На Плотве – сквозь огонь (джен)

Примечания:

Как вы уже догадались, сцена переговоров у Чёрных Врат перетащена из ВК. С некоторыми косметическими изменениями.

Рано утром двух дозорных воинства Запада — Мирумира из Лоссарнаха и Торрхена из Хельмовой ради — потревожил некоторый нехороший шум в шлаковых холмах Дагорлада.

— Проклятье... Что может шевелиться в этих вонючих отвалах среди ядовитых луж? — выбранился Мирумир. — Тут же не может быть ничего живого.

— Зато неживое — запросто, — сказал Торрхен, косясь на близлежащие Черные врата Мордора. — Где это, в груде шлака справа? Ткнем-ка туда клинками для верности.

В этот момент неизвестный ползун выкарабкался из ямы под шлаковым холмом. Дозорные увидели, что это беловолосый бородатый муж с мечом в одной руке и обмякшим связанным орком в другой.

— Кто ты, страшило? Если ты на службе Черного Властелина, то худо тебе придется! — грозно топнул ногой Мирумир.

— Погоди-ка... — сказал Торрхен. — Я эту рожу помню по Хельмовой пади. Ты Геральт!

— А ты сотник Торрхен из войска комеса Гримбольда, — подхватил ведьмак. — Заберите это, — кивнул он в сторону орка, — в стан Арагорна, пока оно под Аксием. А я вас прикрою.

— От кого? — уточнил было роханец, но тут шлаковая горка затряслась и всё стало ясно. Из-под неё выползала длинная белая змееподобная осклизлая сегментированная мерзость, испуская хлюпающие звуки.

Геральт, обнажив эльфский клинок, отсек головной сегмент, и гигантский червь пополз обратно. Отрубленный кусок червя размером с голову питона ещё шевелился, но ведьмак, прицелившись на глаз, пнул его, и живая голова, шевеля щупиками, скатилась в отравленную лужу, где с шипением задымилась.

— Что. Это. Такое, — деревянным голосом сказал изумлённый Мирумир.

— Эти черви жрут падаль, которой за века битв в Дагорладе накопилось предостаточно. Они прорыли кучу подземных туннелей под холмами, по которой я и утащил "языка" из Клыков Мордора. Я бы с радостью пошел другим путем, но на башне напротив поднялся шум, орки забегали и начали перекрывать выходы, — сказал Геральт и сплюнул. Тут только воины заметили, что у него сильно ранена и сочится кровью правая нога.

Ведьмак сделал глоток "Поцелуя" и захромал вслед за гондорцем, роханцем и своим "языком".

— Ну как, Иорвет? Орк уже говорит? — окликнул несколькими часами позже Гимли скоя'таэля у входа в его палатку в лагере Арагорна, многими стае дальше на запад.

— Дай мне ещё пару минут, краснолюд. Поверь: у Иорвета и не такие бравые ребята говорили в полный голос. Жаль, в этой клоаке нет муравейников — но я справлюсь и без них, — ответил суровый эльфский диверсант и партизан. Из глубины палатки ему жалобно подвывал "язык" ведьмака.

— Геральт, а что ваши эльфы делают при помощи муравейников? — уточнил Арагорн.

— Тебе лучше не знать, Бр... Государь, — Геральт был зол на Иорвета за то, что пока он тихо выполнял задание в башне Кархост, тот увлекся и устроил в противоположном "клыке Мордора" Нархосте небольшое избиение младенцев, из-за чего гарнизон переполошился, а ему пришлось удирать с тяжёленьким орочьим тысячником через заражённые червями туннели.

Из палатки послышались вопли, взаимная ругань на Старшей и Чёрной речи. Гондорцы и рохиррим, проходя мимо, ёжились и делали знаки-обереги. Наконец орк взвыл так, что в далёком Барад-дуре Чёрный Властелин просто обязан был залезть под трон в ужасе:

— ЫЫЫЫЫ!!! ГАБУРЗ БУДЕТ ГОВОРИТЬ!!!! БУДЕТ!!! БОЛЬШЕ НЕ НАДО!!! УЫЫЫЫ, ЭЛЬФИЙСКАЯ ПОГАНЬ...

