Гарри Поттер и Тайный Враг (джен)

Несмотря на шероховатости в «Дырявом котле», остаток каникул прошёл более спокойно. Джим, по большей части, сидел один в своей комнате, хотя Невиллу и удалось уговорить его и Гарри полетать утром в сочельник. Всем быстро стало понятно, что Лили и Джеймс теперь спят в разных комнатах, на что важно покивала леди Августа.

— У каждой леди должны быть отдельные от лорда комнаты, — мудро сказала она. — Так никто не будет принимать всё слишком близко к сердцу.

Двадцать четвёртого декабря после обеда Джеймс пригласил Гарри в свой кабинет, где они проговорили три часа о семейном бизнесе, владениях и прочем, включая дела благотворительного фонда Поттеров. Для Гарри большая часть из сказанного абсолютно ничего не значила, но он понял, что предложение Петтигрю двух миллионов галеонов за отречение от статуса наследника было просто смехотворным. Он также постарался посмотреть на каждый документ, который ему показывал Джеймс, чтобы потом отправить Арти воспоминание об этом разговоре. Когда дела подошли к концу, Гарри решил, что настало время перевести разговор в другое русло.

— Спасибо, что рассказал мне всё это… папа, — улыбнувшись, сказал Гарри. С тех пор, как он узнал, что ему предстоит провести Рождество с Поттерами, он много тренировал свою фальшивую улыбку. И не напрасно: услышав слово «папа», Джеймс расплылся в улыбке и тепло посмотрел на Гарри, неважно, сколько усилий тот приложил, чтобы выдавить это слово.

— У нас есть ещё время до ужина, и я подумал… — он сделал паузу, чтобы продемонстрировать полную искренность, — если ты не против, мы можем немного поговорить, ну, о других семейных делах.

Джеймс наклонил голову.

— Например?

— Ну… расскажи мне, каким был Хогвартс, когда ты был в моём возрасте? Как ты и… мама начали встречаться? Как на ваши отношения повлияла война? Ну всё такое.

Джеймс задумчиво поднял голову.

— Ну, должен сказать, что, когда я был в твоём возрасте и на пару лет постарше, я был полным придурком!

Использовав всю свою силу воли, Гарри не стал делать замечаний о нынешней личности Джеймса. Тот, тем временем, продолжал.

— У меня было три близких друга: Питер, Ремус… и Сириус. Мы были неразлучны. И все четверо были несносными мелкими придурками. «Бесючие хмыри» — так обычно называла нас твоя мама первые пять лет в школе, и это не от большой любви. Мы называли себя «Мародëрами» и считали себя веселыми пранкерами. Но большинство других людей считало нас простыми хулиганами, и, оглядываясь назад, я понимаю, что в чём-то они были правы. Это, кстати, одна из причин, почему я так рад, что и ты, и Джим считаете Невилла своим другом. Я бы так и не начал взрослеть, если бы в конце моего пятого курса Фрэнк Лонгботтом не надрал мне задницу за то, что я устроил представление на школьном дворе. После этого, плюс ещё несколько вещей, которые случились в следующем году, я, наконец, повзрослел, перестал устраивать розыгрыши, ну почти, и сосредоточился на учёбе. И, к моему великому изумлению, моя серьёзность впечатлила Лили настолько, что она, наконец, согласилась сходить со мной на свидание. То свидание прошло хорошо, мы сходили на другое… и ещё, и ещё. Одно за другое, и мы поженились сразу после школы.

— Это… неожиданно.

Джеймс пожал плечами.

— Взрослеть — всегда так.

Гарри кивнул.

— Ты сказал, что одного из твоих друзей-мародеров звали Ремус? Моё второе имя — это в честь него? Я предположил, что второе имя Джима — Ромул, и вы назвали нас так потому, что мы близнецы.

Джеймс рассмеялся.

— Нет, нет. Хотя, если бы моя мать дожила до вашего рождения, она бы обязательно предложила назвать вас именно так. Нет, Ремус Люпин был частью нашей маленькой банды. Он был отличным другом, а также мозгом нашего квартета. К сожалению, он страдал от некоего заболевания, поэтому не мог быть крëстным, особенно для ребенка древнего и благородного дома, поэтому мы решили почтить его, назвав вас обоих в честь него. Твое полное волшебное имя — Адриан Ремус Поттер. Адриан было волшебным именем твоего пра-прадеда, который был министром магии на рубеже веков.

— А Джим?

