Ведьмино отродье (hag born) (джен)

Проснулся он от того, что сырая утренняя прохлада пробралась под тонкое одеяло, которым он был укрыт. В палатке было полутемно, и он не сразу понял, где находится, несколько секунд в недоумении разглядывая темную матерчатую внутренность палатки и нависшие над ним полки вместо белого потолка с торчащей из него люстрой, которые он видел каждое утро в маленькой спальне, принадлежавшей когда-то Дадли. Осознание действительности накатило на него как волна, и он даже возбужденно подпрыгнул на своей постели. Зеленоватый свет утреннего леса проникал в палатку сквозь распахнутый вход, видимо, поэтому внутри было так свежо. На полу перед ним стоял его кофр, на котором светились два знакомых каждому очкарику стеклянных блика. Он пошарил рукой — это действительно оказались его очки — и водрузил их себе на нос. На рундуке напротив спала Элайн. Видимо, утренняя свежесть пыталась одолеть и ее, потому что девочка скрутилась в клубок под таким же тонким одеялом, но, в отличие от Гарри, не проснулась. Из-под перекрученного одеяла торчала лишь ее босая нога, большая и узкая, с четырьмя крупными пальцами и огрубевшей кожей на подошве. Элайн, как и Гарри, уснула прямо в одежде. Лица ее не было видно — лишь копна спутанных черных волос, жестких и блестящих, и длинная ладонь, которой она прикрыла голову, словно кошка. Во сне она выглядела мирной и беззащитной. Гарри вспомнил, что валялся на рундуке до того, как его сморил сон, и понял, что Элайн, видимо, вынула очки у него из рук, положила их на кофр перед ним, чтобы он смог их отыскать, когда проснется, и укрыла его одеялом. На душе у него потеплело. Он накинул куртку, а своим одеялом осторожно, чтобы не разбудить, укрыл Элайн. Девочка тихо вздохнула во сне и выпрямилась, видимо согревшись. Гарри вышел наружу. Вход в палатку был подперт веткой, чтобы оставаться открытым, и Гарри подумал, что Элайн, вероятно, погасила фонарь, когда Гарри уснул, а вход оставила открытым, чтобы самой было достаточно света, пока она бродила ночью, да так и забыла об этом. У давно погасшего костра стояла банка с шоколадным напитком, заметно неполная, пустая кастрюля, деревянная кружка, а пустых бутылок от молока стало больше. Гарри вспомнил, что вся молочная еда была в рундуке, на котором спала Элайн, и улыбнулся: теперь он знал, чем занималась до утра его подруга, и какое угощение надо готовить в следующий раз. Сейчас вчерашний день воспринимался как одно большое приключение. Он решил заняться завтраком. Молочная каша отпадала, потому что молоко сейчас было вне доступа, но мясо и яйца были в его рундуке, и он решил пожарить глазунью с остатками вчерашнего гуся и картофеля — и того, и другого оставалось еще много. Немало времени ушло на то, чтобы просто накачать и разогреть примус, но Гарри некуда было спешить, и он в ожидании клокотания кипящего бензина прогуливался по периметру Ядвиги. Солнце давно взошло, осветив верхушки деревьев, и пробивалось сквозь листву множеством ярких пятен — скорее ранний день, чем позднее утро.

Он наскоро очистил несколько печеных картофелин, порезал их крупными кусками и побросал на сковороду с остатками гуся. Элайн проснулась как раз к тому моменту, когда пришел черёд яиц. Она вылезла из палатки, волосы всклокочены, щуря сонные глаза, и выглядела как сова, которую выдернули из дупла.

— Чувствую — еда! — громко произнесла она, широко, многозубо улыбаясь, — Ну, думаю, ради такого можно и проснуться! А ты зачем вскочил в такую рань?

— Уже день, — заметил Гарри, так же улыбнувшись в ответ.