— Входите! — крикнул Иорвет.

— Надо будет напомнить твоему приятелю, что за истязания по нашим древним законам он может лишиться головы, — сказал бывший Бродяжник, а ныне государь Элессар, Эльфийский Берилл. — Напомнить после войны.

Арагорн, Эомер Роханский, Гимли, Геральт, Леголас и следопыт Каленглад, вместо павшего Гальбарада ставший правой рукой Элессара, вошли в палатку. Луж орочьей крови и отрезанных прожженным скоя'таэлем конечностей, как ни странно, не было. Просто эльф сидел на корточках рядом со связанным орком и поигрывал стрелой, направленной к нему острыми черными перьями.

— Никогда не думал, что эти твари с их толстыми шкурами боятся щекотки, — с издевательской интонацией сказал Иорвет. Арагорн и Леголас нарочито громко выдохнули с облегчением.

— Итак, достопочтенный Габурз, говори, но дыши непрожёванной человечиной в сторону. Какая сила собрана против нас в Мордоре и что она намерена делать сейчас? — сурово спросил Элессар.

— Итак, — сказал Гэндальф, откашлявшись, — если "язык" не врёт, то против нас в Удуне Саурон собрал тридцать две тысячи орков, штурмовых троллей, вастаков, харадрим и ещё Враг знает кого и чего. Не забываем и о назгулах. А мы можем противопоставить им менее шести тысяч бойцов.

Это была горькая правда. После того, как Арагорн при вступлении на равнины Дагорлада отослал всех устрашившихся и ненадёжных на Каир-Андрос в группу прикрытия, ряды гордого Воинства Запада заметно поредели.

— Не беда, — ответил Эомер, ещё пребывавший под впечатлением Пеленнорской победы. — Каждый из них стоит четверых орков!

— Я не закончил, король Рохана, — безапеляционно продолжил Гэндальф и обратился ко всем остальным участникам совещания. — В таком положении легко представить себе, как даже наши лучшие люди дрогнут — да ещё и на пороге Мордора. Чтобы этого не произошло, нам нужно поддержать их боевой дух. Желательно не победой в стычке, ибо стычка — пусть даже успешная — недопустимо истончит наши ряды.

— Гроссмейстер, я, кажется, придумал... — раздался голос Лютика.

Через некоторое время профессор элоквенции, ведьмак, Хорн и Гимли сидели в шатре у последнего, сгрудившись в кучу, о чём-то шушукались и ядовито хихикали. Лютик скрипел пером по пергаменту.

— Кажется, теперь готово, — сказал трубадур, сворачивая последний свиток с наиболее удачным вариантом загадочного текста. — Я, конечно, не Ярпен Зигрин и не Золтан Хивай, но благодаря вам, друзья мои, приблизился к идеалу.

— Кто эти люди? — спросил Хорн.

— По-нашему, гномы, — уточнил Гимли, сын Глойна. — С самыми острыми и солёными языками на свете. Геральт их за это очень уважает и уйму анекдотов о них рассказывал.

— То, что нужно, — сказал Хорн. — Хоть это и безрассудство, но настоящий мужчина в Рохане должен быть безрассуден. Да и как приятно сказать это Чёрному Властелину в лицо!

Огромные створы Черных Врат были плотно закрыты. На бастионах — никакого движения. Кругом царило выжидающее молчание. Люди понимали, что достигли конца своего отчаянного пути. Отряды, стоявшие в холодном предрассветном сумраке перед огромными стенами и башнями Мораннона, казались особенно жалкими и одинокими. Все ясно видели, что воинам Запада никогда не взять эти стены и башни, даже если бы они привели с собой могучие осадные машины, а у Врага не было бы других войск, кроме охранявших Врата. А другие войска у него, конечно же, были. В холмах и скалах вокруг Мораннона ощущалась затаившаяся злоба, темное ущелье дышало ненавистью. В довершение ко всему над башнями, словно коршуны, поднялись и собрались в стаю назгулы. Недосягаемые для стрел, с высоты они внимательно следили за всем, что происходило внизу. Враг все еще выжидал.

