Ведьмино отродье (hag born) (джен)

Так как они были уже сыты до безобразия, в кафе Гарри заказал им по одной порции мороженого; они уселись рядом, раскрыли Атлас и принялись изучать содержимое. Сеть общественных каминов была, мягко говоря, редкой. Как пояснила Элайн, большинство каминов, хоть и были подключены к каминной сети, находились в частной собственности, и без позволения хозяев появляться там было запрещено, а магических поселений, в которых был хотя бы один общественный камин, не так уж и много, как и самих волшебников. Это резко сужало число мест, в которые можно было попасть таким способом, зато способ был дешев и доступен.

— Там упоминается только один общественный камин, — сказала Элайн, ткнув в абзац "Годрикова впадина", — и привязан к собственно названию. Чёрт! Можно было не покупать этот Атлас! Название поселения мы и так уже знали.

Тут голову Гарри посетила мысль такая простая и светлая, что он сам удивился, как это не пришло ему в голову сразу.

— Ещё пригодится, — сказал он, — путешествовать.

— Путешествовать? — удивлённо переспросила Элайн и поставила вазочку с мороженым на стол.

— Да, — ответил Гарри, в котором эта простая мысль сейчас яростно разворачивалась в нечто большое, заполняя всё его существо, — на метле ведь далеко не улетишь. Час, два — потом с ума сойдешь от этой метлы. Я думаю, надо отправляться камином, а уже оттуда лететь на метле. Так можно будет побывать не только у Канала, а и у вас, на Северном море, и на Кельтском и... Что за море в Шотландии?

— Там, кажется, океан, — сказала Элайн и напряжённо посмотрела на Гарри, — А когда ты туда собираешься? Просто одному опасно...

Гарри и сам только что понял, что его идея с путешествием была сродни предстоящему походу в Годрикову впадину — спонтанное и необдуманное решение; и что надо было поразмышлять над ней хотя бы пять минут, прежде чем оглашать.

— Если перенести его на следующее лето, — с надеждой предположила Элайн, — я думаю, что смогла бы добиться большей свободы у Морвены, и мы могли бы отправиться вместе. Да и на втором курсе мы будем гораздо опытнее в магии. Сейчас мы даже магглоотталкивающие чары наколдовать не можем.

Она просительно уставилась на Гарри, и он понял, что Элайн отчаянно хочется в путешествие. И ее предложение вполне разумное.

— Это верно, — произнес он с умным видом, — я и сам думаю, что нам нужно подучиться. Я ведь пока мало жил самостоятельно и мало умею...

— Мы могли бы спланировать пробную вылазку, — с облегчением сказала Элайн и снова взялась за мороженное, — ничего такого. Просто для тренировки. А хотя бы и в Годрикову впадину. Ведь ее мы сегодня разведаем и так. Чего пропадать хорошей информации?

— Верно! — довольно воскликнул Гарри, — Я ещё подумал, а не сходить ли нам на рыбалку заодно? Я ведь так и не увидел, как ловить рыбу. Твой папа — хороший человек, и было интересно. Мне понравилось...

— Но при взрослых не сильно-то повеселишься, — закончила за него Элайн, — А ты малый не дурак!

Гарри довольно рассмеялся.

— Я бы и на утиную охоту с тобой сходил, — ответил он, — Ну, ту, которая с метлой.

— Непременно, — уверенно заявила Элайн, — не знаю когда, но непременно.

Они собрали вещи и отправились к "Дырявому котлу", по пути купив солидный запас Летучего пороха. У Элайн нашлись пластиковые баночки, наверняка добытые там же, где и ее бутылочки для зелий — в мусорном баке — и она настояла на том, чтобы запас Летучего пороха для возвращения был у каждого в двух разных, герметично закрытых банках, лежащих в разных карманах. "Ну мало ли что," — заявила она, и в этом была вся Элайн.

— Ты не думаешь, что с метлой будешь выглядеть немного подозрительно перед Люпином? — спросила она, пока они шагали вдоль изгибов Косой аллеи — Да и перед магглами. Годрикова впадина — всё же смешанное поселение, Статута никто не отменял. Даже ещё хуже, если подумать. Там есть и магглы, перед которыми любая дрянь может быть нарушением Статута, и волшебники, которые это увидят немедленно.

— А куда же их деть? — спросил Гарри, подумав, что в словах Элайн есть смысл: двое детей из волшебного мира, нагло нарушающие Статут, привлекут гораздо больше внимания, чем просто двое маггловских детей. Маленький поселок — совсем не то же, что и огромный Лондон, жители которого привыкли к придуркам всех мастей. Да и кофр в самом деле был несколько громоздок, если придется удирать, а бросить его вместе со всем своим имуществом, включая палатку, было бы верхом безумия. Для бегства полезна была одна метла, но как раз она и выдавала их магическое происхождение с головой.

— Можно оставить на хранение в "Дырявом котле", — заметила Элайн, — старый Том предоставляет такую услугу. Многие не хотят таскаться по Косой аллее с вещами в руках. Сикль за день, два — за сутки. Дороговато, если подумать, но у Тома всё недёшево. Выйдем там из бара и увидим что-нибудь подозрительное — немедленно возвращаемся назад. Летучего Пороха у нас хватит. Твою Мантию, конечно, стоит взять. Если что — она нас выручит.

Гарри сложил невесомую Мантию и затолкал её во внутренний карман куртки.