— Сразу видно, ты — не зельевар, — сказала Элайн, — есть множество зелий, для которых важно время приготовления: закат, полночь, ночь, даже рассвет. Но зелий, требующих дня, очень мало. Ночь — самое колдовское время! Думаешь, просто так говорят: "ведьмин час"⁽¹⁾? У нас не просыпаются рано, мы и ложимся обычно уже под утро.

После завтрака они бросили кости Ядвиге, собрали пустые молочные бутылки, погрузились на метлу и отправились к очередному безлюдному пустырю поколдовать — наложить Очищающие чары на посуду и Моющие — на себя. Тут Гарри узнал очередную жизненную хитрость — Моющие чары можно применить и ко рту, что отлично и бережно очищает зубы (и оставляет незабываемый мыльный вкус во рту). Предусмотрительная Элайн проделала это с чашкой чистой воды в руках, чтобы прополоскать рот, а нетерпеливый Гарри долго плевался, пока искал свою чашку.

— Мне надо быть вечером на Косой аллее, — сообщила Элайн, когда они закончили утренние процедуры, — Я же вроде как отправилась к папе,не будем терять время, дел еще полно.

— Опять?! — с тоской воскликнул Гарри, день которого вчера длился намного дольше обычного, хотя и был чертовски интересным.

— Нам надо найти место для твоего почтового ящика, — сказала она, — После стольких трудов глупо попасться на том, что кто-нибудь отправит тебе письмо, а сова вернется, не найдя адресата. Тебе же не хочется, чтобы этот кто-нибудь начал твои поиски?

Этого Гарри хотелось меньше всего.

— А потом надо добраться до Лондона, — продолжала она, — поесть мороженого...

Такие дела нравились Гарри намного больше. Они принялись за облет окрестностей в поисках подходящего места. Элайн предложила очень логичный на взгляд Гарри вариант: найти дупло на верхушке большого дерева — случайный маггл туда не доберется; совы, летающие к дереву, не вызовут подозрения, даже если их увидят, ведь это естественное их поведение; и самое главное, почту, если таковая и будет, Гарри сможет забирать, не сходя с метлы и не снимая Мантии. Даже обнаружив такой почтовый ящик, не так-то просто будет его там хотя бы увидеть, не то что поймать. Кажется, к вопросам скрытности и безопасности хаги относились чрезвычайно серьезно.

— Это называется "чары Ложной Души", — бормотала она ему прямо в ухо, высунув голову из-за его плеча, пока они барражировали от одного большого дерева к другому, — они создают след твоей магии. И такой сильный, что свеженаколдованные чары даже определяются чарами Обнаружения как еще один ты. Представь, как это удобно, Гарри! Например, если за тобой будет идти по следу враг, ты можешь зайти в кусты и накинуть свою Мантию, но тогда чары Обнаружения тебя потеряют, и враг поймет, что ты либо исчез, либо спрятался от чар. А так ты колдуешь чары Ложной Души, а сам преспокойно уходишь. А твой враг продолжает обнаруживать тебя в кустах, караулит тебя там, или ждет подмогу, или крадется, чтобы напасть со спины. В общем, теряет время и смотрит на куст. А ты хочешь — преспокойно убегаешь, хочешь — заходишь сзади и говоришь ему "добрый день".

— Как в Тёмные Века — топором по голове? — со смехом спросил Гарри.

— Лучше перначом, — с усмешкой ответила Элайн, — Голову проломит почти так же, но топор может застрять в черепе, а пернач — нет. Но дубина тоже сойдёт. Надо принести к тебе парочку или сделать самим. Конечно, здесь вряд ли водятся келпи, гриндилоу или Красные Колпаки⁽²⁾, но лучше пусть дубина лежит зря, чем ее не будет, когда придет время.

Гарри вспомнил, что отец Элайн тоже признавал полезность такого обычая хаг после своего личного неприятного опыта, и охотно согласился.

— Хотя не думаю, что у нас тут вообще обитает хоть кто-нибудь опасный, — успокоительно добавил он.

