Ведьмино отродье (hag born) (джен)

(Тем, кто не хочет читать "проходные" главы, эту можно просмотреть "по диагонали". Спасибо за понимание)

БУМ!

Раздался удар в дверь. Сонный Дадли сел на диванчике и одурело спросил: "Кто стрелял?". Дядя Вернон, спотыкаясь, выскочил из спальни, сжимая в руках ружьё. "Так вот что было в том свертке" — подумал Гарри.

— Кто там! — заорал Вернон, — предупреждаю, я вооружен!

За дверью все затихло на мгновение, а потом

БАХ!

В дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с треском упала посреди гостиной. В дверном проеме стоял великан, иначе этого человека никак нельзя было назвать. Он нагнулся, чтобы заглянуть в проем, так что его рост был метра три, не меньше. Он был весь покрыт длинными черными спутанными волосами: голова, борода, брови. На лице его виднелись лишь глаза, черные и блестящие, словно жуки. Он пригнулся и боком протиснулся в дверь, но даже в комнате ему с трудом удалось выпрямиться, так как он доставал макушкой до потолка, настолько был огромен. Шум ветра и волн отчетливо раздавался сквозь выбитую дверь. Великан неловко развернулся, поднял то, что осталось от двери, и воткнул обратно. Сразу стало тише.

— Сейчас бы чайку. Еле добрался до вас, — сказал он низким голосом.

В два огромных шага он пересёк гостиную и подошел к диванчику, на котором сидел закутавшийся в одеяло Дадли.

— Ну-ка, бурдюк, подвинься, — произнес великан.

Дадли взвизгнул и пулей вылетел из одеяла, чтобы спрятаться за Петуньей, которая, в свою очередь, уже спряталась за Верноном.

— А вот и наш Гарри, — сказал гигант, сев на жалобно затрещавший диванчик, — когда я последний раз тебя видел, ты был вот такой маленький.

Тут он развел слегка ладони.

— А теперь ты вон какой вымахал. И лицом вылитый отец. А глаза мамкины, — черные глаза его сощурились в улыбке, хотя огромное лицо, скрытое в волосах, казалось свирепым и невыразительным.

Дурсль издал странный звук, похожий на писк, и шагнул вперёд, выставив ружье перед собой.

— Я требую, сэр, чтобы вы покинули этот дом! — заявил он грозным голосом, что впрочем никак не сочеталось с дрожащими от страха руками, — вы выломали дверь и вторглись в частную собственность!

— Замолчи, Дурсль! — рявкнул великан и выдернул из рук дяди ружьё. Повертев его в руках, он попробовал ствол на прочность. Сталь, скорбно треснув, поддалась огромным ладоням, и ствол согнулся будто пластилиновый. Бросив негодное уже ружье в угол, он отвернулся от сжавшегося как мышь Вернона и повернулся к Гарри:

— С днём рождения, Гарри! Я тут принес кое-чего... Может, конечно, и помялось по дороге, но хуже от этого он не стал...

Он порылся в кармане своей огромной черной куртки и вытащил оттуда картонную коробку. Гарри робко взял её и поспешил открыть трясущимися от волнения руками. Там лежал липкий шоколадный торт с надписью зеленым кремом "С днем рождения". Гарри хотел поблагодарить гиганта, но от обилия переживаний слова благодарности потерялись где-то по дороге, и вместо этого он спросил:

— А вы кто?

Великан засмеялся:

— А ведь и впрямь! Я — Рубеус Хагрид, смотритель и хранитель ключей Хогвартса.

Он взял руку Гарри в свою ладонь, обхватив ее едва ли не до локтя, и тряхнул.

— Как у вас с чаем? Я бы и от чего покрепче не отказался, если у вас есть чего.

У Гарри ничего точно не было, ни покрепче, ни помягче, а Дурсли тихонько исчезли во второй комнате, закрыв и, кажется, забаррикадировав за собой дверь.. Тогда великан снова начал копаться в карманах своей куртки, доставая и выкладывая свои вещи прямо на диван. Там появились медный чайник, упаковка сосисок, заварник, несколько кружек со сколотыми краями, каминный прут и бутылка с какой-то янтарной жидкостью, к которой назвавшийся Хагридом основательно приложился, прежде чем подойти к горящему камину. Вскоре комната наполнилась восхитительным ароматом жареных сосисок и свежезаваренного чая. Гарри тут же пожалел о том, что Элайн с ним не было. Этот огромный человек произвел хорошее впечатление, зря девочка так опасалась, на чопорного официального чиновника Хагрид никак не походил. Он вспомнил о том, что это, тем не менее, представитель учебного заведения, и, когда Хагрид снял с прута сосиски и угостил ими Гарри, все же спросил:

— А вы преподаватель?