Они зашли в "Дырявый котел", сдали свои вещи на хранение бармену Тому, и Элайн повела его куда-то в сторону, к боковому проходу. Они оказались в смежном помещении, где тоже стояли столы и стулья, но никого не было. Шум центрального помещения у них за спиной мгновенно умолк, словно его и не было — видимо, помещения отделялись друг от друга какими-то звукоизолирующими чарами, вроде тех, что использовал когда-то старший Муншайн. Одну стену занимал огромный камин, фигурировавший в Атласе под именами "Косая аллея/Дырявый котёл".

— Суть такая, — начала Элайн, — заходишь в камин, бросаешь под ноги чуток Летучего Пороха — его лучше набрать в руку заранее — он вспыхивает. Огонь зеленый, но ты не бойся. И четко произносишь название пункта назначения. Главное, четко. Скажу честно, дымище там! Поэтому вдохни тоже заранее, до того, как кинешь Порох...

Камин полыхнул изумрудным огнём, и из пламени ловко выскочила пожилая ведьма с клюкой и кошелкой. Она совершенно невозмутимо проковыляла к выходу и исчезла в проходе. Гарри смотрел на нее в изумлении. Увиденное несколько обрадовало его — раз уж такая древняя старушка пролетела сквозь камин и не рассыпалась по пути, то и ему ничего не грозит.

— Ну так вот, — продолжила Элайн, также проводив старушку взглядом, — о чем это я... Там крутит внутри, поэтому прижми руки к себе. Ну и всё. Тебя выкинет в нужном камине. Если первый раз споткнешься на выходе, ничего страшного...

В помещение быстрым шагом влетела женщина, сильно в годах, хотя и не такая скрюченная, как предыдущий каминный путешественник. В руках она несла небольшую сумку. С ходу, не оглядываясь и не смотря по сторонам, она шагнула в камин и бросила себе под ноги что-то, что вспыхнуло, объяв её всю изумрудным пламенем.

— Мердок-хаус! — рявкнула она неожиданно противным голосом.

Пламя причудливо дернулось, свернувшись кольцами, и женщина исчезла.

— Ну вот так! — сказала Элайн, ткнув пальцем в камин, — Давай, я пойду первой. Ты делай в точности, как я. Подожди...

Она достала из кармана бутылочку, отпила глоток и слегка ужалась, пока ее внешность не преобразилась в привычную по Хогвартсу человеческую ипостась, разве что еще немного вытянувшуюся за прошедшую часть лета. Отсыпав немного Пороха в ладонь себе и Гарри, она демонстративно вдохнула, шагнула в камин, кинула Порох себе под ноги и во вспышке зеленого огня, взметнувшегося из-под ног, выпалила почти по слогам:

— Годрикова впадина!

Пламя дернулось, свернувшись, и Элайн исчезла. Гарри, слегка нервничая и стараясь унять небольшой мандраж, шагнул следом в черноту камина, вдохнул и бросил Летучий Порох под ноги. Изумрудное свечение затрепетало вокруг него, и он, сжавшись и внутри, и снаружи, выкрикнул как можно четче:

— Годрикова впадина!

В лицо пахнуло жаром. Его закрутило, вокруг во внезапно наступившем мраке замелькали всполохи зеленого пламени, какие-то пятна света (ему даже показалось, что это выходы других каминов, но он не был в этом уверен), и внезапно все прекратилсь — изумрудный огонь вспыхнул в последний раз, по глазам ударил дневной свет, и он вылетел из камина на дощатый пол. Его повело в сторону, и он едва не упал, но стоявшая рядом Элайн схватила его за плечо. Гарри огляделся. Они находились явно в каком-то баре, очень похожем по обстановке на "Дырявый котел", правда, меньшего размера. Камин тут стоял в общем зале, просто в дальнем его конце, а не в отдельном помещении. И бармен был помоложе и совершенно незнакомый. Он равнодушно скользнул по ним взглядом и отвернулся.

Они вышли из паба и оглянулись. "Веселая шляпа," — гласила надпись на вывеске, и рисунок сбоку изображал остроконечную колдунскую шляпу, здорово напоминающую Распределяющую Шляпу Хогвартса, в окружении пивных кружек.

— Как ты думаешь, куда теперь? — спросил Гарри.

— Давай сразу на кладбище, — предложила Элайн, — оно обычно рядом с церковью, а ее найти легко. Выйдем на центральную площадь, церковь будет где-нибудь в зоне видимости. А там, может, спросим кого. Этого Люпина что-то не видно.

— Ну и черт с ним, — подытожил Гарри, — не пришел так не пришел.

Они прошли к оказавшейся недалеко площади (впрочем, тут, похоже, всё было недалеко — Годрикова впадина была поселением совсем небольшим), центр которой занимал обелиск, посвященный погибшим на войне, но по приближении к нему он сменил вид на памятник, изображавший троих — молодых мужчину, женщину и маленького ребёнка, которого та держала на руках.

— Кажется, это памятник тебе, — произнесла Элайн, остановившись.

— Только шрама на лбу у меня тут ещё нет, — добавил Гарри и долго простоял, всматриваясь в каменные лица статуй.

Его спутница молча стояла рядом, оглядываясь по сторонам. Гарри со вздохом оторвался от созерцания — эпизод с проклятым Зеркалом послужил ему хорошим уроком — и они пошли в сторону видневшейся в конце улицы церкви. Кладбище действительно оказалось рядом. Они без помех прошли через калитку кладбищенской ограды и медленно побрели вдоль рядов могил, читая надписи на могильных камнях. Взгляд Гарри упал на плиту из тёмного камня. "Кендра Дамблдор " — гласила надпись, и, под датами рождения и смерти, короткая приписка: "и дочь ее Ариадна". Плиту украшала цитата из библии: "Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше".⁽¹⁾ Гарри позвал Элайн и они вместе посмотрели на могилу.