— Прямо рядом с твоим городком разросся огромный Пишог, — возмутилась она, — Там живут колдун с хагой и творят черт знает что всю ночь или шастают по окрестностям. У людей гуси пропадают, сама видела! Будь я тобой, я бы насторожилась — места неспокойные. Вчера одному магглу колдуны глаза хотели выколоть!

Гарри хохотал так, что едва не влетел в ветку.

— И в самом деле! — воскликнул он, — Жуткие места, даже дрожь пробирает! А как ты вообще узнала об этих чарах?

— Спросила у папы, как сделать так, чтобы совы не кидали тебе почту прямо в тарелку с едой, — ответила Элайн, — и оказалось, что у волшебников давным-давно всё придумано. Если не хочешь, чтобы совы летали к тебе в комнату, колдуешь эти чары там, где тебе надо, и совы будут носить почту туда, а если ты живёшь в защищенном месте, то в принципе только туда. Это совершенно не секретные сведения. Знаешь, он, кажется, даже радуется, когда я интересуюсь жизнью волшебников.

Подходящее дерево в конце концов нашлось. Огромный вяз широко раскинулся недалеко от шоссе, ведущего из Литтл Уингинга в Лондон, не так уж далеко от самого́ маленького городка. Дупло, образованное гнилым суком, они дополнительно увеличили, вырезав остатки трухлявой древесины, и Элайн обучила его чарам.

— Абдуко Анимум, — говорила она, маша прутиком, — Колдовать нужно именно тебе.

— Абдуко Анимум! — послушно повторял он, тыча волшебной палочкой в дупло, и тут же проверял, — Анима Ревелио!

Не с первого раза, но дупло стало определяться магией как человек. По словам Элайн, этого было достаточно для совы. Они вернулись домой, пролетев через Литтл Уингинг, чтобы оставить бутылки у мусорки, посмотрели издалека на Бирючиновую улицу (машины дяди не было, но Гарри показалось, что он увидел тетю в саду. Он вспомнил рассказ Элайн о биноклях, и решил присмотреть себе такой при случае — раз уж даже хаге с ее прекрасным зрением он понравился, то вещь точно стоящая. В палатке он переоделся в одежду "золотого мальчика", сунул свой дом в кофр, притороченный к верному Нимбусу, и они с Элайн полетели на север над рельсовыми путями — самый простой в их положении способ найти Лондон.

Огромный город встретил их шумом и суетой. Они развернули палатку за мусорными баками торгового центра, спрятали там метлу, Элайн применила свое зелье, снова превратившись в рослую костлявую девочку с кукольным личиком, Гарри повесил легкий кофр на плечо, и они пошли на поиски пищи. Рыба с картофелем⁽³⁾, десерт из мороженого составили их поздний обед, и они потащились по людным улицам будничного мегаполиса, запивая свое счастье молочными коктейлями и глазея по сторонам.

— Я даже не знаю, что лучше — мороженое или вот эта штука, — довольно говорила Элайн, держа перед собой картонный стакан с трубочкой, — Смотри, что это за мужик с дробовиком? Я этот плакат уже не в первый раз вижу.

Гарри взглянул в указанном направлении и увидел огромную афишу. "Терминатор 2. Судный день", — было написано на постере, изображавшем сурового вида американского актера с обрезом в руках.

— Реклама фильма, — ответил он, — Дадли как-то говорил о чем-то подобном. Кажется, этот мужик там всех убивал. Меня не брали на просмотры фильмов...

Тут он вспомнил, что он же уже второй день как свободен и волен делать все, что в голову взбредет.

— Пошли посмотрим! — азартно предложил он.

Они вприпрыжку влетели в здание кинотеатра. Будний день, дневной сеанс — зал был ожидаемо заполнен едва ли на треть, но билетов им не продали.

— Фильм не для детей, — ласково сказала молодая девушка-кассир, сама едва вышедшая из детского возраста, — разве что в сопровождении родителей.

Они с досадой отошли от кассы и смотрели, как жиденькая очередь, состоявшая в основном из молодежи студенческого возраста, просачивалась во тьму зала.