— Иакомус Эван Поттер. Иакомус — латинский эквивалент Джеймса, а также имя ещё одного нашего знаменитого предка, который жил в пятнадцатом веке. Эван — это уэльский вариант имени Джон, второго имени Ремуса, а также это почти как девичья фамилия Лили. Вне официальных документов Джим просто Джеймс Эван Поттер-младший. Мы добавили «младший» из-за каких-то странных причин, которые я даже не помню, но для волшебников это не имеет такого значения, как для магглов. У тебя бы, кстати, никогда бы не было «младший» после имени, не только потому, что ты старший ребёнок, но и потому, что, обычно, для волшебника считается дурным тоном называть своего наследника в честь себя.

Джеймс раздражённо поморщился.

— Если честно, в те дни всё было в кучу. Мы не ждали близнецов. Как у Поттеров, так и в семье Лили близнецы были большой редкостью, и хотя целители могут наблюдать за здоровьем нерождённого ребёнка, они не умеют магически определять пол и количество плодов. Что-то связанное с тем, как ребёнок-волшебник, или, в нашем случае, волшебники, растущие внутри волшебницы-матери, искажают диагностические заклинания. Ты должен был быть Гарри Джеймсом Поттером. Мы также были готовы, что ты будешь Клеменцией Роуз Поттер, если бы ты оказался девочкой. Но мы были абсолютно не готовы к появлению двух мальчиков. Нам пришлось изо всех сил пытаться назвать вас обоих, при этом не нарушив устав семьи, который содержит миллион глупых правил, касающихся имён детей. И я не хотел случайно лишить кого-нибудь из вас наследства, облажавшись с официальным свидетельством о рождении. Оба имени важны, но первые имена должны иметь латинские варианты, связанные с известными Поттерами.

Гарри помолчал секунду, как следует поужасавшись внутри оттого, что мог быть девочкой, которую бы звали Клеменция Роуз.

— Что случилось с Ремусом Люпином? — спросил он наконец. — Я заметил, что ты рассказываешь о нем в прошедшем времени. Он выжил в войне?

Джеймс помедлил, и Гарри понял, что поднял больную тему. Не то чтобы ему было дело, разумеется, но Гарри уже сообразил, что Джеймса нужно расспрашивать аккуратно, поэтому он быстро натянул на лицо невинное выражение.

— Да, но мы… поругались после того, как Джим уничтожил Сам-Знаешь-Кого. Поругались из-за тебя. Ремус очень не хотел, чтобы мы отправляли тебя к магглам. Он хотел сам растить тебя, но из-за его заболевания это было невозможно. Когда Лили и я отказали ему и объявили, что отправляем тебя к Дурслям, он покинул Британию, заявив, что его здесь больше ничего не держит. Я не видел Ремуса больше десяти лет.

Гарри кивнул.

«А теперь сложная часть», — подумал он про себя.

— А Сириус Блэк? Он так долго был твоим другом. Ты знаешь, почему он предал тебя?

— Нет, — уныло сказал Джеймс. — Того, что он предал, уже достаточно. Как только его поймали, я решил, что с меня довольно.

— Он что-нибудь сказал на суде?

— Я не пошел. Ты, Джим и Лили всё ещё были в Мунго, когда Сириуса поймали, и я решил, что не стану доставлять ему удовольствие думать, что он для меня важнее вас. Признаю, когда я прочитал в газетах, сколько времени он был Пожирателем, сколько преступлений он совершил и сколько несчастных он поместил под Империус, я был шокирован. Шокирован и смущён тем, как ловко он водил меня за нос. После того, как я поймал его, я больше его не видел. И ни разу не пожалел об этом.

Гарри изучал эмоции отца и отражавшее их лицо.

«Ты узнал, что твой лучший друг предавал тебя столько лет и почти погубил всю твою семью, включая тебя, — подумал он. — И тебе даже не было интересно не только сходить на его суд, но и лично расспросить его, чтобы услышать, что он скажет? Ну да, конечно, это не странно и не подозрительно. Вот нисколечки».

* * *

25 декабря 1992

На Рождество обитатели поместья Поттеров проснулись рано. Подарки были доставлены за день до праздника, и, после того, что случилось на дне рождения Гарри и Джима, каждый из них был тщательно проверен домовыми эльфами, прежде чем быть оставленным под ёлкой.

По большей части Гарри был доволен уловом, хотя и был удивлен, что получил больше подарков чем Мальчик-который-выжил. Джим получил подарки от Гарри, Невилла, Гермионы, Падмы Патил и общий подарок от команды по квиддичу. Гарри же получил подарки от каждого участника своей учебной группы плюс почти от каждого слизеринца из команды по квиддичу и из своего класса. Среди второкурсников Слизерина только Пэнси и Винс ничего ему не подарили. Даже Грег отправил упаковку сахарных перьев. Да, Гарри не считал соревнованием количество полученных подарков, но, если бы считал, победитель был бы известен. Самым необычным подарком была книга, полученная от Тео — «Сказки барда Бидля», с закладкой на странице с началом «Сказки о трёх братьях». Необычным этот подарок был потому, что Гарри также получил другое издание той же самой книги от Маркуса Флинта, в которой также была закладка на начале той же самой истории.