— Надо же, — сказала Элайн, — родина Дамблдора тоже здесь. Может, он даже к твоим родителям в гости ходил, если у него остался тут дом. Может, он тут до сих пор живёт?! Чёрт! Как бы нам на него не нарваться.

— Вот же чёрт! — с досадой поддержал ее опасения Гарри и начал беспокойно озираться по сторонам.

Но вокруг было тихо и безлюдно, и вскоре они снова медленно побрели сквозь ряды могил.

— Эй, Гарри! — возбужденно воскликнула Элайн, глядя куда-то вниз перед собой, и Гарри ринулся к ней.

— Ты нашла?

— Нет. Посмотри на символ. Это тот самый. С твоей Мантии.

Гарри взглянул на могилу. Могильный камень был очень старый, покрытый мхом и лишайниками, и глубоко врос в землю. Однако глубокая грубая резьба до сих пор проступала на его выветрившейся поверхности. Действительно, камень украшал тот же символ: перечеркнутый треугольник со вписанным в него кругом. Ниже шла едва видимая подпись: "Игнотус Певерелл."

— Какой-то Певерелл, — сказал Гарри.

— Но Мантия-то принадлежала твоему отцу, — возразила Элайн, — а на ней этот символ. Так что это, возможно, твой предок, просто по линии какой-нибудь прапрабабушки.

— Точно, — согласился Гарри, на всякий случай пытаясь запомнить положение древней могилы.

Место захоронения родителей Гарри оказалась неподалеку, буквально в двух рядах от могилы родственников Дамблдора. Белая мраморная плита с именами его папы и мамы, разными датами рождения и одной — смерти. Цитата на камне гласила "Последний же враг испразднится смерть"⁽²⁾. Кто-то заботливо очистил ее от травы и листьев, у плиты лежали цветы, кажется, это были две лилии. Элайн отошла в сторону и непонятно чем была занята, потому что Гарри не видел и не замечал ничего, просто сидел у могилы с пустой головой и полными слез глазами. Наконец, Элайн шагнула к нему, тронула его за плечо и указала глазами на входную калитку кладбища. Он спешно вытер глаза и оглянулся. У ограды стоял мужчина, выглядевший как-то странно робко, и подходить он, кажется, не собирался. Мужчина был среднего роста, очень худ, и Гарри узнал в нём, хотя и не без труда, юношу с фотографии его родителей. Того самого Ремуса Люпина. Гарри встал и пошел к выходу. Элайн безмолвно шагала рядом, держась чуть поодаль. Когда они подошли поближе, Люпин улыбнулся слабой, чуть заискивающей улыбкой.

— Мистер Люпин, я полагаю? — спросил Гарри, стараясь держаться твердо и серьезно.

— Точно так, — ответил тот, протягивая руку, — А кто ты, даже нет нужды спрашивать. Ты — копия Джеймса, Гарри. Для тебя я — просто Ремус.

Гарри пожал его руку.

— А?... — вопросительно спросил Люпин, взглянув на Элайн.

— О, прошу прощения! — сказал Гарри, вспомнив, что он, кажется, должен был представить ее, — Это моя лучшая подруга, Элайн.

— Очень приятно, мисс, — сказал Люпин, задержав взгляд на лице Элайн и изобразив короткий поклон.

Элайн в ответ кивнула, также внимательно вглядываясь в лицо Люпина.

— Я думал, ты будешь тут со своими опекунами, — сказал Люпин, — Хагрид говорил, ты живёшь с магглами.

— Они не смогли приехать, — уклончиво ответил Гарри, — а волшебного перемещения они боятся. Нам с Элайн надо будет вернуться к ним в Лондон до заката. Полагаю, время у нас есть. Вы не подскажете нам дорогу к моему дому?

Люпин, при слове "закат" тоскливо посмотрел на высокое ещё солнце, но на последнем вопросе оживился и улыбнулся, соглашаясь. Они покинули территорию кладбища и направились вдоль улицы куда-то на окраину. Люпин шагал впереди, указывая путь. Выглядел он, по мнению Гарри, очень неважно: худой, какой-то изможденный, изжелта-бледный. Волосы его были тусклые, давно не стриженые, и выглядели так, будто он впервые причесал их только сегодня. Походка у него была нервная, дерганая: он то принимался шагать резко, порывисто, то начинал горбиться и неуклюже переставлять ноги, словно каждое движение причиняло ему боль. Мантия на нем явно видала лучшие дни, потому что основательно выгорела, потеряла блеск и, как казалось Гарри, едва не просвечивала насквозь, из такой тонкой и жидкой ткани была сделана. Благодаря Элайн, Гарри теперь знал, что верхняя одежда из такой ткани — полная дрянь. Башмаки Люпина выглядели еще хуже — стоптанные и потертые, они не иначе как были ровесниками Гарри. Он вспомнил, как Хагрид говорил о том, что кто-то из друзей отца болеет. Кажется, теперь было понятно, кто. Наконец, они оказались у какого-то заросшего кустами пустыря, и, стоило им приблизиться, в густых зарослях разросшейся живой изгороди внезапно возник двухэтажный коттедж, вернее то, что от него осталось: половина второго этажа была разворочена, словно взрывом изнутри, окна зияли провалами, а двор зарос огромной, чуть ли не в рост Гарри, травой. Всем своим видом истерзанный коттедж выражал разруху и запустение. Из травы вынырнула доска с надписью:

"Здесь, в ночь 31 октября 1981 года погибли Джеймс и Лили Поттеры. Их сын Гарри остался единственным человеком, пережившим Смертельное проклятие. Этот дом оставлен как напоминание об ужасной трагедии, разлучившей их семью."

