Middle (джен)

Осень пролетела почти так же быстро, как и лето, и в середине декабря всё Министерство, как и вся Британия, готовились к встрече Рождества — и выходных у Гарри почти не стало, потому что его, как стажёра, оставляли, почти что на все дежурства. Да и в само Рождество он тоже должен был быть на своём рабочем месте, что ужасно расстраивало Джинни, да и вообще всю семью Уизли. Но деваться было некуда, и Гарри с этим, в общем-то, смирился… но его ужасно беспокоило отсутствие подарков. Он просто не мог найти хотя бы несколько часов, чтобы их купить! Меж тем, время шло, и двадцатого декабря он всё-таки решился и, едва дождавшись появления Лестрейнджа, подошёл к нему:

— Сэр. У меня есть просьба.

— Прошу вас, — Лестрейндж чуть кивнул.

— Можно мне уйти сегодня после обеда? Или завтра, — попросил Гарри. — Или, если это будет удобнее, можно я завтра приду только в обед?

— Почему? — Лестрейндж глядел на него с привычным благожелательным вниманием.

— Совсем скоро Рождество, — Гарри чувствовал себя очень неловко. — И у меня так и не вышло купить подарки — да, я понимаю, сэр, что это моя проблема, но…

— Идите, — кивнул Лестрейндж. — Прямо сейчас. Как закончите — вернётесь, даже если это будет завтра, — он чуть улыбнулся, и Гарри почему-то ощутил себя слегка обескураженным. Ну не должно это было быть так просто.

— Я постараюсь закончить к обеду, сэр, — пообещал он, но Лестрейндж лишь махнул рукой:

— Не торопитесь. Подарки — это важно. Удачной охоты, — пожелал он и достал из ящика папку с текущим делом.

Лестрейндж словно в воду глядел: за половину дня Гарри отыскал только подарки Джинни — хотя бы потому, что он точно знал, что ищет, — Гермионе, Рону, Молли, ну и Биллу с Флёр. Но ведь оставались ещё Чарли, Джордж, Перси, Невилл… Луна… а ещё, конечно, тётя с дядей, ну и Дадли.

Гарри иногда сам удивлялся, но после войны они продолжали общаться — не так чтобы близко и часто, но виделись несколько раз в год и, конечно, рождественские праздники не были исключением. И Гарри каждый раз отчаянно страдал, пытаясь придумать какой-нибудь подарок — хотя бы один, общий. Ну ведь не дрель же им дарить, шутил он сам с собой.

Всё это требовало времени, и Гарри угробил на это целый день, и наутро пришёл в Аврорат, чувствуя себя ужасно виноватым. Лестрейндж же как будто ничего не заметил, лишь напомнил вечером, прощаясь, что в рождественские праздники Гарри дежурит.

— Такова судьба стажёров, — улыбнулся он. — На будущий год, если вы останетесь у нас, тоже ничего на это время не планируйте.

— Ну, честно говоря, — признался Гарри, — я бы на вашем месте так же поступил. Зачем ещё нужны стажёры.

— Именно, — одобрительно улыбнулся Лестрейндж. — Но не грустите, вы не будете сидеть в одиночестве: вам непременно составит компанию кто-нибудь из авроров. Нельзя в праздники оставлять одного лишь стажёра. И учтите: поесть будет негде, всё закрыто, так что берите еду с собой. Кстати, — добавил он, и в его тёмно-серых глазах заплясали искры смеха, — наши коллеги из магических популяций к вам ещё не обращались?

— Чтоб я покормил их подопечных? — улыбнулся Гарри. — Нет, но я вовсе не против. Всё развлечение.

— Только проследите, чтобы ваш напарник по дежурству знал, что вы туда ушли, — серьёзно сказал Лестрейндж. — Нельзя, чтобы отдел стоял пустой.

Праздновать Рождество в Министерстве начали ещё двадцать первого, в пятницу. В выходные на рождественском балу Гарри, разумеется, дежурил, в понедельник все, казалось, просто ждали конца дня, чтобы разойтись, и даже Гарри отпустили в шесть часов, так что во вторник, двадцать пятого, он на работу шёл почти что с радостью. По крайней мере, в отделе будет тихо, и он сможет спокойно посидеть там, всё доделать… а ещё просто пройтись по комнатам. Конечно, Гарри не собирался заглядывать в чьи-то ящики, но ему давно хотелось вдумчиво и спокойно изучить весь Аврорат, особенно те отделы, в которых он почти что не бывал. Главное, чтобы его напарник по рождественскому дежурству не был против такой экскурсии.

