Гарри Поттер и Тайный Враг (джен)

3 января 1993

Хогвартс-экспресс

Блейз Забини сидел один в купе Хогвартс-экспресса, читая книгу и поедая драже с любым вкусом «Берти Боттс» в надежде, что ему не попадется конфетка со вкусом ушной серы. Гарри и Невилл должны были вернуться в Хогвартс через камин, Тео на праздники оставался в замке. Значит, среди второкурсников единственной, кого он считал другом, оставалась только…

— А, Блейз! — широко улыбнулась Гермиона, заходя в купе. — Вот ты где! Я тебя целую вечность ищу.

— Ничего подобного, — ответил он, не отрываясь от книги. — Мы отъехали от станции меньше пяти минут назад.

— Ох, а казалось, что вечность, — она наклонила голову, пытаясь прочесть название книги, — Хм-м. «Лорды и Леди» Терри Прачетта. Ты ведь понимаешь, что это маггловский роман, а не вводный курс волшебного этикета, верно?

Блейз поднял глаза и посмотрел на Гермиону с чем-то, похожим на оскал, и если бы она не видела за этой гримасой радости от встречи, она бы могла бы и обидеться.

— Разумеется, Гермиона. Я начал что-то подозревать, когда покупал её в «Барнс и Нобл» на Манхэттене. Что? Разве волшебник не может ценить хорошую маггловскую литературу?

— Как правило, нет, но я рада, что ты — исключение.

Она повернулась к нему спиной и активировала чары приватности.

— Гермиона, серьёзно? Ты боишься, что какие-нибудь чистокровные книжные критики узнают, что я читаю Терри Прачетта, и устроят сцену? Уверен, чистокровная заносчивость на книги не распространяется.

Она проигнорировала шутку Блейза и села напротив него.

— Я хочу поговорить о змееязычии Гарри.

Он тихонько усмехнулся.

— Думаю, ты имела в виду змееязычие Джима. Гарри не говорит со змеями, Гермиона, он просто носит их знак, как и все на нашем факультете.

— Знаешь, что интересно, Блейз? Твой мгновенный ответ на мои слова «Я хочу поговорить о змееязычии Гарри» — категорическое отрицание. Ты мог бы сказать что-нибудь типа «О чём ты говоришь, Гермиона?» Ну знаешь, то, что сказал бы кто-то, кто не знает о том, что Гарри — змееуст. Ну так, к слову.

Блейз, прищурившись, посмотрел на неё, а она, тем временем, продолжала.

— Но сейчас это не важно. Змееуст Гарри или нет, он никогда мне об этом не скажет, потому что знает, что я не окклюмент, и все, что он мне скажет, может стать добычей легилимента. Итак, источник всех моих знаний о слизеринцах, как мне стать окклюментом?

Блейз нахмурился ещё больше и, отложив последнюю книгу о бабуле Ветровоск, посмотрел на Гермиону.

— Гермиона, окклюменция потенциально очень опасна. Гарри и Джим оба изучают её, потому что они оба хранят секреты, которые не должны хранить, и не хотят, чтобы их память стирали. Твои… подозрения о том, что Гарри может быть змееустом, которые, скорее всего, разделяет половина школы, — не слишком хорошая причина перепаивать свой мозг!

— Правда, Блейз? А что за секреты узнал ты в возрасте восьми лет, что тебе пришлось ее изучать?

— Очевидно, — сквозь зубы сказал он, — я не могу тебе о них рассказать, потому что они достаточно личные, чтобы я защищал их окклюменцией.

— Ну конечно, нет. Ты не можешь мне рассказать, потому что я не окклюмент и не смогу их защитить.

— Нет, это потому, что это личное!

— Вот прям всё, Блейз? У тебя нет ни одного секрета, которым бы ты хотел со мной поделиться, если бы знал, что мой разум защищен?

Он не ответил.

— Короче, один Тёмный Лорд уже покопался у меня в мозгах, и я не желаю повторять этот опыт. И не важно, буду ли я знать твои секреты или секреты Гарри. У меня, знаешь ли, и свои секреты есть.

На это Блейз поднял бровь.

— Ну, когда-нибудь у меня появятся секреты, которые я буду хотеть защитить.

Блейз поднял бровь ещё выше. Гермиона раздражённо вздохнула.

— Слушай, я хочу это сделать. Если ты думаешь, что мне не стоит заниматься окклюменцией, несмотря на её очевидную пользу, аргументируй. Может, ты и не слишком высокого мнения о гриффиндорцах в целом, но меня ты знаешь — я разумна.

Блейз усмехнулся.

— В какой-то мере, я полагаю.