— Ну уж нет! — сказал Гарри, — Колдуны мы или хвост собачий?! Не хотят наших денег — мы пройдем бесплатно!

Спрятавшись за угол, они накинули на себя Мантию-невидимку и нагло прошли в зал после всех. Женщина-контролер, уже устроившаяся на стульчике, возмущенно уставилась на открывшуюся дверь, но увидев, что в проходе пусто, успокоилась, посмотрела на то, как дверь закрылась, и отвернула голову. Замершие Гарри и Элайн, прижавшись друг к другу под Мантией и стараясь не шуметь, осторожно прокрались в дальний угол и, скинув Мантию, уселись на свободные кресла. Толпа парней и девушек заняли центр зала — одиночки поближе, парочки подальше, несколько отщепенцев, видимо не желая сидеть рядом с шумной толпой, разошлись по всему залу. На Гарри и Элайн никто даже не взглянул. В темноте ярко вспыхнул экран, скрытые в стенах колонки загрохотали, и воспроизведение началось.

Гарри нечасто смотрел фильмы. Обыкновенно это был телевизор, и выбирал, что смотреть, конечно же не он, а его кузен. Собственно, кузен и решал, будет Гарри смотреть или нет. Сегодняшний просмотр определенно стал самым захватывающим в его короткой жизни. Ему пришлось проявить себя настоящим экспертом в мире магглов и техники, потому что Элайн засыпала его кучей вопросов в самом начале фильма, но он был все равно счастлив — и оттого, что смотрит новый фильм вместе с лучшей подругой, и оттого, что ему есть что и с кем обсуждать, и вообще просто потому, что все так хорошо складывается в жизни. Парочки перед ними шушукались, некоторые, кажется, целовались, не обращая внимания на экран. Элайн была в полнейшем восторге — ухватив суть понятия разумной машины и услышав, что это что-то вроде маггловской сказки для взрослых, она прекратила сыпать вопросами, и смотрела, вытаращив глаза и иногда скалясь, то радостно, то возмущенно. Гарри еще раз пожалел, что не может показать это ещё и Рону. Он был уверен, что тому тоже пришлось бы по нраву увиденное.

Когда они покинули кинотеатр, смешавшись с толпой (впрочем, выходящие люди уже абсолютно никого не интересовали, женщина-контролер просто вышла и болтала в коридоре со своей приятельницей), солнце уже ощутимо клонилось к западу. Они нашли ближайший укромный угол, чтобы достать метлу, и, невидимые, улетели прочь. Элайн могла молчать только во время полета, но стоило им приземлиться в знакомом заднем дворе "Дырявого котла", взорвалась потоком слов:

— Ну и черти эти американцы, Гарри! — возбуждённо тараторила она, — Ты говоришь, это у ни́х индейцы водятся? Точно туда перееду, буду смотреть такое каждый день! Вот это вот особенно, когда этот огромный железный инфернал такой: "Как зовут твою собаку?" А то серебряное зелье такое — хащь маггла пальцем! Вообще круть! Интересно, можно ли сварить такое зелье-убийцу? У нас есть Стражи, но они твёрдые. Было бы здорово, если бы они были такими же неуязвимыми. Не обязательно металлическим — на кой чёрт варить металлическое зелье? Гораздо лучше, чтобы оно было, к примеру, зеленым или коричневым. Да и лицо ему ни к чему. А вот так тыкать пальцами!.. Если, скажем, взять за основу Бьеру...

Гарри слушал ее болтовню и думал, а не дал ли он сейчас хагам идей того, за что его потом проклянут остальные волшебники, но, обдумав все как следует, пришел к выводу, что об этом вряд ли кто узнает. К тому времени, как Элайн способна будет создать что-то подобное, никто уже не вспомнит ни о Гарри, ни тем более о маггловских фильмах. Они заняли столик в дальнем углу и взяли у старого Тома его коронный пастуший пирог. Гарри выслушал еще одну идею о стальном големе, спрятанном в трупе инфернала, чтобы его нельзя было сжечь. Кажется, фантазия Элайн набирала обороты, а идеи, на взгляд Гарри, становились всё более и более работоспособными, и он снова начал беспокоиться, как бы не дошло до реализации, но не очень сильно. В конце концов, это же Элайн — вероятнее всего, эти идеи просто пополнят копилку жестоких историй и неудавшихся попыток колдовства вроде ее кровососущего зайца или что она там пыталась создать. Они доели пирог. Гарри ужасно не хотелось расставаться, Элайн тоже выглядела унылой.

