El Cazatrofeo (джен)

Его структурное совершенство соизмеримо только с его враждебностью.

(Из фильма «Чужой»)

Я шагала по высохшей пустыне, над которой властвовала вечная тьма, расцвеченная незнакомыми созвездиями. Мое тело было усеяно ранами и кровоподтеками, оставшимися от острых лезвий, когтей и кислоты. Я знала, куда иду и что меня там ждет, но старалась не думать об этом. Это было слишком ужасно.

Мне показывали старинные записи. На них я увидела скалистое ущелье, среди которого восседало огромное ужасное существо, что-то среднее между драконом и чудовищным пауком. И именно здесь я сейчас оказалась. На скалистых утесах вдоль дороги висели черепа. Черепа невиданных тварей, странно продолговатые, и их лица с пустыми глазницами скалились мертвыми зловещими ухмылками. Мона Лиза из адского Лувра. Где-то там впереди меня ждали такие же — живые.

Еще я видела круглую комнату, где у стен стояли огромные металлические кресла. В них сидели невидимые фигуры, присутствие которых выдавало лишь невнятное мерцающее колебание воздуха, как дрожит он над горизонтом в жаркий день. Потом, казалось, из ниоткуда начали выныривать змееподобные тела с оскаленными зубами, и фигуры в креслах начали проявляться, извиваясь в смертельных судорогах.

Монстр, навеки плененный в стенах узкого каньона, был их матерью, но в качестве инкубатора использовал живые существа. Людей, например. Это возмущало меня до глубины души, до костного мозга и до последнего сегмента моих Х-хромосом. Потому что я женщина, и хотя у меня никогда не было детей, это ужасающее осквернение чуда материнства и рождения потрясло меня. Я мечтала об одном — найти гнездо этого чудовища и уничтожить ее, сжечь все ее яйца до последнего. Ее называли Королевой, но для меня она была Шлюхой. Если бы я могла, я стерла бы ее с лица земли. Но мне не позволили сделать это.

Простите, я забегаю вперед и начинаю рассказывать с середины. Вернусь к началу…

Анубис был богом мертвых и стражем могил. Мужчиной с головой шакала. Он взвешивал человеческие сердца и, если находил их слишком тяжелыми, из подземного мира выходило неописуемое чудовище и поглощало душу умершего. Так гласит легенда.

Анубис и его загробные чудовища растворились в глубине древней истории, и если бы не египтологи, расшифровавшие иероглифы, мир совсем бы о них забыл. Пирамиды засыпал песок, сфинкс постепенно разрушался, а в земле фараонов на берегах Нила царил ислам, запрещающий всех богов кроме Единого. Однако Анубис существовал. Он пришел из пустыни и веками правил Царством Солнца. И Пожиратель душ был настоящим. Каждый, кто не понравился Анубису или осмелился воспротивиться ему, был брошен чудовищу, которое присасывалось к его лицу и забирало у него душу и сердце, подменяя их злым духом. О правлении Анубиса помнили еще долго после того, как он исчез в столпе небесного огня. Люди так боялись его имени, что исказили действительность и сделали его сверхъестественным существом. Возможно, чтобы убедить последующие поколения, что все это был лишь миф, и можно не бояться возвращения Господина мертвых и Пожирателя душ. Но иногда они возвращались. Я знаю. Я встретилась с ними.

Но не в Египте. Существо настолько сильное не привязано к одной территории. Под разными именами его когда-то знали во всем мире. В Мексике древние майя звали его Шипе-Тотек — Тот, что со снятой кожей, — и построили для его почитания город Теотиуакан, где сдирали кожу с живых людей в надежде, что достигнут таким образом божественного просветления. Ацтеки знали его как Тескатлипоку, Дымящееся Зеркало, Ягуароликий бог, Тот, кому принадлежат все рабы. Он появлялся, когда хотел, приходил ночью и оставлял после себя обезглавленные и освежеванные тела. Его приход предвещал свет на горизонте, который люди называли Кетцалькоатль, Пернатый змей. Люди надеялись, что бога-убийцу усмирят человеческие жертвоприношения. Ступеньки Великих пирамид в Теночтитлане окрасила свежая кровь. Воины-ягуары каждый день отправлялись в окрестные деревни и города, чтоб привести пленников. Многие из воинов, снабдив жрецов достаточным количеством жертв, сами ложились на алтарь. На вершине пирамид горели костры, и по пять жрецов на каждой из них непрерывно приносили жертвы. Положить, придержать, вонзить, вспороть грудь, вынуть сердце, вознести свежую брызжущую кровь к солнечным лучам, бросить сердце в огонь — все это занимало менее трех минут. Жрецам приходилось сменять друг друга, когда слишком уставали руки. Двадцать-тридцать тысяч жертв в день.

И с Дымящимся Зеркалом удалось договориться. Он установил цену за жизнь народа ацтеков и показал жрецам, как построить город, чтоб Пернатый Змей узнал его с высоты и нашел место, где сесть. Пирамиды были расположены в том же порядке, что и планеты Солнечной системы, включая Плутон, и это в то время, когда в Египте были известны планеты только до Юпитера.

