На Плотве – сквозь огонь (джен)

— Дерьмово, — сказал ведьмак, сидя с мрачной миной в Палатах Врачевания. — Очень дерьмово. Дерьмовей некуда.

Геральт пребывал на опасно тонконогом стульчике у постели Мерри Брендибака. Рядом на таком же восседал старый товарищ Мерри по операции с кольцом, Тук-болван. Собственно, низушек, узнав, что случилось с его соплеменником, и позвал на выручку ведьмака, рассчитывая, что ему удастся что-нибудь сделать.

Мерри бредил, считая, что уже на том свете, и всерьёз думал, что Пиппин ведёт его на его собственные похороны. Впрочем, вечером после сражения бредил он всё реже и реже, всё глубже проваливаясь в кошмары. Таких, как он, в Палатах было много. Считалось, что подобные симптомы вызывает интоксикация чарами назгул, поэтому гондорцы прозвали их Чёрной немочью. Раненые меж собой шушукались, что некоторых "немочей" — даже легкораненых — ночью уже вынесли ногами вперёд.

— Ты удивишься, Пиппин, но мне это проклятие знакомо. У нас нечто подобное называют Хваткой Малебольгия, в честь чародея, который, как говорят, его изобрёл. Только убивает она медленнее. Король Вриданк потом посадил Малебольгия на кол. Я считаю, поделом, — сказал ведьмак низушку.

— Вот! Ты ведь умеешь снимать проклятия, Геральт? Да ещё если у вас в Ривии его знают... — с надеждой воскликнул Тук.

— Увы, Перегрин Тук, против Хватки Малебольгия, она же Чёрная Немочь, даже самый опытный ведьмак бессилен. Не всякий магик обладает достаточной Силой, чтобы снять такое проклятие. А упокоенный ныне Король-Призрак будет помогущественней всего Капитула былых времён, — покачал головой Геральт. Ему хотелось расколотить себе лоб об ближайшую колонну с досады от собственного бессилия.

— Неужели ничего нельзя поделать? Ведь не только Мерри слёг с Немочью — и Эовин туда же, и господин Фарамир... — тут низушек потупился. Буквально только что он в красках рассказывал ведьмаку, как окончательно спятивший Денэтор пытался покончить самосожжением и сына с собой прибрать, но они с Гэндальфом насилу стащили молодого комеса с погребального костра — зато от наместника Гондора остались одни головёшки.

— Фарамир, кстати, довольно долго держится, — напомнил ему Геральт.

— Только вот кто останется наместником, если и он умрёт... — пожал плечами Перегрин Тук и, понизив голос, продолжил: — Вообще тут одни говорят, что Арагорн объявился в Минас-Тирите и нужно ему вручить бразды, раз уж он последний имеет права на престол. Другие стоят за то, чтобы короновать или сделать наместником князя Имрахиля, третьи вообще хотят с королём Рохана эту... как её... О! Личную мумию!

— Может, личную унию? — поправил ведьмак. Пиппин кивнул. — В общем, нечем мне вам помочь. Следопыты говорят, что жертвам чёрной магии неплохо помогает княженица, но местный аптекарь меня совсем запутал с её десятком названий на древних языках, и я не пойму, есть она тут или нет.

— Так, так, что тут у нас? — раздался в палате голос старшей смотрительницы Иореты. Вместе с ней в помещение вошёл Гэндальф — в полутёмной палате он сам казался посеревшим, как и больные с Немочью.

— У нас всё очень скверно, милсдарыни и милсдари, — сказал Геральт и изложил магику свои соображения по поводу назгульской хвори.

— Когда-то в Гондоре были Короли, о которых сказано в Книгах Знаний: «Руки Короля — руки целителя». Так ведь и узнавали настоящего Короля, — вспомнила вдруг Иорета.