Он сделал глубокий вдох, обдумывая последствия. Гермиона всё верно сказала, Блейз очень уважал её ум и рациональность, и он был бы рад поделиться с ней некоторыми вещами, которыми он не мог поделиться с кем-то ещё.

— Ладно. Окклюменция — это искусство организации и контроля своего разума. Базовый уровень включает в себя возможность замечать попытки вторжения и защищаться от них. Тех, кто изучает искусство, можно разнести по семи уровням. Каждый уровень содержит вспомогательные техники и эффекты, которые усиливают защиту и предоставляют другие полезности. На первом уровне окклюмент получает фотографическую память. На втором он может подавить любые свои эмоции, и не важно, что послужило триггером. На третьем уровне он может выбрать, какие эмоции чувствовать в той или иной ситуации, а также окклюмент всегда может сказать, когда действует на эмоциях. После этого всё становится сложнее. Тебе не нужно учить дальше первого уровня, если ты просто хочешь защитить свой разум от вторжения. Ты можешь просто постоянно выполнять упражнения первого уровня, пока они не впечатаются тебе в мозг. Это поможет удержать большинство легилиментов. Но изучение вторичных техник более высоких уровней позволит твоим щитам развиваться быстрее, если ты не наткнешься на одну из ловушек таких техник. Например, второй уровень позволяет тебе подавлять свои эмоции, но здесь можно перегнуть. Допустим, ты влюблена в кого-то, кто разбил тебе сердце. Ты можешь принять сиюминутное решение просто никогда больше не чувствовать любовь. И если ты импульсивно лишаешь себя этой способности, скорее всего, ты уже никогда не сможешь почувствовать эту эмоцию снова. Чтобы срастить эти связи, понадобится искусный целитель-легилимент, обученный ментальной хирургии. И так со всеми эмоциями. Отключишь страх — и станешь безрассудной. Отключишь гнев — станешь роботом. Это действительно очень, очень опасно, Гермиона, поэтому я очень рад, что у меня было несколько наставников. У тебя, скорее всего, не будет доступа к такому обучению, и ты будешь предоставлена сама себе. Как Джим, который чуть не превратился в психопата из-за книги Руквуда.

Она серьёзно кивнула.

— Но ты поможешь мне начать? Я обещаю, что буду осторожна, и если ты или Гарри поможете мне найти учителя, я буду следовать его указаниям.

Блейз потёр лоб.

— Ладно. На твой страх и риск. Я поговорю с Гарри вечером и дам тебе знать, что я решил, через пару дней.

Гермиона радостно улыбнулась.

* * *

Хогвартс

После полудня…

Гарри, Джим и Невилл вышли из камина в кабинете директора ровно в пять часов. Дамблдор поприветствовал их и посоветовал им быстрее отправляться по гостиным, чтобы успеть оставить там свои чемоданы до ужина.

— Да, Гарри, — окликнул он старшего Поттера, когда тот уже был в дверях, — я свободен после ужина, так что, если тебе удобно, я готов проверить твои ментальные щиты.

— Спасибо, сэр, я буду, — ответил Гарри.

Дамблдор кивнул.

— Джим, ещё кое-что. Обратись к профессору МакГонагалл — она передаст тебе расписание занятий по окклюменции со мной.

Джим благодарно кивнул. Он был очень рад, что начнет по-настоящему изучать окклюменцию. С учителем, а не сам, по какой-нибудь темномагической книге. Выйдя из кабинета директора, ребята разделились. Невилл и Джим направились к гриффиндорской башне, а Гарри пошёл в подземелья. Довольный, что он наконец-то вдали от напряжения поместья Поттеров, Джим пребывал в отличном настроении вплоть до второго этажа башни, где располагались спальни мальчиков второго курса. Перебрасываясь фразами с Невиллом, они поднялись по лестнице и тут же встали как вкопанные. Там, где раньше была одна дверь с табличкой «Второй курс», теперь было две двери, удалённые друг от друга на расстояние пяти метров. На одной двери были их с Невиллом имена, а на другой — имена Дина, Симуса и Рона. Невилл нахмурился и, тряхнув головой, толкнул дверь их новой комнаты. Внутри стало понятно, что кто-то просто переставил мебель и разделил прежнюю спальню второкурсников надвое большой кирпичной стеной, предварительно наколдовав вторую дверь.

— Ну и ладно, — сказал Невилл, пытаясь подбодрить враз поникшего Джима, — во всём есть плюсы. Теперь нам не надо слушать, как храпит Рон.

* * *

Тем временем в слизеринских подземельях

Гарри едва успел положить свой чемодан на пол, как вошли Тео и Маркус.

