Middle (джен)

Поднялся шум, многие встали, но, как показалось Гарри, не для того, чтобы помочь, а дабы стол не закрывал обзор. Впрочем, что они могли бы сделать? Ринуться к нему толпой, как коршуны? И этим только помешать целителям, которые как раз подошли к Эйвери и склонившемуся над ним Мальсиберу, который, посмотрев на них, сказал:

— Это просто обморок. Вы его не предупредили? — в его голосе прорвались досада и упрёк, и Гарри вынужденно согласился с ним.

— Отойдите, — велел ему Уингер, наклоняясь к Эйвери. Мальсибер отодвинулся, давая ему возможность провести осмотр, но не поднялся на ноги и не ушёл — просто сел на пол, продолжая держать руку Эйвери в своей. — Обморок, — подтвердил Уингер и коснулся палочкой лба Эйвери. — Сейчас придёт в себя. Вы бы, в самом деле, поаккуратнее, господа, — упрекнул он Робардса и добавил, указывая на кандалы: — Это можно снять, я думаю, — он похлопал Эйвери по щекам. Тот вздохнул глубже, веки его дрогнули, Мальсибер подался вперёд, отодвигая Уингера, и, тоже похлопав Эйвери по щеке, задержал там руку и позвал:

— Эйв! Эй, ты же ведь не видел моё тело, правда? Мало ли, что говорят. Открой глаза, а?

Эйвери заморгал чаще и открыл, увидев над собой улыбающееся счастливое лицо Мальсибера, глубоко и судорожно вздохнул. Робардс же тем временем, вздохнув, развеял кандалы и покачал головой, гладя на министра, в ответ слегка пожавшего плечами. Джонс ему что-то шепнула, и он кивнул и чуть качнул головой, снова посмотрев на Робардса.

— Привет, — сказал тем временем Мальсибер, улыбаясь всё ещё непонимающе глядящему на него Эйвери. И повторил: — Привет. Ты даже не представляешь, как всё странно.

— Это ты? — хрипло спросил Эйвери, часто моргая и неотрывно глядя на него.

— Я, — Мальсибер улыбнулся ещё шире. — И это наименее странное во всём происходящем. Вставай. У нас есть предложение. Отличное, по-моему, но решать тебе.

— Предложение? — переспросил Эйвери. Мальсибер потянул его за руку и подставил плечо, помогая встать, видимо, забыв, что сам не слишком-то силён — и пошатнулся под его весом. Впрочем, Уингер помог, подхватив Эйвери под второй локоть.

Когда тот поднялся на ноги, Мальсибер снова его обнял, и на сей раз тот ответил.

— Господа, — вмешался Шеклболт. — Встреча, конечно, вышла очень трогательной, и я признаю, что мистера Эйвери, возможно, следовало бы предупредить. Однако к делу. Прошу вас сесть. Обоих.

— Эйв, — Мальсибер с видимой неохотой отпустил Эйвери. — Я ждал этого момента долго… очень долго. И хотя мы уже всё подписали, всё равно решать тебе. Потому что ты живой, и никто не может за тебя решать.

— Подписали? — переспросил Эйвери. — Что?

— Сядьте, господа, — повторил Шеклболт, и его, наконец, послушали.

Эйвери усадили рядом с Мальсибером. Аврорам Робардс велел вернуться за стол, туда, где они все сидели, когда пили кофе, и начался очередной акт пьесы под названием «подписание сделки» — на сей раз, кажется, последний. Хотя Гарри уже ни в чём не был уверен.

— Мистер Мальсибер, — сказал Турпин, и Гарри про себя отметил, что тот впервые использовал это обращение. «Мистер». Не просто «Мальсибер», как всё время прежде. — Поскольку это было ваше условие, я полагаю, будет правильно, если вы сами и озвучите его мистеру Эйвери.

— Я заключил сделку, — Мальсибер словно ждал этих слов. Он так всё и смотрел на Эйвери, похоже, не слишком обращая внимание на остальных. — Как и почему так вышло, я тебе после расскажу… если ты, конечно, согласишься. Нас… Нас в общем-то отпустят — не совсем, конечно, на условиях надзора и сотрудничества с министерством. Это не касается показаний на кого-либо, — быстро добавил он, и Гарри спросил себя, когда Мальсибер успел включить это условие? И почему на это согласились? Видимо, уж очень им хотелось получить Каплана. Хотя, с другой стороны, а на кого Мальсибер мог бы показать? — Вкратце так — подробнее ты прочитаешь в собственном контракте. Если согласишься.

— Я не понимаю, — тихо проговорил Эйвери, тоже глядя на него. — Сделка… это твоя сделка? — Мальсибер кивнул. — Но при чём здесь я?

— Ты был моим главным условием, — Мальсибер не сдержал гордую улыбку. — Последним и самым главным. Прости, что не спросил тебя, но я не мог. Технически, — он снова улыбнулся.

— Но я не... — медленно проговорил Эйвери, — я не должен… я…

— За нами будут наблюдать, — перебил Мальсибер. — А я… я думаю, теперь я даже хотел бы познакомиться с твоей роднёй поближе.

Он сказал это легко и даже весело, но глаза его на миг расширились, и на лице появилось действительно пугающее, хищное выражение.

— Вы хорошо помните условия соглашения? — осведомился Шеклболт, и Мальсибер улыбнулся ему почти нежно:

— Каждое слово. Там нет запрета на общение с кем-либо.