— Золотые твои слова, Иорета, надолго их запомнят. В них есть надежда. Может быть, такой вождь уже здесь, в Гондоре. Разве ты не слышала, что говорят в городе? — добавил Гэндальф.

К счастью, разыскивать Арагорна тогда не понадобилось — он пришёл сам. И к счастью, вмешательство Бродяжника действительно помогло — поражённым Немочью стало легче. В городе говорили, что в Палаты на другой день позвали ещё и Лютика, чтобы он выступил перед ранеными.

Геральта там не было — он подрядился разгребать вместе с солдатами развалины на первом и втором ярусах в поисках людей. По сути это была работа похоронной команды. Мордорские снаряды обладали такой разрушительной силой, что на одного уцелевшего под завалами приходились два искорёженных или обгорелых мертвеца. Когда после полудня работы ведьмак встал к армейскому котлу за своим обедом, он думал, что от такой службы у него самого разовьётся Чёрная Немочь, и придётся Бродяжнику исцелять его наложением рук.

К счастью, Геральт отделался только кошмарами. Но его новых товарищей из Средиземья в них почти не было. Только Йен или Цири. Иногда Лютик, Золтан, Иорвет или Роше. Все они подвергались анатомически невозможным истязаниям в каком-то явственно мордорском красно-чёрном антураже — видимо, Саурон таким способом изрыгал проклятия в адрес ведьмака за то, что тот отверг его щедрое предложение.

А наяву по Пеленнорским полям постоянно сновали похоронные дроги. Только те, кого Геральт успел лично узнать, гибли десятками. Не стало Теодена, Гирлуина, братьев с Мортхонда, Россарана, Эльфмара, Дунгера, Гримбольда, альдора Хардинга, сразу нескольких следопытов — Гальбарада, Халроса, Голодира. Те, кто был с ними рядом и выжил, собирались вечерами в уцелевших кабаках Минас-Тирита и сосредоточенно, мрачно нарезывались поодиночке или по двое. Они даже не дрались. На два дня столица Гондора превратилась в одни большие поминки.

Распорядителями на этих поминках оставались Гэндальф и князь Дол-Амрота. Арагорн держал свою ставку на той части Пеленнорских полей, что меньше просмердела, не желая до времени короноваться из соображений высшей политики. Но и он, и Леголас, и Гимли, и следопыты постоянно посещали город. Чаще всего Геральт встречал краснолюда — он любил бродить мимо разбирающих завалы и баррикады солдат и горожан, отпуская ценные замечания, кто так строит и откуда у него росли руки.

Но на этот раз ведьмак встретил на улочках Минас-Тирита Иорвета — да ещё и с окровавленным клинком наголо и в обществе Леголаса. Эльфы неожиданно вылезли навстречу Геральту прямо из-под очередного завала.

— Cead, милсдари эльфы. Ну или mae govannon, — поприветствовал их охотник на страховидл. — С кем это вы проводите экзерциции? Битва-то уже кончилась.

— Преследуем гоблинов, — пояснил Леголас. — Готмог успел отправить нескольких гоблинов-лазутчиков, которые в неразберихе сражения пробрались в Минас-Тирит.

— Геральт же вроде накрыл перед битвой какой-то их тайный лаз в водохранилищах, — спросил Иорвет.

— Всё равно надо проверить, — настаивал принц Лихолесья.

— Предлагаю компромисс, — сказал эльфским спорщикам ведьмак. — Сейчас мы отправимся к "У мумака" — в последний не тронутый разрушениями трактир на нижних ярусах — и под хоботом этого мумака тщательно приготовимся к вылазке. А потом все втроём перевернём водохранилища.

Инициатива Геральта прошла у эльфов единогласно. Но времени на компромисс им не дали. Мимо проскакал взмыленный глашатай, дудя в рог так, словно стремился надуть через него арахноморфа.

— Общий сбор! Арагорн и правители Гондора объявляют общий сбор на Пеленноре! Всему войску велено прибыть на общий сбор на Пеленноре!

