На Плотве – сквозь огонь (джен)

Примечания:

Наглый цитатинг большими кусками из "Возвращения короля" продолжается. Добро пожаловать на Пеленнорские поля!

Предводитель назгулов въехал в город. Он вступал в Минас-Тирит под сводчатой аркой ворот, которые еще ни разу не пропустили врага. Все живые отпрянули от ворот и попадали ниц.

Все, кроме одного. На пустой площади у ворот ждал Гэндальф верхом на Светозаре. Из всех вольных скакунов земли один конь магика не поддался страху, стоял спокойно и непоколебимо.

— Дальше ты не пройдешь! — произнес Гэндальф, и громадная черная тень остановилась. — Возвращайся в черную бездну. Уходи! Развейся в небытие, которое ждет тебя и твоего господина. Иди прочь!

Черный всадник сбросил капюшон, под ним оказалась королевская корона. Но лица не было. Вместо головы между короной и плечами, покрытыми широким черным плащом, металось багровое пламя. Из невидимых уст раздался смех, от которого кровь застывала в жилах.

— Старый глупец! — выкрикнул Призрак. — Старый глупец! Бьет мой час! Ты смотришь в лицо смерти, узнай же ее! Твои заклинания бесполезны. Умри! — Он поднял длинный меч, по его клинку пробежало пламя.

Однако Гэндальф не шевельнулся. В этот самый миг где-то далеко звонким и ясным голосом закукарекал петух. Для него не существовало ни войны, ни магии; он чувствовал там, высоко в небесах, утро, встающее вопреки всему.

Крик его не успел замереть в воздухе, как издали ему стройно и грозно отозвались боевые рога, и темные склоны Миндоллуина эхом отразили их звуки. Рохан все-таки пришел.

Тем временем ведьмак стоял в конном строю на развалинах северного Раммаса, где ещё недавно Иорвет под командой комеса Ингольда держал оборону, и ветер с моря трепал его бороду и гриву Плотвы, а звуки рогов — барабанные перепонки. Он дожидался сигнала.

— Разведчики говорят — у орков какая-то заминка, штурмовать даже первый ярус с наскоку им не удалось, — кивнул Геральту юный Дернхельм, провожатый и опекун низушка Брендибака. Дернхельм казался настолько тонким и звонким — и по лицу, и по голосу, — что ведьмак подозревал в нём женщину, какую-нибудь благородную мазель, пустившуюся на войну, скажем, за возлюбленным. Но в любом случае они с Лютиком решили хранить эти подозрения при себе.

— Тем лучше. Подольше проживём, — сказал Геральт. Даже несмотря на успешный проход через Нардол, стоивший всего одного убитого и двух раненых дхегуном, поход Теодена выглядел чистейшей авантюрой. Около шести тысяч роханской конницы разной степени тяжести, сотня волонтёров из Критоста да десяток тысяч утомлённых штурмом защитников Минас-Тирита против более чем сорока тысяч орков, троллей, варгов, каргулов, вастаков, харадцев, варьягов и Короля-Чародея собственной персоной — расклад был чудовищно очевиден.

— Так ты думаешь, Геральт — нас разобьют? — спросил ведьмака низушек Мерри.

— А ты? — ответил ведьмак вопросом на вопрос. Но тут взревел рог, и им пришлось прервать дозволенные речи. Теоден Роханский закончил шушукаться с разведчиками и уже гарцевал перед строем на белом жеребце.

— Я возьму твой рог, верный Гутлаф, — сказал сюзерен рохиррим своему знаменосцу и начал:

— Наша задача — прорвать боевой порядок орков и выйти к воротам Мундбурга! Стройтесь в старый добрый роханский клин — и вперёд, всадники эорлингов! Подвиги ждут нас — кровь и пламя! Содрогнутся копья и треснут щиты! Это будет день мечей, день алый, пока не взойдёт солнце! — и Теоден протрубил в рог. Ему откликнулись Эомер, Эльфхельм, Гримбольд и иные военачальники. Рохиррим строились.

— В бой за Гондор! — проревел монарх Рохана так, что чуть не осип, и пришпорил коня.

— За Марку! За Рохан! — ответили ему шесть тысяч глоток, и под мычание боевых рогов клинья лучшей в Средиземье конницы обрушились на правый фланг Мордора, встречь знамёнам Дол-Амрота с белым лебедем, под которыми, похоже, гондорцы уже начали вылазку.

"Знаю одно — здесь даже трём битвам под Бренной и Содденскому холму вместе взятым рядом не стоять", — подумал Геральт.

