Ведьмино отродье (hag born) (джен)

На следующее утро они едва нашли в себе силы спуститься на завтрак, потому что ужасно хотели спать. Видимо, в этом и состояло наказание — чтобы человек испытывал муки либо голода, либо недосыпания. После завтрака Гарри предстояла еще и внеочередная тренировка, которую назначил Вуд. Не иначе как МакГонагалл подала ему эту идею, чтобы усугубить страдания. Впрочем, оправдание Вуд для себя нашел.

— Гарри, — заявил он, — как ты наверное ещё помнишь, нам предстоит ещё один матч: против команды Равенкло. Их ловец в этом году заканчивает школу, и для него это последняя игра. Стараться он будет вовсю, и на его стороне опыт. Не думаю, что твоя идея против молодого Диггори тут пройдёт. Выслушаю любые предложения с твоей стороны, но и ты послушай меня: да, он опытен и хитёр, но ты легче и быстрее, и на этом можно сыграть. Повисни у него на хвосте и не отставай. Если заметишь снитч ты — хватай, а если он — ты, пользуясь своим преимуществом в скорости, сможешь урвать его из под носа. Тут нужна дерзость и изворотливость, просто по прямой лететь не выйдет, но этому тебя учить не надо. Я попрошу охотниц по очереди летать с тобой, а твоя задача — держаться рядом и не отстать. Они довольно верткие. В этом и будет твоя тренировка. Надумаешь что-то ещё — не молчи. Помни: квиддич — командная игра.

Эта тренировка вымотала Гарри окончательно, ведь охотницы менялись, а он — нет, а летать они действительно умели. К поджидавшим его Рону и Элайн он подлетел, едва сидя на метле от усталости, и его решение покинуть команду в будущем году сейчас казалось ему как нельзя более мудрым.

— Так вы думаете, это одержимый грохнул единорога? — спросил Рон, когда они шли к Озеру (по факту — покататься на метле, официальнно — для индивидуальной самоподготовки ловца в светлое время суток под ответственность капитана команды, о чем заботливо напомнил Вуд, попросив сдать метлу вечером), — раз он на такое пошел, значит ему совсем худо! Я та́к считаю.

— То-то и оно, — сказала Элайн, — как бы ему в голову, или чем он там думает, не пришло сменить тело. Дерьмовые дела, ребята.

— Надо действовать, — решительно сказал Гарри, про себя подумав: "но не сегодня", потому что спина и руки его отчаянно ныли, — я возьму Мантию, Прах, подкрадусь к Снейпу...

— И потом за это огребешь по полной программе, — возразил Рон, — вспомни, что было в прошлый раз. Снейп даже не разбирался, сразу обвинил во всем тебя. Нет, Гарри. Тебе лучше остаться на виду, иначе твое отсутствие его только насторожит. А если это не он, то он потом тебя со света сживет, если всё вдруг выяснится.

— Тогда остаётесь вы с Элайн, — сказал Гарри.

— Элайн тоже уже засветилась, — заметил Рон, — на нее постоянно оборачиваются. А уж ее сокурсницы сдадут ее сразу же.

— Эти уродки объявили мне бойкот, — кисло сказала Элайн, — ну как объявили: объявить они побоялись. Просто теперь делают вид, что меня не существует, и подбивают других делать то же самое.

— Вот! — важно сказал Рон, — поэтому пойду я. Вы и так мне ничего не доверяете. Уже год кончается, а до Малфоя я так и не добрался. Это нечестно. Ты же обещал, Гарри! Вот только скажи, Элайн — это ведь точно безопасно? В смысле, Малфоя мне не жаль нисколько. Я надеюсь, что он окажется личем, и Дамблдор разделает его как орех прямо у нас на глазах. Может, он его даже прикончит! Но не хотелось бы отравить его насмерть по ошибке.

Элайн огляделась, вытащила из кармана знакомую баночку, кинула в рот щепоть черного порошка и, с усилием проглотив, высунула в доказательство язык.

— Видишь, — заявила она, — если ты не мертвый дух, тебе бояться нечего. Даже не заметишь.

— Тогда решено! — бодро заявил повеселевший Рон, — только когда?