Все свободное место на доске было исписано многочисленными надписями, в основном выражающими сочувствие и пожелания самому Гарри. Гарри решительно дернул старую калитку и шагнул в заросли высокой травы, доставая из кармана палочку.

— Это может быть опасно, Гарри, — предостерег его Люпин обеспокоенным голосом, — Дом стоял без присмотра десять лет...

— Ну, — бросила Элайн, проходя мимо Люпина вслед за Гарри, — руки-то у нас не отсохли. Дуро! Дуро!

Она невозмутимо принялась обрабатывать стену чарами Укрепления. Гарри тут же оценил ее план — заклятие не даст стенам рухнуть какое-то время, даже если они прогнили насквозь и держатся на одних обоях — и принялся делать то же самое. Люпин позади них одобрительно улыбнулся и достал свою палочку.

— Твой отец бы сейчас гордился тобой, — сказал он негромко, — Выглядишь, как он в детстве.

Они вошли внутрь, кидая чары Укрепления во все видимые предметы, а заодно и на пол. Внутри стало очевидным, что дом уже не спасти, разве что солидным количеством магии, таким, что дом будет потом держаться только на ней. Потолок наполовину рухнул, сквозь дыру в нем светилось небо вместо отсутствующей половины крыши, и внутри уже много лет хозяйничали дождь и все ветра Британии. Давным-давно отсыревшие обои местами отслоились от стены, обнажив то ли черные от времени доски, то ли что-то схожее; на полу, усыпанном осколками стекла, лежала огромная куча мусора, в который превратилась рухнувшая часть потолка, все было покрыто нанесенным невесь откуда настолько толстым слоем грязи, что на нем кое-где росли вьюны, опутав эти жалкие лоскуты почвы густыми корнями и взобравшись длинными гибкими своими зелеными плетями на рамы окон. Они принялись бродить по этой юдоли скорби, продолжая колдовать чары Укрепления.

— Странно всё это, Гарри, — произнесла, наконец Элайн, непривычно молчаливая при Люпине, — Это не похоже на дом семьи с ребенком. Ни мебели, ни игрушек, ни посуды. Такое впечатление, что дом основательно обчистили.

Гарри с мрачной злобой обходил то, что осталось от комнат и не находил другого объяснения. Его обокрали. Вероятно, почти сразу, как только дом оказался в таком вот состоянии.

— Возможно, кто-то из соседей припрятал кое-что, чтобы не пропало, — заметил Люпин, но, судя по тону, он и сам не верил в то, что сказал.

Закончив обход, они все собрались у выхода.

— Грустное зрелище, ребята, — произнёс Люпин, глядя на Гарри своими диковинными карими глазами с зеленовато-желтой каемкой — Не так я себе представлял нашу встречу. Я планировал посидеть где-нибудь в кафе, выпить по кружечке Сливочного пива...

Элайн, переложив палочку в левую руку, шагнула вперёд, хищно втянула носом воздух, не сводя глаз с лица Люпина, и внезапно выхватила из кармана свой деревянный нож.

— Отойди от него и подними палочку, Гарри, — напряженным голосом сказала она, не отворачивая от Люпина головы, — Не знаю, кто этот человек, но он — оборотень, а полнолуние уже завтра.

Гарри вздрогнул; он уже обрадовался, что нашел того, кто сможет рассказать ему о его родителях, того, кто знал их со школьной скамьи. Но оснований не доверять Элайн не было — по знанию реалий волшебного мира она могла дать фору любому. Он шагнул назад, поднимая палочку. Люпин даже не пытался отреагировать, наоборот: он сразу сник, опустив плечи, и затравленно и жалко переводил взгляд с одного ребенка на другого.

— Гарри, — начал он, — я могу всё объяснить, выслушай меня...

Тут его бегающий взгляд остановился на ноже Элайн, и он внезапно напрягся и помрачнел, а рука в которой он держал свою опущенную палочку, сжалась.

— Он сейчас ударит, — быстро сказала Элайн в сторону Гарри; и, уже в сторону Люпина, — Хочешь посоревноваться со мной в скорости, волк?

— Я не собираюсь атаковать, — сказал Люпин успокаивающе, однако весь его вид выражал теперь готовность, — Гарри, ты давно знаешь свою подругу? Возможно она не та, за кого себя выдает. Этот нож... Ты еще не в курсе всех вещей, что могут...

— Это называется кесеш, — перебил его Гарри, — у меня есть точно такой же. Мы вместе их делали. Вещь не запрещена.

Люпин посмотрел на него с удивлением.

— Дело не в ноже, — осторожно сказал он, — а в его владелице. Гарри, она может быть вовсе не человек...

— Уж кто бы говорил, мистер волк! — с издёвкой выпалила Элайн, — А ты бы молчал!

— Вы, кажется, собирались что-то объяснить, мистер Как-вас-там? — спросил Гарри, — Ну так валяйте. А потом уже будете задавать вопросы.

Люпин помялся, выглядя при этом как человек, собирающийся прыгнуть в холодную реку, а потом обречённо вздохнул.

— Меня действительно зовут Ремус Люпин, — начал он, — и я действительно старый друг твоего отца, Гарри. И да, я — оборотень. И являюсь таковым с самого детства. Твоему отцу это было прекрасно известно.