— Хороший вышел Тан, — сказала она наконец со вздохом, — самый лучший, пожалуй.

— Угу, — откликнулся Гарри, — когда ты сможешь выбраться в следующий раз? Скоро?

— Ну... — протянула Элайн, — надо просить папу, потом тёток, выбраться в Лондон... Я спрошу его и напишу. Проверяй табулу.

— Знаешь, Элайн, я тут подумал, — начал Гарри, которому в голову внезапно пришла отличная идея (отличные идеи любят приходить в голову внезапно, впрочем, как и плохие), — не знаю, что там будет в сентябре, но до осени у меня есть метла. Зачем мне две? Ты могла бы взять вторую, у тебя ведь нет своей. Тебе бы стало намного легче. Какую выбираешь?

Элайн обняла его одной рукой и стиснула так, что у него что-то хрустнуло в ребре:

— Дружище! — воскликнула она, — Я не сломаю, я умею обращаться с вещами. Точно тебе говорю! Можно, я буду одалживать ее теткам иногда?

— Конечно, можно! — подтвердил Гарри, решив, что тётки Элайн подобреют и, возможно, будут чаще позволять Элайн видеться с ним, да и вообще, задобрить хаг лишним не будет, тем более, что это ничего ему не будет стоит, ведь метла потом вернется к нему. И конечно, была надежда на то, что Элайн просто не удержится и сбежит из дома, имея средство передвижения. Жаль, что Мантия была только одна, но лететь можно было и ночью.

— Тогда я возьму ту, что насоветовал тебе Рон, — сказала она, — с хорошей грузоподъёмностью. Тетки у меня есть и немаленькие. Осталось только придумать, что папе сказать. Давай так: ты приехал с родственниками в Лондон за покупками, случайно оказался на Косой аллее, встретил меня и одолжил метлу.

Легенда была проста и надежна, как рука робота. Они попрощались. Элайн забрала сумку, снова укуталась в свой балахон, спрятав лицо, и с метлой в руках прошла сквозь стену в волшебный мир, а Гарри полетел домой.

Без Элайн сразу стало как-то пусто. Чтобы не скучать, он перебрал запас зелий, повторив про себя, для чего они нужны, пока в памяти ещё что-то оставалось, испытал настойку растопырника на воспалившемся ногте (вчерашний день не прошёл для него даром — мышцы ныли, особенно руки и спина, пальцы болели, что стало сразу же заметно, стоило только остаться в одиночестве). Настойка оказалась таким же чудесным средством, что и экстракт бадьяна — палец перестал болеть, осталось только подождать, пока не отрастут сломанные ногти. Гарри чувствовал себя ужасно уставшим, ведь вчера его день растянулся почти на сутки бодрствования, в течение которых он бежал от Дурслей, построил дом, поучаствовал в кровавой охоте хаги и отпраздновал праздник новоселья по обычаям Народа Луны, и конечно же, совершенно не выспался, хотя и спал почти до обеда, потому что уснул уже под утро. И сегодняшний день выдался богатым на впечатления. Но он всё же нашел в себе силы слетать к почтовому дереву — просто чтобы убедиться, что писем нет; к дому Дурслей — отметиться на следящих чарах, если таковые имелись, конечно; и слетать в соседний городок с целью изучения местности. Элайн была права: тут было полно ориентиров для размещения маячка. Рядом проходила линия электропередач — высоченные железобетонные столбы, на перекладинах которых, свисая на гирляндах зеленовато-голубых стеклянных изоляторов, колыхались витые тяжи проводов, зловеще шелестящие в теплом вечернем воздухе. В центре городка размещалась радиопередающая башня — огромное металлическое сооружение, оплетенное фидерами и украшенное огромными красными фонарями. Гарри решил пока не спешить с переносом маячка, а вначале освоиться с местностью. Он хотел также попрактиковаться в чарах — его сильно раздражало то, что он не смог сделать посуду из изменённого дерева, хотя, по словам Элайн, это было легко. Такое колдовство было явно необходимо для жизни в лесу.