— Гарри, у тебя есть минутка поговорить? — спросил Тео. — Внизу… в комнате.

Маркус, скрестив руки, молча стоял за спиной у Тео.

— Конечно, — кивнул заинтригованный Гарри.

Минуту спустя они были в Логове. Зайдя внутрь, Гарри поздоровался с Гидрой на парселтанге, но, к сожалению, ни одна из змей не прошипела ничего в ответ. Вздохнув, он повернулся к друзьям.

— Чего случилось? — спросил он.

Тео и Маркус переглянулись.

— Во-первых, — начал префект, — ты получил наши рождественские подарки?

— Две копии Барда Биддля? Да, получил. Хотя так и не понял, почему эти сказки так популярны, что вы оба решили мне их подарить.

— Ну, — начал Тео, — мы не хотели дарить тебе две. Это… короче, плохое планирование. Но это сейчас не важно. Ты прочитал историю, которую мы отметили?

— Да. Сказка о трёх братьях. Очень трогательно, но немного не в моём вкусе. Что с ней?

— Это о Блейзе Забини, — резко сказал Маркус.

Гарри выпрямился.

— Что с ним?

— Гарри, — тихо сказал Тео, — помнишь день, когда твои окклюменционные щиты схлопнулись? Как много ты помнишь?

— Не много. Я помню, что я думал, что больше не могу говорить на парселтанге, а затем… ну, не знаю, я отключился.

— У тебя был обморок из-за падения окклюменционных щитов. И чтобы помочь тебе восстановить их, Блейз использовал легилименцию, создав временную связь между вашими разумами, чтобы он смог поддержать тебя своими щитами. И когда ты очнулся, ты спросил у Блейза о «дарах смерти», прежде чем отключиться снова. Ты помнишь это?

— Эм, особо нет. Что такое дары смерти?

Маркус раздражённо ругнулся.

— Магические предметы, которые смерть дала трём братьям в той истории, Поттер! Соберись!

— Ну, извини! — огрызнулся в ответ Гарри. — Мне не читали волшебные сказки, знаешь ли. А теперь давайте к делу.

— Гарри, — твердо сказал Тео, — куча волшебников считают, что дары смерти реальны. И у некоторых из этих людей есть… странные идеи об этих дарах. А у пары из тех… есть о-о-очень странные идеи о дарах.

— Например? — осторожно спросил Гарри.

— В зависимости от чудака, — сказал Флинт. — Например, что Гриндевальд искал дары смерти, чтобы овладеть ими.

Он вытащил палочку и начал рисовать в воздухе пылающие фигуры. Треугольник, круг и вертикальную линию.

— Эти знаки означают дары смерти. Они могут быть расположены по-разному. Треугольник может находиться внутри круга или снаружи, а линия может быть горизонтальной, а не вертикальной. Но линия всегда означает старшую палочку, круг означает воскрешающий камень, а треугольник — мантию-невидимку.

Маркус взмахнул палочкой — и три символа соединились: круг оказался вписан в треугольник и обе фигуры делила надвое вертикальная линия.

— А это был знак армий Гриндевальда.

Гарри кивнул.

— Понял. А когда начнётся часть, в которой мне до этого есть дело?

Тео нахмурился.

— Чёрт, Рождество с Поттерами выбило из тебя весь мозг! Это относится к тебе, потому что ты — наследник Поттеров. И если ты им останешься, то когда-нибудь ты унаследуешь, в числе прочего, некую мантию-невидимку, которая является единственной такой мантией, существует уже больше века и не потеряла своих свойств. К тому же, согласно некоторым историям, эта мантия была во владении твоей семьи с момента основания Визенгамота, если не дольше, в то время как обычная мантия-невидимка, которую сейчас можно купить, будет хорошо служить максимум лет двадцать, а то и меньше.

Гарри стоял с открытым ртом несколько секунд.

— Вы думаете, что мантия Поттеров — та самая, что мой идиот-отец дал моему идиоту-брату, чтобы тот мог использовать её для розыгрышей, и та самая мантия, которую мой идиот-брат позволил кому-то украсть, — и есть легендарная мантия смерти?!

Прежде чем заговорить, Маркус переглянулся с Тео.

— Давай скажем, что это возможно, особенно в свете того, что это не хило так расширяет список подозреваемых, кто мог стянуть мантию у младшего, если она, ну знаешь, объект вожделения такой кучи людей. И давай также скажем, что Тео и я… обеспокоены тем, как резко Блейз Забини решил с тобой сдружиться на первом курсе, особенно в свете того, что теперь мы знаем, что он много думает о дарах и того, что ты можешь быть с ними связан. Это потенциально… тревожно.

