Middle (джен)

Метла, которую Праудфут дал Гарри, была хорошей, но всё же далеко не лучшей — и Гарри аппарировал сначала на Гриммо. Взбежал по ступенькам, влетел в дом и, бросив метлу прямо в коридоре, распахнул шкаф и достал свою. Полтора года назад, став стажёром, Гарри сам себе сделал подарок, купив одну из лучших мётел, и хотя за все прошедшие полтора года ему довелось попользоваться ей раза полтора, сейчас это было именно то, что нужно. На бегу он прихватил ещё и куртку потеплее, понимая, каково сейчас над морем.

Выбежав из дома, Гарри аппарировал на берег и взлетел уже оттуда. День клонился к вечеру, но, несмотря на низкую облачность, было ещё светло, и Гарри, пооглядывавшись, увидел вдалеке, почти на горизонте, точку. И хотя та могла, конечно, оказаться птицей, он был убеждён, что это Лестрейндж — и если он был прав, то догнать его будет весьма непросто, если вообще возможно.

Никогда в жизни, кажется, Гарри не летал так быстро. И всё равно он отставал — точка упрямо держалась впереди и по-прежнему оставалась настолько маленькой, что невозможно было разобрать, птица это или человек. Впрочем, учитывая, что она двигалась примерно с той же скоростью и в том же направлении, Гарри полагал, что это Лестрейндж.

Лететь было ужасно холодно. К тому же дождя хоть толком и не было, воздух был насыщен влагой, а о защищающем заклятье Гарри попросту забыл. Можно было наложить его теперь, конечно, но для этого пришлось бы останавливаться, Гарри же и так опаздывал — пришлось лететь так, чувствуя, как брюки постепенно пропитываются влагой. Перчаток у Гарри с собою тоже не было, так что руки у него вскоре заледенели, но всё это были мелочи, конечно, не слишком мешающие. Ему ничего особо не мешало, однако же догнать Лестрейнджа никак не получалось. Он, правда, кажется, постепенно сокращал расстояние между ними, но слишком медленно. И если Лестрейндж просто, что называется, с порога заавадит брата, Гарри просто не успеет ничего сделать — его там в этот момент вообще не будет.

Начало темнеть, и вместе с этим резко вдруг похолодало. Гарри больше никого не видел впереди, он и направление держал теперь только по так удачно отданному ему Долишем компасу. На метле до Азкабана можно было добраться часа за четыре, но Гарри, кажется, успел за три, потому что зачарованные сигнальные огни, заметные только волшебникам, появились куда раньше, чем он ожидал их.

Когда Гарри опустился на площадку Азкабана, та была пуста — только одинокая метла валялась прямо посреди, ясно свидетельствуя о том, что Лестрейндж уже здесь. Гарри бросился было ко входу, но люк был закрыт. Гарри заколотил в него, громко выкрикивая своё имя, тот почти сразу же поднялся, и Гарри, тяжело дыша, спросил недоумевающего и слегка испуганного даже охранника:

— Лестрейндж здесь?

— Да, — ответил тот. — Он пошёл… я коменданта позову, — попытался было сказать охранник, но Гарри просто протиснулся мимо него и побежал по лестнице, молясь про себя, чтобы его никто не остановил. Потом… потом он объяснит всё, он что-нибудь придумает, но только бы его не остановили!

Но путь был свободен, и Гарри, пробежав несколько пролётов, свернул в нужный коридор и прямо от лестницы увидел, что дверь камеры Рабастана Лестрейнджа открыта настежь. На бегу достав палочку, Гарри в несколько секунд преодолел расстояние от лестницы до этой двери, с ужасом готовясь обнаружить за ней труп: на Аваду много времени не надо. И с облегченьем выдохнул, когда, вбежав, увидел нависшего над почти лежащим на полу возле стола Рабастаном Радольфуса. Гарри никогда не видел, чтоб кого-нибудь так били — ярость волнами висела в воздухе, разлетаясь с каждой каплей крови, что летели в стороны. Нет, Радольфус не просто бил — он буквально убивал, причём голыми руками: Гарри видел, как взлетали и опускались на голову закрывающего её руками Рабастана кулаки.

