорогой. Я заведу двух кошек, одна будет балованной и породистой, а другую я подберу в приюте, облегчив ее трудную судьбу, и любить их я буду одинаково. На окна я поставлю цветы, а в угол — пальму в кадке. Мебель будет светлой, лаконичной, не то что разномастное старьё Огюстины!

И работы ведь у меня как таковой не было, не было уверенности в следующем дне, а получаемой в Университете стипендии едва хватало до конца месяца...

И даже собой я была порой недовольна, недовольна своими достижениями, своим характером, внешностью. В моей жизни не произошло до сих пор ничего, кроме самых банальных событий. Даже встреча с Виржилом закончилась в сущности ничем: мы стали с ним хорошими друзьями, как и с Даниэлем. Даже нормально влюбиться я не умела! В Виржиле мне не хватало придуманного мной Майлза. К тому же большую часть моего времени занимала наука. Мы с Даниэлем разрабатывали новый проект, ездили перенимать опыт и делиться им с другими лабораториями и много размышляли над поставленными задачами. Я чувствовала, что, как и Даниэль, принадлежу науке, физике, полураспаду урана... И в то же время порой мне отчаянно хотелось чего-то другого, например, той беззаботной жизни, которая, как мне казалось, была у Брижитт и даже у Виржила.

И я искала себя, и Дом, и жизнь. И мои поиски продолжались.