— Предлагаю в субботу, — сказал Гарри, — на вечернем ужине после матча. Играют Хаффлпаф и Слизерин. Хаффлпаф наверняка продует, Слизерин будет в расслабленном состоянии.

— Я думаю, все же стоит для тренировки сначала подсыпать Прах Квиррелу, — предложила Элайн, — Снейп и Малфой очень подозрительны. Малейшая оплошность — и второго шанса не будет. А Квиррел, кажется, беспечен. Он вечно сидит с таким видом, будто в обмороке. Можно будет понять как подойти, где стоять. Я думаю, Рон, лучше Левиосой левитировать щепотку и сыпать в кубок. Нужно будет потренироваться.

— Будет сделано, — кивнул Рон, — я просто буду говорить, что практикую чары Левитации на сыпучих объектах ради дополнительных баллов на экзамене. Перси будет счастлив. Может, даже маме напишет, что я взялся за ум. У меня неделя в запасе плюс попытка на Квирреле. А потом держись, Малфой.

— Я всё же думаю, это Снейп, — убежденно сказал Гарри.

— А я думаю, что кошка, — добавила Элайн, — но ее придется оставить на потом, до выпускного пира. И не бродить в коридорах по ночам, увы — если все наши подозреваемые выдержат проверку. Ну, хоть какая-то определенность появится.

Эта неделя тащилась как сонная улитка. Делом был занят один Рон — к концу недели он уже настолько хорошо научился левитировать крошечные порции порошка, что ухитрился подбросить толченых мух в сок одному из близнецов так, что тот даже не заметил, а уж первый подопытный, его брат-староста Перси, пил мух чуть ли не с начала недели. Сами Борджиа⁽¹⁾ всем семейством, вероятно, сейчас бы позавидовали его возможностям. Воодушевленная этим примером, Элайн выпросила у Гарри Мантию, чтобы, как она выразилась, "узнать, в чем суть моего бойкота". Вернувшись, она вручила Мантию Гарри и, усевшись рядом, быстро произнесла:

— Я весь день была с вами и не отлучалась ни на шаг.

Рон с Гарри переглянулись, но молча кивнули. Через полчаса к ним быстрым шагом подошла Пенелопа Клируотер, префект Равенкло.

— Элайн! — сказала она сердито, — где ты была?! Я хочу с тобой поговорить!

— Во-первых, я была здесь, — сказала Элайн, с ледяным спокойствием вытащив из кармана палочку и демонстративно держа ее перед собой, — во-вторых, с чего это? Еще утром говорить со мной вы не собирались, и меня это полностью устраивает, продолжайте в том же духе; и в-третьих, мне глубоко плевать, что ты хочешь. Так же как тебе плевать, чего хочу я.

— Ты не можешь бросить вызов всему Дому!.. — воскликнула Пенелопа.

— Я бросила вызов горному троллю и забила палкой акромантула на прошлых выходных! — прошипела Элайн, — хочешь проверить? Весь — не весь, но кое-кто может отправиться ночевать в больничное крыло!

— Я не то имела в виду, — поспешно сказала Пенелопа, выставив вперед ладони, — видишь, палочки у меня нет. И вообще, я же извинилась! И если хочешь знать, я не присоединялась к этому бойкоту. Я просто не хотела выносить сор из избы.

С этими словами она выразительно посмотрела на Рона и Гарри.

— У меня нет секретов от друзей, — небрежно бросила Элайн, — благодаря вам у меня нет друзей на Равенкло. Не хочешь выносить — не выноси.

Пенелопа тяжело вздохнула.

— Девочки сейчас рыдают у себя в комнате, — сказала она, — тебе не кажется, что пора остановиться?

— Не понимаю, о чем ты? — отозвалась Элайн, — тебе не нравится, что они объявляют мне бойкот и рыдают? А мне ты зачем об этом говоришь?

— Значит, ты подговорила кого-то из мальчишек так подшутить, — предположила Пенелопа, — Элайн, я еще раз прошу у тебя прощения за весь Дом Равенкло, но пойми, это должно прекратиться!

— Вот тут я с тобой полностью согласна, — ответила Элайн, — но начала не я, и продолжаю не я, и бойкот устроила не я, и воровала вещи не я, и мальчишек подговаривала не я, хотя и не понимаю, что ты имеешь в виду. Ты не по адресу.