Кого он никак не ожидал увидеть этим утром — это Лестрейнджа, встретившего его словами:

— С Рождеством и первым делом, Поттер. Не раздевайтесь — мы уходим.

— Вы сказали, — очень неохотно, но всё-таки напомнил ему Поттер, следуя за ним к лифтам, — что Аврорат не должен стоять пустым…

— Я вызвал резервного дежурного, — Лестрейндж нажал на кнопку лифта. — Теперь слушайте меня очень внимательно. Вы ведёте протокол — самостоятельно. Один. Мне будет не до этого. И — очень важно. Ничего. Не. Трогайте. Руками. Или палочкой. Вообще не прикасайтесь ни к чему.

— Вы знаете, что там случилось? — с надеждой спросил Поттер, и Лестрейндж кивнул:

— Предполагаю. Но могу ошибаться.

Они поднялись на лифте, вышли из Министерства — и Лестрейндж немедленно взял Гарри за предплечье и аппарировал.

Они оказались перед небольшим белым одноэтажным домиком с мансардой и выкрашенными в сиреневый ставнями и дверью. Судя по лежащему вокруг снегу, они оказались где-то на севере, но где именно, Гарри не имел ни малейшего понятия. Лестрейндж пошёл к дому, и, лишь когда он толкнул дверь, Гарри понял, что та была чуть приоткрыта.

Внутри дом выглядел вполне обычно: небольшой и неширокий коридор, выложенный светлой плиткой, впереди — лестница наверх, справа — дверь, и за ней дальше — ещё одна… Лестрейндж остановился посредине коридора и громко сказал:

— Работает британский Аврорат! Миссис Оунс!

Им никто не ответил, но Лестрейндж, кажется, знал, куда им идти, потому что, никуда не сворачивая, направился к лестнице и, ступив на неё, повторил жёстко:

— Ни к чему не прикасайтесь.

Они быстро поднялись по лестнице и оказались на небольшой площадке, куда выходили три двери. Одна была приоткрыта, и оттуда раздавались всхлипывания и ещё какой-то странный звук вроде слабого потрескивания.

— Миссис Оунс, мы заходим, — предупредил Лестрейндж и, держа палочку наизготовку, первым зашёл в комнату, и Гарри услышал его негромкое: — О.

Гарри вошёл следом и остановился, глядя на нечто вроде голубовато-белого кокона в верхнем углу комнаты возле окна, внутри которого угадывались очертания ребёнка лет, видимо, пяти. Он был настолько плотным, что Гарри даже не мог понять, мальчик там или девочка — хотя разве это имело значение?

— Это акромантул? — внезапно севшим голосом спросил Гарри, оглядываясь вокруг и думая, что, кажется, ребёнок — девочка. Если судить по комнате.

— Нет, — немного отстранённо ответил Лестрейндж. Казалось, он что-то обдумывал. — Отведите миссис Оунс вниз, устройте где-нибудь и возвращайтесь, полагаю, вам нужно видеть мою работу. Поспешите — если девочка ещё жива, у нас совсем мало времени.

Сидящая на полу возле кровати милая полноватая блондинка всхлипнула и безвольно позволила Гарри помочь ей встать, и так же послушно пошла с ним. Гарри чувствовал, что она дрожит — мелко-мелко, словно в ознобе. Они спустились вниз, в заставленную тёмной старинной мебелью гостиную, большую часть которой занимала наряженная ёлка, Усадив свою спутницу в кресло, Гарри накрыл её лежащим на диване пледом и, пообещав, что они сделают всё, что смогут, почти бегом вернулся в детскую.

— Закройте дверь, — велел Лестрейндж, — встаньте рядом. И очень внимательно следите за всем, что я буду делать.

— Она выживет? — тихо спросил Гарри.

— Надеюсь, нет, — ровно ответил Лестрейндж, и от его слов у Гарри внутри всё болезненно сжалось.