— A dy'eabl aep arse, badraigh mai an cuach, bleadd! — почти рычал сквозь стиснутые зубы Иорвет, прорубаясь сквозь орков. Скоя'таэль думал, что он не умеет считать до стольки, сколько нужно их извести, чтобы выполнить приказ князя Имрахиля и доставить рохиррим наскоро набросанный мэтром Гэндальфом план совместных действий.

Впрочем, численность Yrchi на правом фланге с лихвой возмещалась их деморализованностью. После того, как Король-Чародей остановил штурм, гондорский гарнизон перешёл в контратаку, а с боков их товарищей уже протыкали роханские копья и топтали насмерть роханские кони, мордорцы чувствовали себя крайне неуютно. А тут ещё появился эльф, без пощады прокладывающий клинком улицы и переулочки.

В какой-то момент орки, видно, получили должное число горячих от своих командиров, собрались с духом и стали прижимать Иорвета к грудам тел у стены. Тут эльф обнаружил, что рядом с ним судорожно отбивается от неприятеля какой-то крепко перепуганный Dh'oine в некогда приличном дорожном платье.

— Лютик, bleadd... — даже не успел удивиться Иорвет. Он отвлёк нападающих на себя, позволив виконту де Леттенхофу скрыться за заваленным вастакскими трупами обгоревшим остовом осадной машины, а вскоре и сам к нему присоединился.

— Курва, что ты-то тут делаешь? — переводя дыхание, спросил скоя'таэль.

— Cead, Iorveth. Его роханское величество Теоден выслал гонца к гроссмейстеру Гэндальфу — мол, идём на прорыв и ждём дальнейших распоряжений, — не менее тяжело дыша, ответил Лютик.

— А где гонец?

— Это я.

— Ты их дождался, — и Иорвет передал Лютику пакет. — Гондор только-только отбил клок земли перед воротами. На случай, если потеряешь, запомни: когда прорвётесь — жмите на юг, к Пел Дувену и харлондским причалам. Там начнётся самое интересное.

— Спасибо, старина, — выдохнул профессор элоквенции, вытирая чью-то кровь со лба.

— А теперь торопись к своим, — тут заревели роханские рога. — Похоже, тебе уже недолго ехать. Va faill! — и Иорвет тронулся назад, в расположение гондорцев.

Лютик, видя, что впереди показались знамёна и шлемы эорлингов, не стал вылезать — а то ещё в раже схватки примут за орка. Наконец двое всадников прорвались за машину и увидели там барда.

— Я виконт де Леттенхоф! Имею послание от Гэндальфа для его королевского величества! — вскричал Лютик, видя, что рохиррим достают на всякий случай мечи. — Отведите меня к третьему маршалу Марки!

Вопреки ожиданиям ведьмака, рохиррим не сгинули, раздавленные массой неприятеля, как капля в море. Отборные части Мордора, которые формировал и готовил лично Король-Чародей, сосредоточились на левом фланге, откуда удобнее было прорываться по склонам к Цитадели, а с севера Минас-Тирит обходило обычное орочье копейно-секирное мясо, слегка усиленное вастакской конницей с Бурых равнин. Эта часть армии вторжения была экипирована для того, чтобы выдавливать гондорскую пехоту со стен и из переулков, а не отражать натиск конницы под стягом Теодена в открытом поле. Они не были прикрыты с севера даже простыми рогатками. И теперь клин рохиррим разрезал орочьи порядки, как нож — кусок чёрной материи, стремясь к воротам.

Геральт, хоть и непривычен был к конному бою, но орудовал оставшимся стальным ведьмачьим клинком не хуже, чем Дернхельм или Эльфхельм — своими мечами и топорами. Он скакал почти на самом острие атаки, в каких-то двух рядах от Теодена. На правом фланге, вдоль стены, рвали орков в капусту отряды Эомера, на левом — конная хоругвь хельмингов во главе с Гримбольдом.

Но эти ряды медленно, но верно таяли — уруки, а тем более вастаки, дорого продавали свою жизнь. А над полем баталии реяли слишком хорошо знакомые ведьмаку силуэты с кожистыми крыльями. Геральт понимал, что в критический момент назгулы вмешаются в сражение лично, и если рядом не будет кого-то вроде Гэндальфа — то это, скорее всего, конец.

Тем не менее, пока что роханцев ещё ничто не остановило.

— Проклятье! — воскликнул знаменосец Гутлаф. — Король оторвался от нас! Геральт, Дернхельм, за мной!

Действительно, Теоден, увлёкшись избиением орков, вырвался далеко вперёд и легко мог быть окружён. Гутлаф, Дернхельм, ведьмак и ещё несколько всадников ринулись к королю, чтобы обеспечить его защиту. Но опасность пришла совсем не с земли.