Пенелопа еще раз тяжело вздохнула.

— Я поговорю с девочками, — сказала она, — если они извинятся, тебя это устроит?

— А я уж было хотела избить их палкой, — притворно вздохнула Элайн, — даже взяла у Хагрида ту, которой расправилась с акромантулом. Но если они это сделают, то здорово выручат сами себя.

— Хагрид же сказал, что это учебное пособие?! А впрочем, ладно. Я тебя умоляю, пока не делай ничего, о чём мы все потом будем жалеть, хорошо? А я постараюсь все уладить.

С этими словами она удалилась.

— Что там было? — выпалил Рон, стоило префектессе скрыться за поворотом.

— Никто не знает, — важно начала Элайн, злодейски улыбаясь, — я же весь день сидела с вами, несчастная и одинокая, брошенная всеми, но ходят слухи, ну или будут ходить, что трем идиоткам не понравилось отсутствие мужского внимания, и они на всю гостиную рассказывали, что не стоит, на самом деле, говорить с этой ненормальной из второй комнаты. А потом они встали, и им рукоплескала вся мужская аудитория. Они произвели фурор. Столько внимания, как раз как они хотели. Другой человек бы радовался, а не рыдал.

— А почему? — спросил Гарри, нутром чуя тут какой-то подвох.

— Я думаю, это стихийная магия, — глумливо сказала Элайн, — неконтролируемый выброс. Их юбки стали прозрачными сзади. Интересное белье, кстати, сейчас носят. На мой взгляд, не очень практично, оно же ничего не прикрывает, но фасончик ничего...

Гарри и Рон расхохотались.

— Чего смеётесь? — спросила Элайн, улыбаясь во весь рот, — во-первых, запомните: вы эту новость еще не слышали, а во-вторых, через пару лет вы бы и сами отдали галеон, чтобы на это посмотреть.

— Да не отдам я галеон! — возмущённо сказал Рон, — даже не надейся! Что за Акромантул?

— Если бы он нам попался, я бы непременно прикончила его, — заявила Элайн, — надо будет потом, кстати, принести парочку. Кентавры отстреливают мелких паучков, чтобы они не расползались по всему лесу. Так что можно даже не охотиться на них самим, просто подобрать уже дохлого. Не представляю только, как его отсюда вывезти, но я что-нибудь придумаю. Только не проболтайтесь, пожалуйста. Если что, вы тоже участвовали — по пауку на брата. Идёт?

— Идёт! — воскликнул Рон, — ненавижу пауков!

На субботний матч по квиддичу Гарри попросту не пошел. Когда весь Хогвартс огромной толпой двинулся на стадион, он сказал Рону, что ему, вероятно, нужно сесть рядом с Вудом, у которого якобы были какие-то идеи насчет стратегии, и Рон скооперировался с Симусом и Дином, удовлетворившись этим объяснением. Сам же Гарри отошёл в боковой проход, накинул на себя Мантию, подождал, когда обширные каменные коридоры опустеют, и отправился к лестницам башни Равенкло, благо табулы позволяли без проблем держать связь. Сегодня у них с Элайн было запланировано изготовление ножей из добытого у Хагрида букового дерева.

Они устроились в одной из пустующих аудиторий, далеко не самой лучшей в плане незаметности, но сейчас, во время матча, они, кажется, могли бы расположиться посреди Большого зала — их попросту некому было искать. Но меры предосторожности Элайн все же приняла — заперла дверь Колопортусом, а для верности сунула кусок дерева в угол и наложила чары Восстановления. К удивлению Гарри, дерево намертво срослось в единое целое и с дверью и с косяком.

— Я думал, чары Восстановления восстанавливают сломанный предмет! — воскликнул он, — но сейчас-то мы ничего не чиним! Сколько продлится это колдовство?