Джим тоже получил в подарок две книги — от Падмы Патил и от Гермионы. Книга Падмы была об истории и современной жизни волшебной Индии. Гермиона же подарила Джиму копию «Истории Хогвартса», хотя эта книга была гораздо тоньше, чем та, которой владел Гарри. Потихоньку наблюдая за реакцией брата, Гарри заметил следующие детали: Джим сначала расстроился, увидев подарок Гермионы, потом он прочитал записку, приложенную к подарку, которую затем потихоньку, ну, для гриффиндорца, по крайней мере, убрал в карман. Потом он открыл книгу и сразу же быстро посмотрел на Джеймса, после чего немного покраснел и убрал книгу подальше.

«Хм-м, — подумал Гарри. — Значит, Гермиона прислала Джиму книгу с трансфигурированной обложкой, которую он тут же спрятал от Джеймса. Пятьдесят галеонов на то, что это что-то о парселтанге. Интересно, насколько трудно будет заставить Джима признать это и выпытать у него название книги, не вызывая подозрений. Чёрт, ещё один пункт в список дел».

* * *

После обеда…

После обеда леди Августа, Невилл и Гарри переместились через камин в больницу святого Мунго навестить родителей Невилла. У камина их встретили Нимфадора Тонкс и самый страшный волшебник, которого Гарри доводилось видеть — коренастый, весь покрытый шрамами, с непрерывно вращающимся ярко-голубым искусственным глазом и тяжеленной деревянной ногой. Тонкс представила его как своего старшего инструктора Аластора Грюма. Невилл, который, очевидно, знал это имя, с благоговением посмотрел на аврора. Августа же, похоже, знала его лично.

— Ой, Аластор, что привело тебя в Мунго на Рождество? — спросила она. — Что, глаз опять фокус теряет?

Тот усмехнулся.

— Скримджер решил озаботиться здоровьем и безопасностью мистера Гарри Поттера. И хотя у нас нет возможности направить следователей или телохранителей в Хогвартс — по крайней мере, пока — стажёра Тонкс и меня направили присмотреть за парнем, пока он вне дома, — тут лицо Грюма немного смягчилось. — Твоя… рождественская традиция, Гусси, широко известна. Я подумал, что, скорее всего, Поттер захочет пойти с вами. И вот мы здесь.

С этими словами его голубой глаз быстро повернулся, осмотрев комнату, и остановился на Невилле.

— Здравствуй, Невилл. Сомневаюсь, что ты меня помнишь, но я хорошо знал твоих родителей и даже бывал у вас в гостях пару раз, когда ты был маленьким.

Невилл благодарно кивнул.

— Да, сэр. Бабушка показывала мне фотографии, когда мама и папа учились в Академии авроров. И… я читал истории о вас в «Пророке», — Невилл повернулся к Гарри. — Гарри, это Аластор Грюм, один из лучших авроров, как минимум, за последнюю сотню лет. Говорят, что половина камер Азкабана заполнена им. Аврор Грюм, это мой друг Гарри Поттер.

— О, я знаю, что это Гарри Поттер, Невилл, — сказал он. — Мы присматривали за тобой позавчера в «Дырявом котле».

Гарри поднял бровь.

— Без обид, сэр, но я думаю, я бы вас запомнил.

— Хмф. Тонкс — метаморфомаг, как ты знаешь. Она была норвежцем, который сидел в двух столиках от тебя, причитая, что в «Дырявом котле» не подают лютефиск, — он недовольно посмотрел на неё здоровым глазом, — за что она получила от меня нагоняй, ибо это разрушает весь принцип маскировки из-за того, что ты привлекаешь к себе внимание!

Тонкс закатила глаза, а Грюм снова посмотрел на Гарри.

— Я же, хм, давай просто скажем, что мантия-невидимка твоего отца — не единственная мантия-невидимка в Британии, просто самая модная. Если ты планируешь шляться по Косому переулку и глазеть на витрины, как какой-нибудь турист с континента, пока какой-то волшебник пытается убить тебя, тебе лучше обращать внимание на то, что происходит вокруг тебя. Это, или купить проявитель врагов или вредноскоп. Хороший, а не те дешёвые подделки, которые продают в Косом переулке. И всегда нужно помнить — ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

Гарри подпрыгнул от неожиданности вместе со всеми остальными в приемном покое, а ближайшая медсестра, которая была до крайности похожа на библиотекаря Хогвартса мадам Пинс, злобно зашикала на Грюма, которому было абсолютно до лампочки. Августа неодобрительно посмотрела на Грюма.