Гарри вскинул палочку и хотел было просто оглушить Лестрейнджа Петрификусом, но тот, видимо, его услышал и опередил. Как и когда в его руке оказалась палочка, Гарри даже не понял, просто ощутил, как плотная волна отбрасывает его прочь из камеры и дальше, швырнув на стену коридора. Пока Гарри поднимался на ноги, дверь в камеру захлопнулась, и он, не то что даже не раздумывая, а просто не успев подумать, ударил в неё бомбардой. Видимо, Гарри вложил в этот удар такую силу, что дверь разлетелась в щепки, засыпавшими собою всё вокруг. Гарри снова сунулся было в камеру и снова неудачно: Лестрейндж вновь его отбросил, прорычав на этот раз:

— Вон!

— Нет! — упрямо крикнул Гарри.

Началась то ли дуэль, то ли настоящий бой — один из самых сложных в жизни Гарри. Он и сам бы не поставил на свою победу: наверное, продлись этот бой ещё немного дольше, Гарри проиграл бы, но всё кончилось внезапно: вспышка сзади — и Лестрейндж, обездвиженный, упал.

— Ты как? — спросил Робардс, почти подбегая к Гарри.

— Нормально, — тот стоял у стены, тяжело дыша и ощупывал себя, пытаясь понять, ранен он или всё же нет. Дышать было тяжело, но, кажется, и лёгкие, и рёбра были в порядке, только в глаза попала пыль, и Гарри заморгал, пытаясь их очистить.

Робардс же тем временем пошёл не к Лестрейнджу, а в камеру — и Гарри, решив, что с ним самим, похоже, всё в порядке, подошёл к своему наставнику. Судя по всему, Робардс воспользовался какой-то модификацией Петрификуса, потому что тот упал, окаменев в той позе, в какой дрался, и до сих пор сжимал свою палочку в руке. Гарри наклонился и с трудом, но всё же вытащил её из застывших пальцев, и задумался, стоит ли ему снимать заклятье самому. Решив, что будет лучше оставить это Робардсу, Гарри тихо зашёл в камеру и увидел, что Рабастан Лестрейндж уже лежит на койке, Робардс же колдует над ним, что-то тихо бормоча себе под нос. Мешать им Гарри, разумеется, не стал, просто убрал кровь с пола и ножек стола и стула и так же тихо вышел, как вошёл, и наконец-то занялся собой.

Пока он восстанавливал свою одежду и убирал уже начавшие наливаться кровью синяки, пока убирал щепки — двери уже явно никакое бы Репаро не помогло, так что Гарри просто смёл их к стене, — Робардс вернулся. Он выглядел донельзя усталым и каким-то постаревшим, и Гарри встревоженно спросил:

— Сэр? Вы в порядке?

— Да, — Робардс обтёр лицо рукой. — Гарри, — он подошёл к Гарри почти вплотную, положил руку ему на плечо и посмотрел в глаза. — Я прошу тебя. Пожалуйста. Пусть это всё останется только между нами. Этого, — он чуть качнул головой в сторону камеры, — я залатал, с ним будет всё в порядке. Жалобу он подавать не будет, я уверен. Дверь… мы как-то объясним, — он вздохнул. — Не знаю, это чуть попозже. Но, пожалуйста, прошу тебя.

— Конечно, — Гарри стало страшно и… он не смог определить это тяжёлое ноющее чувство, поселившееся у него внутри. — Я никому не скажу. Сэр, хотите, я могу поклясться.

— Нет, — покачал головой Робардс. — Нет, конечно, нет. Твоего слова вполне довольно. Это… очень личное. И очень… очень необычное дело. Да, я знаю, что я должен был бы подать рапорт и отстранить Дольфа, и провести расследование, но не в этом случае. Поверь.

— Да, сэр, — негромко сказал Гарри.

— Так нельзя, конечно, — покачал головой Робардс. — Так действительно нельзя. Но… я не должен говорить этого тебе сейчас, но правила порой бывает просто нужно нарушать. Да, это плохой урок, — он вновь вздохнул.

— Сэр, — осторожно проговорил Гарри. — Вы говорите с человеком, который пять лет назад угнал из Гринготтса дракона. И ограбил чужой сейф. Сэр.

— В том-то и дело, — слабо улыбнулся Робардс.

— Но я знаю, сэр, что правила важны, — заверил его Гарри. Палочка Лестрейнджа до сих пор была в его руке, и он протянул её Робардсу.

— Я бы должен рассказать тебе, что это было, — продолжил Робардс, забирая палочку. — Но…

— Не нужно, сэр, — перебил его Гарри. — Я понимаю — это что-то очень личное. Вы все знаете, в чём дело, а я нет — я просто вам поверю. И сохраню секрет.