Тескатлипока долго не являлся, и люди забыли изначальный смысл жертвоприношений. Бога напоминали лишь обрядовые одеяния, подражающие, по старым преданиям, одежде Дымящегося Зеркала. Однажды жрецы решили, что жертв слишком мало. Воины должны привести как можно больше жителей со всех порабощенных территорий, завоевать новые земли и захватывать все новых и новых пленников. Это закончилось только с приходом из-за океана завоевателей, которые уничтожили цивилизацию ацтеков. И несколько последующих веков о Тескатлипоке никто не помнил. Когда необразованная деревенщина порой рассказывала о таинственном существе еl Cazatrofeo⁽¹⁾, никто не связывал эти суеверия с Тескатлипокой, ягуароликим богом из древних легенд.

Там я его и встретила. Там погибли мой отец и несколько моих друзей.

Военная база Форт-Навахо в Нью-Мексико была моим домом уже несколько лет. Это было похоже на типичный американский роман. Мой отец был главнокомандующим базы, я была на пути к отличной военной карьере, и то же самое можно было сказать о капитане Лэмбе, моем женихе. Мы познакомились в военной академии, где оба изучали шифрование.

Началось все с того, что я получила письмо. Я не знала, от кого оно, и расшифровывала его три часа. Получилось название университетского кафе и время — двадцать часов. Я пришла туда в двадцать ноль пять, а он сидел там за столиком на двоих. Лэмб поприветствовал меня обезоруживающей улыбкой и словами: «Я знал, что у тебя получится».

База Форт-Навахо получила имя от индейского племени, и это была дань уважения людям, язык которых позаимствовали для шифрования секретных сообщений во время второй мировой войны. Язык навахо относится к группе языков на-дене, которые непонятны даже большинству остальных племен коренных американцев, что уж говорить о японцах. Японцы весьма удачно взламывали наши шифры, но этот оказался для них твердым орешком, хотя на самом деле его было нетрудно расшифровать. Так же легко, как песню, которую заказал для меня на радио капитан Лэмб — песню о том, как парень делает предложение своей любимой. Просто песня была на языке индейцев кайова, которые владеют сетью заправок на севере Нью-Мексико и собственной радиостанцией.

Все это я рассказываю, чтоб вы могли понять, почему я до сих пор жива.

Началась эта история, похожая на кошмарный сон, в ту ночь, когда в небе заметили свечение. Мы всегда смеялись над историями об НЛО. В Нью-Мексико самое большое количество НЛО в мире, и здесь возникло несколько дурацких культов поклонников пришельцев, адаптировавших под свои выдумки индейские и мексиканские легенды. Сколько раз я слышала, что на нашей базе проводят секретные эксперименты с инопланетянами! Если бы десятая часть этих россказней была правдой, мы могли бы сформировать из инопланетян баскетбольную команду, еще и с запасными игроками.

Прежде всего перестала работать радиосвязь. Этого не происходило с пятидесятых годов, и сначала мы шутили о Розуэлле⁽²⁾. Однако вскоре стало не смешно.

Первым, кто перестал смеяться, был лейтенант Рамирес. Его предки были коренными американцами из племени яки, и дедушка рассказывал ему об El cascabel de fuego, Огненной гремучей змее. Если на горизонте появляется Огненная гремучая змея, рассказывал старый папа Рамирес, значит, скоро в окрестностях начнут пропадать люди. Некоторых найдут, без головы и с содранной кожей. Потому что Огненная гремучая змея предвещает приход El Cazatrofeo, Охотника за трофеями. Никто не воспринял эти байки всерьез, и один из офицеров уехал в город, чтоб связаться с командованием штата. Он не вернулся, хотя до города было пару часов езды. Связь все так же не работала.

Настоящий ужас начался на следующее утро. Исчезли четверо часовых. Около полудня мы нашли первого. То есть, вероятно, это был один из них. Без головы и с содранной кожей все люди выглядят довольно одинаково.

— Jesús y Maria, Madre de Dio, el demonio sin rostro es aquí ⁽³⁾, — лихорадочно шептал рядом со мной лейтенант Рамирес, когда мы в шоке смотрели на окровавленное тело. — Es El Cazatrofeo, el que decapita y desolla vivo⁽⁴⁾… — Меня тоже затрясло, но он не обращал на меня внимания. — Todos somos muertos ahora⁽⁵⁾, — закончил он, и глаза у него были совсем мертвые.

В Америке достаточно людей, у которых есть повод — или они думают, что он есть — ненавидеть армию, особенно сейчас, когда мы снова воюем по всему миру. Но это просто не было… это не было по-американски. Такое можно себе представить в Колумбии или Руанде, но не в Нью-Мексико. Одиннадцатое сентября так сильно нас ужаснуло в основном потому, что первый раз в истории США война перешла на нашу территорию. Здесь было то же самое, если не хуже, хоть и погиб пока только один человек. Связь не работала. Отказали все электроприборы. Но кое-что все еще работало — наше оружие. Офицеры немедленно собрались на совещание. Отец был солдатом старой гвардии. Мой дед командовал во Вьетнаме, а отец — в первой войне в Заливе⁽⁶⁾. Он начал отдавать команды молниеносно и жестко. Распорядился немедленно начать эвакуацию. Не имело смысла воевать с неизвестным врагом без связи. Для этого здесь была национальная гвардия⁽⁷⁾. Его слова прервал грохот, донесшийся снаружи.

