Маги, магглы и сквибы (джен)

«Дементоры атаковали меня вчера в Литтл-Уингинге. Меня могут исключить из Хогвартса. Застрял у Дурслей. Я хочу знать, что происходит и когда меня вытащат отсюда».

Гарри написал три одинаковых письма — Сириусу, Рону и Гермионе — и отправил Хедвиг, приказав без ответов не возвращаться.

Выходить из дома запретили Сириус и Артур. Дамблдор не сказал ни слова, но приказ наверняка исходил от него… Я начинаю думать, как Гермиона. Скорее бы она ответила. Спускаться к тетке после того, как она вчера сказала, что готова его убить? Не вариант. Хотя сегодня с утра она принесла бутербродов и сока, но ни заходить, ни здороваться не стала. Молча просунула поднос через окошко в двери. Оставалось сидеть у себя и маяться в ожидании ответов.

Сделать домашнюю работу? От зельеварения хотелось блевать заранее. Воспоминания о МакГонагалл, волокущей его обратно в Дурскабан… когда он еще был настоящим Дурскабаном. Идиот! Есть же Зулу-Браво. Жаль, Миа пропала. Она уже почти перестала ему сниться, образ как-то расплывался. Но можно же было позвонить Харви! Даже нужно. Вчера, в панике, время сдернуть Харви и Синтию с места у него нашлось, а объяснить, что произошло, — даже не пришло в голову. Ты та еще свинья, Гарри.

От размышлений его отвлек телефонный звонок. Звонок, конечно, перехватили внизу, но вскоре в дверь бухнул кулак и Дадлик велел взять трубку. Синтия! Нет, ничего срочного. До слушания в министерстве почти две недели. Из дома не выхожу. Нет, ничего не надо. Не обязан ничего вам рассказывать? Только если хочу? Хочу, конечно. Да, напишу все, что вспомню. Да, максимально подробно. Все равно заняться больше нечем. Харви заберет завтра? Конечно. Да. До свидания.

Мерлин, завтра же тридцать первое июля. Этот проклятый день, когда особенно паршиво сидеть взаперти одному. Ладно, перебьюсь. Надо собраться и написать тем немногим, кто, ничего не обещая, просто взял и решил проблемы с Дурслями. Потратив кучу денег и развлекая… да как никто никогда не развлекал. Финал чемпионата мира по Квиддичу был, конечно, не хуже Гран При Британии, но, но… Что тогда было, не считая нападения пожирателей? Вейлы, лепреконы с мусорным золотом. Было прикольно смотреть на Фаджа с болгарским министром. Точно, министры. Министерская ложа. Уизли тогда вдруг потратили кучу денег на билеты — денег, которых у них никогда не было… Гарри понял, что краснеет. Ему и в голову не приходило отдать деньги. Почему? Уизли бы обиделись. Они к нему хорошо относились, но он, наверное, мог бы как-то придумать… хотя… он же купил Рону омникуляры?

Но билеты, наверное, стоили намного больше. Как вообще Уизли досталось столько билетов в министерскую ложу, что хватило и им, и ему, да еще и Гермионе? Харви жаловался, что с его зарплатой покупать билеты на трибуну было слишком дорого, поэтому брал только входные, без мест. Сколько, он говорил, с местами? Триста фунтов? Шестьдесят галлеонов? Уизли, выходит, потратили на билеты несколько сотен галлеонов? А вскоре после этого Рон вез в школу «парадную» прадедушкину мантию престрашного вида и позорился в ней на балу. Не-ет, нужно говорить с Гермионой. Или даже, Мерлин помоги, с Синтией. И отдать Харви галлеонами, он как-то упоминал, что им галлеоны нужны. Гарри, ну ты урод! Харви же тебя каждый день развлекал. Одного бензина выкатали четыре бака, не меньше, пиццей можно площадь выстелить, а ты? Отстойный жлоб, вот ты кто.

Следующие полчаса Гарри нырял в пучины отчаяния. Вспоминал каждый подарок, полученный в Хогвартсе на Рождество, и сравнивал с тем, что дарил он сам. Увы, в основном покупал какую-то ерунду вроде сладостей, да и то, только когда мимо проезжала тележка или они заходили к мадам Розмерте. В общем, до вечера Гарри успел исписать два листа, один — отчетом для Синтии, второй — кому он задолжал, и долго мучался, раздумывая, стоит ли начать его с Дурслей или их там вообще не должно быть, но так и не решил.

Утром Гарри обнаружил, что пятнадцатилетие, как и ожидалось, никак его не изменило. Разве что он понял, что не понимает вообще ничего, даже в том, что кроме него и знать-то некому. Доволен он тем, что никто не прислал ему подарков и список его долгов не увеличился, или это все же отстой — сидеть взаперти, ожидая, пока придет Харви, и мечтая о Миа и Гермионе? К ланчу был твердо уверен. Отстой.

Харви появился к ужину в форме разносчика пиццы. Не забыл и любимую Гарри вишневую колу. Задерживаться не стал — за домом наверняка наблюдали. Выпили по стакану ледяной газировки, и лучший друг убежал по делам. Лучший друг? Неужели? Да, Мерлин его раздери! Не зануда, не хам, с ним никогда не скучно, и он всегда готов прийти на помощь. Важно ли, что это его работа? Наверное, важно. Для кого-то. Самому Гарри было очевидно, что Харви не столько работал, сколько дружил. От души. Это Синтию или Миа было не прочитать, а Харви был весь тут, свой в доску.