— Это не трансфигурация, Гарри, — сказала Элайн с гордостью, — в том-то и дело. Ты не берешь взаймы у мира, чтобы он потом забрал своё, вернув все обратно. Нет! Я не изменила ничего: дерево осталось деревом, не исчезло, не трансмутировалось. Эти изменения постоянны и навсегда. Просто дерево, просто настоящее — ни отмены Финитой, ни удаления порожденных магией фантомов Эванеско. Дверь теперь надо ломать — легко изнутри, мы просто отрежем его Диффиндо, но трудно снаружи, разве что всю дверь курочить. Видишь ли, в чарах Восстановления участвуют всего трое: ты, предмет и твоя магия. И мозги, чтобы понять, что бы́ло одним целым, а что нет, есть только у тебя. Ну так дисциплинируй свой ум! Ты колдун или кто?! Навяжи миру свою волю! Ты творишь волшебство, ты пользуешься волшебством... Да чушь это всё! Мы и есть волшебство, Гарри. Мы и есть магия.

— Чёрт меня дери, Элайн! — пораженно сказал Гарри, — так это что, я могу...

— На что у тебя хватит сил, — предостерегла его Элайн, — если ты захочешь соединять Репаро камни, два булыжника у тебя срастутся, а вот насчёт двух огромных скал я сильно сомневаюсь. Мы все время пользуемся чарами Восстановления. И восстанавливаем совсем не то, что когда-то было целым, а то что целым только будет: одежда, посуда, мебель. Надо только совершенно четко представлять себе конечный результат. Поэтому материалы лучше выбирать по возможности одинаковые. Дерево, к примеру, с камнем и металлом вряд ли срастется. Для такого клеящие зелья есть, они, кстати, также дают вечное соединение. Захочешь купить — ты знаешь, у кого, только сам в Лютный не ходи. Тебе надо обязательно выучить эти чары. И кое-какие ещё. Я не нашла у вас их названия. Есть описания похожих практик в учебнике по трансфигурации для старших курсов, но там все сразу начинается с таких сложностей, что я нисколько не удивляюсь, почему мало кто у вас это знает и так редко пользуется. Есть способ проще. Летом этим займёмся. Ты выбрал надпись для ножа?

— Эммм... Ну, я думал над этим... — ответил Гарри, завороженно глядя на дверь.

"Чёрт возьми! — думал он, — у Дурслей я живу в комнате, полной сломанных вещей! А если еще можно соединять вещи друг с другом... Это же можно сделать что угодно! За штраф в тысячу фунтов, разумеется... Надо вывезти оттуда то, чего Дурсли точно не хватятся, но можно починить. Удочку, может, или духовое ружьё? Надо будет спросить у Элайн, пригодится ли что из этого. Она упоминала арбалеты и дробовики, но где же их взять?!"

— У меня тут есть кое-что, — заявила Элайн, сбрасывая с плеча сумку.

В ее сумке оказался пергамент, лоскуты чёрной ткани, какая-то ветхая книга, заготовка для ножа, рулон странной полубумаги-полуткани и пара бутылочек. Гарри взял пергамент. Там оказалась подборка латинских изречений, написанных неровным почерком — Элайн отнеслась к делу более чем серьезно. Они уселись за стол и принялись за работу, которая заключалась во множественных Диффиндо с предельной сосредоточенностью, чтобы удержать в мыслях требуемые изгибы Режущих чар. Практика дала свои плоды: кесеш принял более-менее приличную форму, хотя и оставался заметно граненым.

— Теперь полируем, наносим надписи и смазываем, — сказала Элайн, разматывая жёсткую полуткань и с треском отрывая от нее кусок.

— Тоже бери и три, — буркнула она, подавая пример.

Гарри осторожно взял в руки странный материал, с одной стороны словно покрытый мелким багровым песком.

— Ты что, наждачной бумаги никогда не видел? — заметила Элайн его замешательство, — ты же у магглов жил?

— Это маггловская вещь?! — искренне удивился Гарри и принялся за работу уже с большей уверенностью.

Уж с чем с чем, а с маггловской бумагой он должен справиться. Наконец, ножи были отполированы до восхитительной костяной гладкости, древесная пыль уничтожена Чистящими чарами, и Элайн взялась за книгу.

— Тут написано, как делать надписи? — полюбопытствовал Гарри, глядя Элайн через плечо.

— Нет. Это сборник легенд о короле Артуре. Тут шрифт красивый, а мне нужен образец букв перед глазами Не моим же почерком писать. А надпись я просто выжгу Инсендио так же, как выбивала их Чистящими в чернильных листах. Выбрал?