Лютик долго колебался, но в последний момент всё-таки прибыл в ставку наследника Исилдура in exilium. Против участия трубадура в последнем походе никто из его руководителей возражать не стал, только краснолюд Гимли съязвил "Помирать — так с музыкой!".

Первые часы похода были настолько спокойными, что виконту де Леттенхофу и вспоминать потом было бы не о чем. Семитысячная армия — солидная по меркам довоенных Северных королевств, но совершенно смешная для атаки на Мордор — спокойно подползала к развалинам Осгилиата. А на осыпавшихся тысячу лет назад Анориенских воротах древней столицы её преспокойно поджидали Геральт, Иорвет и... Приглядевшись и прищурясь, Лютик узнал Маблунга из итилиэнских следопытов.

— Приветствуем вас, владыки Гондора и Рохана, в очищенном от прислужников Тьмы стольном Осгилиате, — поклонился Маблунг вступающей в город кавалькаде .

— Да и очищать-то там от кого... — уточнил ведьмак. — Десяток трясущихся от страха орков на весь город. Даже каргулов в Звёздном куполе не оставили. Иорвет предлагал ещё изрубить этих доходяг и выложить потом у восточных ворот ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН, но времени было мало. Да и хватило бы их кусочков только на ПОСТОРОННИМ В.

— Да, крут ваш заморский эльф. Про таких только в древних хрониках и почитаешь, — заметил Маблунг. Леголас слегка поёжился, видимо, от стыда за соплеменника из дикой и неавантажной Темерии.

— Зато в городе полно паромов и понтонов, которые побросали отступающие остатки орков. Люди Маблунга сейчас их собирают, и через полчаса-час можно будет продолжать движение, — сказал "крутой заморский эльф".

Без излишних приключений армия коалиции преодолела по вражеским понтонам Андуин в руинах Осгилиата, откуда всё не выветривался неповторимый орочий запах. На следующий день войско Арагорна вступило в Итилиэн. Теперь, когда над ним не висела серо-багровая мгла, он выглядел не таким враждебным и мрачным, но засады в местных лесах всё равно следовало ждать с любой стороны. А герольды бывшего Бродяжника теперь трубили на все четыре стороны:

— Слушайте волю государя Элессара! Слушайте и покоряйтесь! Непокорные должны покинуть землю Гондора!

— Да-а, секретность у нас потрясающая, — ворчал Геральт.

— Пошли ты уже к оркам эту секретность, — ответил ему мэтр Гэндальф, нехотя расставаясь с трубкой во рту. — Замыслил я совсем другое. После того, как наш общий друг Тук сунул нос в палантир Ортханка и поговорил с самим Чёрным Властелином, он теперь думает, что Кольцо у нас, а вовсе не у Фродо. Так что всё наше предприятие — это один большой отвлекающий ход, — добавил магик шёпотом.

— Просадить семь тысяч верных копий, чтобы отвлечь внимание от двух низушек. Это сильный жест, вполне по-чародейски, — покачал головой ведьмак. Но несмотря на его ворчание и дурные предчувствия, леса северного Итилиэна армия преодолела почти без приключений — если не считать пары незначительных вастакских засад.

Ну, и ещё одного инцидента.

— Что за Вражьи штучки, — сердился краснолюд Гимли. — Уже час жду Леголаса и твоего дружка Иорвета, а их и след простыл! Ушли в лес, в сторону гор, и всё — никакой весточки! А ведь закат скоро!

"Закат". Это слово навело ведьмака на мысль, которую он обдумывал потом, продираясь через густой лес в поисках эльфов. Ещё в Осгилиате Маблунг рассказал Геральту про главный базовый лагерь итильских следопытов — Henneth Annun, Закатное окно. По его словам, оттуда открывались потрясающие пейзажи, от которых даже у суровых следопытов дух захватывало, а уж у эльфов и подавно.