Кто-то ликвидировал наш автопарк. Джипы взрывались один за другим. Бронетранспортеры горели. Мы были практически отрезаны от мира, а где-то рядом находился кто-то, обладающий невероятной огневой мощью. Эвакуация была невозможна, поэтому отец сразу стал организовывать оборону крепости. До конца дня больше ничего не произошло, но тем хуже: ощущение неминуемой неизвестной опасности напрягало нервы до предела.

Первым умер лейтенант Рамирес. Весь вечер он стоял на коленях на своем посту, дрожащими пальцами перебирал четки и непрерывно горячечно молился. В наползающих сумерках один из солдат не выдержал, завизжал, чтоб этот «долбаный суеверный католик» наконец заткнулся, и пристрелил его. В ту же секунду с другой стороны раздалось еще несколько выстрелов. Один солдат лежал мертвым на земле, а большая дыра в его грудной клетке дымилась. Потом все скатилось в полный хаос. Стреляли почти все, но никто не понимал, куда целиться. Трое солдат погибли от рук своих соратников, двое исчезли в наступившей сумятице. Когда в группу орущих и стреляющих солдат из ниоткуда упало обезглавленное тело, крик и бестолковая стрельба усилились, а затем взорвался склад боеприпасов.

Остаток ночи я не помню. Это было похоже на лихорадочный бред, и я не могу вспомнить подробностей, кроме руки капитана Лэмба, которая постоянно сжимала мою ладонь.

Потом я кое-что увидела. Двое солдат бежали вдоль освещенной огнем стены, и вдруг раздался пронзительный свист, слышный даже несмотря на все эти крики, стрельбу и взрывы. Один из бегущих солдат буквально взорвался. Второй споткнулся об ошметки, которые от него остались и рухнул на землю. Как околдованный, он встал на четвереньки и замер. Потом на долю секунды я увидела две светящиеся точки: они зажглись и сразу погасли. Как два глаза. Солдат поднялся, но не сам, а будто поднятый невидимой рукой. Он отлетел назад, наткнулся на стену, а на землю упал уже без головы. Я оцепенела, неспособная пошевелиться. Сверкающие глаза снова появились. Мне показалось, что я слышу голос лейтенанта Рамиреса: «Padre Nuestro, en cielos tu estás…⁽⁸⁾», — прошептал голос мертвеца фразу, которую в последние часы перед смертью он повторил как минимум раз сто.

Мы с капитаном Лэмбом рука об руку, как в трансе, дотащились до кабинета отца. А там меня ждала кульминация ужаса этой ночи. Тело моего отца, подвешенное к потолку за ноги. Я узнала его по форме и, насколько я помню, по кольцу. Не по лицу, потому что лица у него не было. Я крепче сжала руку жениха. «Тише, котенок. Все будет хорошо, мы выберемся, вот увидишь», — шептал мне прямо в ухо его голос. Потом майор Флемминг, заместитель отца, бережно обнял меня за плечи и осторожно отобрал у меня руку капитана Лэмба, отрубленную по локоть. Это было последним, что я помню в том мире. Я выбежала на улицу по направлению к воротам базы, прочь, в темноту, в неизвестность. Чьи-то голоса звали меня, какие-то руки пытались меня удержать, но я вырвалась и побежала дальше без единой мысли в голове. Потом передо мной в темноте засияли две точки, и все исчезло.

Наверное, я могла бы рассказать и побольше о самых важных мужчинах в моей жизни. Рассказать о смущенной улыбке отца, из-за которой он иногда походил на старшеклассника на свидании в свои пятьдесят девять, или о том, как капитан Лэмб (тогда он был еще старшим лейтенантом) выбил три зуба солдату, мучившему бездомного пса. Я могла бы назвать вам их имена. Но не сделаю этого.

* * *

Раз его можно ранить, значит, его можно и убить.

(Из фильма «Хищник»)

Меня похитили инопланетяне, и они похитили меня с военной базы в Нью-Мексико. Какой сюжетный штамп! Но я не сразу это поняла. Я была уверена, что умерла и попала в ад. Не знаю, заслужила ли я это. Может быть, католики правы, и я погубила свою душу самоубийством, которым фактически и было мое бегство. Я лежала в каком-то металлическом гробу в темном помещении. Вокруг меня было несколько таких саркофагов, и во всех лежали военные с нашей базы и несколько гражданских, скорее всего, из ее окрестностей. Слышалось непрерывное тихое жужжание и больше ни звука. Я очнулась первой, остальные были без сознания и поэтому не увидели, как явился Дьявол поприветствовать нас в аду.