— Non solus⁽²⁾, — сказал Гарри.

Элайн избрала Melius aliquid, quam nihil⁽³⁾. Она положила перед собой книгу, на нее — деревяшку и, внимательно вглядываясь в текст, приложила ноготь к поверхности.

— Инсендио!

Ноготь на мгновение вспыхнул, и крохотный огонек стек по нему словно капля, прихотливо растекшись по гладкому дереву. Оно мгновенно обуглилось, оставив красивую готическую "М". В воздухе приятно запахло жженой древесиной, что сразу напомнило Гарри его день рождения в лесу у костра.

— Ты что, собираешься колдовать пальцем? — изумился Гарри.

— Не пальцем, а ногтем, — ответила Элайн, — а чем ещё? Или ты такой крутой колдун, что способен удержать свою силу в любых, даже самых крошечных рамках? Попробуй, наколдуй Инсендио палочкой — ты просто подожжешь дерево и получишь горелые дрова.

— Гермиона так чуть без пальца не осталась, — заметил Гарри, глядя как Элайн придирчиво рассматривает свой ноготь.

— Тетка Морвена так трубку зажигает, — небрежно бросила она, — а раз она может, то и я могу. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Где хага, а где магглорожденная девчонка! Правда, палец у Морвены иной раз выглядит так, словно она курит его вместо трубки. А хотя ты прав. Давай, я и тебе выжгу, а то ты точно без ногтя останешься. Хорошо, что ты короткую надпись выбрал. Руки у вас, конечно — разве что врагу пожелать.

Гарри в немом восхищении наблюдал, как Элайн буква за буквой закончила сначала свою, а потом и его надпись. Поверхность ее ногтей (она несколько раз меняла рабочий палец) пожелтела, а их кромки слегка обуглились, но это ее нисколько не смутило. Видимо у ранее упомянутой Морвены было то же самое.

— Выбери щепку поровнее, — попросила она и принялась смешивать жидкости из бутылочек в крышке одной из них.

— Это и есть Режущее зелье? — спросил Гарри, держа в руках требуемые щепки.

— Это — зелье. Это — вода, — пояснила Элайн, — чистым смазывать не будем, иначе лезвие получится слишком острым, а это кончится тем, что ты располосуешь себе ногу. Уж ты мне поверь.

Она трансфигурировала кончик найденной Гарри щепки в кисточку и принялась осторожно наносить зелье из крышечки на деревянное лезвие.

— Хорошо, что МакГонагалл тебя не видит, — заметил Гарри с восхищением, — сказала бы: работа не окончена, кисточка сформирована не полностью, и в ворсе еще видна фактура дерева.

— Ну мне же нужна кисть, а не выпендриваться перед кучкой чистокровных дебилов рукоятью из красного дерева, — заметила Элайн, осторожно положив импровизированную кисть на стол, — смотри, не ткнись в нее рукой, иначе эта кисточка проткнет ее насквозь. Делай теперь ты. Кисточку после всего нужно сжечь. Ворсинки после Режущего зелья — самые отвратительные занозы, если хочешь знать. Я пока буду карманы делать. Ткань для мантии Хагрид тебе, как я понимаю, не брал?

— Ткань для мантии? — непонимающе переспросил Гарри.

Элайн вздохнула.

— Понятно. Чинить мантию, если бы ты её вдруг порвал или прожёг. Если это делать Восстанавливающими чарами, они возьмут массу для починки со всей остальной ткани. заделаешь дырку в одном месте, а одежда станет тоньше везде. А эта ткань — ужасная дрянь, на самом деле. Она и так неплотная, а через пару-тройку Восстанавливающих будет рваться от каждого чиха. И по лесу бродить неудобно — полы цепляются за каждый куст, и это мы ещё после дождя там не бродили. Поэтому лучше заплатку поставить. Если вырезать плохой кусок и точно такой же лоскут вставить, Репаро восстановит так, что и не заметишь. Если неточно, то, конечно,тоже восстановит, но выглядеть будет странно. На будущее: для себя, не для школы, бери деним, Гарри. Черта с два порвешь, и истощить Восстанавливающими чарами тяжело. Сто лет проносишь.

— Что такое деним?

— Ткань такая. Джинсы из него шьют.