— Мерлина ради, Аластор! Мы в больнице! Хватит… нагнетать!

Аврор презрительно хмыкнул. Августа покачала головой и повела Гарри и Невилла к лифту, Грюм и Тонкс пристроились сзади. Уже не в первый раз за эти каникулы Гарри пожалел, что пригласил Лонгботтомов провести Рождество с ним. Он уже чувствовал, что нарушает их приватность, теперь же из-за его присутствия, в таком личном деле, как визит к родителям, Невилла сопровождали министерские телохранители.

К сожалению, из-за юридических сложностей, которые сейчас были между Гарри и Поттерами, он не мог оставаться в поместье Поттеров без кого-то из взрослых, иначе существовал риск аннулирования судебного запрета, что дало бы Джеймсу Поттеру неприемлемый для Гарри уровень котроля первого над делами последнего. Кроме того, Алиса Лонгботтом была крëстной матерью Гарри, поэтому он чувствовал, что должен сегодня пойти с Невиллом. Они доехали на лифте до отделения долгосрочного и перманентного ухода Януса Тики, где жили родители Невилла с тех пор, как ему был год. Оказавшись внутри палаты Лонгботтомов (Грюм и Тонкс остались снаружи), Гарри стоял позади, пока Невилл говорил с родителями, но ни один из них не ответил. Это было и грустно, и трогательно, особенно когда Алиса трясущимися от паралича руками дала Невиллу фантик от конфеты, который тот быстро сунул в карман. На секунду Гарри представил себе другой мир, в котором Мальчиком-который-выжил был Невилл, и где Гарри отправили к Дурслям не из-за того, что считали его сквибом, а из-за того, что от его родителей остались лишь оболочки, потому что, защищая своих детей от Пожирателей, они заплатили слишком высокую цену.

— Мам, — мягко сказал Невилл. — Это Гарри Поттер. Старший сын Лили Поттер. Твой крестник.

Алиса Лонгботтом посмотрела в сторону Гарри. Хотя он видел, что она смотрит в стену за его плечом, а не ему в глаза.

— Очень рад познакомиться с вами, миссис Лонгботтом, — вежливо сказал он.

На это она слегка наклонила голову, хотя было понятно, что это непроизвольный жест, а не ответ на его слова. Они пробыли в палате Лонгботтомов ещё тридцать минут. Гарри и Августа молча сидели, пока Невилл рассказывал родителям обо всех событиях осеннего семестра, нежно поглаживая мать по голове.

Когда они закончили, Грюм и Тонкс проводили их обратно в приёмный покой.

— Мисс Тонкс, — сказала Августа. — Я вижу, у вас очень строгий учитель. Как вы считаете, вы сможете продолжить обучать моего внука и Гарри этим летом?

— Эм, нет, леди Августа, простите, — ответила Тонкс. — Я собиралась написать мистеру Подмору в начале следующего года, когда моё расписание утвердят, но, похоже, я буду в Академии всё лето.

Гарри и Невилл расстроенно переглянулись.

— Что ж, очень жаль, — сказала Августа, — но, тем не менее, я рада, что вы начали обучение. Надеюсь Аластор проинструктирует вас не только в вопросах тактики, но и этики.

— На что ты намекаешь, Гусси? — недовольно сказал Грюм.

— И ты, и я прекрасно знаем, Аластор, что значит быть метаморфомагом при нынешнем режиме. И я уверена, ты прекрасно знаешь, как Корнелиус Фадж может захотеть использовать человека с таким даром.

— Закон есть закон, Гусси, — недовольно сказал Грюм. — Дар метаморфа есть в Призывном Акте, хотя, я нехотя признаю, что стажер Тонкс достаточно квалифицирована, чтобы служить аврором вне зависимости от того, действует акт на неё или нет.

— Что такое Призывной Акт? — спросил Гарри.

— Очень старый и запутанный закон Визенгамота, — ответил Августа, — обязывающий волшебников и ведьм, которые обладают определёнными редкими магическими талантами, приобретёнными или врождёнными, зарегистрировать их в министерстве под угрозой уголовного преследования. В зависимости от способности, волшебника могут заставить пойти на службу в министерство.

— В моём случае, — сказал Тонкс, — это дар метаморфомага, поэтому, когда мои силы проявились — я тогда была ещё ребёнком — моим родителям пришлось зарегистрировать меня. Мне в любом случае пришлось бы идти работать в министерство на ту или иную должность, но мои оценки плюс дар сделали меня достаточно квалифицированной, чтобы меня приняли в Академию, не важно как нехотя другие люди это признают, — она недовольно посмотрела на Грюма, который громко заворчал.