Они не пришли, а материализовались из воздуха. Их было трое, и я вспомнила, что говорил лейтенант Рамирес. El demonio sin rostro. Демон без лица. На меня смотрели три неподвижные маски. Три пары черных глаз из непроницаемого стекла. Маски ничего не выражали, но в них чувствовалось безразличное и угрожающее чувство превосходства. Нет ничего более пугающего, чем такое выражение лица у врага, что бы ни происходило. Создатели «Пятницы, 13-е», «Хэллоуина» и «Крика» прекрасно об этом знали. Они немного были похожи на Джеймсона Вурхиза⁽⁹⁾ и немного — на Дарта Вейдера. Звучит глупо? Вероятно, да, но сложно описать что-то, не виданное никем и никогда. Вы помните «Стар трек»? Представьте себе существо, похожее на клингона, но во сто крат ужаснее и опаснее. Клингон рядом с ним выглядел бы просто смешным, примерно как обычный коп рядом с Робокопом, как котенок рядом с тигром, и это все еще слишком слабые сравнения. Что меня поразило в самом начале, так это странное сочетание технологий и примитивизма. Шлемы с лазерными указателями, протекторы на предплечьях с чем-то вроде компьютерной мини-клавиатуры. При этом у них были длинные волосы, похожие на дреды, украшенные металлическими кольцами, ожерелья из костей и зубов и набедренные повязки на полуобнаженных телах. Помимо доспехов из темных металлических пластин на плечах, бедрах и груди, они носили лишь какую-то обтягивающую сетку, но, поверьте мне, это было ни капли не сексуально. Их кожа была похожа на змеиную, но тела были человеческие, включая пять пальцев на руках. Собственно, они вполне могли быть людьми, некой странной расой, которая была изолирована от человечества и у которой развился специфический цвет кожи и сверхъестественно высокий рост. Но так казалось лишь до тех пор, пока один из них не снял маску.

Голова была слишком большой и голой на макушке, волосы росли венчиком вокруг черепа. Под запавшими глазами со змеиными зрачками не было носа, только челюсти с двумя рядами острых зубов, которые отличались от человеческих главным образом двумя парами острых клыков или, скорее, жвал в углах рта. Здесь не было никакого сходства с людьми, и не было никаких указаний на связь с эволюцией человеческого вида. Конечно, у дельфина и акулы на первый взгляд почти одинаковое строение тела, но совершенно разные черепа. Возможно, здесь был похожий случай. Кажется, я, дельфин, встретилась с акулой.

Некоторое время он меня рассматривал, и его жвала периодически шевелились. Раздалось что-то среднее между низким рычанием и скрипом. Тонкий тройной красный луч света, исходивший сбоку от его шлема, двигался в идеальной гармонии с оружием, торчащим из-за его левого плеча и нацеленным на меня. Вероятно, он сказал на своем языке: «Не двигайся», — и я послушалась.

Это походило на то, как люди рассматривают редкий вид животных в зоопарке. Вернее, не в зоопарке, а на сафари. Потому что мне сразу стало ясно: люди для них — просто добыча.

Почему я жива, когда все остальные мертвы? Из людей, которых Los Cazatrofeos забрали на космический корабль, не осталось в живых никого, кроме меня. Их смерть до сих пор преследует меня в ночных кошмарах. Они заперли их всех в отдельном помещении и впустили в отверстие в стене стайку длиннохвостых паукообразных чудовищ. Эти монстры присосались к лицам людей, обвили хвостами их шеи и замерли так на несколько часов. Потом они отвалились и больше не двигались, возможно, умерли. Мне вспомнились осы-наездники, откладывающие яйца в тело гусениц. Люди были без сознания до нашего приземления на какой-то планете. Когда они очнулись от комы, никто ничего не помнил и Los Cazatrofeos выпустили всех наружу. На планете был воздух и вполне выносимая, хоть и высокая, температура. Люди не понимали, что с ними происходит, и бродили, как пьяные, по поверхности чужого мира под двумя красными лунами, которые смотрели на них, как волчьи глаза.

А потом началось. Их грудные клетки окрасились кровью, а из-под ломающихся ребер начали появляться змеиные головы.

Сначала я думала, что таким образом размножаются сами охотники за трофеями. Что безглазые чудовища — их собственные личинки. Но это было не так. Это был другой вид, который мог развиваться только в живом хозяине, и для охотников за трофеями они были самой ценной добычей. Поэтому им нужны были живые инкубаторы. Я избежала этой судьбы, меня оставили в живых.

Когда мы были в космосе, нам позволяли свободно ходить по кораблю. Наверное, они понимали, что бежать нам некуда и что мы не представляем для них никакой угрозы. И я догадывалась, что по крайней мере в дороге они не причинят нам вреда, потому что их стиль — охота и бой, а кучка измученных людей, изнывающих от ужаса, не имеет для них никакой ценности в качестве трофея. Время от времени они пинали или отталкивали кого-нибудь, попавшегося им под ноги, вот и все. Наверное, они смотрели на нас как на крыс или голубей, шныряющих по городскому тротуару. В морозилке хранились несколько туш животных, которыми мы могли питаться: пару свиней, олень и две коровы. Готовить их мы должны были сами.