Оставалось довести задуманное до конца. Арагорн расположил войска на шлаковых холмах, между ними и Моранноном тянулись ядовитые болота. Потом вожди Запада выехали к Вратам. С ними были знаменосцы, трубачи и герольды. Впереди ехал Гэндальф, за ним Арагорн с сыновьями Элронда, Йомер и Имрахиль. Их сопровождали Леголас, Гимли и Перегрин, Геральт, Лютик и Иорвет. Чародей хотел, чтобы у Ворот собрались представители всех врагов Мордора.

Они приблизились к Мораннону на расстояние голоса. Знамена развернулись, затрубили трубы, а когда они смолкли, вперед выступили герольды.

— Выходите! — вскричали они. — Пусть Чёрный Властелин выйдет к нам. Мы призываем его к ответу! Он незаконно шел войной на Гондор и занял его земли. Король Гондора требует, чтобы он исправил содеянное им зло и ушел навсегда. Пусть он выйдет!

Но крепость никак не отвечала на эти призывы. Саурон хотел сначала поиграть со своей добычей и только потом нанести смертельный удар. Всадники уже решили повернуть обратно, но в этот миг раздался рокот барабанов, оглушительно взревели трубы. Средние створы Ворот распахнулись и выпустили парламентёров из Барад-Дура

Впереди выступал черный конь — да конь ли, в самом деле? — огромный и страшный, с мордой, походившей скорее на оскаленный череп, еще и огнедышащий в придачу. Под стать коню был и всадник, с головы до ног одетый в черное. Но это был не назгул, а вполне живой человек. Управляющий Барад-Дура забыл даже свое имя и сам себя называл Глашатаем Саурона. Рассказывали, что родом он был из "чёрных нуменорцев", что возлюбили темное знание, добровольно подчинились Саурону и даже переселились в Мордор. Жестокостью он превосходил любого орка.

Его сопровождал небольшой отряд воинов под черным знаменем с изображением Багрового Ока. Не доезжая нескольких шагов до всадников, предводитель остановился, окинул их презрительным взглядом и рассмеялся.

— Ну, кто тут из вас достаточно знатен, чтобы говорить со мной? — спросил он. — Или хотя бы достаточно умен, чтобы понять меня? Уж не ты, конечно! — насмешливо кивнул он на Арагорна. — Чтобы стать настоящим вождем, мало куска эльфийского стекла, а такой сброд вместо войска способен набрать любой бродяга!

Наследник Исилдура не сказал ни слова, но поймал его взгляд и некоторое время удерживал. Прошла минута, Арагорн не шевельнулся и не притронулся к оружию, но посланец Мордора вдруг вскрикнул и отшатнулся, словно от удара.

— Я глашатай и посол, на меня нельзя нападать! — закричал он.

— Там, где этот закон соблюдается, — медленно проговорил Гэндальф, — послы не ведут себя так нагло. Но никто и не угрожает тебе. Делай свое дело и не бойся нас. Однако если твой господин не стал умнее, то тебе, как и всем его рабам, грозит большая опасность.

— Ах, вот оно что! — воскликнул посланец. — Значит, говорить будешь ты, старик? Мы и раньше слыхали о тебе, знаем, что ты бродишь вокруг и строишь козни. Но на этот раз ты сунул нос слишком далеко, почтенный Гэндальф, и сейчас увидишь, что бывает с теми, кто плетет интриги против Саурона. У меня есть кое-что показать вам, особенно тебе, раз ты посмел явиться. — Он кивнул одному из воинов, и тот подал ему какой-то сверток из черной ткани.