— Короче, — сказал Грюм Августе, — ты будешь рада узнать, что да, у меня было несколько долгих разговоров со стажёром Тонкс о том, что может и что не может делать по закону аврор, используя дар метаморфомага, и что персонал министерства, будь то представители ДМП или любого другого департамента, может просить её сделать. У меня также были такие же долгие беседы с Руфусом и Амелией, и я не думаю, что кто-либо из них потерпит какие-нибудь шалости с изменением внешности, — он немного помолчал. — Конечно, ещё неизвестно, как в такой ситуации поведёт себя Поттер.

Августа внимательно посмотрела на Грюма.

— Это уже подтвердилось? Джеймс Поттер займёт место Руфуса во главе аврората?

— Скорее всего, если ничего не произойдет. Корнелиус думает, что Джеймс — луна и солнце.

Грюм повернулся к Гарри.

— Кстати о скандалах, ты случайно не змееуст, как твой брат?

— Нет, — легко соврал Гарри. — И я буду вам очень благодарен, если вы не станете призывать ядовитую змею и натравливать её на меня, чтобы доказать обратное. За последние две недели семестра это уже начало надоедать.

Грюм вглядывался в Гарри пару секунд, пока его глаз вертелся юлой, а затем рассмеялся.

— Ладно, парень. Если ты говоришь, что ты не змееуст, думаю, я поверю тебе на слово. Выглядишь ты честно.

Гарри нахмурился, пытаясь понять, что Грюм имел в виду. Внезапно ему в голову пришла ещё одна мысль: может, ворчливый аврор — выпускник Слизерина?

— Почему тебе интересно? — подозрительно спросила Августа, — Змееязычия нет в Призывном листе.

— Пока нет, — ответил Грюм, — но уже много лет ничего не было слышно о семьях, в которых рождались змееусты, и которые занимали достаточно высокие места в Визенгамоте, чтобы наложить вето на его внесение в список. А в связи с тем, что происходит с Мальчиком-который-выжил, пошли разговоры.

Августа нахмурилась, обдумывая намёк, когда заговорил Невилл.

— Но… лорд Поттер — глава древнего и благородного дома. Нельзя забраться ещё выше. Если будет возможность наложить вето на… что бы там ни было, он сможет это сделать.

— То, что он может, не значит, что он сделает, парень, — ответил Грюм. — Люди в этой стране очень боятся и не доверяют змееустам. Это не честно, но так сложилось. Если ему нужно будет выбирать между тем, что его сыну придётся пойти на государственную службу и, скорее всего, в его же собственный департамент, или наложить вето на реклассификацию парселтанга и дать людям повод думать, что он защищает мальчика-который-говорит-со-змеями, возможно, руководствуясь какими-то тёмными мотивами, — Грюм повернулся к Гарри, — что, ты думаешь, он сделает?

Гарри пожал плечами.

— Честно, без понятия. Я… всё ещё пытаюсь узнать Джеймса Поттера.

Грюм громко закашлялся и сплюнул в ближайший горшок с растением.

— Удачи тебе с этим, парень. Лично я знаю его достаточно хорошо, чтобы выйти на пенсию на следующий день после его назначения главным аврором.

— Аластор, ты серьёзно? — удивлённо спросила Августа. — Ты уйдёшь из-за этого?

— Чёрт возьми, да! — воскликнул он. — Мы оба знаем, что я не такой симпатичный, чтобы быть одним из авроров Джеймса Поттера!

Грюм и Августа рассмеялись, а у Гарри возник вопрос.

— Как много способностей в Призывном Акте? И скольким людям приходится идти работать на министерство только потому, что они ими обладают?

— Их не так много, Гарри, — сказала Тонкс. — И они все очень редкие. Семья Блэков был известна тем, что в ней часто рождались волшебники и ведьмы с различными способностями к смене формы. Но за последнюю сотню лет я — первая, кто ими обладает.

— Первая, кого зарегистрировали, дорогая, — сказала Августа, — семья твоей матери была очень закрытой и параноидальной. И были слухи, что Сириус Блэк, возможно, был незарегистрированным анимагом…

— Больше, чем слухи, Гусси, — прервал её Грюм, — Джеймс Поттер очень настаивал, чтобы на камеру Сириуса Блэка в Азкабане были наложены специальные чары против анимагов.

— Правда? — подняла она брови на эту сплетню. — Как интересно! Во всяком случае, мисс Тонкс, я, кажется, припоминаю, что, когда я училась в Хогвартсе, о вашей прабабушке Кассиопее Блэк ходили разные слухи. В том числе и о том, что она была незарегистрированным метаморфомагом.

— Да Мерлина ради, Гусси, — язвительно сказал Грюм, — она была из Блэков. О них о всех ходили разные слухи.