— Каким образом вы тогда учились в Хогвартсе? — спросила Элайн недоверчиво, — Официально оборотней в школе никогда не было.

— Мне помогли скрыть мою... болезнь, — ответил Люпин, — но от своих друзей я скрыть ее не сумел. Джеймс разгадал мою тайну, но не отвернулся от меня, как поступило бы большинство. Друзья помогли мне стать своим в их компании. Мародеры — так мы себя называли. Я не враг тебе, Гарри. Я бы спрятал палочку, я не собираюсь ее применять, если бы не твоя подруга.

Элайн, державшая всё это время наготове и палочку, и нож, которому, похоже, она доверяла намного больше, негромко и коротко рассмеялась.

— Это многое объясняет, Гарри — сказала она, — У тебя определенно дурная наследственность. Какая ирония судьбы.

— Допустим, я вам верю, — сказал Гарри, — Расскажите, что произошло в этом доме в ту ночь. И в самом деле, не стоит соревноваться в скорости с Народом Луны, мистер Люпин. Они могут быть по-настоящему быстрыми, особенно когда дело касается ножа. И гораздо сильнее, чем кажутся.

— Так ты знаешь, — произнес Люпин неопределенным тоном, — Я не ошибусь, если скажу, что история повторяется, и Гриффиндор опять заимел тайну, и опять Поттер в гуще событий?

— Я — Равенкло! — возмущённо возразила Элайн, — Это Гарри у нас в Доме безголовых. Прятать оборотня! Как такое вообще возможно?!

— Мы опасны только пару-тройку ночей в месяц... — начал Люпин.

— Около семидесяти четырех часов, если быть точным, — перебила его Элайн, — трое лунных суток⁽³⁾, примерно тридцать семь часов до и тридцать семь часов после момента истинного полнолуния, исключая время от захода Луны до восхода. С поправкой на индивидуальное сродство у Луне, которая, впрочем, невелика и, как правило, не превышает нескольких часов.

— Может, мне взять в проект часы, показывающие именно это время? — тут же спросил Гарри, внезапно осознавший всю полезность таких часов, стоило только столкнуться с настоящим оборотнем.

— Это будет шикарный проект, — согласилась Элайн, — а если еще добавить индикацию восхода и захода Луны для точного указания окна и времени обращения, это будет хороший инструмент для любого магозоолога...

Со стороны Люпина послышался сдавленный смешок.

— Я прошу прощения, — произнес он, улыбаясь, — вот теперь я вижу, что вы — Равенкло, мисс. В мое время говорили, что истинный Равенкло, упав с метлы, будет подсчитывать траекторию своего падения, пока не расшибется в лепешку. Разве проект по созданию артефактов не начинается на старших курсах?

— Мы решили не ждать и начать со следующего года, — ответил Гарри, — Думаю, Флитвик не будет против. Но не будем отвлекаться. Я хочу знать, что произошло.

Люпин погрустнел и снова вздохнул.

— Ну что ж. Но должен заметить, что, хотя лицом ты копия Джеймса, характер у тебя скорее от Лили. Она очень серьезно относилась к учебе, была в числе лучших. А Джеймс в это время летал на метле, дурачился, задирал девчонкам юб... Кхм... В общем, развлекался как мог, хотя тоже был чертовски талантлив. Поначалу их было двое: Джеймс Поттер, твой отец; и Сириус Блэк. Потом в их компании оказались я и ещё один мальчик, Питер Петтигрю. Ну а на старших курсах добавилась твоя мать. Как я уже сказал, мы называли себя Мародерами и все время проводили вместе. Когда родился ты, Гарри, мы часто навещали тебя. Сириус, в основном. Он был лучшим другом твоего отца. И твоим крёстным отцом.

— У меня есть крёстный?! — воскликнул Гарри.

Люпин еще раз вздохнул.

— Есть. Твой отец был без ума от квиддича и полетов. Ты на метлу сел раньше, чем начал ходить. Он постоянно брал тебя с собой, а твоя мать жутко злилась по этому поводу.

"Так вот откуда эти странные сны! — подумал Гарри, — про огромное летающее бревно и кого-то сильного сзади!"

— Сириус даже купил тебе игрушечную метлу, — продолжал Люпин, ударившись в воспоминания и глядя перед собой невидящим взором, — Знаешь, такие крошечные, что летают в одном-двух футах над полом. Ты и ходить еще толком не умел, когда они с Джеймсом усадили тебя на неё. Ты тогда разбил вазу, чуть не зашиб кота. Твоя крестная также была недовольна.

— У меня и крёстная есть? — снова не выдержал Гарри.

— Есть, — помедлив, ответил Люпин, — Алиса Лонгботтом.

— Алиса Лонгботтом?! — воскликнула Элайн, — Уж не родственница ли она нашего Невилла?

— Насколько мне известно, — сказал Люпин, помрачнев, — она — мать юного Невилла.

— Мы думали, родители Невилла умерли, — сказал Гарри.

— То, что с ними случилось, хуже смерти, — сказал Люпин, — и я не уверен, что мне следует рассказывать это вам.

— Мы в любом случае узнаем, — возразила Элайн, — от вас или от кого другого. Подумайте-ка, как это могут рассказать, скажем...

Она сделала вид, что задумалась.

— Пожиратели смерти запытали их до потери разума, — сказал Люпин, — и Алиса, и Фрэнк Лонгботтомы находятся в лечебнице для неизлечимо больных.

— Бедный Невилл, — сказал Гарри.

— Вот почему он такой молчаливый, — добавила Элайн, — Давайте дальше.