Но прежде, чем Гарри успел прокомментировать странную конспирологическую теорию Флинта, дверь в Логово начала открываться. Маркус быстро стёр пылающий в воздухе знак, а секунду спустя в Логово зашёл Блейз. Увидев собравшихся, он резко остановился.

— Я опоздал? — с прохладцей спросил он.

— Совсем нет, — ответил Гарри. — Мы рассказывали друг другу, что получили на Рождество. Как прошли твои каникулы?

Блейз улыбнулся.

— Волшебно, Гарри. Абсолютно волшебно.

* * *

Рядом с Большим залом

Прямо перед ужином

— Пс-с-с!

Амариллис Уилкес оглянулась, ища источник звука, и заметила Джима Поттера, спрятавшегося в нише с доспехами. Оглянувшись, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит, она подошла к нему.

— Что случилось, Поттер? — осторожно спросила она.

Джим тоже огляделся, а затем, посмотрев на девушку, сглотнул.

— Я… эм… слушай, после того, что случилось перед каникулами, я… я просто хотел сказать спасибо… ещё раз. И хотел подарить тебе это, — он достал из складок мантии небольшую коробку, завёрнутую в серебряную фольгу, и протянул Эми. — Это так. Просто хочу сказать, как я ценю, что ты помогла мне. И с прошедшим Рождеством тебя.

Эми подозрительно посмотрела на Джима, а затем осторожно развернула подарок. Это оказалась коробка очень хорошего шоколада из «Сладкого королевства».

— Ух ты. Спасибо, Поттер. Это… мне приятно.

— Пожалуйста, Уилкес.

Они нервно посмотрели друг на друга, ибо никто из них не знал, что говорить дальше. К счастью, а может, и к несчастью, поболтать им не удалось. Их заметили.

— Поттер! — воскликнул Кормак Маклагген. — Ты теперь тусуешься с младшими Пожирателями?!

С Маклаггеном были несколько гриффиндорцев с третьего и четвертого курса. Джим посмотрел на них со смесью страха и гнева, размышляя, не мог ли кто-нибудь из них быть теми хулиганами, которые избили его перед Рождеством. Позади них он также заметил Рона и несколько гриффиндорцев помладше, которые наблюдали за разворачивающимся действом.

— С кем я общаюсь — не твоё дело, Маклагген, — холодно сказал Джим, делая шаг вперёд, чтобы Эми оказалась позади него.

Маклагген тоже шагнул вперёд.

— Я думаю это наше дело, раз уж на нашем факультете завёлся Наследник Слизерина, который крутит шашни с дочерью Игрушечника!

Несколько студентов ахнули от таких обвинений. Джим начал тянуть руку к карману с палочкой, а Маклагген и его спутники приготовились к бою. Но прежде, чем полетели заклинания, раздался другой голос.

— Хватит! — громко сказала вышедшая из-за угла Миранда Бонневиль, префект шестого курса Слизерина. Позади неё стояли Кассиус Уоррингтон и двое слизеринских загонщиков. — Уверена, мне не нужно говорить вам, честным гриффиндорцам, что драки в коридорах школы запрещены. Ужин ждёт. Вперёд!

Маклагген и другие гриффиндорцы ненавидяще посмотрели на Миранду и Джима, прежде чем развернуться и пойти в Большой зал. Рон был замыкающим. Странно, в его взгляде не было злости, как в глазах других «грифов», но он так холодно посмотрел на Джима, что тот непроизвольно содрогнулся. И Рон ничего не сказал.

— Поттер, Уилкес, всё в порядке?

— Нормально, — дрожа, пробормотал Джим, глядя в спину бывшему другу.

Миранда подошла к Поттеру и Уилкес поближе, прежде чем заговорить.

— Поттер, от имени факультета Слизерин я благодарю тебя за то, что вступился за мисс Уилкес.

— Я ничего не сделал, — сказал Джим, немного покраснев.

— Я не согласна. Учитывая происхождение мисс Уилкес, неудивительно, что её постоянно задирают и стараются втравить в неприятности. Пранки. Сглазы. Оскорбления. А иногда и угрозы физической расправы.

Джим оглянулся и посмотрел на Эми, которая смотрела куда угодно, но только не на него.

— Мне жаль это говорить, — продолжила Миранда, — но большая часть этих… неприятностей исходит от студентов твоего факультета. Поэтому уверяю тебя, то, что человек твоего статуса оказался настолько толерантен к ней, а тем более вступился за неё, значит очень много. Факультет Слизерина благодарен тебе.