Великан вытер губы рукавом и сказал:

— Нет, хранитель ключей — не преподавательская должность, я смотрю за землями Хогвартса, за живностью, за хозяйством значит. Ты же знаешь про Хогвартс!

— Признаться, нет, — сказал Гарри, уплетая сосиску ("вот уж день рождения так день рождения, кормят как поросенка к рождеству — подумал он про себя — эти волшебники конечно странные, но если они каждый день так едят, то я тоже так хочу"), — всё, что я узнал, так это то, что это школа для волшебников, и я наверное тоже из них. И то, это я сегодня только узнал. Скажите, мои папа и мама тоже были волшебники? Они учились в Хогвартсе? Может, вы их даже знали?

— Знал ли? — великан даже подпрыгнул от изумления, — так ты что, даже вообще ни капельки не знаешь, кто ты? ДУРСЛЬ!!

Он свирепо посмотрел на запертую дверь в спальню, потом, успокоившись, сел на диван.

— Так-то твои папа с мамой — очень известные люди, да и ты — знаменитость. Тебя передали Дурслям вместе с конвертом. Дамблдор написал там то, что ты должен был узнать, когда подрастешь

— Я не видел никакого конверта, — сказал Гарри, — ни того, что передали, ни того, что прислали вчера и сегодня. Дурсли забрали их у меня...

Хагрид хлопнул себя ладонью по лбу с такой силой, что наверное, мог бы оглушить быка таким ударом:

— Вот, держи.

И он протянул ему вожделенный конверт, на котором зелеными чернилами было написано, что он адресован мистеру Поттеру, который спит на полу в одинокой хижине на холме. Гарри немедленно разорвал конверт и вытащил оттуда все содержимое. Тот же текст, что и у Элайн, наверное, у волшебников есть способ массово размножать такие письма, только имя другое, подумал он. Кстати, Элайн ведь что-то говорила о сове...

— Простите, мистер Хагрид, — начал он, — тут говорится о сове...

— Зови меня просто Хагрид, меня все так зовут, никакой я не мистер. И кстати, ты напомнил мне кое о чём.

Он снова стал рыться в карманах, вытащив оттуда перо, лист пергамента и сову, настоящую живую сову, порядком взъерошенную. Высунув язык от усердия, он стал старательно выводить буквы на пергаменте. Гарри взглянул на текст.

Дорогой мистер Дамблдор!

Передал Гарри его письмо. Завтра едем покупать все необходимое, сегодня очень ветрено. Надеюсь с вами все в порядке.

Хагрид

Затем гигант скатал лист в рулон, сунул сове в клюв и, подойдя к двери, вышвырнул ее на улицу, после чего опять уселся на диван с таким видом, будто сделал что-то совершенно обыденное, например, поговорил по телефону.

— Так на чем мы остановились, — начал Хагрид. Но тут дверь в спальню распахнулась, и в гостиную влетел Дурсль. На его сером от страха лице теперь отчетливо читалась злоба.

— Он никуда не поедет! — яростно выпалил Вернон.

— Хотел бы я посмотреть, как такой храбрый маггл, как ты, его остановит, — сказал Хагрид.

— Когда мы взяли его в свой дом, мы поклялись, что положим конец всей этой ерунде, — упрямо продолжил дядя Вернон, — что мы вытравим и выбьем из него всю эту дурь!

— Моя проклятая сестрица! — вступила в диалог Петунья, высунувшись из дверного проема, — О, она в свое время тоже получила такое письмо и исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и ее карманы были полны лягушачьей икры, а сама она все время превращала чайные чашки в крыс. Я была единственной, кто знал ей цену, — она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей, они-то с ней сюсюкались — Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма! А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родился ты. И конечно же я знала, что ты будешь такой же, такой же странный, такой же… ненормальный! А потом она, видите ли, взорвалась, а тебя подсунули нам! — закончила она, задыхаясь от злобы и ярости.

— Взорвалась? — побледнев, спросил мальчик, — вы же говорили, они разбились в автокатастрофе

— Автокатастрофа! — воскликнул Хагрид, — так он ничего о себе не знает. У нас каждый ребенок помнит и о нем, и о его родителях, а он ничего не знает!?

— Чего я не знаю? — настойчиво спросил Гарри.

Гнев Хагрида сменился озабоченностью.

— Да уж, не ожидал я, что придется тебе все рассказывать, не я это должен быть, но не можешь же ты поехать в Хогвартс, ничего не зная о своих родителях. Но уж лучше я расскажу, кто-то ж должен.

Он замолчал и рассеянно уставился на огонь.

— Наверное, начну я с человека... Не могу поверить,что ты его не знаешь, у нас все его знают...

— Кто он? — спросил Гарри, чтобы не дать великану вновь замолчать

— Я не люблю его имя произносить, да и никто не любит...

— Почему?