— Когда дела стали совсем плохи, — продолжил Люпин, — твои родители укрылись под Фиделиусом. Вы знаете, что такое Фиделиус?

— В общих чертах, — ответил Гарри, — защита.

— Защита, — подтвердил Люпин, — Хранителем был назначен Сириус. И Фиделиус пал в ту ночь, когда Сами-знаете-кто пришел сюда. А дальше было что-то странное. Сириус вернулся сюда, нашел тут тебя, Хагрида, отдал ему свой мотоцикл — у него был летающий мотоцикл, его проект по чарам, использовать который абсолютно незаконно, конечно же — а сам отправился куда-то, твердя, что он должен найти Питера. И он нашел его. На улице, полной магглов. Там его и поймали. Он лежал у воронки от взрыва, вокруг куча трупов, и повторял как безумный: "Это я во всем виноват. Это все из-за меня." В те времена Аврорами командовал Крауч. Он действовал жёстко и не церемонясь. Суды проходили по упрощенной схеме, частенько даже заочно, так что их и судами-то назвать было сложно. В общем, Сириус сейчас в Азкабане, осужден за убийство Питера и толпы магглов. А от Питера остался один лишь палец. Его и похоронили в могиле.

Гарри молчал, не зная, что и думать. Хаос и ужас прошлых лет обрушился на него слишком внезапно. Элайн, однако, была вполне способна думать о посторонних вещах, ведь ее события той жуткой ночи напрямую не касались.

— Можно сторонний вопрос, мистер Люпин? — спросила она, оставив свою агрессивную неприязнь к оборотню, — Я услышала имя Петтигрю и в связи с этим не могу не спросить. Мог ли Петтигрю и остальные Мародёры быть причастны к созданию артефакта, который можно было бы назвать "Карта"? У меня чисто академический интерес, и если для вас это...

— Карта?! — спросил Люпин, оживляясь, — Карта Мародёров?! Она у вас?

— К сожалению, нет, — ответил Гарри, подключаясь к беседе, — она... у других людей, и у нас нет к ней доступа. Мы узнали о ней случайно. Вам что-нибудь о ней известно?

— Более чем! — воскликнул Люпин, — Ведь это мы ее создали. В основном, конечно, Джеймс и Сириус. Сириус же из Блэков.

Он поймал их взгляды, полные недоумения и пояснил:

— Блэки. Его прапрадед, Финеас Блэк, был директором Хогвартса. Сириусу удалось раскопать в семейном архиве информацию о некоторых охранных чарах Хогвартса. Карта получала от них информацию и отображала ее в виде схемы с указанием всех людей и их местонахождения. Это позволяло нам ускользать по ночам от преподавателей и смотрителя.

— Так Карта — это тоже твое наследие, Гарри! — воскликнула Элайн, — Твой отец — один из создателей! А что за помехи вы внедрили в эту Карту, мистер Люпин? Каким образом она работает?

— Она маскируется под обыкновенный пергамент, — ответил Люпин, улыбаясь, — чтобы, обнаружив ее у нас, никто ничего бы не понял. Чтобы ее активировать, нужно прикоснуться к ней палочкой и сказать: "Клянусь, что не замышляю ничего хорошего". После того, как Карта активирована, становятся доступны подсказки. Я уже не помню, что мы там надобавляли. Этим все время занимались Джеймс и Сириус. Чтобы скрыть изображение, надо было сказать: "Шалость удалась". Но никаких помех там не было. Да, у нее есть дыры в области видимости — мы не смогли попасть во все места. Твоего отца даже как-то раз поймали, когда он пытался влезть в комнату девочек через окно. Его интересовала точная карта и этих помещений, вы ещё поймете, зачем.

— Есть основания полагать, что на ней появляются ложные сигналы, — сказал Гарри, — в частности, происходят сбои с Петтигрю. Мы подумали, что Карта могла специально отображать несуществующих людей, чтобы сбить с толку...

— Карта показала Петтигрю?! — воскликнул Люпин, побледнев, — Где? Когда?

— Мы точно не знаем, — ответила Элайн, — нынешние владельцы Карты проговорились об этом осенью. Они считают это сбоями. По их мнению, это происходит случайно...

— Карта не врёт, — убеждённо выдал Люпин с самым серьезным видом, — Карта никогда не врёт. Она может не показать человека, твой отец как раз пытался выяснить, в каких случаях это происходит, там было что-то, связанное с полетами, а метлы были только у них двоих. Твой отец официально был в команде Гриффиндора, а Сириус всегда плевал на правила и пронес метлу в школу тайком. Но, если карта показала человека, то он присутствует в школе. Эти чары не обмануть, их поддерживает сам Хогвартс со времен Основателей. Вы понимаете, что это значит?

— Что Питер Петтигрю, возможно, жив? — спросил Гарри, — Но зачем ему прятаться? Он же герой.

— Или он не такой уж и герой, — мрачно предположила Элайн, — и знает то, за что его самого посадят на кукан, если поймают.

Все трое переглянулись.

— Ребята, — сказал Люпин, засунув, наконец, палочку в карман и подняв ладони вверх, — это очень важно. Надо узнать, что и когда именно показывает Карта. У кого она сейчас?

— Обладание такой Картой может быть очень опасно, если об этом узнают, — ответил, наконец, Гарри, вспомнив опасения Рона, — Мы не хотим подвергать их опасности. Это наши друзья.

— Тогда докажи им, что ты имеешь право на доступ к ней, — настойчиво произнес Люпин, — Пойми, тут дело нечисто. Сириус был лучшим другом твоего отца. Никто не мог поверить, что он способен на предательство. А если Петтигрю жив и прячется, то ...