Джим тупо кивнул.

«Благодарность факультета Слизерина, — подумал он. — Никогда не думал, что услышу такое… или что буду рад её получить!»

Тут вперёд шагнул Кассиус Уоррингтон.

— Мистер Поттер, не думаю, что мы были формально представлены. Я Кассиус Уоррингтон. Полагаю, вы уже знаете Перегрина Деррика и Люциана Боула из сборной Слизерина. Инцидент, который только что произошёл… я опасаюсь, что из-за него теперь уже вы можете оказаться под угрозой расправы. Я знаю, что вы весьма преуспели в защите, но, если вам будет интересно, все мы и несколько других наших друзей организовали неформальную группу для обучения защите. Сейчас в ней всего пятеро слизеринцев и четыре когтевранца. Мы никогда не приглашали к нам гриффиндорцев… если честно, потому, что не думали, что кто-нибудь из Гриффиндора захочет к нам присоединиться. Но, если вы не чувствуете себя в безопасности среди них, мы будем рады видеть вас в нашей группе. Некоторые из нас — студенты защиты уровня ЖАБА, которые уже попали в поле зрение рекрутеров Академии авроров. Уверен, что вы многому можете у них научиться.

Джим сглотнул.

«Ага, полагаю, научусь. Но вот только чему я научусь в слизеринской группе по защите?!»

Секунду помолчав, он слабо улыбнулся.

— Вы очень добры, мистер Уоррингтон. Я серьёзно обдумаю ваше предложение.

Уоррингтон улыбнулся.

— Я искренне на это надеюсь, мистер Поттер. Несмотря на разногласия между нашими факультетами, уверен, что мы многое можем друг другу предложить.

С этими словами, слизеринцы уважительно поклонились Мальчику-который-выжил (который вдруг подумал, что эта ситуация — одна из самых сюрреалистичных в его жизни) и направились в Большой зал на ужин, увлекая за собой Эми Уилкес.

После того, как они ушли, Джим выдохнул и покачал головой.

«С такой скоростью развития событий я получу громовещатель от папы ещё до конца недели!»

* * *

Кабинет директора

21:00

После ужина Гарри направился в кабинет директора, где провёл большую часть следующего часа, глядя в поблескивающие глаза Альбуса Дамблдора, отражая его легилименционные атаки. Наконец, директор поднял руку.

— Мои поздравления, Гарри. Твои навыки невероятно впечатляющи для кого-то столь юного. Я не уверен, что ты сможешь сдерживать Волдеморта долго, но, если быть честным, если ты попадёшь к нему в руки, скорее всего, никакая окклюменция тебя не спасёт. Поэтому я также должен попросить тебя принести клятву о неразглашении, которая сделает невозможным извлечение секретов из твоего разума, а также удержит тебя от преднамеренного или случайного их раскрытия.

Гарри наклонил голову.

— Вы мне не доверяете, директор?

Дамблдор уже собрался что-то ответить, когда Гарри рассмеялся.

— Все нормально, сэр. Если честно, я бы больше обеспокоился, если бы вы рассказали секрет двенадцатилетнему мальчишке без всякой страховки. Какая формулировка у клятвы?

Разумеется, клятвы о неразглашении были не такими строгими, как Непреложные Обеты. Они не несли смерть нарушителям. Гарри и сам был знаком с такими клятвами, ибо ему уже приходилось приносить их. Обещая не разглашать какой-то конкретный факт кому-либо, кто его ещё не знает, дающий клятву жертвует часть своей магии на сохранение секрета. Основная функция такой клятвы — предотвратить случайное раскрытие секрета. Если тот, кто обещал хранить секрет, будет болтать слишком много, клятва напомнит ему о том, что он обещал. Если он окажется под действием каких-либо веществ, искажающих восприятие, он, скорее, просто замолчит, чем раскроет секрет. Также такая клятва позволит человеку молчать, находясь под действием сыворотки правды и физических пыток. И хотя клятва не защищает секрет от легилименции, её эффект будет способствовать усиленному сопротивлению чтению мыслей, особенно если давший её человек — окклюмент. Самые сильные клятвы обеспечивают ещё большую защиту — принёсший их будет чувствовать сильное интуитивное нежелание обсуждать секрет с кем-то, кто, как он думает, знает его, но на самом деле не знает, включая самозванцев. Тот же эффект будет, когда поблизости есть кто-то, кто подслушивает разговор, включая невидимок. Наконец, дающий клятву может намеренно раскрыть секрет, но за это сама Магия каким-то образом заклеймит его, как клятвопреступника. В Британии таким волшебникам и ведьмам было запрещено давать показания в суде, заключать контракты, которые не обеспечены магией, и даже заниматься некоторыми сферами деятельности, в которых требовалась безупречная репутация.