— Клянусь бородой Мерлина, люди всё ещё боятся, вот почему! Был один волшебник. Он был очень плохим, даже хуже чем плохим. Очень плохой. Звали его... Нет, неправильно это всё...

— Может, напишешь?

— Нет! Да и не знаю я, как он пишется...Ох! Звали его Волдеморт. И не проси меня повторить еще раз. Хватит и одного. Лет так двадцать назад начал он себе приспешников искать. И нашёл таки, кто поверил ему, кто с испугу, кто считал, что он властью поделится. Звались они у него Пожиратели Смерти⁽¹⁾. Темные времена были, ужасные. Никому нельзя было верить. Побеждал он тогда, а противников убивал. Страшной смертью умирали люди. Нигде нельзя было жить в безопасности, разве что в Хогвартсе. Говорят, Дамблдор — единственный, кого боялся Тот-кого-нельзя-называть. А твои родители... Да они лучшие студенты на потоке были. Уж не знаю, что там да как, но только десять лет назад пришел Он в тот дом, где твои папа с мамой тогда жили. Тебе год тогда был всего. Пришёл и... и...

Хагрид вытащил откуда-то грязный скомканный платок и громко высморкался

— Плохой из меня рассказчик, Гарри. Я ж твоих родителей с детства знал, хорошие были люди. В общем убил их Сам-знаешь-кто. Он и тебя хотел убить. Может, оставлять никого не хотел, может просто нравилось ему людей убивать, да только не вышло у него ничего. Ты думаешь, откуда у тебя этот шрам? Такие шрамы остаются, когда какой-то колдун порчу на тебя насылает. Кого он решил убить, тот и не жилец уже был. МакКиннонов, Боунзов, Прюиттов, родителей твоих, дом наполовину разлетелся, ты ребенком был, а выжил. Не смог тебя он убить, вот ты и знаменит теперь.

Хагрид замолчал, а Гарри вдруг ощутил резкую головную боль. Перед его глазами отчетливо возникла знакомая картина из прошлого, только теперь ослепительная вспышка зеленого света была гораздо ярче. И заодно он вспомнил кое-что еще, то, что никогда раньше не всплывало в его памяти, — громкий, ледяной, беспощадный смех. Хагрид печально взглянул на него.

— Я тебя вот этими руками из развалин вынес, Дамблдор меня туда послал. А потом я привез тебя этим…

— Вздор и ерунда! — донесся из угла голос дяди Вернона.

Гарри даже дернулся от неожиданности — он совсем забыл про Дурслей. Но Дурсли про него не забыли. Особенно дядя Вернон, к которому, кажется, вернулась смелость — он сжимал кулаки и яростно смотрел на Хагрида.

— Послушай меня, мальчик, — прорычал дядя Вернон. — Я допускаю, что ты немного странный, хотя, возможно, хорошая порка вылечила бы тебя раз и навсегда. Твои родители действительно были колдунами, но, как мне кажется, без них мир стал спокойнее. Они сами напросились на то, что получили, только и общались что с этими волшебниками, этого следовало ожидать, я знал, что они плохо кончат…

Но договорить он не успел, Хагрид встал с диванчика, вытащил из кармана потрепанный розовый зонтик и наставил на дядю Вернона, словно шпагу.

— Я тебя предупреждаю, Дурсль, я тебя в последний раз предупреждаю: еще раз рот свой откроешь…

Непонятно, что хотел сделать с ним Хагрид при помощи зонтика, каминный прут выглядел более угрожающе, но смелость дяди Вернона сразу испарилась — он прижался к стене и замолчал.

— Так-то лучше. — Хагрид тяжело вздохнул и сел обратно на диван, который после каждого такого подхода хрустел все сильнее. На языке у Гарри вертелись самые разные вопросы. Сотни вопросов.

— А что случилось с Волд… извините, с тем Вы-Знаете-Кем?

— Хороший вопрос, Гарри. Исчез он. Растворился. В ту самую ночь, когда тебя пытался убить. Потому ты и стал еще знаменитее. Я тебе скажу, это самая что ни на есть настоящая загадка… Он все сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и… эта… непонятно почему. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь все это, да! Думаю, в нем ничего человеческого не осталось уже… а ведь только человек может умереть. А кто-то говорит, что он все еще тут где-то, поблизости, просто прячется… э-э… своего часа ждет, но я так не думаю. Те, кто с ним был, — они на нашу сторону перешли. Раньше ведь они… эта… как заколдованные были, а тут проснулись. Вряд ли бы так вышло, будь он где-то рядом, да! Хотя большинство людей думают: он где-то тут, только силу свою потерял. Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и все завоевать. В тебе было что-то, Гарри, что его… э-э… сломало. Чтой-то приключилось той ночью, чего он не ждал, не знаю что, да и никто не знает… но сломал ты его, это точно.