Нет?

То есть как нет?

Гарри не поверил собственным ушам. Выходит, например, Мальсибер может говорить с Малфоем? Может даже в гости пригласить его? Но почему? Зачем так сделано?

— Разумеется, — подтвердил Шеклболт. — Но мы все знаем, что случится, если вы нарушите закон.

— И в мыслях не было, — возразил Мальсибер, прижимая руку к сердцу, и снова посмотрел на Эйвери. — Пожалуйста, — сказал он уже совсем иным тоном: это прозвучало очень тепло и искренне. — Эйв, пойдём со мной. Да, изгнание — это не полноценная свобода, но свобода!

— Изгнание? — переспросил Эйвери. — Куда?

— Не знаю, — легко ответил Мальсибер. — Но, учитывая соглашение о сотрудничестве, я не думаю, что это будет, например, Австралия. Хотя я был бы не против.

— Это не Австралия, — подтвердил Шеклболт и улыбнулся. — Вы абсолютно правы.

— В любом случае, вряд ли там будет хуже Азкабана, — настойчиво сказал Мальсибер. — Даже если это Африка — это же интересно! Эйв, пожалуйста, — попросил он. Да, именно что попросил. — Пойдём со мной.

— А что значит «сотрудничество с министерством»? — спросил Эйвери, и Турпин отлевитировал к нему пергамент:

— Вот ваше соглашение. Прочтите.

— Мне нужны очки, — почему-то очень смутился Эйвери, и Гарри даже показалось, что он слегка порозовел. — Я… я так не прочту.

— Разумеется, — Робардс извлёк из воздуха пару очков в тонкой металлической оправы с овальными стёклами и протянул Эйвери. — Это ваши — надеюсь, ваше зрение не слишком сильно испортилось с тех пор, как вы носили их.

— Благодарю, — Эйвери надел очки, посмотрел на пергамент и сказал: — Не сильно, нет. Немного. Но я могу читать, спасибо, — он сощурился и, оттянув внешние углы глаз средними пальцами к вискам, углубился в чтение. Пока он читал, в комнате стояла заинтересованная тишина. На лицах всех сидящих отражалось ожидание, и лишь на лице Мальсибера застыло напряжение. Сейчас он выглядел так, как должен был бы выглядеть, когда читал своё собственное соглашение — казалось, будто в этот миг решается его судьба. Но Гарри помнил, каким он был тогда: сосредоточенным, но, в общем-то, спокойным. А вот сейчас Мальсибер нервничал: сидел, сжав руки с такой силой, что побелели ногти, и так же в нитку, добела сжав губы, и смотрел на Эйвери. А тот всё читал и читал, медленно, внимательно, и напряжение в комнате тоже росло — постепенно, незаметно, но когда он, наконец, закончил и поднял голову, Гарри казалось, что воздух от него уже звенит. — Я подпишу, — сказал Эйвери Мальсиберу — не министру, не Турпину, а ему.

И улыбнулся.

Мальсибер просиял, едва ли не сильнее, чем при встрече Эйвери, и снова его обнял — и тот опять ему ответил.

— Спасибо, — прошептал Мальсибер, прикрывая глаза и замирая так на несколько секунд.

— Разумное решение, — сказал Турпин, сбивая неожиданный и, кажется, смущающий всех пафос. — Подпишите, мистер Эйвери, и мы наконец закончим и разойдёмся по делам. Так, мистера Мальсибера ждут в Мунго, я верно понимаю? — спросил он Уингера, и тот подтвердил:

— Да, мы бы хотели продолжить.

Турпин отлеветировал к Эйвери уже привычно извлечённые из воздуха чернильницу с пером и ещё два экземпляра соглашения. И Гарри почти поймал дежа-вю, когда Эйвери тоже взялся их читать — как когда-то и Мальсибер. И ведь они оба правы, думал Гарри. Мало ли, что могут содержать копии. Ничего нельзя подписывать, не прочитав — и даже если кто-то при тебе размножит документ заклятьем, всё равно нельзя. Их всех этому учили в Академии, но Гарри впервые наблюдал такое дотошное следование этому правилу.

Наконец Эйвери трижды поставил свою подпись. Турпин, оставив ему один экземпляр, отдал второй министру и, вложив третий в лежащую перед ним папку, поднялся:

— Полагаю, мы закончили. Ещё увидимся, конечно, но я с вами прощаюсь: дела, — он откланялся и хотел было выйти, но Мальсибер остановил его вопросом:

— Простите, господин председатель. Теперь, когда сделка завершена, вы должны назвать страну.

— А вам не сказали разве? — деланно удивился Турпин и тут же рассмеялся.

— Не сказали даже нам, — заметил Робардс. — Так что нам всем тоже любопытно.

— Италия, — Турпин всем улыбнулся и развёл руками. — У вас очень много родственников, мистер Мальсибер. Увы, мы не смогли ничего сделать, — добавил он, глядя на авроров и словно бы оправдываясь. — Условия надзора мы обсудим позже — перед передачей.

С этими словами он ушёл. За ним последовали и другие члены Визенгамота, а Гарри тихо сидел на своём месте и разглядывал буквально светящегося от счастья Мальсибера, смущённого и всё ещё растерянного Эйвери, откровенно расстроенных и раздосадованных авроров и не менее расстроенного и какого-то виноватого Шеклболта. И думал, что даже сам себе не может ответить на вопрос, насколько несправедливым считает подобное решение.