Гарри поднял бровь, выслушав объяснение Дамблдора о том, как на самом деле работают клятвы о неразглашении.

— А Сириус Блэк приносил такую клятву? — немного резко спросил он.

— Отличный вопрос, Гарри. Нет, Сириус Блэк такую клятву не приносил. Архитектура чар Фиделиуса требует, чтобы хранитель тайны не был связан никакой другой клятвой, относящейся к Секрету. Фиделиус делает невозможным узнать защищаемый им секрет любым способом, кроме намеренной выдачи. Даже если человек увидит правду, она мгновенно будет стёрта из его памяти. То же касается и людей, которые знали секрет до того, как заклинание было наложено. Это очень могущественные чары, и, как и для любых могущественных заклинаний, Магия требует высокую плату за такие глобальные эффекты. В случае Фиделиуса цена — абсолютное доверие тому, кого ты выбрал своим хранителем.

Гарри задумчиво кивнул и произнес клятву, которую требовал Дамблдор. Он был согласен с тем, что клятва нужна, да и как он мог считать по-другому. Если верить Дамблдору, Джим тоже принёс такую клятву в тот же день, как его родители узнали, что он знает всё пророчество, чтобы уменьшить шанс, что он случайно сболтнёт лишнего. А Питер Петтигрю принёс Непреложный Обет. Когда клятва была произнесена, Дамблдор поднялся и принёс из шкафа омут памяти и маленький флакон. Минуту спустя они уже были внутри воспоминания Дамблдора, который проводил собеседование Сибиллы Трелони. Зрелище было во всех смыслах поучительное. Хотя бы потому, что Гарри раньше не предполагал, что Судьба может говорить через Пророка, который в этот момент в стельку пьян. Когда воспоминание закончилось, Гарри задумался над словами пророчества.

— Тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца, — он поднял глаза на Дамблдора. — Что это за три вызова, которые бросали Тёмному Лорду Джеймс и Лили Поттеры?

— Это один из самых больных вопросов. Ну на самом деле, какой уровень оппозиции можно считать за «вызов», чтобы удовлетворить требованиям? Знаешь, Гарри, сначала я подозревал, что дитя пророчества — Невилл Лонгботтом. Невилл из чистокровной семьи, всё-таки, поэтому, по моему мнению, именно его Волдеморт бы считал наибольшей угрозой. Но, что важнее, родители Невилла были аврорами, которые не раз сражались с силами Волдеморта. Каждый из них убил нескольких его ближайших сподвижников, выполняя свой долг перед обществом. Алиса Лонгботтом была на седьмом месяце беременности, когда она оборвала жизнь Боруслава Лестрейнджа, отца Родольфуса и Рабастана и свёкра Беллатрисы Блэк-Лестрейндж. Твои же родители? Хм, Джеймс был и аврором и лордом Визенгамота, и уже тогда, будучи ещё очень молодым волшебником, он выступал против Волдеморта много раз. Думаю, многие из тех случаев можно считать за «вызов». А вот твоя мать? Ну, она написала очень известное и получившее широкую огласку письмо редактору «Ежедневного Пророка», в котором здорово прошлась по Пожирателям и Волдеморту и призвала магглорожденных вооружаться и бороться против нетерпимости на стороне правительства. Она также сражалась на дуэли с Беллатрисой Лестрейндж в Косом переулке в декабре восьмидесятого. Но вот что касается третьего вызова. Я никогда не был уверен, что это могло бы быть. В конце концов, я решил, что за вызов, вероятно, можно считать её решение выйти замуж за чистокровного, такого как Джеймс, несмотря на мнение других чистокровных, в том числе и из числа сторонников Волдеморта. Но, честно говоря, я всегда находил это… притянутым за уши.

Гарри ненадолго задумался, прежде чем продолжить.

— И Тёмный Лорд отметит его, как равного себе, но у него будет сила, о которой не знает Тёмный Лорд. Я полагаю, что отметка — это шрам в форме «V», красующийся на лбу Джима. Вы уже знаете, что это за таинственная сила?

Дамблдор улыбнулся.

— М-м-м, ну, на сегодняшний день… моя лучшая теория это… любовь.

Гарри закашлялся.

— … любовь, сэр?