К сожалению, из-за подавленности и стресса мы почти не общались. Сильные быстро подчинили себе слабых, и между нами воцарилась иерархия насилия и страха. Сильные тряслись от ужаса перед Cazatrofeos, но тем охотнее запугивали своих более слабых товарищей, контролировали морозилку, создали систему распределения еды и брали женщин, когда им хотелось. Забудьте о героических американцах, единой командой выступающих против врага. Гордость и достоинство каждого человека имеют определенные границы, за которыми он ломается. Сама я раньше не догадывалась, что мой порог так высок. Это не фильм, это реальность, хоть она казалась совершенно нереальной. Я во всем этом не участвовала. Я наблюдала за космосом, кораблем и, главное, за охотниками. Каждый звук, каждое движение, каждое дрожание жвал и изменение направления лазеров я запоминала, сама того не замечая. Совершенно бессознательно я направила все силы своего разума на обучение. Только это, наверное, не дало мне сойти с ума от осознания ужаса своего положения и горя от смерти моих близких.

Это случилось в тот день, когда один из мужчин, которых я мысленно называла альфа-самцами, напал на меня в пустом коридоре. Он хотел меня изнасиловать, но секс был последним, чего мне хотелось, хоть и говорят, что в напряженной ситуации у людей бушуют гормоны. Мои гормоны спали, а при мысли, что моим следующим мужчиной после капитана Лэмба будет этот идиот, моя кровь вскипела. Первый мой пинок пришелся, конечно же, по яйцам, а потом я начала методично выбивать ему зубы. Как все насильники, он был трусом и, когда наконец понял, что что я не настроена на романтический вечер, начал скулить и просить пощады.

Охотника я заметила только после этого. Он стоял в конце коридора и тихо наблюдал.

— Убить, — сказал он.

— Нет, — сказала я, — не трофей. Я жива, хорошо.

— Убьет тебя, сзади.

— Я буду осторожна сзади.

Да. И тут до меня дошло. Я разговаривала с ним его рычанием, скрипом и клацаньем зубов. Мужчина, лежащий на полу, посмотрел на меня с ужасом и быстро пополз прочь, подальше от нас, подальше от Охотника и женщины, которая щебечет с ним, как с подружкой на крылечке. Само собой, после никто из них ко мне даже не приближался.

Я уже говорила, что моей специализацией были шифры. И без фальшивой скромности могу сказать, что я была в них хороша. Каждый чужой язык — это шифр или, скорее, код. Я никогда не изучала испанский, но в Форт-Навахо, общаясь с солдатами-латиносами, я каким-то образом заговорила на нем. Достаточно слушать и анализировать. Когда Рамирес помахал Васкес и что-то с улыбкой ей крикнул, было понятно, что он флиртует. Когда она ответила и он перестал смеяться, было ясно, что она его отшила. Поскольку лексикон среднестатистического человека состоит примерно из трехсот слов, нетрудно понять, что он использует их снова и снова. Проследите зависимость между повторяющимися словами и ситуациями, и дело в шляпе. Главное — не пытайтесь анализировать. Это как прыгнуть в воду и плыть: не думать как, просто плыть. По-английски это называется метод SOS — Swim Or Sink. Плыви или тони. Мой мозг научился работать как компьютер, обрабатывающий частотные свойства и символы шифров. Или иностранных языков, или кодов. Если вы несколько раз подряд услышите, как пилот говорит в микрофон: «Роджер, уилко», — вы сами поймете, что это значит. Так что я, сама того не понимая, ухватила несколько значений звуков, которыми общались Охотники. Наверное, из-за того, что они постоянно спорили друг с другом. Сначала они казались мне шайкой склочных и высокомерных эгоистов. Но со временем я начала улавливать совсем другой смысл. Они чествовали друг друга. Каждый из них часто хвалил своих товарищей и восхищался их храбростью, а они отвечали тем же. Однако вежливый обмен репликами часто перерастал в спор. Они начинали кричать друга на друга и хвататься за оружие. «Ты храбрый. У тебя много трофеев. Ты лучше меня», — твердил один, а другой ему возражал, и так далее. Каждый был готов защищать честь соратника до крови. И со временем я поняла, что означают некоторые звуки, особенно если они часто повторялись. Трофей, добыча, убить, человек, охота, храбрый, впереди, сзади, много…

Охотник тоже оцепенел. Видимо, он осознал то же самое, что и я. Что с ним разговаривает добыча. Как будто олень обернулся к охотнику с ружьем и произнес что-то вроде: «Эй, папаша, может, хватит?» Он спросил меня: «(Р-р-р-р-р с-с-с-ст-т-т-т) Наш? Язык?» Или что-то вроде того.