В глазах Геральта потемнело, а прямо над головой зазвучали вопли виверн. Явления всего двух назгулов оказалось достаточно, чтобы даже вышколенные роханские кони в панике взоржали и повставали на дыбы, сбрасывая своих седоков на полном скаку. На минуту ведьмак, раздираемый головной болью, ощутил себя в полной темноте, а когда вновь приобрёл способность видеть, то понял, что положение отчаянное.

Рядом с Геральтом лежал Гутлаф, свернувший при падении шею. Чуть поодаль силился выбраться из-под коня Теоден. А к нему уже спускалась самая откормленная и огромная виверна — вдвое больше той, что ведьмак видел в последний раз в Восточной Марке. На ней восседала тварь в чёрном плаще, чёрной короне и с явно магическим пламенем вместо лица. От одного его взгляда медальон начал накаляться, и Геральту пришлось сорвать его, чтобы не получить ожог.

Похоже, видя, что правый фланг смят, Король-Чародей решил собственной персоной вмешаться в ход сражения. Геральт, собирая в кулак волю, выдернул из ножен эльфский клинок, понимая, что всё равно это никудышное подспорье против главаря Девяти. Но между страховидлой и королём стоял только Дернхельм — куда ему, зелёному, было в одиночку!

— Прочь, нечистый сын мрака, пожиратель падали! Оставь мертвых в покое! — воскликнул Дернхельм, и ведьмак с трудом отогнал неуместную здесь и сейчас мысль: "Да он же мазелька!"

И другой голос, полный холодной злобы, ответил:

— Не спорь с назгулом о его добыче!. Он не станет убивать тебя. Он унесет тебя в обитель плача, дальше любой тьмы, где твою плоть сожрут, а трепещущую душу отдадут во власть Недрёманного Ока!

— Что ж, попробуй, если сможешь! А я, если смогу, помешаю тебе! — ответил Дернхельм, обнажая клинок.

— Помешаешь? Мне? Глупец! Ни один живущий ныне муж не может помешать мне!

И тут Дернхельм засмеялся — и в его голосе был звон стали.

— Но я не смертный муж! Перед тобой женщина! Я Эовин, дочь Эомунда! — И пока ведьмак пытался вправить обратно нижнюю челюсть, "Дернхельм" сняла шлем, встряхнув золотыми кудрями. — Ты стоишь между мной и моим единокровным повелителем! Только прикоснись к нему — и я убью тебя!

На несколько мгновений воцарилась неловкая пауза. Вдруг виверна взмахнуло своими зловонными крыльями, прянуло в воздух и ринулось на Эовин, крича и грозя отгрызть принцессе как минимум всё, кроме ног, вместе с доспехами. Но роханка не дрогнула и нанесла по шее крылатой страховидлы удар такой силы, какую в ней Геральт и не подозревал. Сам он в то же время распорол эльфским мечом виверне правое крыло — но тут же был огрет им по голове, когда обезглавленная туша рушилась на поле.

Геральт насилу поднялся и пролез через проделанную собой же рваную рану на кожистой мембране крыла чудовища. Первое, что он увидел, с трудом осознавая происходящее от адской пульсирующей боли — чёрный плащ и чёрный доспех Чёрного Всадника. С визгом, от которого череп ведьмака чуть не взорвался, он расколотил палицей щит Эовин и принцесса, хватаясь за сломанную руку, упала на колени.

Призрачная мразь занесла палицу для последнего удара. "Зараза", подумал ведьмак и последним рывком выбрался из-под дохлой виверны, чувствуя, что всё равно уже слишком поздно. Но тут свой ход сделал ещё один участник игры.

— Эовин! Эовин! Нееееет! — с отчаянным криком пролетел по полю низушек Мерри и саданул Короля-Чародея, владыку Ангмара, погибель Арнора и грозу всего живого, кинжалом пониже спины. В тот же миг Эовин из последних сил пырнула чудище клинком в пустоту между плащом и короной — удар был слабый, но похоже, большего ему и не было нужно. Когда ведьмак дотянулся до него мечом, плащ и доспех уже были пусты и рассыпались по вытоптанной траве, а палица назгула упала сверху с жалобным дребезгом. Эхом ей откликнулся бесплотный жалобный вой, но его унесло ветром в сторону Мордора и он совсем затих.

Короля-Призрака больше не существовало.

— Твою-то мать... — вырвалось у Геральта, когда он наконец осознал, что стоит на останках поверженного назгула, а низушек дёргает его за руку. Его постепенно отпускало, мир снова обретал краски и контуры. Остался лишь холодный пот да кровотечение из носа.

