Middle (джен)

Огромный стол министра был весь завален бумагами, однако впечатления бардака не создавалось: они все были разложены по стопкам и, похоже, разобраться в них было несложно. Сам Шеклболт выглядел уставшим, однако Гарри с Праудфутом встретил с интересом:

— Садитесь. Что, неужто что-нибудь нашли?

— Да я-то что, — указал на Гарри Праудфут. — Это всё он.

— Я просто прочитал дела подряд, — смутился Гарри. — Тут любой нашёл бы сходство — просто никому раньше в голову не приходило разобрать дела и так их прочитать.

— Давайте ближе к делу, — велел Шеклболт. — Девятый час, а у нас полминистерства иностранцев. Чёртовы Розье.

— Поганая семейка, — согласился Праудфут.

— Ещё и Смиты же, — Шеклболт поморщился. — Ты не представляешь, что сегодня творилось в Визенгамоте. И завтра наверняка продолжится. Ну да это не ваша забота — а вашу вы сейчас изложите. Давай, и постарайся покороче, — попросил он. — Официальный рапорт подашь завтра.

Гарри Шеклболт выслушал очень внимательно и, в отличие от Робардса, в течение рассказа всё мрачнел. А когда Гарри умолк, обхватил макушку ладонью и потёр её.

— Крокер, значит, — проговорил он с таким видом, будто разжевал лимон.

— Ну так выходит, — сказал Праудфут.

— Крокер, — Шеклболт задумчиво побарабанил пальцами по краю столешницы. — Ты понимаешь, — сказал он уже Гарри, — они на тебя до сих пор зуб держат. Большой такой зуб… вы же им там разгромили всё. Они официальные претензии не предъявляют, но… — он покачал головой.

— А, кстати, почему? — с любопытством спросил Праудфут.

— Да потому что тогда встанет вопрос о том, как туда к ним вообще попали школьники. Школьники! — повторил он. — Не говоря уже о Пожирателях. Никто не хочет это обсуждать, так что никаких претензий никогда не будет, я уверен. Но они очень злы — во-первых, за Зал пророчеств, а во-вторых, за Зал времени. В общем, — твёрдо сказал он Гарри, — я против того, чтобы твоё имя в этом расследовании вообще звучало. Крокер и так человек сложный. Незачем его дразнить.

— Ну это свинство, — Праудфут нахмурился.

— Возможно, — согласился Шеклболт и посмотрел на Гарри. — Сам решай. Но предупреждаю: если ты решишь в деле остаться, толку не будет. ОТ просто потребуют передать расследование им — и на этом всё закончится. У них такое право есть. Его можно отменить в данном конкретном случае Визенгамотом, но…

— Я думаю, он может не присутствовать на разговоре с Крокером, — сказал с нажимом Праудфут, — но имя его из дела убирать нельзя.

— Да это неважно, — вмешался Гарри. — Какая разница, чьё имя там стоит? Я вообще стажёр, — он чуть-чуть улыбнулся. — Правда, если это так принципиально, то не надо. Если это делу помешает. Правда.

— Выучили, — проворчал Праудфут.

— Хорошо, — улыбнулся Шеклболт. — Тогда решите, кто подпишет рапорт, и несите. Я здесь ещё час пробуду точно.

— Да я буду, видимо, — вздохнул Праудфут. — Ладно, — он поглядел на Гарри. — Сочтёмся как-нибудь.

— Не надо, — запротестовал Гарри, но договорить ему толком не дали: Праудфут поднялся, Гарри тоже, и они ушли, напутствованные:

— Час. Не больше. Лучше меньше.

Как ни странно, Гарри, который так ревниво ещё несколько часов назад отнёсся к предложению помощи Праудфута, сейчас совсем не чувствовал обиды или недовольства. Только азарт и гордость: он был наслышан о невыразимцах и о том, как непросто расследовать любые связанные с ними дела, и мысль, что это с его подачи, может быть, на сей раз всё получится, доставляла ему истинное удовольствие.

— Ты чего сияешь? — буркнул Праудфут, когда они вышли из приёмной.

— Вдруг правда получится, — ответил ему Гарри, и тот проворчал:

— Доволен, что меня идиотом вывел, да?

— Ага! — довольно сказал Гарри и даже покивал.

— Погоди, — пригрозил шутливо Праудфут. — Тебе ещё полтора года быть стажёром. У меня есть время отыграться.

Всю дорогу до Аврората Праудфут ворчал под нос, а Гарри, как ни старался, не мог сдержать улыбку и, наверное, даже подпрыгивал бы от нетерпения, если бы ему было двенадцать, а не двадцать два. Видимо, он выглядел таким довольным, что это заметил даже Сэвидж, горячо что-то обсуждавший через ракушку-переводчик на каком-то подобии немецкого с двумя мужчинами и женщиной, которой, как показалось Гарри, разговор уже изрядно надоел. Извинившись перед ними, Сэвидж подошёл к сияющему Гарри и спросил:

— Что у тебя за радость?