— Моя охота, — процедила я сквозь зубы, имея, конечно же, в виду, что изучать чужие языки — моя работа. Скорее всего, он понял. «Хорошая охота», — прошипел он в ответ. Значение фразы было понятно, они говорили это каждый раз, восхищаясь трофеями друг друга. На его поясе висел человеческий череп. Я беседовала с монстром, который, возможно, носил на поясе голову моего отца или жениха.

Позже на меня пришли посмотреть и остальные, как консилиум психиатров — на особо выдающийся случай. Тот, который всегда стоял впереди, видимо, вождь или, может быть, отец помета, уставился на меня непроницаемыми глазами с суженными зрачками.

— Сильная, — прорычал он.

— Умеет (с-с-с-с р-р-р) хорошую охоту, — произнес другой.

Третий пошел другим путем:

— Como en cielo, como en tierra, amen⁽¹⁰⁾, — проскрипел он голосом лейтенанта Рамиреса. И я поняла, что это он — El Cazatrofeo, который убил людей на моей базе, моего отца и капитана Лэмба. Я думаю, что они не могли имитировать человеческий голос, а просто записывали звуки своей охоты в качестве сувенира и, возможно, как свидетельство для своих собратьев.

В их общении играли важную роль жвала. Их положение меняло значение звуков. Я поняла это позже, но сейчас без размышлений подняла руки, приложила их к углам губ, вытянула указательные пальцы и мизинцы и сказала на беглом охотничьем:

— Я убью тебя, тварь.

Они переглянулись, и, кажется, их это позабавило.

— Не трофей, не добыча, — решил шеф. — Она (ар-р-с-с-с).

Последнее слово я не уловила, но догадалась, что меня, по крайней мере, сейчас, не будут убивать. А потом, когда все остальные люди умерли, поняла, что непонятое мной слово было «приманка».

Когда меня похитили, мне было двадцать шесть лет. Сколько мне теперь? Не знаю. Выгляжу я лет на сорок, но, скорее всего, мне меньше. Понятия не имею, сколько лет я провела в качестве приманки Охотников.

Когда я увидела продолговатые безглазые головы, скалящие зубы из грудных клеток мертвых людей, я понятия не имела, что из них вырастет. Эти чудовища были куда хуже Охотников. Мне не хватает слов, чтоб их описать. Самым жутким было то, что они отчасти походили на людей и при этом были абсолютно нечеловеческими.

Когда погибли мои попутчики, вылупилось девять монстров. Один из детенышей немного отличался от остальных, и Охотники немедленно расстреляли его из своих плазменных пистолетов. Теперь я знаю, что это была молодая Королева. Она была им не нужна. Одна Королева жила на другой планете, и ее вполне хватало. Время от времени они приходили к ней за яйцами, как фермер ходит в курятник. Остальные детеныши разбежались, но Охотники не стали их преследовать. Они знали, что позже те вернутся, потому что инстинкт требует от них нападать на все, что движется. В данном случае тем, что движется, была я.

Я шагала под красными лунами, а от далеких скал доносился жуткий вой. Где-то там эта Шлюха откладывала яйца и давала жизнь своему мерзкому потомству. Мое изможденное и усеянное шрамами тело покрывала сеть, на предплечье была упрощенная панель управления, которая делала меня невидимой. Глазами своей маски я могла видеть все источники тепла, иначе меня бы сразу достали. Они умели приближаться к жертве абсолютно незаметно и без единого звука. Но я его заметила. Даже не знаю, которым он был. Я никак не могла к ним привыкнуть. Когда я увеличила его изображение в поле зрения, его оскаленная улыбка вызвала во мне такой же ужас, как и в первый раз. И кто знает, может, они действительно над нами издевались. Они обладали достаточно высоким интеллектом, так почему бы и не чувством юмора?

Монстр спрыгнул с утеса и помчался ко мне. Если бы не тепловизор, я ни за что не заметила бы его.

— Один, — сказала я в коммуникатор. Он почти добежал ко мне, когда прилетело копье. Оно отбросило его назад, но одного копья было недостаточно, чтобы убить его. Рядом со мной появился Охотник, словно только что материализовавшийся из ниоткуда, и метнул в тварь диск. Монстр лишился половины головы, но был все еще жив. Это был момент, когда Охотник демонстрирует наивысшую храбрость. Приблизиться вплотную к беснующейся жертве, уворачиваясь от клинка на конце хлещущего по воздуху хвоста, вытащить из тела копье и пронзить им голову. Тщательно избегать брызг крови, потому что вместо крови у монстров была едкая кислота. Наконечники и лезвия оружия были сделаны из прочного металла, но для доспехов или маски он был слишком тяжелым. Когда монстр сдыхал, охотники снимали маску и едкой кровью выжигали у себя на коже небольшой шрам, как стрелки делают зарубки на прикладах. Шрамы имели строго определенную форму, но временами я почти всерьез ожидала, что кто-нибудь выжжет на коже сердечко с именем возлюбленной. Я знаю, что это чушь, но именно подобная чушь помогла мне пережить то ужасное время.