— Возможно, это он — предатель! — воскликнул Гарри.

— ... Сириус осужден за то, чего не совершал, — сказал Люпин одновременно с ним.

— Ну ничего себе денёк, — пробормотала Элайн, почесав нос, — С вами, ребята, не соскучишься.

— Скажи им вот что, — добавил Люпин, — создателей Карты звали Сохатый, это твой отец; Лунатик, это я; Бродяга, это Сириус; и Червехвост, это Питер. Эти имена есть на Карте. И вот ещё что... Это может оказаться важным. Питер может превращаться в крысу. Он анимаг. Поэтому будьте предельно осторожны.

— Анимаг! — выдохнула Элайн, — Как МакГонагалл!

— Только нигде не зарегистрирован, и это нарушение закона. Я посмотрю на часы, — предупредил Люпин, сунув руку в карман.

Он достал маленькие часы на шнурке. Гарри сразу опознал их. Это были самые дешевые из маггловских муляжей, которые они рассматривали с Элайн, крошечный пластиковый корпус, пластиковое же "стекло" без крышки, одна ось. Выглядели они под стать хозяину — потертые, исцарапанные так, что едва видно было циферблат, на котором был изображен узкий белый сектор с черным кружком внизу вместо цифры "6", а все остальное было темным с белым кружком сверху, вместо "12". Одинокая стрелка указывала куда-то вниз и влево, в район половины восьмого, видимо, недавно миновав границу секторов.

— Граница секторов — время окна обращения? — с любопытством спросила Элайн.

— Совершенно верно, — подтвердил Люпин, вновь улыбнувшись (кажется, он вообще был добрым и улыбчивым человеком, несмотря на свою страшную "особенность"), — Равенкло — всегда Равенкло, а? Тут усредненные плюс-минус тридцать семь часов. Мне удавалось отсрочить обращение на полтора часа. Я принимал некоторые экспериментальные зелья. Возможно, они уменьшили сродство к Луне.

Элайн пренебрежительно фыркнула.

— Так сродство к Луне не определить, — заявила она, — для этого нужно Индикаторное зелье. Их много разных. Надо то, что меняет цвет в зависимости от качества ингредиента. Кидаете туда волос оборотня, и оно сменит цвет в момент перехода через окно обращения как раз с учётом сродства к Луне. Такие вещи можно использовать как индикатор опасности оборотней, но самый существенный их недостаток — как раз точный учет сродства к Луне конкретного оборотня, чей волос взят, причем в тот момент, когда волос был отделен от тела. Если сродство окажется меньше, индикатор сработает позже, а эта ошибка может обернуться бедой, попадись вам другой, более ранний оборотень. Но в вашем случае именно это и требуется. Такой индикатор покажет именно ваше сродство, без учета субъективных факторов, вроде влияния вашей магии, которая может вмешиваться в ход обращения, если вы очень этого желаете или наоборот, очень не желаете.

Люпин вслушивался в рассказ с жадностью.

— Всегда с огромным уважением относился к твоему Дому, Элайн, — вежливо произнес он, — Надеюсь, я не перепутал. Элайн, верно? А теперь, клянусь, не скажу худого слова о хаг... вашем народе. Можно ли достать это зелье и сколько это будет стоить?

Последний вопрос он задал со смущением, и Гарри получил лишнее подтверждение того, что Люпин, вероятно, был очень беден.

— Недешево, — ответила Элайн, — тем более, что меньше пузырька вам его не продадут. На него малый спрос, заказ в любом случае будет индивидуальный. Но никто не запрещает в качестве пробирки использовать отрезок капиллярной трубки. Ее легко купить у магглов. Запаиваешь конец, кидаешь туда кусочек волоса, заполняешь зельем, которого для такого объема нужно буквально несколько капель — и всё. Обращение раз двенадцать-тринадцать в году, этого пузырька при таком использовании хватит на годы, можно четко определить сезонный график сродства и эффективность этих ваших экспериментальных зелий без влияния субъективных факторов. Получится очень маленькая вещь. Ну возьмите лупу, чтобы рассмотреть, хотя ваша братия на зрение, кажется, никогда не жалуется.

— Разве что к старости, — грустно усмехнулся Люпин, и Элайн поддержала его смех кривой ухмылкой.

— Оборотни редко доживают до старости, — пояснила она Гарри, и тот понял, что это был пример черного самоироничного юмора.

— А как вы стали оборотнем, мистер Люпин? — спросил он, в то время как сердце его готово было разорваться от жалости.

— Ты можешь называть меня Ремус, — мягко напомнил ему Люпин, — Так же, как и большинство из нас: в детстве меня укусил оборотень, а лекарства от этого не существует.

Элайн снова фыркнула.

— Ну да, ну да, — насмешливо уточнила она, — кроме того, что существует уже много столетий.

— Это чёрная магия, — с упреком ответил Люпин, — она запрещена Министерством. К тому же в моем случае практически невозможная. Меня укусил сам Фенрир Сивый.

— О! — сказала Элайн, — Тогда да. Достать этого отморозка мечтают многие. Но он слишком хитер и осторожен. Сочувствую.

— Против ликантропии есть лекарство? — удивился Гарри.

В учебнике по Защите от темных сил было явно сказано, что ликантропия неизлечима, и Гарри чувствовал себя сейчас какой-нибудь Гермионой, верившей учебникам для детей, в которых многое просто отсутствовало.

— Лекарство не намного лучше болезни, — ответил Люпин неуверенно.