* * *

31 декабря

19:00

Новогодний бал Поттеров оправдал свою репутацию, собрав почти сотню гостей. На Рождество за завтраком Лили небрежно упомянула, что наняла кое-кого, чтобы научить Джима танцевать, и спросила, не хотят ли Гарри и Невилл присоединиться к нему. Августа твёрдо ответила «Да» прежде, чем кто-либо из них успел ответить, чем повергла Гарри и Невилла в разные степени отчаяния. Лили и Августа также договорились заказать парадные мантии для мальчиков.

Двадцать седьмого декабря все трое встретились в большом бальном зале (просто огромном, раза в полтора большем, чем Большой зал в Хогвартсе), где их ждали Лили, Августа и какая-то древняя ведьма, которую представили как мадам Тванки из Академии искусств Терпсихоры Тванки. Слава Мерлину, мадам Тванки не стала танцевать с мальчиками лично. Вместо этого она принесла с собой несколько манекенов, которые были зачарованы, чтобы двигаться синхронно с ней, что все трое сочли жутким. После использования анимированных манекенов для демонстрации основных движений, она велела мальчикам подойти к манекенам, а затем несколько часов обучала их традиционному вальсу, венскому вальсу, паване, гавоту, польке и, наконец, фокстроту. Мадам Тванки ясно дала понять, что считает фокстрот довольно вульгарным танцем, но с пониманием относилась к тому, что «современная молодежь увлекается подобными вещами».

Вечером перед балом Гарри и Джим, одетые в новые парадные мантии с зелёным и красным камербантами соответственно, расположились рядом с камином. У каждого из них были особые гости, которых они ждали. Первыми прибыли Гринграссы. Гарри поприветствовал благородную семью в поместье Поттеров, а затем проводил Дафну и Асторию в бальный зал. Он вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть прибытие Патилов… и увидеть, как Джим поцеловал руку Падмы Патил. Немного сбитый с толку, Гарри также поприветствовал Патилов и тихо сообщил мистеру Патилу, что лорд Гринграсс и леди Августа уже в бальном зале. Джим протянул руку Падме, которая с радостью её приняла, к тихому удивлению Гарри и Парвати. Опомнившись, Гарри быстро предложил Парвати свою руку и проводил её в бальный зал, а мистер и миссис Патил последовали за ними.

Несколько минут спустя близнецы Поттеры снова были у камина, ожидая новых гостей. Судя по всему, Джеймс дёрнул за пару ниточек, чтобы организовать однодневную каминную связь между поместьем Поттеров и домом Грейнджеров. Первой сквозь камин прошла сияющая Гермиона в бальном платье цвета фиалок и длинных белых перчатках. За ней последовали мистер и миссис Грейнджер в викторианских нарядах. Джим шагнул вперёд и галантно поцеловал руку Гермионе, а затем миссис Грейнджер, после чего тепло пожал руку мистеру Грейнджеру. Гарри наблюдал за общением Джима с родителями Гермионы, после чего последовал его примеру. Результаты наблюдений были удручающими. Он надеялся, что эффект, заставляющий магглов его ненавидеть, распространялся и на Джима, но это оказалось не так. Грейнджеры казались весьма очарованы Джимом, который, честно говоря, хорошо умел поставить себя. Но когда Гарри шагнул вперёд, оба маггла заметно подались назад. И хотя родители Гермионы оба пытались соблюдать приличия, Гарри было ясно, что она заметила их реакцию. Гарри быстро закончил приветствия и, оставив Грейнджеров своему брату, вернулся в бальный зал к Астории Гринграсс, которая ждала его, чтобы станцевать с ним вальс.

Танцуя, они болтали о том о сем, но Тори не сводила глаз с Седрика Диггори, который нервно танцевал с какой-то когтевранкой по фамилии Чанг, чьи родители работали в министерстве. Когда танец закончился, Гарри проводил Асторию обратно к её матери и попросил Дафну потанцевать с ним. Заиграла музыка для паваны, медленного и размеренного танца, поэтому они смогли обсудить более серьёзные темы.

— У тебя потрясающий дом, Гарри, — сказала Дафна.

— Спасибо, но я всё ещё не уверен, что могу называть его моим домом. Эта часть всё ещё в процессе.

— Раз уж мы начали о процессах, у меня есть новости о твоём проекте, в котором участвует моя семья. Отец говорит с леди Августой и мистером Патилом прямо сейчас, но я хочу лично тебе сказать, прежде чем ты услышишь это от кого-нибудь другого.

— Так.

— Возникли… сложности. Мы думаем, что Селвины узнали о наших переговорах и решили вмешаться.

— Морковкой или палкой?

— Пока морковкой, хотя, вероятно, они возьмутся за палку, если морковка не сработает. Если кратко, лорд Селвин встречался с отцом на прошлой неделе и сделал ему предложение. Если мы прекратим переговоры с Лонгботтомами и Патилами и подпишем эксклюзивное торговое соглашение с Селвинами, они будут спонсировать наше избрание древним и благородным домом.

