Middle (джен)

Настроение у вернувшегося в отдел Гарри было отвратительное: он ужасно злился на Лестрейнджа за то, что, запретив ему общаться с Оунсами, тот сам не просто поддерживал с ними отношения — он с ними дружил! Иначе не забрал бы девочку сейчас… да и вообще, из его рассказа следовало, что общались они тесно. Гарри, значит, видите ли, должен был «держаться профессионально», «отделять личное от работы», а Лестрейнджу можно творить всё, что хочется? Просто потому что он… кто? Старший аврор? Друг Робардса? Или Лестрейндж? Злился Гарри и на Андромеду, ощущая себя ну не преданным, конечно, но обманутым. Почему она ему просто не сказала, что знает его? Что они знакомы, что он бывает у них дома, наконец, что это он и есть тот самый «дядя Дольф»?! Это было так чудовищно несправедливо: они ведь были почти родными, и Гарри считал Андромеду кем-то вроде тёти, а Тедди — племянником, и за эти годы они стали ему ближе его собственной родни. И вот… Так… почему? Почему она так поступила с ним? Слушала его рассказы о службе и молчала. Правда, он с ней не делился своими сомнениями по поводу Лестрейнджа, но… а, кстати, почему?

Эта мысль Гарри отвлекла. А в самом деле, почему он никогда не спрашивал Андромеду о Лестрейндже? Да, конечно, он не знал о том, что они общаются, но ведь должен был предположить, по крайней мере, что они знакомы? И он точно мог сообразить, что Нимфадора его знала. Они… а в каком отделе она работала? Гарри понял вдруг, что не знает: когда они общались с ней, он ещё не думал о таких вещах, а потом… просто не узнал. Но в каком бы ни работала, она ведь была метаморфом, и её здесь знали все. Наверняка. Должны бы были знать! Да даже Гарри знал уже всех, не слишком хорошо, с некоторыми он перекинулся всего-то парой фраз, но знал. Значит, и Нимфадору знали… Почему же он об этом не подумал? И ведь он не то чтобы забыл о ней — нет, конечно, нет… но вот с Лестрейнджем не связал. Похоже, он совсем дурак, решил Гарри — и, похоже, ему нужно успокоиться.

Он сходил умыться, потом попил воды, постоял у раковины, глядя на себя в зеркало, умылся снова, высушил себя тёплым воздухом из палочки и усмехнулся собственному отражению. Распсиховался как мальчишка! Почему? Это же глупость несусветная — обидеться на своего наставника за то, что тот… ну, в общем-то, всё сделал так, как должен был. Их ведь учили в академии: нельзя мешать работу с личным отношением. Конечно, Гарри знал, что правила есть правила, а жизнь есть жизнь, но… наверно, начинать лучше с соблюдения всех правил. Ну, как в школе: на первом курсе ты стараешься всё соблюдать, что можно, зато на четвёртом попадаешь в обход всех правил на турнир, а там все правила уже идут туда же, куда и твоя жизнь.

Андромеду Гарри тоже понимал. Если они с Лестрейнджем и вправду дружны с детства, если они не переставали общаться всё это время — а с чего бы им, на самом деле? Какое ему дело, что её выжгли с родового гобелена? Он вообще не Блэк! — то с её стороны вполне понятно и естественно было исполнить его просьбу. Тем более что Гарри ни на миг не верил в то, что она могла бы рассказать ему хоть что-то личное о нём. Наверняка нет. Ему всё равно было обидно, хотя нет, скорее, это была досада на то, что он так глупо прокололся, а ему это позволили. Но ведь, в общем-то, ведь ничего плохого не случилось. Да что там, не случилось вообще ничего, кроме того, что Гарри обнаружил в очередной раз, что он придурок. Но вообще не он один: ни Гермиона, ни Рон, ни Джинни тоже не подумали о том, что Андромеда может знать Лестрейнджа. Значит, видимо, это было не так уж очевидно.

Ну, или они все придурки. Скопом.

— Ну и ладно, — сказал Гарри отражению. Ещё неизвестно, как он сам бы поступил на месте Лестрейнджа. Нет, в самом деле: что тот знал о нём? Почти что ничего, кроме того, конечно, что Гарри «Мальчик-который-выжил», победитель Волдеморта… а ещё что он так и не закончил школу и не сдал ТРИТОНы, но его, несмотря на это, всё же взяли в академию. Да уж, честно говоря, картинка так себе, признал он. Если так на него смотреть, что они все должны были увидеть? Везунчика и выскочку. И обращаться соответственно… или, по крайней мере, осторожно. Вот Лестрейндж и вёл… хотя вообще-то за полгода он бы мог уже немного узнать Гарри. С другой стороны, откуда? Нет, ну правда: по душам они не говорили, занимался Гарри первые месяцы исключительно бумажной работой, и что можно было про него понять? Кроме того, что он умеет исполнять несложные, но нудные задания?