Посланец Мордора сдернул ткань и показал им сначала короткий Сэмов меч, потом серый плащ с эльфийской пряжкой и, наконец, кольчугу из мифрила. При виде этих предметов у многих, стоявших перед Воротами, потемнело в глазах — стало ясно, что Фродо провалился и Саурон обрёл наконец своё главное оружие. Тук-болван, до сих пор прятавшийся за спиной Имрахиля, отчаянно вскрикнул и рванулся вперед с криком "Фродо! Сэм! Нет!".

— Это п* * *

ц, — тихо сказал Геральт.

— Молчи! — сурово приказал Гэндальф, оттаскивая Пиппина, но черный посланец громко рассмеялся.

— Так у вас есть и еще один недоносок! — вскричал он. — Не знаю, зачем они вам, но послать их шпионами в Мордор мог только безумец. Ну, хоть на одно он сгодился. Теперь ясно, что все это он видел и раньше, так что теперь не отвертитесь. Вам эти вещи тоже знакомы.

— Конечно, — спокойно произнес Гэндальф, — я-то знаю их историю, а вот ты, я вижу, с ней не знаком. Зачем ты принес их сюда?

— Кольчуга гномов, эльфийский плащ, меч павшего Запада и шпион из ничтожного Шира… ага, вздрогнули! — мы хорошо знаем их, — вот признаки заговора! Может, вам и не нужна та маленькая тварь, которой принадлежат эти вещи, а может, наоборот, она дорога вам? Если так, поразмыслите, коли способны на это! Саурон не любит шпионов, и судьба этой твари будет зависеть от вашего выбора.

Ему никто не ответил, но бледность лиц и ужас в глазах были красноречивей слов. Снова послышался его скрежещущий смех.

— Так, так! А малыш был вам дорог, как я вижу. Да и дело у него было серьезное, а? Но сорвалось, сорвалось. Теперь его ждут годы медленных мучений. Мы уж постараемся, чтобы они не скоро кончились. Вы его больше не увидите, разве что сломанным и искажённым ради забавы, а тогда уж я не забуду отправить его к вам. И это обязательно будет, если вы не примете условий моего Повелителя.

— Назови условия, — голос у Гэндальфа был твердый, но стоявшие поблизости видели в глазах мага тревогу и вдруг заметили, что он стар, потрясен и разбит. Они не сомневались: маг согласится, что бы ему ни предложили.

А условия были тяжелыми. Войскам Гондора и его союзникам предлагалось немедленно отойти за Андуин, предварительно поклявшись не выступать против Саурона ни явно, ни тайно. Весь Итилиен навсегда отходил к Саурону, а все страны западнее Реки до Мглистых Гор и до Изенского брода обязывались сложить оружие и платить Мордору тяжелую дань. Они обязывались восстановить также разрушенный Изенгард.

— Он станет владениями наместника Саурона, — сказал посланец, — но это будет не Саруман — он оказался недостойным, — а другой, кому Владыка доверяет больше. — И все поняли, что этим наместником будет он сам. И они поняли также, что условия Саурона означают рабство для Запада на вечные времена. В этот момент неожиданно прозвучал ответ магика:

— Слишком много вы хотите в обмен на одного пленника! Столько твой господин мог бы получить только ценою долгой войны. Или на полях Гондора он потерял надежду на победу? А если ценить этого пленника так высоко, то где залог, что Саурон, великий обманщик и предатель, выполнит свои обязательства?

И Гэндальф достал свёрток, на котором только-только обсохли чернила.

— Вот согласованная позиция государей Гондора и Рохана, гномов, эльфов и полуросликов на сих переговорах, — сказал магик и начал зачитывать.

"Тебе, Саурону Холощёному...", — от неожиданности запнулся было чародей, но продолжил... "...Холощёному, всея Мордора куроцапу и сукина сына брату, мы, мужи Гондора, Рохана, Лихолесья, Королевства-под-Горой, вольного Шира, Ривии, Редании и вольных эльфийских бригад даём наш ответ.