Она принялась отмерять ткань лоскута по лезвию ножа, складывать из него подобие ножен, а затем снова взялась за кисть.

— Чтобы нож не прорезал, — пояснила она, — что может противостоять Режущему зелью? Режущее зелье, это совершенно очевидно. Тут главное — края ткани не смазать, а то разрежешь себе и мантию, и руку. Только середину, там где будет скользить лезвие. Репаро! Репаро!

Кусок ткани сросся в аляповатый чехол, который Элайн тем же способом прирастила изнутри к просторному карману мантии. Затем она вскочила и принялась прохаживаться туда-сюда, а затем пару раз выхватила нож из кармана. Кажется, все эти действия ее удовлетворили, потому что она с довольным видом уселась обратно, и принялась помогать делать то же самое для Гарри.

— Прямо как голая ходила, — сообщила она, — а сейчас ничего. Даже на душе легче стало. Тут бы конечно настоящие ножны, на поясе. И удобно, и практично. Но этого нам никто сделать не даст. Ну... и так неплохо.

Через минуту у него в кармане также появился неприметный матерчатый чехол, а, сунув в него руку, он ощущал теплую гладкость ставшего сейчас опасным дерева. По совету Элайн он тоже попрактиковался в выхватывании ножа, порезал им кусок пергамента и щепки, оставшиеся после их работы. Дерево, еще недавно бывшее куском черенка, легко снимало стружку со стола и ножки стула, которые он избрал своей первой жертвой. Гарри был счастлив.

Они сожгли все улики, собрали свои вещи и вышли в коридор. Через непродолжительное время Хогвартс наполнился гомонящими учениками, и они ловко влились в возвращающуюся толпу. Как и ожидалось, Хаффлпаф с треском проиграл, о чём им немедленно поведал Рон. Гарри оставалось лишь кивать и поддакивать. Через пару минут почти непрерывного горестного монолога своего товарища он уже мог бы полностью пересказать ход матча. Его отсутствия на стадионе так никто и не заметил.

Перед обедом Рон был возбужден и полон решимости.

— Сейчас или никогда! — кипятился он, сжимая в руках коробочку с Прахом, порцию которого отсыпала ему Элайн, — не могу видеть их довольные рожи! Потренируюсь на Квирреле — и вперёд. Но сначала Малфой. Я бы ему еще и плюнул в кубок! Снейпа я оставлю на потом, Гарри. Уж не обессудь.

На обед они пошли все вместе, незаметно окружив спрятавшегося под Мантией Рона так, чтобы на него никто не натолкнулся раньше времени. Гарри и Элайн демонстративно сели вместе за стол Гриффиндора на самом углу — и на виду, и можно будет пустить Рона, который, в случае чего должен был залезть под скатерть рядом с ними, скинуть Мантию и вылезти, словно он искал уроненную ложку. Ставка была на всеобщую невнимательность. Сидели они как на иголках.

— Как ты думаешь, Гарри, — прошептала Элайн, — Рон уже закончил с Квиррелом?

— Думаю, да, — прошептал в ответ Гарри, вглядываясь в сидящих за столом Дома Слизерин, — он бы не стал терять время зря. Думаю...

Со стороны преподавательского стола послышался грохот посыпавшейся на пол металлической посуды и испуганные возгласы. Квиррел вскочил и сейчас стоял, выгнувшись и неестественно раскинув скрюченные руки. Лицо его исказила гримаса ужаса и боли, а рот был распахнут в беззвучном крике. Гарри видел, как профессор Квиррел запрокидывал голову все дальше и дальше, пока не рухнул навзничь. Тело его бешено забилось в конвульсиях, а замотанная в его дурацкий тюрбан голова деревянно подпрыгивала, каждый раз с глухим шлепком ударяясь о пол затылком. Зал взорвался шумом и криками, все вскочили с мест, самые нетерпеливые бросились в проходы между столами, пока преподаватели толпой обступали Квиррела.

— Тихо! — раздался в зале громоподобный голос Дамблдора, видимо усиленный чарами, — ученикам вернуться на свои места!