В общем, Лестрейнджа Гарри понять мог, и Андромеду тоже. А что ему было обидно, что ж… ему уже двадцать один, и пора бы перестать вспыхивать, как спичка, по любому поводу.

В конце концов, он тоже далеко не всё рассказывал друзьям. А ни с Лестрейнджем, ни, что уж, с той же Андромедой они друзьями всё же не были.

В отдел Гарри вернулся успокоившимся и со смутным ощущением, что он что-то упустил, что-то важное, простое, что-то, вносящее во всю эту историю какой-то диссонанс. Он пообещал себе, что вечером спокойно сядет, обо всём подумает и всё непременно вспомнит, и уселся разбирать накопившуюся текущую корреспонденцию. Это было скучно, но когда-то же это нужно было сделать, и почему бы не сейчас?

Лестрейндж появился ближе к вечеру. Вошёл, немного постоял в дверях, подошёл к столу Поттера и сказал:

— Вы злитесь на меня, я полагаю.

— Злился, — честно признался Гарри. — Но потом подумал и перестал.

— Хорошо, — немного помолчав, сказал Лестрейндж. — Тогда у меня к вам предложение. Примерно с середины октября я думаю начать путешествовать по Британии с Тедди и с моей воспитанницей. Пора им начинать изучать Британию, чтобы к семнадцати годам, когда они сдадут экзамен на аппарацию, они бы хорошо в ней ориентировались. Нас так учили в детстве, — пояснил он, — и я собираюсь сделать то же самое. Мы с Тедди уже начали, нерегулярно, правда, но теперь я собираюсь делать это каждую субботу или воскресенье. Присоединяйтесь, когда сможете, мне кажется, вам это тоже может пригодиться.

— Спасибо, сэр, — улыбнулся Гарри. — Мне кажется, это отличная идея.

— Дети ещё маленькие, так что путешествия обычно занимают часа три, не больше. Как правило, мы начинаем часов в десять и заканчиваем ланчем в новом городе. Если это для вас рано, можно сдвинуть всё на час. Присоединяйтесь, один или с друзьями, — Лестрейндж тоже улыбнулся.

— С друзьями? — переспросил Гарри.

— Почему нет? — ответил вопросом Лестрейндж. — Миллисенте нужно привыкать к общению, она очень стесняется чужих людей. Мне хотелось бы, чтобы она привыкла к тому, что на неё все смотрят так же, как на остальных. Так что приводите с собой, кого захочется. Если у вас получится выбираться с нами хотя бы раз в месяц, вы очень поможете.

— Я думаю, получится, — уверенно сказал Гарри. — Тем более что это не на целый день.

— Договорились, — кивнул Лестрейндж. — Кстати, — он протянул ему конверт. — Равноденствие в этом году в понедельник, так что праздник молодого сидра будет накануне в воскресенье. Буду рад вас видеть. И не засиживайтесь долго, — сказал он на прощанье.

И ушёл, оставив Гарри перед большой проблемой. С одной стороны, он хотел бы пойти на праздник вместе с Джинни, но с другой, Гарри понимал, что Гермионе оказаться там было бы куда полезней. Потому что, как она сама когда-то говорила, подобные мероприятия — это не просто встречи. Это связи, в которых Джинни не особенно нуждалась, а вот Гермионе они действительно были необходимы. Но… ему действительно хотелось пойти с Джинни. И потом, он понимал, что появиться с Гермионой второй раз на светской встрече значит уже дать серьёзный повод сплетням. Не то чтобы его это вправду волновало, но…

Всё воскресенье он промучился, пытаясь принять какое-нибудь решение, и, конечно, это совершенно выбило у него из головы всё остальное, а в понедельник Гермиона сама его нашла — прислала самолётик с приглашеньем пообедать, и продемонстрировала ему точно такой же конверт с приглашением на двоих, что лежал сейчас у Гарри дома.

— У вас же точно что-то произошло, — сказала она, покуда они ждали свою пиццу. — Лестрейнджу совершенно не с чего присылать мне приглашение: мы с ним не друзья, и ему точно от меня ничего не нужно.

— Может быть, он приглашает всех, кто у него однажды был? — предположил Гарри, но Гермиона отмахнулась:

— Ну конечно. У него там половина министерства побывала. Гарри, — она сцепила пальцы, — рассказывай немедленно, что там у вас стряслось в субботу.

— А ты откуда знаешь? — засмеялся он.

— Да весь ДМП шумит, что вызывали Лестрейнджа и самого Робардса! — ответила она. — Но вроде не убили никого… Гарри, ну правда, что случилось?