На этом светлая полоса закончилась. Ни от Гермионы, ни от Рона, ни от Сириуса, не было ни ответов, ни подарков, хотя Гарри был уверен, что уж на день рождения-то какие-то ответы он точно получит. По телевизору и то ничего нормального не было, а о видео он в свое время не подумал, поэтому толку от запаса кассет Дадлика тоже не было никакого. Хотя в таком настроении только… ну вот только порнуху и смотреть, до полного изнурения организма. Пришлось изнурять себя, вспоминая всех знакомых девушек по очереди. Список, впрочем, оказался коротковат. Без мантий, кроме Гермионы и Джинни, он видел только Миа и охотниц квиддичной команды Гриффиндора. С последними тремя получалось не очень. Квиддич в прошлом году отменили из-за турнира Трех волшебников, а на третьем курсе Гарри еще слишком сильно смущался, чтобы внимательно разглядывать девушек. В результате, к немалому своему удивлению, заснул он, только вспомнив во всех подробностях первое появление Синтии, вид сзади.

Третий день перемен не принес, разве что пицца зачерствела и кола выдохлась. Отлежав себе все бока, Гарри дошел до того, что засел за летнее задание по чарам. Попытки отвлечься, вспоминая какие-нибудь истории из прошлого, неизбежно приводили его к Рону или Гермионе, и все внутри начинало сжиматься. Пара кругов по комнате — и домашнее задание уже казалось не худшим выходом. Помогало выкинуть из головы всех предателей и манипуляторов.

На четвертый день заточения к Гарри зашел Вернон.

— Мы уезжаем. На весь вечер. Никуда не выходи. Понял меня?

— Понял, понял.

Вернон еще немного постоял в дверях, но вышел, так ничего и не добавив.

А еще через полчаса, когда топот слона и слоника уже переместился в прихожую, в дверь позвонили. Гарри к тому времени было уже на все наплевать. Он лежал под одеялом в позе эмбриона и вяло желал всему миру тихо сдохнуть этой же ночью. Сам он тоже предпочел бы никогда больше не вставать. С него было довольно. Гарри не обернулся и когда скрипнула дверь его комнаты, но мир не успокоился и более себя игнорировать не позволил. Сзади к нему кто-то решительно прижался всем телом. То есть не «кто-то», конечно. Пахла Миа точно так же, как и в прошлый раз, какими-то цветами и еще немного чем-то терпким и горьким.

— Кто это у нас такой бедненький лежит? — сказала Миа, крепко обхватывая Поттера рукой и решительно просовывая вторую ему под голову. — Бедствуешь, малыш?

— Я не малыш!

— Не малыш, да, вон смотри, даже мышцы какие-то есть.

Правой рукой Миа ухватила Поттера за грудь слева и плотно к нему прижималась, а свободной левой водила по его левой руке, прихватывая мышцы. Гарри чувствовал тепло от лопаток до середины бедер, и Миа давила на его ноги своими коленками. Не прошло и минуты, как стало больно. Эмма накупила ему джинсов точно по размеру, лишнего места в них не было совершенно. Гарри пошевелился, и Миа немедленно от него оторвалась.

— Ты что, скотина, девушку на пол роняешь? А ну, двигайся давай!

Она сильно толкнула его в спину, заставляя выпрямить ноги и переворачивая на живот, и так же энергично перекатила на спину на самую середину разложенного дивана. Гарри был рад уже тому, что лежал в одеяле и нижняя часть его тела была все еще прикрыта. Миа перекинула через него одну ногу и уселась на живот.

— У кого это тут глазки красненькие? Сейчас мы их полечим, сейчас мы их поцелуем…

Лечебными процедурами Миа занялась немедленно. Гарри пытался рассмотреть ее приближающиеся губы, но глаза закрывались сами собой. Поцеловав его в каждый глаз раз по десять, Миа забормотала что-то про шейку и сдвинулась вниз от его живота.

— Ой, а кто это у нас тут большой мальчик вырос?

Как на это отвечать, Гарри не имел ни малейшего понятия. Хорошо, что Миа ответ и не требовался — она начала по очереди мокро целовать его шею, горячо выдыхать в то же место, а потом всасывать воздух обратно, отчего становилось холодно и по телу бегали мурашки. Через пару минут Миа начала на нем ерзать.

— Слышь, ты, я что ли все должна делать? Не лежи бревном, сделай девушке приятно.

— Как? — только и смог выдавить Гарри.

— Ну, не знаю. Руки у тебя есть? Используй.

Гарри положил руки ей на спину и начал потихоньку гладить вверх и вниз. Сидела Миа низко, поэтому он доставал только до поясницы. Ее футболка задралась, и Поттеру удалось погладить голую кожу указательными пальцами. Миа вздрогнула и подвинулась вверх, еще раз слегка проминая его оттопыренные джинсы своей, своей… Миа опять взялась целовать Гарри глаза, потом все лицо по кругу, а его вытянутые руки оказались у нее на заднице. Нет, задницы были у тех немок на кассетах, а это была попочка. Маленькая — каждая половинка легко умещалась в ладони, одновременно плотная и мягкая. Помяв ее с минуту, Гарри решился надавить снизу, двигая Миа еще выше и поглаживая уже заднюю сторону бедер. Горячее тело Миа прижималось к его животу и груди, а перед носом… Гарри путь довернул голову и начал носом тыкать в мягкую грудь, задел сосок, нашел его губами…

— Дурашка, футболка же невкусная. — Миа перестала целовать его волосы, села ровно и одним движением сдернула с себя футболку, но отбросить не успела. Снизу послышался какой-то шум и голоса.

— Твою мать! — Миа немедленно вскочила с Гарри, спешно напяливая футболку обратно. — Кого это принесло?