Снова вернувшись на свою полянку, он вдруг понял, что неопробованной осталась еще одна волшебная вещь — огромная пузатая печь. Исследовательский зуд пересилил все остальные чувства, и он, без труда убедив себя, что уже достаточно прохладно и хочется чая, насобирал веток и поставил на плиту печки чайник. К печи, в отличие от примуса, никакой инструкции не прилагалось. Кажется, волшебники вообще не предполагали подобной роскоши — Гарри не встречал в волшебном мире еще ни одной вещи, к которой бы шло хоть какое-нибудь пособие. Поэтому изучать пришлось эмпирически, вспомнил он мудрое равенкловское слово. На печи обнаружились два регулятора, полностью идентичные таковым фонаря, так что дело представлялось простым. Гарри натолкал веток в печь и принялся вертеть ручки. В течении десяти минут он думал, что печь вероятно сломалась или Элайн ошиблась, и функции авторозжига в ней нет. Он уже собрался идти за спичками, но когда в раздражении захлопнул дверцу, печь, регуляторы которой были в этот момент выкручены на максимум, яростно загудела, обдув Гарри и всё помещение потоками теплого, переходящего в горячий, воздуха. Обрадованный, он открыл дверцу, и печь мгновенно погасла. "Стоило догадаться, что с открытой дверцей она не работает," — подумал Гарри, захлопнув дверцу и опять принявшись вертеть рукоятки. Уже без особого труда он определил, что одна из них отвечала за обогрев, а другая — за плиту. Пучка веток хватило на эксперимент, нагрев чайника, и в палатке стало очень тепло. Он налил себе чай, уселся за откидной стол, осмотрел помещение и решительно вышел наружу. " В Риме будь римлянином", — сказал он сам себе, усевшись на брезент прямо под темно-голубым вечерним небом. Не для того он сбегал от Дурслей, чтобы жить в норе как крыса. Элайн права: отныне его дом — весь мир, а небо — его крыша. Тепло и сытость вольных дней накатили на него как волна, и бороться с ними не было ни сил, ни смысла. Он допил свой чай, влез в палатку, расстелил постель, на этот раз раздевшись и не забыв закрыть за собой полог, на случай холодного утра приготовил сразу оба одеяла, включил ночной режим фонаря и с довольным видом уставился в потолок, жалея лишь об одном — некому было рассказывать ему о тех животных, что он видел — пару раз он распознал драконов, выглядящих по-разному, вероятно разных видов; один раз фонарь отобразил паука, и Гарри решил, что это, верно, и был акромантул, но большая часть их выглядела совершенно незнакомыми. Глаза его слипались от усталости, и он, сдавшись, снял очки. Последнее, что он видел засыпая, было изображением какой-то ползучей дряни, похожей на робота из жидкого металла, так впечатлившего Элайн. И он провалился в сон.

1) witching hour, буквально "ведьмин час", глухая ночь, английская идиома

Вернуться к тексту

2) Red Capes "красные колпаки", злобные фэйры, живущие в старых пиктских крепостях. Эти крепости, согласно легендам, окропляли кровью принесенных в жертву. По некоторым легендам Красные Колпаки и есть неупокоенные души жертв

Вернуться к тексту

3) рыбное филе в кляре, жаренное во фритюре, сервированное с картофелем фри крупными ломтиками. Считается неофициальным национальным блюдом Великобритании и является неотъемлемой составляющей британской кухни

Вернуться к тексту