Элайн снова фыркнула.

— Нормальное лекарство. Проблема в том, чтобы его взять, — заявила она с жестокой ухмылкой.

— А ты — дочь своего народа, — сказал Люпин без прежнего дружелюбия, хотя и без упрека, просто констатируя факт.

— Потому вы нас и не любите, — парировала Элайн, — Мы просто пришли требовать свое по праву, тогда, в Вольфенборо. Дети Матери-Луны не должны проливать кровь друг друга, а вы нарушили Закон.

— Я не причисляю себя к остальным, — сказал Люпин, — Я не состою ни в одной общине оборотней.

— О чем вообще речь? — снова спросил Гарри, видя, что о его вопросе все забыли, — Что за лекарство?

— Сердце оборотня, который укусил, — пояснила Элайн, — его необходимо съесть сырым и свежим. Обычно для этого его вырезают из еще живого оборотня. Ну или хотя бы свежеубитого.

— А что такое Вольфенборо? — полюбопытствовал Гарри.

— Поселение оборотней, — сказала Элайн, — Давно, много лет назад, оборотень из Вольфенборо укусил хагу. Мой народ потребовал лекарство. Мы до этого жили в мире и друг друга не трогали. Мы и сейчас их не трогаем. Мы — мирные существа, и соблюдаем законы предков. Но поселение отказалось выдать преступников, и тогда мы пришли и взяли их сами.

— Вырезали все поселение ночью, — уточнил Люпин, — включая женщин и детей.

— Ну не днем же нам было приходить! — возмутилась Элайн, — Вы знали, что так и будет! Нет виновных — значит, виновны все.

— Теперь оборотни не живут рядом с хагами, — сказал Люпин, косясь на Элайн, — а отношения между хагами и оборотнями сильно усложнились. Полагаю, на покупку зелья я могу не рассчитывать?

— Гарри может рассчитывать, — невозмутимо ответила Элайн, — а кому он продаст его дальше, меня уже не интересует. Я уточню и сообщу ему конкретные цифры.

— Спасибо, — со вздохом сказал Люпин, — на большее я не смею надеяться. Гарри, я ещё с тобой свяжусь. И по Карте тоже. Так же, через сову?

— Да, — кивнул Гарри, — а встретиться мы можем у Хагрида в хижине. Только надо с ним как-нибудь аккуратно договориться. Я не хотел бы, чтобы о нашей сегодняшней встрече знал Дамблдор.

— Ты не доверяешь Дамблдору? — удивился Люпин, — Он много сделал для тебя. Твоя безопасность всегда была для него превыше всего. Я сам это неоднократно слышал.

— И я очень ему за это благодарен, — сказал Гарри, — и совершенно не против, чтобы и дальше он продолжал в том же духе. Я же не прошу вас плевать ему в лицо при встрече. Просто я обещал спросить его разрешения явиться сюда, но не спросил.

— Весь в отца! Джеймс бы точно никого не спрашивал — улыбнулся Люпин, но тут же обеспокоенно добавил, — Но я не говорю, что это разумное поведение...

— Поэтому я и пришел не один, — сказал Гарри, — просто я боялся, что он мне не разрешит или пойдет вместе со мной. А мне необходимо было все разузнать. И я сильно сомневаюсь, что вы бы рассказали мне всё это в его присутствии. Спасибо вам, мистер Люпин.

— Спасибо тебе, Гарри, — ответил Люпин и, помявшись, добавил, — и тебе, Элайн, за то, что присматриваешь за ним. Куда вы теперь?

— Камином в "Дырявый котел", — сказал Гарри как можно более непринужденно, — а там Элайн заберёт её отец, а меня — дядя с тётей в маггловском Лондоне.

— У них машина, — добавила Элайн, тоже весьма убедительно, — Знаете, такая железная коробка с колесами.

— Я знаю, что такое машина, — сказал Люпин, — Отец?

— В Хогвартс попадают только магглорожденные и дети волшебников, — насмешливо ответила Элайн, — Я что, похожа на магглорожденную? Сразу видно Гриффиндор. Логика — ваша наиболее сильная черта.

— Я мог знать твоего отца по школе, — мягко пояснил Люпин.

— Я — Элайн, — сказала Элайн, — Это все, что стоит знать.

Они покинули дом и направились в сторону паба.

Люпин проводил их до самого камина, то ли из вежливости, то ли чтобы убедиться в том, что они действительно отправятся в Лондон. Они попрощались (Люпин снова улыбнулся своей вымученной улыбкой), и Гарри шагнул в камин, умчавшись в вихре зеленого пламени. В этот раз он выпрыгнул из камина в "Дырявом котле" вполне ловко, лишь слегка покачнувшись. Элайн появилась следом пару секунд спустя.

1) Евангелие от Матфея, Елизаветинская Библия. Не думаю, что стоит переводить библейские цитаты из Гарри Поттера, поэтому соответствующая фраза просто взята из русскоязычной библии. Не спрашивайте, почему Елизаветинская — я даже не знаю, чем они друг от друга отличаются, и зачем переводов больше одного, хотя можно быть уверенным, что некоторые готовы убивать за эти различия

Вернуться к тексту

2) Послание к Коринфянам, Елизаветинская Библия

Вернуться к тексту

3) Лунные сутки (англ. lunar day, дословно "лунный день", приливные сутки) — интервал между двумя последовательными прохождениями Луны через местный меридиан, составляющий в среднем 24,84 солнечных часов, т.е. лунные сутки в 1,035 раза длиннее солнечных

Вернуться к тексту