Лестрейндж медленно подошёл к кокону и, подняв палочку, почти коснулся одной из нижних нитей, крепящихся к стене. Раздался треск — Гарри был уверен, что он где-то слышал такой звук, но не мог бы сказать сейчас, где. Лестрейндж медленно и осторожно потянул — нить устремилась за палочкой, и он, что-то негромко монотонно шепча, начал неторопливо наматывать её на кончик, словно на веретено. Когда… как это назвать, Гарри не знал — клубок? — стал диаметром со средний женский кулак, Лестрейндж велел:

— Принесите миску с чистой водой. Деревянную или стеклянную — не металлическую.

Миску Гарри искал на кухне самостоятельно: заглянув в гостиную и увидев замершую в кресле миссис Оунс, он решил её не беспокоить. Но всё оказалось не так просто: ни стеклянных, ни деревянных мисок там не оказалось, так что Гарри, в конце концов, остановил выбор на большой салатнице — по крайней мере, она точно не была металлической, и казалась вполне вместительной. К счастью, Лестрейнджа она устроила — и он попросил:

— Вскипятите воду. И наденьте на руки перчатки.

— Я могу её левитировать, — предложил Гарри, но Лестрейндж с некоторым раздражением повторил:

— Перчатки, — и Гарри подчинился.

Вода закипела быстро, и Лестрейндж аккуратно опустил туда клубок — вспыхнули искры, из салатницы забили мелкие фонтаны… а потом вода застыла куском грязного льда.

— Это сжечь, — велел Лестрейндж, — и принесите следующую порцию.

Что ж… пришлось вернуться вниз — благо камин по случаю зимы горел, и хотя бы на это время тратить Гарри не пришлось. К его удивлению, вытряхнутый в огонь лёд вспыхнул, словно промасленная бумага, и сгорел буквально за секунды, окрасив пламя в ярко-голубой цвет.

Проделывать это Гарри пришлось пятнадцать раз — и к последнему фигура ребёнка… девочки в длинной ночной рубашке с забавными рождественскими оленями была уже отчётливо видна.

— Будьте готовы её подхватить, — сказал Лестрейндж, — и положить на кровать. Да не руками же, — добавил он с досадой, когда Гарри инстинктивно шагнул поближе к девочке. — Левитацией. Не нужно это трогать, — добавил он, и Гарри стало совсем тоскливо и горько. «Это». Не «её».

Но, впрочем, он послушно всё сделал — подхватил и уложил. Остатки «паутины» — чем бы она ни была — Лестрейндж просто сперва заморозил струёй кипятка прямо из палочки, а затем точно так же сжёг. И повернулся к… телу на кровати. Девочка выглядела… мягкой — Гарри со стороны казалось, что она лежит не совсем как человек, скорей, как тряпичная кукла. Лестрейндж подошёл к кровати, наклонился, провёл палочкой над телом раз… другой… начертил какой-то знак, потом ещё один… и вдруг сказал отрывисто и удивлённо:

— Жива. Я в Мунго. Приведите мать, — и, подхватив детское тельце, аппарировал.

А Гарри побежал вниз, споткнувшись по дороге о салатницу и, кажется, разбив её, но совершенно не обратив на это внимания.

— Миссис Оунс, — сказал он, подходя к женщине, — ваша дочь жива. Мой коллега отнёс её в госпиталь Святого Мунго. Если у вас открыт камин…

— Она умерла, — прошептала женщина, глядя на него остановившимся и полным боли взглядом. — Милли умерла.

— Она жива, мэм, — Гарри почему-то разозлился. — Вас ждут в Мунго, я вас провожу, — он протянул ей руку, но она вжалась в спинку и пролепетала:

— Она умерла… Оно её сломало…

— Что «оно»? — спросил Гарри, наклоняясь к ней. — Мэм? Вы знаете, что с ней произошло?

— Я подарила его ей, — губы миссис Оунс задрожали, как и подбородок. — Она так радовалась… убежала с ним… и вот… оно её сломало…

— Что «оно»? — с нажимом повторил Гарри. — Мэм, что вы подарили? Что это было?

— Зеркало, — жалобно проговорила миссис Оунс. — В голубом футляре… Милли оно так понравилось…

— Она жива, — повторил Гарри, но она только тоскливо покачала головой и повторила:

— Оно её сломало… мою девочку…