Эта новости настолько поразили Гарри, что он даже сбился с ритма.

— Это… очень впечатляющее предложение. Пожалуй, мы должны опасаться Селвинов больше, чем я думал, — он сделал глубокий вдох. — Твой отец согласился?

— Пока нет. У него есть несколько месяцев, чтобы подумать, — Дафна немного прикусила губу. — Сколько голосов в твоём альянсе, Гарри? Мы полагаем, что Селвинов поддержит дом Ноттов и дом Малфоев, а также их вассалы. Лонгботтомы смогут обеспечить перевес? И поддержит ли нас твой отец? Хоть мы и никогда не поддерживали Сам-Знаешь-Кого, мы всё-таки потомственные слизеринцы.

— Думаю, леди Августа уже считает голоса, — он помедлил. — Скажу честно. Распределение голосов в Визенгамоте запутано, как клубок, и я не особо знаю, как это работает. У меня было о чём волноваться кроме этого, к сожалению. Но я сообщу тебе о наших планах до начала следующего семестра, если леди Августа до этого не свяжется с твоим отцом.

Она кивнула, и они переключились на более лёгкие темы типа школы до конца танца. Когда музыка стихла, Гарри заметил Гермиону, стоящую у стены и потягивающую пунш. И, к его удивлению, она очень по-слизерински агрессивно на него не смотрела. И действительно, как только он направился к ней, она быстро допила пунш и вышла из бального зала. Улыбнувшись, Гарри последовал за ней в коридор и увидел, что она зашла в музыкальный зал. Осмотревшись, он последовал за ней и запер за собой дверь. Гермиона сидела на банкетке рядом с роялем. Осмотрев комнату, прежде чем сесть рядом с ней, Гарри на секунду задумался, зачем вообще Поттерам нужен сузафон.

— Мисс Грейнджер! Где это вы так научились привлекать чьё-либо внимание, активно кого-то игнорируя?

Она довольно посмотрела на него.

— От Блейза, разумеется. После ваших переглядываний на твоем дне рождения, я заинтересовалась, как слизеринцы общаются друг с другом с помощью языка тела и других невербальных знаков, так что я зажала его в угол и выпытала у него все.

— Тебя послушать, так все слизеринцы — какие-то пришельцы, Гермиона.

Она выразительно на него посмотрела, намекая, что его слова о слизеринцах — именно то, что она думает о представителях змеиного факультета. Он покачал головой и уселся рядом с ней. После восемнадцати месяцев, проведённых им на Слизерине, возможно, Гермиона была в чём-то права.

— Не бери в голову. Раз уж Блейз оказался таким отличным учителем, о чём ты хотела поговорить?

— А, мне просто стало интересно, Гарри Поттер, что ты сделал такого, что мои родители так сильно тебя не любят?

Гарри закашлялся.

— Это… не то, о чём я могу говорить. Не здесь, по крайней мере, — он обвёл взглядом комнату. — У стен есть уши. Возможно, даже реальные уши. Это ведь магический дом.

Она секунду на него посмотрела, а затем быстро вытащила из перчатки палочку.

— МУФФЛИАТО.

— Ах да. Чары приватности, которые ты нашла в порнобиблиотеке Гриффиндора. Ты их, кстати, вернула профессору Снейпу?

— Да, и не меняй тему. Профессор Снейп сказал, что это сильнейшие чары приватности, которые он знает, поэтому мы можем говорить спокойно.

Он вздохнул и опустил глаза. Его слизеринская часть спокойно и размеренно перечисляла у него в голове причины, по которым не нужно ничего рассказывать Гермионе Грейнджер — гениальной, но безрассудной гриффиндорке со строгими моральными принципами и абсолютным отсутствием сдержанности, когда дело касается какой-нибудь тайны. К тому же, она ничего не знала об окклюменции и не могла защитить свой разум от вторжения! Но на каждую причину у его гриффиндорской стороны был один контраргумент — она была его самым первым и самым лучшим другом. И она никогда не предаст его и никогда его не подведёт. Поэтому он рассказал ей всё. Естественно, она была шокирована.

— И ты без понятия, что вызывает этот… психоз?

— Да. Снейп сказал, что никогда не слышал ни о чём похожем, и, если уж он не знает, что может это вызывать, то я не представляю, кто может знать. Всё, что я знаю, это то, что этот эффект заставляет магглов относиться ко мне с недоверием, и, со временем, вызывает в них агрессию. На волшебников это не действует, поэтому, возможно, они и не видят, что что-то не так.

Гермиона помедлила.

— Это… не совсем верно, Гарри.