Охота закончилась. Охотник острым лезвием диска отрезал мертвому монстру челюсть, чтоб потом сделать из нее трофей. Несколько капель кислоты выжгли на моем плече новые болезненные язвы.

— Встать. Идти, — приказал Охотник. Но я просто не могла. Я выдохлась. Я села на камень и опустила лицо в ладони. Я не могла идти, не могла пошевелиться, и мне было наплевать на все. Мой дом был неизвестно за сколько световых лет, мужчина, которого я любила, сейчас, судя по всему, скалил зубы в коллекции сувениров чудовища с жвалами вместо рта.

— Идти, — зашипел Охотник.

— Сам иди, например, в жопу, — отрезала я. По-английски, но, скорее всего, он уловил смысл. Охотник сжал копье, и вращающиеся наконечники на обоих концах телескопически скользнули в рукоятку в центре. Сложенным копьем он ударил меня по бедру. Он стал Охотником за трофеями не для того, чтоб ему дерзила рабыня. Моя реакция была типично женской — я вскочила и влепила ему пощечину. Разумеется, через маску он этого даже не почувствовал, зато у меня до сих пор иногда ноет неправильно сросшееся запястье. Охотник зарычал и схватил меня за волосы. Я потеряла равновесие и рефлекторно схватилась за ближайший предмет — копье. Лезвия копья со свистом выскользнули из рукоятки, когда я нечаянно нажала на кнопку.

Даже через маску я чувствовала его ужас и неверие. Он, El Cazatrofeo, сносящий головы монстрам, увешанный собственноручно вырванными зубами и когтями самых жутких хищников вселенной, убит собственной добычей, самкой низшей расы, которая на сорок сантиметров ниже и на шестьдесят килограммов легче его. Он поднял руки, но вместо того, чтоб выкинуть двойное лезвие, скрытое в доспехах на локте, нажал кнопку, функция которой была мне неизвестна. На нарукавнике отскочила крышка, и из него вырвался столб света. В нем что-то задвигалось. Я присмотрелась и поняла, что смотрю на видеосообщение, записанное Охотником во время акции на нашей базе. «Todos somos muertos ahora⁽⁵⁾…» — загудела его маска, и он упал на землю рядом с мертвым чудовищем. Я отмстила за Форт-Навахо.

— Аста ла виста, — возможно, сказала я. Может, не сказала, я не помню. Может, мне просто хочется, чтоб эта сцена была стильной. Я досмотрела запись резни на базе до конца и поняла, что кое-что происходило не так, как мне запомнилось.

* * *

На улицах появился новый король.

(Из фильма «Хищник 2»)

Я шла по мощеной дороге, глубоко вдыхая ароматы леса и полей, окружавших пригород. Я вернулась.

До меня донесся запах города, ночные огни которого сверкали впереди. Смог, горелый жир, вонь из канализации… После долгой разлуки это было прекраснее райского розового сада или цветущей липовой аллеи. Я вошла в город задними улочками, чтоб меня видело как можно меньше людей. Одежда на мне была довольно неприметная и обычная, но я не хотела, чтобы мой рюкзак привлек внимание вора. Потому что мне бы пришлось его убить. А еще я не жаждала привлекать внимание к своему покрытому шрамами лицу. Я шла по ночному городу, а за мной по пятам шагал Анубис.

Не стоит никому знать, что бог-шакал снова ходит по лицу Земли. Пока нет. Но люди — как крысы. Они проникают повсюду и появляются там, где они нужны меньше всего. Как эти двое. Если вы живете с кем-то достаточно долго, то привыкаете к нему, каким бы уродливым или ужасным он ни был. После того, как я много лет смотрела на желтые глаза и зубастые челюсти, человеческие лица показались мне странными и чужими.

Начали они банально, будто играли по какому-то дурацкому сценарию. Почему одна, детка, не хочешь развлечься? Я не хотела. Я попросила, чтоб мне дали спокойно уйти. Разумеется, они поступили как раз наоборот. Я попросила второй раз, и один из них вытащил нож. Если люди настолько туго соображают, может, они и заслуживают стать добычей Охотников. Ладно. Если хотят играть по привычному сценарию, пусть так и будет.

— Это не нож, — сказала я. — Вот это — нож.

Двойное лезвие со свистом разорвало рукав моего потертого черного свитера. На нем блеснуло отражение тусклого уличного фонаря, а в следующую секунду на асфальте лежала отрубленная рука с выкидным ножом. Он закричал, а другой кинулся на меня.

— Не трофей. Корм для зверей, — зашипела я, не сразу поняв, что говорю на языке Охотников. Странные звуки его озадачили, и в его ограниченном мозгу явно начало пробиваться осознание, что он пристал не к той женщине. Он кинулся бежать, но в конце улочки стоял Анубис. Человек его не видел, но я знала, что он там был. Он пронзил бегущего невидимым копьем и приколол к стене. Второй, с отрубленной рукой, кинулся в другую сторону, но метательный диск Анубиса почти разрубил его напополам, прежде чем он добежал до угла.