— Я признаю, что это не слишком обоснованная версия. Но мне никогда не удавалось засечь что-нибудь необычное в Джиме, что не объяснялось бы фактом, что он вырастет могущественным волшебником, хотя, если честно, он не более могуществен для своего возраста, чем ты или Невилл, или некоторые другие ваши однокашники, например Драко Малфой или Гермиона Грейнджер. Да, он как-то смог уничтожить тело Квиринуса Квиррелла в прошлом мае, что заставило тень Волдеморта сбежать, но как он это сделал — всё ещё остаётся загадкой. Поэтому я пытался пойти от обратного, чтобы понять эту часть пророчества. Что это за сила, о которой не знает Волдеморт? Его знания тайной магии весьма обширны, и, должен признаться, что его знание тёмных искусств намного превосходит моё. Но из его действий и поведения понятно, что Волдеморт страдает от ярко выраженных психозов. Он постоянно проявляет невиданный садизм, даже к своим собственным сторонникам. Ходили слухи, что во время последней войны он постоянно подвергал своих последователей заклятию «Круциатус» даже за малейшую провинность. Поэтому я подумал, что его вероятная неспособность испытывать и понимать любовь — и есть сила, о которой он не знает.

— … любовь, — повторил Гарри всё ещё полным сомнения голосом.

Дамблдор вздохнул.

— Хоть это и слабая теория, Гарри, уверяю тебя, она не так сильно притянута за уши, как ты думаешь. Веришь или нет, но в Отделе тайн Министерства магии уже много веков существует исследовательская группа, которая занимается изучением сверхъестественных проявлений любви. Есть несколько малоизвестных эзотерических заклинаний, которые может сотворить только тот, кто испытывает сильное чувство любви к другому человеку. Я знаю, что ты сейчас представил чары Патронуса, и для большинства волшебников, которые могут выполнить эти чары, счастливое воспоминание, их питающее, — это воспоминание о том, кого они любят. Верно и обратное. Есть много тёмных заклинаний, которые могут сотворить только те, кто не чувствуют любовь или — ещё хуже — готовы пожертвовать тем, кого они искренне любят, чтобы обрести силу.

Гарри задумался. Директор был прав, разумеется. И хотя это задевало его цинизм, «любовь» действительно была рабочим вариантом. Он решил двигаться дальше.

— И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один из них не сможет жить, пока существует другой, — он нахмурился. — Как вы думаете, это буквально означает, что никто не может убить Джима и Волдеморта, кроме них самих? Что они бессмертны, пока один из них не убьет другого?

— И да, и нет. Я полагаю, что, каким бы способом ни воспользовался Волдеморт, чтобы достичь функционального бессмертия, этот способ сможет преодолеть только дитя пророчества. Тем не менее, я не думаю, что обратное верно. Джим, несмотря на то, что он — Мальчик-который-выжил, — лишь самый очевидный кандидат для исполнения пророчества. Если он умрёт от руки Волдеморта или чьей-то ещё, пророчество переориентируется на другого вероятного кандидата.

Гарри сглотнул.

— На меня. Или на Невилла.

— Верно, мой мальчик. Хотя я думаю, что из-за твоего метафизического сходства с Джимом ты более вероятный кандидат. Это одна из причин, почему я хотел открыть тебе это пророчество. Мы уже знаем, что Волдеморт верит, что твои родители три раза бросали ему вызов. И, я полагаю, Судьба может согласиться, что шрам, который ты получил, когда развоплощение Волдеморта разрушило ваш дом, может считаться меткой. Пусть и не совсем традиционной.

Помолчав, Гарри тряхнул головой и сосредоточился на последней строчке пророчества.

— Ни один из них не сможет жить, пока существует другой. Вам не кажется… что это странный способ сказать это? Не считает ли Судьба разницу между жизнью и существованием существенной?

Дамблдор широко улыбнулся.

— Очень хорошо, Гарри. Очень хороший вопрос, над которым я бьюсь уже много лет. Ответ же… я без понятия. Всё, что я знаю о прорицаниях, говорит мне, что каждое слово важно, даже если эту важность пока не получается понять. Я убеждён, что разница, на которую ты указал — жизнь против существования — важна для полного понимания пророчества. Но должен признать, что сейчас я не ближе к этому пониманию, чем когда я впервые услышал это пророчество в восьмидесятом. Всё-таки Джим наслаждался жизнью в комфорте и процветании больше десяти лет, пока Волдеморт существовал.

Едва заметная тень пробежала по лицу Гарри. Дамблдор заметил его реакцию и тут же понял, что он только что сказал, и вздохнул.

— Жизнь, которой у тебя не было, Гарри. Я говорил это раньше, но… этого всегда будет недостаточно. Я прошу прощения у тебя за то, что ошибся, за то, что тебя признали сквибом и отправили к Дурслям.