Тот с удивлением на неё посмотрел.

— Луна Лавгуд. Мы изучаем её… экстрасенсорные способности в команде «Мистериосо».

— Экстрасенсорные способности? Это так теперь называется, когда кто-нибудь видит выдуманных существ?

— В этом-то всё и дело, Гарри. Они не выдуманные. Основываясь на своих наблюдениях за твоим братом, она вычислила, что на Джима влияет книга по окклюменции, за несколько недель до того, как её обнаружили.

Гарри удивлённо посмотрел на неё.

— И Луна видит во мне что-то? — спросил он.

— Не совсем. Она сказала, что она знает, что внутри тебя что-то есть, но что бы это ни было, оно знает, когда за ним наблюдают и может скрываться от её… ну, мы ещё не придумали названия для того, что Луна делает. Хотя ей очень нравится идея называть это «Зрение Мистериосо». Это профессор Локонс предложил. Наверное он думает, что это остроумно и иронично.

Гарри рассмеялся, но затем задумался.

— Ладно, я рассказал тебе один из своих секретов. Расскажи мне один из своих. Что за книгу с трасфигурированной обложкой ты подарила Джиму на Рождество? Что-то о парселтанге?

— Даже если и так, Гарри, сомневаюсь, что тебе это интересно. Ну, ты же не змееуст, так ведь? — и она улыбнулась ему, кокетливо захлопав глазами.

Если бы Гарри в этот момент пил, он бы, скорее всего, подавился.

«Я не змееуст», — были слова, которые умерли у него на губах, как только он взглянул на своего «первого и лучшего друга». Наконец, Гермиона решила сжалиться над ним.

— Гарри, чисто гипотетически, если бы ты был змееустом и решил это скрыть, даже после того, как все узнали, что Джим обладает этим даром, это было бы по реальной, не надуманной причине? Или это потому, что ты хотел изолировать Джима от всех его друзей и сделать его жизнь невыносимой?

Гарри сделал глубокий вдох.

— Гипотетически, это было бы не только для того, чтобы сделать его жизнь невыносимой. Гипотетически, это было бы по реальной и совсем не надуманной причине.

— Касающейся твоего родства со Слизеринами, я полагаю?

Это замечание так шокировало Гарри, что он на самом деле свалился с банкетки на пол под смех Гермионы.

— ЧТО?! — воскликнул он.

— Гарри, серьёзно. Я всегда думала, что Джим, и, возможно, ты, скорее всего, унаследовал дар говорить со змеями, чем получил его от Сам-Знаешь-Кого через какой-то непонятный механизм переливания сил. И раз уж твоя мать — магглорожденная, я подумала, что этот дар ты унаследовал от одной из тех семей Слизеринов, которым пришлось сменить фамилию после принятия закона о наследовании. Из того, что я читала, никто знает, какие семьи являются потомками Слизерина, но те, которых считали его потомками, были довольно знаменитыми. В плохом смысле. Поэтому я прекрасно понимаю, почему ты хочешь контролировать обстоятельства, при которых все узнают о твоей родословной.

Гарри поднялся на ноги и сел обратно на банкетку.

— Ты всё ещё думаешь, что все магглорожденные — это потомки волшебных семей, как я понял?

— Через сквибов, да. В нашем учебнике по зельям за прошлый год было эссе, написанное в девятнадцатом веке Гектором Дагворт-Грейнджером, основателем Сугубо Экстраординарного Общества Зельеварителей. Мне стало любопытно, и я сравнила его семейное древо с древом своей семьи со стороны папы. Оказалось, что Гектор Дагворт-Грейнджер — мой четвероюродный дед. Или троюродный прадед. Я так и не поняла.

— Ты с ним связывалась? — удивлённо спросил Гарри.

Она поморщилась, как будто бы почуяла неприятный запах.

— Дед Гектор умер. Я написала его дочери, Крессиде Дагворт-Грейнджер, прошлым летом. Она была очаровательна! Её ответ был довольно краток. В письме говорилось, что в прославленной семье Дагворт-Грейнджеров никогда не рождалось сквибов, и что она не потерпит, чтобы какая-то грязнокровка позорила имя и наследие её отца. И что если я когда-нибудь снова с ней свяжусь, она подаст на меня в суд за клевету.

— Гермиона, мне очень жаль.

— Всё в порядке, Гарри. Однажды меня пригласят присоединиться к Сугубо Экстраординарному Обществу Зельеварителей за мои собственные заслуги. А фанатичных чистокровных придурков будет ждать незавидная участь!

АЗ1. Я не планировал включать Грозного Глаза в эту главу. И в эту книгу. Но если уж он появляется, он занимает собой всю сцену. Писать за Грюма веселее всего. Ну за исключением Снейпа, конечно.