— Мастер ведьмак! Вы в порядке?! Это я, Мерри! Мы бросили короля! Надо найти его!

— Да вот он, — Вдвоём ведьмак с хоббитом насилу высвободили Теодена из-под его павшего коня, но кости короля рохиррим были уже раздроблены и он не мог даже сесть. Геральт держал его под руки.

— Прощай, славный хольбитла... Я отправляюсь к предкам... Теперь мне не будет стыдно... рядом с великими...

— Государь... Увы мне, я ослушался вашего приказа и поехал с вами, — Мерри плакал. Геральт подумал, что не будь он ведьмаком, плакал бы тоже.

— Прощаю. И не тебя одного... Вспомни меня, когда в тени деревьев... ты сядешь с трубкой... Но где же Эомер... Его черёд царствовать... Отдайте ему знамя. Рохан... должен... выстоять... — Король Теоден, задыхаясь, ещё два раза дёрнулся и затих, не подавая более признаков жизни.

— Мерри, держи знамя, а я займусь принцессой, — Геральт выпустил из рук тело Теодена и мрачно задумался вслух. — У Изена на моих руках умер сын. На Пеленноре — отец. Возможно, дочь. Я был Мясником из Блавикена, а стану Королевским Могильщиком из Рохана.

Когда ведьмак нагнулся к Эовин, то с облегчением отметил, что принцесса жива, но без чувств. Подняв её на руки и оторвав от земли , Геральт заметил, что место стычки окружают спешившиеся роханцы — Эомер, Гримбольд, менестрель Глеовин и другие, которых он не знал. Увидел он в этой толпе и Лютика с Иорветом, о которых уже и подзабыл.

— Мастер Э-эомер, в-вот. В-ваше к-королевское з-знамя, — вручал наследнику символ власти красный, как рак, Брендибак.

— Что это значит? Где король Теоден? — Эомер ещё не до конца понял, что здесь происходит. Но Глеовин, нагнувшись к телу сюзерена, вскоре возвестил:

— Король Теоден умер... Да здравствует король Эомер!

— Да здравствует король! — прокричали рохиррим, ударив мечами по щитам. Третий маршал Марки наконец принял знамя из рук низушка.

— Милсдарь третий... squaess'me, ваше величество, — доложил Геральт. — Король-Призрак убит этим низушком и вашей сестрой. Она жива, но если её не доставить в город, долго это не продлится, — Эовин на его руках с трудом шевелила головой, издавая неопределённые звуки.

— Теперь мы хоть можем это сделать. Дорога к нашим друзьям в Мундбурге расчищена. Виконт де Леттенхоф, — с некоторой иронией сказал Эомер Лютику, — ты слышишь мою первую королевскую волю — отвези принцессу Эовин в палату врачевания.

— Как благородный человек и дворянин... Всегда! — докряхтел остаток фразы трубадур, принимая полуживую Эовин у ведьмака и пытаясь поаккуратнее разместить её на лошади.

— А мы, что остались в живых, справим по нему тризну, и пусть плачут на ней орки кровавыми слезами! Гримбольд! Собери хельмингов и пробивай с ними дорогу к реке! Мы зайдём со стороны города, чтобы мордорские собаки распылили силы! Месть, смерть и преисподняя!!! — взревел Эомер, забираясь на коня.

— Смерть!!! Смерть!!! — вторили ему эорлинги, когда кони мчали их на орочий строй.

— Cead, vatt'ghern, — похлопал Геральта по плечу Иорвет. — Третий раз мы встречаемся с тех пор, как ты покинул Имладрис — и третий раз в кровавой бане.

— Cead, Iorveth. Как вы там — не все ещё спятили от воплей назгул?

— За тех Dh'oine, что выжили, я спокоен. А вот наместник такое натворил... Perian мне всё разболтал.

— Иорвет! Я уж думал, нету тебя в живых! — воскликнул заплаканный, вспотевший Мерри. — Ты ведь знаешь, что стряслось с Пиппином?!

— Страху натерпелся, но целёхонек. Скоро ты сам в этом убедишься, милсдарь низушек. А теперь нам пора. Князь Имрахиль желает вас видеть. По коням!

Солнце стояло уже высоко, но битва ещё далека была от своего завершения. Но это был первый день, когда ведьмак вообще увидел солнце, не закрытое пеленой из Мордора. Это затмевало для него даже то, что под ним убита четвёртая по счёту Плотва, а большая часть пузырьков с эликсирами бесславно разбита.

"Уже ради этого солнца нужно было драться", — подумал Геральт.