— Я тебе потом всё расскажу, — мрачно пообещал Праудфут. — Как потише станет. Садись давай, пиши, — сказал он Гарри. — Времени в обрез. Да всё хорошо у нас, — обратился он уже к Сэвиджу с таким выражением лица, будто сообщал о собственных похоронах.

— А героем, значит, ты назначен, — верно понял Сэвидж и, посмеиваясь, похлопал Праудфута по плечу и вернулся к нетерпеливо поглядывающим на него собеседникам.

Пока Гарри писал рапорт, Праудфут тоже что-то делал за своим столом, время от времени поглядывая на часы. И едва Гарри закончил, буквально выхватил у него рапорт, прочитал и, подписав, сказал:

— Сам отнесу. Иди, что ли, домой.

— Сэр, у вас будет много возможностей отомстить мне, — ответил ему Гарри, и Праудфут, молча показав ему кулак, ушёл, а Гарри в превосходном настроении убрал все бумаги в стол и отправился домой. Единственное, о чём он жалел — это о том, что не сможет поучаствовать в допросе Крокера… или это лучше назвать разговором?

Если его гипотеза была верна, то по этому делу даже суда не будет, думал Гарри. Потому что нужно быть совсем наивным человеком, чтобы предполагать, что Крокера отдадут под суд только за то, что он знал про эксперименты Каплана. Да и потом, он мог не знать, но всё равно прикрывать незадачливого сотрудника, чтобы не скомпрометировать весь отдел. И как же Гарри хотелось всё это узнать! Может, Праудфут потом ему покажет? В Омуте? Ну или хоть расскажет во всех подробностях…

На этом Гарри и уснул, а проснулся в превосходном настроении. И хотя понимал, что Крокера совсем не обязательно будут допрашивать с утра, и вообще сегодня, всё же в министерство почти бежал. Тем более что нынче была пятница — вряд ли Шеклболт отложит разговор до следующей недели.

На месте Гарри оказался в начале девятого. В отделе было тихо и пусто — он был первым. И, поскольку делать ему было абсолютно нечего, он отправился в транспортный отдел, надеясь, что, может, секретарь уже на месте. Однако того не было — и кто вообще приходит на работу раньше времени? Ну, кроме авроров, разумеется.

Вернувшись, Гарри встретил Гор и, пользуясь моментом, засыпал её вопросами.

— Нашли дома в Голландии и в Швеции, — ответила она. — Но это пока тайна.

— Молчу! — заверил её Гарри. — А остальные?

— Остальные не нашли, — Гор улыбнулась. — Но найдут, надеюсь. У тебя-то что? Ты так сиял вчера, что опять нашёл?

— Наверное, это тоже пока тайна, — засомневался Гарри, но, конечно, рассказал ей всё — в конце концов, это ведь Гор, и потом, его никто не просил ни о какой секретности.

— У-у-у, — протянула Гор. — Крокер. Ты ткнул палкой в змеиное гнездо.

— Да чем он так ужасен? — не выдержал Гарри.

— У-у-у, — Гор вытянула руки и пошевелила пальцами. — На самом деле он один из самых неприятных людей, с кем мне доводилось иметь дело. Ничего не скажет прямо и упрям как стадо троллей. Но вообще, — добавила она, — объективно его не в чем упрекнуть. Ну или я подобного не знаю. И всё-таки Шеклболт прав: не следует его дразнить тобой.

— Я мог бы извиниться, — предложил Гарри. — И это же не мы, в конце концов, тогда всё это устроили!

— Я думаю, у них претензии не только к тебе, — ответила Гор. — Но тем не менее тебя там не слишком любят.

— Нигде меня не любят, — вздохнул Гарри. — Ни в ОТ, ни в Гринготтсе…

— Бедняжка, — услышал он от двери голос Сэвиджа. — Тебе опять заняться нечем?

— Есть чем, сэр, — быстро сказал Гарри, и Сэвидж кивнул:

— Вот и займись.

И Гарри счёл за лучшее пока ретироваться и подождать секретаря Перси где-нибудь ещё.

Но тот обнаружился на месте, и всю первую половину дня Гарри провёл за изучением на диво однообразных дел, поражаясь тому, насколько часто в каминной сети происходят сбои. Большинство из них были довольно безобидны и похожи друг на друга как горошины: воспользовавшегося камином волшебника выносило совсем не туда, куда он шёл. Никакой катастрофы не происходило: извинившись, он обычно повторял попытку, как правило, теперь уже успешно, а затем отправлял жалобу в транспортный отдел. Транспортники проверяли оба камина, и, вынеся вердикт об их исправности, причиной сбоя называли неточность пользователя при произнесении адреса.