Благо следы как раз в предполагаемом направлении Хеннет Аннуна и вели. Вскоре на дороге стали попадаться красные пятна, а потом — и убитые характерными клинками и стрелами орки. Постепенно деревья становились реже, а склон — все круче. За очередным поворотом открылась речка в узком ущелье: берега её густо заросли остролистом и можжевельником. Позади, в сияющей дымке, раскинулись обширные луга, а еще дальше — отсвечивающие под вечерним солнцем воды широкого Андуина.

Вскоре Геральт обнаружил, что тропинка начала круто спускаться, а склоны вокруг сблизились так, что каменные стены почти касались ведьмачьих плеч. Шум бегущей воды слышался все время справа, с каждым шагом все ближе и громче. Наконец, он дошёл до входа в крупную пещеру, у которого лежало уже четыре убитых орка.

Путь по пещере занял ещё минут пять, пока ведьмак не услышал голоса Леголаса и Иорвета. Правда, они с трудом пробивались через шум водопада, но зато их бы Геральт ни с чем не спутал. Ещё немного — и он нашёл, куда же запропастились оба эльфа.

Под ногами ведьмака был мокрый каменный пол, а впереди висела тонкая водяная завеса, — так близко, что он мог бы прикоснуться к ней. Она была с западной стороны. Лучи низкого солнца дробились в воде на множество разноцветных искр. Это было словно окно заколдованного замка, с занавесом из золотых и серебряных нитей, рубинов, сапфиров и аметистов, искрящихся яркими цветными огнями.

— Теперь у меня больше нет вопросов, Леголас, — послышался чертовски знакомый голос на синдарине с сильным темерско-лесным акцентом. — Можешь передать своему сиятельному отцу, что делиться Эрин Ласгаленом ему не придётся. Я предлагаю поселить Aen Seidhe здесь, в Итилиэне.

— Но тогда уже придётся делиться Гондору, — предостерегающе ответил скоя'таэлю лесной эльф. — Едва обретённая земля снова уплывёт у него из рук.

— Этот вопрос, fraer, я буду решать уже с Арагорном. А с ним это будет, пожалуй, даже проще, — сказал Иорвет. — А здесь, в Хеннет Аннун, будет центр всей колонии вольных Seidhe. У нас ещё остались мастера, способные обустроить эти пещеры в духе дворцов Шаэрраведда или Лок Муинне — пусть эти названия и не говорят тебе ничего.

"Кто о чём", — подумал Геральт.

— Иорвет, наконец-то! Весь гондорский штаб его ищет, а он тут размечает земельные участки, — саркастически сказал ему ведьмак.

— Ты зря смеёшься, vatt'ghern. Теперь мне есть с чем вернуться и что предложить соплеменникам. Мир, где сохранилась и дожила до наших дней культура нашей расы. Мир, где Dh'oine нам не враги и ещё века подумают, прежде чем затеют "эльфов — в резервации".

Единственный оставшийся глаз эльфского партизана загорелся.

Время шло, и неспешно подвигалось к концу безнадежный поход. На четвертый день пути от Перекрестка (и на шестой — от Минас Тирита) обжитые земли кончились. Дальше, до самого ущелья, ведущего к перевалу Кирит Горгор, простиралась пустыня. На северо-западе легли болота. Местность была так безотрадна, такая тоска брала за душу, что многие воины, для которых Мордор раньше был только страшной сказкой, не смогли идти дальше.

— Похоже, Геральт, мы приехали, — сказал Геральту Лютик. — Тут гаже, чем в мусорных отвалах горных заводов под Бельхавеном, гаже, чем в Ангмаре.

— И не говори, — ведьмаку тоже было паскудно на это смотреть. А главное — вернулись уцелевшие милсдари из Девятки Назгулов и с душераздирающими писками и визгами рассекали небо, наблюдая за армией сверху.

Мордор встречал гостей.