— Ну… вроде бы это и не тайна, — ответил он — тем более что ему самому ужасно хотелось обсудить с ней эту историю.

— Что позволено Юпитеру — то не позволено быку, — прокомментировала Гермиона рассказ Гарри. — Вот станешь старшим аврором, будешь делать что захочешь. Надо же, — она откусила кусок пиццы и долго подбирала губами тянущийся сыр. — Интересно, куда делась всё-таки его семья. Я пыталась ещё раз заглянуть в его дело, но увы. Пока не получилось.

— В любом случае, сейчас их нет, — ответил Гарри, вспомнив слова Праудфута о том, что у Лестрейнджа нет ничего, кроме работы. — Значит, либо умерли, либо уехали куда-то далеко и навсегда.

— А что он новую не заведёт, если так детей хочет? — спросила Гермиона.

— С чего ты взяла, что он их хочет? — возразил Гарри.

— Не хотел бы — не взял эту Миллисенту, — ответила она разумно. — И уж точно не общался с Оунсами всё это время.

— Как будто это так просто — взять и завести семью, — буркнул Гарри.

— А что сложного? — спросила Гермиона, а потом вдруг перестала жевать и буквально уставилась на Гарри, и он понял, что стремительно краснеет. — Гарри?

— Что? — спросил он, мечтая прямо сейчас провалиться куда-нибудь сквозь землю. — Ну серьёзно. Это совсем непросто!

— А ты пробовал? — до ужаса понимающе заулыбалась Гермиона.

— Нет! — воскликнул Гарри, роняя с куска пиццы, что держал в руках, кусок сыра прямо на штаны. — Как будто ты не знаешь.

— Так попробуй, — проговорила она вкрадчиво, и Гарри подумал, что если сейчас запустить в неё каким-нибудь летучемышиным сглазом, которому его научила Джинни, можно будет убежать. И ничего не объяснять. Зачем он вообще завёл этот дурацкий разговор?! — Гарри, правда, это просто, — продолжала Гермиона. — Тебе только кольцо нужно. И какая-нибудь романтическая обстановка. Ты решился, да?

— Если ты кому-нибудь расскажешь, я тебя убью, — предупредил он. — И тело спрячу у себя в подвале, у нас там вроде склеп. И никто там не найдёт тебя. Никогда.

— Да ну зачем я буду говорить кому-то? — спросила она, и её глаза опасно засверкали. — Гарри, ты правда решился?

— Я не знаю, — он почти что бросил пиццу назад в коробку. — Да. Наверное. Гермиона!

— Что? — она счастливо рассмеялась. — Гарри, но ведь это здорово! Я рада за вас, правда!

— Я тебе серьёзно говорю: не смей говорить об этом никому! — воскликнул он горячечно, и Гермиона прижала к груди руки и торжественно сказала:

— Никому! Ну, Гарри, что ты, — она укоризненно вздохнула. — Ну конечно же я никому не расскажу. Я вовсе не хочу такой момент испортить! Правда. Успокойся.

— Я даже не знаю, как это кольцо купить, — признался Гарри. — И когда. Я же всё время занят, когда открыты магазины! Можно по каталогу, да, но я так не хочу. Я лично-то не знаю, как выбрать… а ещё я боюсь, что меня узнают, ну и… ты понимаешь, — он расстроенно посмотрел на Гермиону.

— Внешность измени, — ответила она. — А вот со временем и вправду сложно… разве что в обед? Ну, ты же иногда уходишь пообедать. Вот… Пойти с тобой?

— Нет, — печально отказался Гарри. — Я думаю, кольцо я должен найти сам. Иначе я всю жизнь буду на него смотреть и думать, что я даже это не смог сделать.

— Даже? — иронично переспросила Гермиона.

— Ну не даже, — Гарри нервно рассмеялся. — Просто. Ладно, давай вернёмся к этому потом? — взмолился он. — Я… мне нужно всё это ещё обдумать.

— Джинни согласится, — шепнула Гермиона, наклонившись к нему через столик. — Правда-правда! Я уверена.

— Вы что, с ней это обсуждали? — взволнованно спросил он, но Гермиона только покрутила пальцем у виска:

— Конечно, нет. Ну то есть она мне никогда не говорила прямо, что сидит и ждёт, пока ты сделаешь ей предложение. Но я всё равно уверена… пока, — хитро добавила она, и Гарри чуть не застонал.

— Что значит «пока»? — наверное, это прозвучало так трагично, что Гермиона сжалилась и ответила нормально:

— Да ничего. Но просто время же идёт… ну сколько она будет ещё ждать. А у неё вокруг там журналисты и спортсмены… — добавила она шутливо, и Гарри ей пообещал:

— Я тебя всё-таки побью однажды. Честно!