— Это семейное дело, — сказал Робардс. — Глубоко семейное. И… я бы понял Дольфа, — медленно проговорил он, кладя палочку Лестрейнджа в карман своей мантии. — И не осудил. Но он не заслуживает того, чтобы провести здесь остаток своей жизни из-за этого, — он подбородком указал на камеру. — И не заслуживает жить братоубийцей.

— Я понимаю, сэр, — ответил Гарри, и Робардс сжал его плечо:

— Спасибо. А теперь, — проговорил он уже другим, обычным своим тоном, отпуская Гарри, — давай подумаем, как объяснить этот разгром. И вообще всё это.

— Ну, — Гарри почесал макушку. — Может, это был какой-нибудь магический эффект? Не знаю… выброс?

— Может, — согласился Робардс, задумчиво оглядывая оставшиеся на петлях куски двери. — Нет, конечно, какой выброс… разве артефакт какой. Да, пожалуй, — он сам себе кивнул. — Я с комендантом сам поговорю, и, Гарри, я должен перед тобою извиниться.

— За что, сэр? — Гарри совсем пришёл в себя и повеселел. Теперь всё происшедшее его донельзя интриговало, потому что дело явно обошлось без катастрофы, и теперь можно было спокойно думать и гадать, что же случилось.

— За Рождество в подобном месте, — Робардс улыбнулся.

А вот Гарри охнул. Он вообще забыл о том, что сегодня же Сочельник, и что его уже ждут в Норе. И что он же никого не предупредил… а из Азкабана Патронус не летает.

— Я попросил Роберта связаться с мисс Уизли, — сказал Робардс. — И всё объяснить ей… без деталей. Полагаю, он ей скажет, что дело было очень срочным и секретным. Форс-мажор. Надеюсь, что она поймёт. Роберт убеждать умеет.

— Я тоже надеюсь, сэр, — Гарри немного успокоился. На самом деле, он был уверен в том, что Джинни его поймёт: она точно знала, что такое форс-мажор. Ему всё равно было немного грустно, но… с другой стороны, когда ещё он встретит Рождество в подобном месте? И в такой компании?

— Я сам поговорю с ней, — пообещал Робардс. — Завтра. Как только мы вернёмся. И, если нужно, с Артуром и с Молли.

— Что вы, сэр, не надо, — запротестовал Гарри. — Это же и правда форс-мажор. Вы ведь не прикрываете меня с любовницей.

— Определённо, — улыбнулся Робардс. — К нам через пару часов должен присоединиться Катберт, — добавил он. — С каретой. Но назад мы полетим уже после полуночи: коням нужно будет отдохнуть хотя бы пару часов. Так что Рождество мы встретим здесь.

— На самом деле это даже здорово, — улыбнулся Гарри. — Жаль, конечно, что всё это так внезапно, и я никого не предупредил, но само по себе даже интересно.

— Вот и хорошо, — Робардс взялся за палочку. — А теперь я попрошу тебя уйти. Мы с Дольфом сами разберёмся, а ты поднимайся к коменданту и скажи ему, что дело настолько секретное, что я сам ему всё объясню, но с дверью нужно что-то делать. Заключённого я усыпил пока — проспит, я думаю, до самого утра, но всё же оставлять его вот так негоже.

— Я скажу, сэр, — кивнул Гарри.

— Скажешь, что не знаешь, что случилось: ты увидел только взрыв. И, — чуть-чуть подумав, добавил Робардс, — ты в камеру не заходил: дверь уже была закрыта. Вы летели вместе, — продолжал он, — потому что было очень мало времени. Но ты отстал — придумай, почему — и когда пришёл, Дольф дверь уже закрыл.

— Сэр, можно предложить идею? — спросил Гарри. Робардс кивнул, и он продолжил: — Может быть, как-то связать это с тем делом? О зачарованной камере?

— Можно, — Робардс посмотрел на Гарри вопросительно. — Как?

— А комендант знает, что было на той картине? — ответил вопросом на вопрос Гарри.

— Полагаю, он её мог видеть — но и только. Но я тебя понял, кажется, — сказал Робардс. — Спасибо. Отличная идея… и, в конце концов, Харви — наш должник. Иди, — Робардс кивнул Гарри. — Я позже догоню тебя… давай.

— Есть, сэр, — Гарри улыбнулся, отдал честь и, развернувшись, пошёл к лестнице, печатая шаг с шутливой чёткостью.