Мы могли дать ему скрыться. Очень благородно, так поступил бы Супермен. Очень глупо, потому что Супермен был идиотом. Мертвые не болтают.

— Трофей? — проскрипел Анубис.

— Нет. Плохая охота, — ответила я. Анубис подобрал их тела и отнес на ближайшую крышу. Их найдут не сразу и спишут на бандитские разборки или вооруженный грабеж.

Создается впечатление, что я предала человечество и теперь служу очередному Охотнику за трофеями приманкой для людей? Нет. Это не охота. Точнее, это не его охота, а моя.

Я мысленно попрощалась с жизнью, нечаянно убив El Cazatrofeо на планете монстров. Сюда отправлялись в одиночку лишь самые ловкие и опытные Охотники. Молодые пониже рангом ходили минимум втроем. И двое других стояли теперь передо мной. Я закрыла глаза и ждала смертельного удара.

— Трофей, — прошипел один.

— Хорошая охота, — добавил другой.

Потом они забрали тело El Cazatrofeо и пошли прочь. Рукоять с лезвиями осталась в моей руке. Они оставили ее мне.

Я пошла за ними. Что еще я могла сделать? Остаться в пустыне, где могли бродить другие чудовища? А у корабля меня уже ждал Анубис. Он не был вождем клана. Анубис был Исполнителем, задачей которого было уничтожение вражеской территории в случае неудачи.

Когда я впервые увидела его, он стоял перед лестницей, а за ним возвышалась огромная пирамида, окруженная массивными металлическими конструкциями. Он смотрел на меня, но повернул голову, отвлекшись на что-то рядом с собой. В этот момент в моем сознании всплыло имя «Анубис», потому что сходство с египетским богом-шакалом было поразительным, особенно учитывая пирамиду и положение, в котором он стоял.

Анубис посмотрел на мертвого El Cazatrofeо, потом на меня.

— Она? — спросил он.

Один из Охотников подтвердил.

— Сильная. Не приманка, — провозгласил Анубис. Так мне случайно удалось освободиться из рабства и перестать быть приманкой, предназначенной для расширения коллекции трофеев своего господина. Анубис выслушал мои намерения и планы и по какой-то причине, известной только ему, решил мне помочь. И теперь, когда он вернулся на Землю, в Америку, у меня не было угрызений совести за то, что я привела на землю убийцу, который собирал человеческие черепа. Ведь речь шла не об охоте на людей. Практически. К тому же, хотя Охотники, возможно, сильнее и выше людей и лучше вооружены, но поверьте, они не намного хуже.

* * *

Враг моего врага — мой друг.

(Из фильма «Чужой против хищника»)

Моей целью было здание тюрьмы штата в Нью-Мексико. Там скрывалась причина моего возвращения на Землю и, как я потом узнала, также причина, по которой со мной полетел Анубис.

В отличие от Анубиса, я была озабочена вопросом, как проникнуть внутрь, не убивая людей. Тюремную охрану и солдат, к которым и я когда-то принадлежала. Эти люди были ни в чем не виноваты. У Анубиса не было такой моральной дилеммы, однако теперь он был не на охоте. Отвлечь внимание охраны было лучшим планом, который я смогла придумать, и Анубис, как опытный охотник, сразу все понял и согласился.

Каково это было — стоять на противоположной стороне? Я делала то же самое, что и El Cazatrofeo на базе Форт-Навахо много лет назад. Кроме рубки голов и сдирания шкур, разумеется. Меня это не смущало. Я была на войне, а на войне свои законы. К тому же, я была не первой. Я была не первым человеком, ставшим охотником за трофеями.

1) Охотник за трофеями (исп.)

Вернуться к тексту

2) Город в штате Нью-Мексико, приобрел мировую известность в связи с «Розуэлльским инцидентом» 1947 года, одним из наиболее известных происшествий, рассматриваемых как обнаружение НЛО.

Вернуться к тексту

3) Иисус и Мария, Богородица, безликий дьявол здесь (исп.)

Вернуться к тексту

4) Это Охотник за трофеями, тот, кто обезглавливает и сдирает кожу заживо (исп.)

Вернуться к тексту

5) Мы все уже мертвы (исп.)

Вернуться к тексту

6) Война между Многонациональными силами (МНС) и Ираком за освобождение и восстановление независимости Кувейта в период с 2 августа 1990 года по 28 февраля 1991 года.

Вернуться к тексту

7) Национальная гвардия представляет собой так называемый организованный резерв Вооруженных сил США и может быть активирована в чрезвычайных ситуациях губернатором штата для выполнения различных задач внутри страны (ликвидация последствий стихийных бедствий, поддержание правопорядка в случае массовых волнений и другие), выполняя в таких случаях примерно те же функции, что и внутренние войска.

Вернуться к тексту

8) Отче наш, сущий на небесах… (исп)

Вернуться к тексту

9) Главный злодей серии фильмов «Пятница, 13-е».

Вернуться к тексту

10) Как на небе, так и на земле, аминь (исп.)

Вернуться к тексту

11) Мы все уже мертвы (исп.)

Вернуться к тексту