Зал замер. Те, кто успел вскочить, растерянно посмотрели вокруг, словно только сейчас заметив, что они уже не за столом, и неуверенно вернулись обратно. Гарри стоял у угла, застыв в напряженном ожидании. "Чёрт! Чёрт! Чёрт!" — повторял он про себя. Наконец, когда на свои места возвращались последние из вскочивших паникеров, рядом с ним шмыгнуло что-то массивное и невидимое, а край скатерти дернулся и заколыхался. Гарри и Элайн уселись, освободив между собой стул, на который с пола заполз бледный и тяжело дышавший Рон.

Дамблдор шагнул в толпу профессоров, расступившихся перед ним. Сквозь просветы между преподавателями было видно, что он взмахнул палочкой, и все еще дергающееся как от электротока тело Квиррела поднялось в воздух. Тюрбан свалился с его головы и упал рядом с ногами профессора Спраут. Та вскрикнула, прижав руки к груди, и с выражением ужаса уставилась туда, где должна была находиться голова Квиррела, заслоненная сейчас спинами преподавателей. Лицо Дамблдора, хорошо видимое, так как он был выше ростом, чем большинство стоящих вокруг него, дрогнуло и помрачнело. Он взмахнул палочкой, и тело Квиррела покрыл белый непрозрачный кокон, сделав его похожим на египетский саркофаг.

— Всем сохранять спокойствие! — твердо и сурово произнес он, — преподавателям позаботиться об учениках и не допустить паники и распространения домыслов. Ситуация находится под контролем.

Он покинул зал, левитируя перед собой кокон с Квиррелом. За ним, семеня короткими полными ногами, выбежала их школьная медиведьма Помфри.

— Все слышали слова директора?! Продолжаем обед, — возвестила МакГонагалл суровым голосом, — потом возвращаемся к своим делам!

Но ни сама она, ни остальные преподаватели не спешили воспользоваться столь мудрым советом, а вместо этого сгрудились и принялись совещаться между собой с отнюдь не радостными лицами. С их стороны не доносилось ни звука, видимо, они воспользовались какими-то чарами приглушения голоса. Естественно, ни о каком обеде не могло быть и речи. Ребята рассовали по карманам всю еду, что была поблизости, и ринулись во двор.

— До Слизерина я даже не дошел, — взахлёб шептал Рон, выпучив глаза от возбуждения, — подсыпал Квиррелу сами-знаете-что, а он не пьёт и не пьёт. Ну, думаю, и черт с ним, кому он нужен. Обошел их стол, иду по проходу. Жуткая вещь, но Мантия твоя — высший класс! И тут — раз!.. Я к вам!...

— Этого не должно было произойти, — озадаченно произнесла Элайн, — Прах не должен был так подействовать на лича. Это ведь почти полноценный дух. Немного порепаный, чтобы отдать часть себя крестражу, но большая часть души цела.

— Может, это был не одержимый, а инфернал? — предположил Рон, но тут же сам отрицательно мотнул головой, — нет, инфернала мы бы заметили.

— Может, просто слабенький лич, — сказала Элайн, — не Сами-знаете-кто, а какой-нибудь ничтожный темный лордик? Или носитель был уже едва жив, и то за счет духа. Проклят, например.

— Точно! — воскликнул Гарри, — кровь единорога! Вот поэтому он ее и пил!

— Но зачем ее пить, если ты уже не умираешь, — с сомнением произнес Рон, — значит, он был проклят чем-то уже до этого. Может, он и духа в себя пустил, потому что надеялся, что тот его спасет. Ну, знаете, древние знания, забытое колдовство. Нашел крестраж колдуна времен Темных Веков. А тот и сам слабеньким оказался.

— Поживем — увидим, — подытожила Элайн.

Жить для этого долго не пришлось — после ужина в Большой зал вошел мрачный суровый Дамблдор и объявил, что профессор Квиррел умер.

1) Бо́рджиа, испано-итальянский дворянский род из Валенсии, правители города Ганди́я. Род подарил католическому миру двух римских пап и два десятка кардиналов. Самыми известными представителями являются Родри́го Бóрджиа, он же Папа Римский Александр VI, а также его дети Лукреция и Чезаре, по слухам, известнейшие отравители

Вернуться к тексту

2) Не одинок

Вернуться к тексту

3) Лучше что-нибудь, чем ничего

Вернуться к тексту