Всюду твои несокрушимые рати доблестно драпают от одного вида знамени с Белым Древом. Под Примостьем, под Волчьей пастью, под Харвиком, Форлоу, Торсбери, Брокбриджем, Хельмовой падью, Дол-Амротом, Пеларгиром, на Пеленнорских полях — повсюду гонят наши народы твоих выкормышей поганой тряпкой. Посему условия твои, которые ты, растеряв полвойска, разумно выдвигаешь нам, стоящим у твоих ворот, мы любезно примем, поданные твоей темнейшей рученькой под дверь нужника... нам на подтирку..."

Глаза на лоб лезли не только у Глашатая, но и у Гэндальфа. Даже Геральт, Лютик и Гимли подумали: "А не пересолили ли мы?". Но волшебник читал, и в его голосе чувствовались даже нотки чисто эстетического наслаждения. А по рядам армии обречённых всё громче прокатывался смех раз за разом.

"А в благодарность за твой великий драп государи Элессар и Эомер именем Гондора и Рохана жалуют тебе, орочьему золотарю, вастакскому портомою, ближнего и дальнего Харада трупоеду, умбарскому козлогону и кхандскому тряпичнику — осиновый кол первой степени с острыми мечами и крепким бантом из эльфийской верёвки! Не забудь намылить под этот бант шею, кусок ты duwelscheiss!". Далее подписи... — пожал плечами гроссмейстер. Со стороны Воинства Запада доносились одобрительные выкрики, хохот и свист.

Глашатай Саурона еле шевелил иссохшей челюстью от наглости противников своего владыки. Наконец он собрался с силами и рявкнул:

— Остерегайся говорить дерзко с Голосом Саурона! — вскричал он. — Ты требуешь залога? Саурон не дает их. Если ты ищешь его милостей, выполняй его требования. Условия вам известны. Поступайте теперь как хотите!

— Вот как мы поступим, — произнес вдруг Гэндальф. Он распахнул плащ, и яркая белизна одежд сверкнула в этом мрачном месте подобно обнаженному мечу. От его воздетой руки посланец попятился, а маг подошел и просто отобрал у него кольчугу, меч и плащ. — Это мы возьмем в память о нашем друге, — просто сказал он. — А ваши условия отвергаем бесповоротно. Уходи, твое посольство окончено, и смерть теперь ближе к тебе, чем когда-либо. Мы пришли сюда не для того, чтобы пререкаться с подлым Сауроном, а тем более — с его рабами. Уходи!

Булькая и фыркая от возмущения, как будто он был трактирщицей и его ущипнул Лютик, Глашатай Саурона развернул коня и помчался к Чёрным Вратам. Его свита задудела в рога, явно подавая условный сигнал. С оглушительным скрежетом Врата раскрывались, выпуская те самые обещанные орком-"языком" тридцать две тысячи орущих мордорских ублюдков. Шансов против них, да ещё и с назгулами в воздухе, никаких не оставалось.

— Ну что, милсдари соратники? Карта Гэндальфа оказалась бита, и не видать нам больше долины Понтара и бардаков Новиграда. Уйдём красиво? — сказал Геральт, стараясь не подавать виду, что у него словно что-то рухнуло и обвалилось внутри.

— Моё бы дело — сидеть подальше от всех вас на горочке и слагать балладу, но некому будет её слушать. Лучше уж я с вами до конца. Как-никак де Леттенхофы спасаются бегством в постели — но не в бою! — рисуясь, заявил бард.

— Никогда бы раньше не подумал, что мне придётся умереть, сражаясь бок о бок с Dh'oine, — сказал Иорвет, щурясь единственным глазом в сторону орды Мордора.

— А как насчёт бок о бок с другом? — пихнул его Эомер в правый бок. — В третий раз ты бьёшься рядом с рохиррим, если не больше. Теперь мы все равны.

Последняя битва близилась к началу.