Он с гордостью и уважением посмотрел на Гарри. И тут снова подал голос дядя Вернон — видимо, испуг прошел, и он решил, что не сдастся без боя.

— Разве я не сказал вам, что он никуда не поедет? — прошипел дядя Вернон. — Он пойдет в школу «Стоунвелл Хай», и он должен быть благодарен нам за то, что мы его туда определили. Я читал эти ваши письма — про то, что ему нужна целая куча всякой ерунды, вроде книг заклинаний и волшебных палочек…

— Если он захочет там учиться, то даже такому здоровенному магглу, как ты, его не остановить, понял? — прорычал Хагрид. — Помешать сыну Лили и Джеймса Поттеров учиться в Хогвартсе — да ты свихнулся, что ли?! Он родился только, а его тут же записали в ученики, да! Лучшей школы чародейства и волшебства на свете нет… и он в нее поступит, а через семь лет сам себя не узнает. И жить он там будет рядом с такими же, как он, а это уж куда лучше, чем с вами. А директором у него будет самый великий директор, какого только можно представить, сам Альбус Да…

— Я НЕ БУДУ ПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО ОПОЛОУМЕВШИЙ СТАРЫЙ ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ ФОКУСАМ! — прокричал дядя Вернон.

Тут он кажется перегнул палку. Хагрид схватил свой зонтик, завертел им над головой, взревев словно медведь.

— НИКОГДА… НЕ ОСКОРБЛЯЙ… ПРИ МНЕ… АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА!

Дядя Вернон с ужасом смотрел на мечущееся у него над головой острие зонтика, а, когда оно остановилось перед его лицом, окончательно оконечел с серым, словно бетонный столб, лицом. Внезапно, зонт словно превратился во вспышку ослепительно фиолетового света, что-то хлопнуло, и перед зонтом расцвело что-то малиново-красное. Ослепленный вспышкой до "зайчиков" перед глазами, Гарри сразу решил, что голова дяди загорелась, но потом понял, что это не огонь, а шикарнейшая стоящая дыбом шевелюра, которой он покрылся весь, ото лба до самой шеи, борода, усы и брови тоже имелись, настолько же вздыбленные и густые, что и волосы. И всё это волосяное великолепие было яркого, огненно-красного цвета. Тетя Петунья, с ужасом посмотрев на мужа, громко заверещала, Вернон схватил тетю Петунью и Дадли, втолкнул их во вторую комнату и тут же с силой захлопнул за собой дверь. Хагрид посмотрел на свой зонтик и почесал бороду.

— Зря я так… очень даже зря, — сокрушенно произнес он. — И ведь не получилось все равно. Хотел его в свинью превратить, а он, похоже, и так уже почти свинья, вот и не вышло ничего…

Он нахмурил кустистые брови и боязливо скосил глаза на Гарри.

— Просьба у меня к тебе: чтоб никто в Хогвартсе об этом не узнал. Я… э-э… нельзя мне чудеса творить, если по правде. Только немного разрешили, чтобы за тобой мог съездить и письмо тебе передать. Мне еще и поэтому такая работа по душе пришлась… ну и из-за тебя, конечно.

— А почему вам нельзя творить чудеса? — поинтересовался Гарри.

— Ну… Я же сам когда-то в школе учился, и меня… э-э… если по правде, выгнали. На третьем курсе я был. Волшебную палочку мою… эта… пополам сломали, и все такое. А Дамблдор мне разрешил остаться и работу в школе дал. Великий он человек, Дамблдор.

— А почему вас исключили, сэр?

— Поздно уже, а у нас делов завтра куча, — уклончиво ответил Хагрид. — В город нам завтра надо, книги тебе купить, и все такое. И эта… зови меня Хагрид, ну, или Рубеус, какой я тебе сэр, мы ж друзья.

Он стащил с себя толстую черную куртку и бросил ее к ногам Гарри.

— Под ней теплее будет. А если она… э-э… шевелиться начнет, ты внимания не обращай — я там в одном кармане пару мышей забыл. А в каком — не помню…

1) Пожиратели смерти ориг. Death Eaters аллюзия на Бифи́теры (англ. Beefeater от beef «говядина» + eater «едок», дословно Пожиратель Говядины) — неофициальное название церемониальных стражей лондонского Тауэра. Это формирование было создано при короле Генрихе VII. В него набирают имеющих безупречный послужной список отставных унтер-офицеров Вооружённых сил Великобритании, прослуживших в войсках не менее 22 лет и отлично зарекомендовавших себя. Таким образом, для британца Пожиратели смерти — название, служащее намеком на роль этих людей в глазах Волдеморта — лейб-гвардия Тёмного Лорда. Для небританца это звучит как довольно глупое сочетание слов

Вернуться к тексту