Впрочем, сбои действительно случалось: волшебники в каминах застревали, а ещё очень редко их выбрасывало… куда-нибудь, откуда они потом добирались аппарацией.

Эти-то случаи Гарри и интересовали. Как он понял, в подобных случаях виноваты были или вовремя не обновлённые чары, или поддельный летучий порох, или незаконное подключение к каминной сети — за что, как Гарри знал, полагалось весьма суровое наказание, и теперь он понимал его причину.

Около полудня он прервался и, буквально сжираемый любопытством, пообещал вернуться позже или, может, завтра, если его вдруг загрузят другой работой, и пошёл в отдел. И, разглядев среди наполнявшей отдел толпы Праудфута, буквально выдохнул:

— Вы уже с ним говорили?

— Любопытно, да? — спросил тот, и Гарри честно признался:

— Очень!

— Да, поговорили, — Праудфут кивнул ему. — Садись. — И когда Гарри сел, укрыл их двусторонним звукоизолирующим куполом и сказал: — Жаль, что тебя там не было.

— Сэр! — возмутился Гарри.

— В общем, — усмехнулся Праудфут, — Каплан проводил эксперименты с хроноворотами, пытаясь соединить перемещение не только во времени, но и в пространстве. Крокер, можно сказать, клялся, что Каплан делал это несанкционированно, только я ему не верю. Впрочем, доказать ничего нельзя — спасибо уже, что Крокер стал сотрудничать. Эксперименты оказались не совсем удачными: пока людей перемещали в недалёкое прошлое и недалеко в пространстве, всё вроде получалось. Но когда он начал отправлять их в будущее…

— Это же запрещено! — возбуждённо воскликнул Гарри.

— И запрещено и, как считалось, невозможно и опасно, — скривился Праудфут. — То есть технически-то это можно сделать, но результат непредсказуем — что в очередной раз подтвердилось. Причём всё пошло ведь очень странно: копий не возникло. Просто люди прыгали через время, сами того не понимая. Ну и заодно в пространстве. Крокер говорит, что из записей Каплана следует, что он пытался их найти — но не нашёл. И это, кстати, даёт некоторый шанс на возвращение пропавших — у нас теперь списки есть, я тебе отдам, сравнишь с тем, что у нас в архиве, и мы хоть будем знать, кого ждать. Неясно, правда, где и когда.

— А с ним самим что произошло? — спросил Гарри. — С Капланом?

— Крокер утверждает, что тот пал жертвой своего эксперимента — но подробности раскрыть согласился лишь министру и комиссии Визенгамота. Ещё, может, Джонс. Так что мы этого не узнаем — но Кингсли обещал, что не оставит нас в полной неизвестности. Он тоже разглашать всё это не может, но хоть что-то скажет, что сумеет. Да! — спохватился Праудфут. — Там было пятеро погибших: видимо, они переместились неудачно — кто-то, например, упал в ущелье и погиб. Ты не помнишь, сколько…

— Трое, — подтвердил Гарри. — Но я только до конца войны смотрел.

— Значит, были ещё двое — список я тебе сейчас отдам, пойдёшь в архив, найдёшь. Дела надо закрыть. В целом, всё.

— Суда не будет, — утвердительно проговорил Гарри.

— Кого судить-то? — спросил Праудфут. — Крокера? За что? А Каплан уже всё получил — и, поверь мне, даже на мой взгляд этого вполне достаточно. Думать не хочу, как он умирал. А, да, забыл, — добавил он таким тоном, что Гарри внутренне напрягся. — Ты премию получишь. И благодарность в дело. От министра. Правда, видимо, деньги будут только в марте. Надо будет сообщить родным погибших. И родне пропавших без вести сказать, что у них есть надежда. Наверное.

— Я думаю, не нужно, — подумав, сказал Гарри. — Мы же не знаем, что они действительно вернутся. И когда. Может быть, они и вовсе не вернутся, или лет через пятьдесят. А кто-то будет так всю жизнь сидеть и ждать…

— Тогда сам решай, — Праудфут извлёк из кармана лист пергамента и снял звукозащищающие чары. — Держи. Пиши запрос в архив, Роберт сейчас вернётся и подпишет. Надо бы сегодня и закончить.

— Да, сэр, — Гарри забрал список и вернулся за свой стол.

Ему было грустно. Да, очередная тайна была раскрыта и дело закончено, но он думал о тех, кто, возможно, так и будет ждать пропавших — и, возможно, не дождётся.

Никогда.