— Всё в порядке, сэр. Всё… всё в прошлом, а я никогда не любил в нём копаться. Я знаю, что намерения ваши были чисты, и это не ваша вина, что за мной не присматривали. Вам не за что извиняться передо мной.

Фоукс, сидящий на своей жёрдочке, испустил тихую трель, подняв настроение и Гарри, и Дамблдору.

— Я тут вспомнил, директор. Вы так и не рассказали мне о третьем человеке, который получил палочку с пером Фоукса.

— Не рассказал? А, да, я помню наш разговор. Это был блестящий молодой человек, который смог преодолеть невзгоды своего детства и стал одним из лучших моих учеников. Он был распределён в Слизерин в тридцать восьмом и смог стать старостой школы. Его звали Том Марволо Реддл.

Гарри выпучил глаза.

— У Тома Марволо Реддла была палочка-сестра наших с Джимом палочек?

Дамблдор удивился реакции Гарри.

— Тебе знакомо это имя, Гарри?

— Эм, да, сэр. После того, что случилось на прошлый Хэллоуин, члены моей учебной группы заинтересовались всеми этими делами «наследника Слизерина» и провели исследование. И всплыло имя мистера Реддла. Я подумал, что он получил награду за специальные заслуги перед школой за то, что что-то сделал с этим наследником. Я ещё подумал, как странно, что никто не слышал о нём ничего после того, как он выпустился.

Дамблдор, улыбаясь, качнул головой.

— Верно. Том Марволо Реддл. Как долго я не вспоминал это имя, — он посмотрел на часы. — Становится поздно, Гарри. Скоро отбой, давай я провожу тебя в подземелья, а по пути расскажу тебе то, что помню о мистере Реддле.

* * *

Тем временем в слизеринских подземельях…

Эми вошла в подземелье, неся на плече рюкзак. Она провела пару часов в библиотеке, занимаясь и обдумывая ситуацию с Джимом Поттером, которая случилась сегодня. Проходя мимо общей гостиной, она заметила там Джинни Уизли, которая, сидя на диване, что-то обсуждала с Асторией Гринграсс. Джинни подняла на неё глаза, но Эми проигнорировала её взгляд и пошла дальше. Она свернула в боковой коридор к кабинету, который облюбовали Уоррингтон и его чистокровные приспешники. Толкнув дверь, она вошла внутрь.

— Что ж, всё прошло относительно хорошо. Хотя я думаю, что ты и переборщил, пригласив Поттера в дуэльное общество Слизерина. Ещё слишком далеко до того, чтобы он чувствовал себя комфортно в комнате, полной слизеринцев, которые пытаются его проклясть.

Уоррингтон противно ухмыльнулся.

— Привыкнет. Продолжай обрабатывать его.

— Я бы справилась лучше, если бы знала, чего вы хотите добиться. Его не перераспределят в Слизерин, даже если нам и удастся его завлечь.

— Планирование — не твоя забота, Уилкес. Твоя забота — посеять в голове «золотого мальчика» тревогу и привести его к тем, кто, как он считает, сможет защитить его. Приведи его к нам, а мы сделаем остальное.

— Что остальное? Ты что, хочешь превратить Джима Поттера в Тёмного Лорда, а затем примазаться к его славе?

Уоррингтон и другие слизеринцы напряглись.

— Ты забываешь, с кем ты говоришь, Уилкес, — хищно сказала Миранда Бонневиль. — Также как и забываешь, что это ты пришла к нам и попросила для себя защиты, — она ухмыльнулась, — для себя и для своей подружки — предательницы крови.

Лицо Амариллис ожесточилось. Она выпрямила спину и шагнула вперед, сверкая глазами.

— Нет, Миранда, я думаю, это все вы забыли, с кем говорите! Вы с вашими схемами обратить Джима Поттера во тьму. Уоррингтон, Бонневиль, Деррик и Боул. Вы все так гордитесь своими фамилиями. Не смешите меня! Вы забыли, что мой отец сидел по правую руку от Волдеморта!

Остальные слизеринцы тихо ахнули, услышав запретное имя.

— Забыли, что моя мать предпочла умереть в Азкабане, чем отречься от Тёмного Лорда! И всё это время ваши семьи кричали, что придерживаются нейтралитета! Что вы «серые», как прошлогодние трусы! Вы шепчетесь, что поддерживаете Пожирателей смерти, но ни у одного из вас на руке нет и следа метки.

Уилкес секунду помолчала, успокаиваясь, а другие слизеринцы нервно переглядывались. Затем она продолжила уже спокойнее.

— Что до Джинни Уизли, я попросила защиты для этой маленькой предательницы крови по одной, и только одной причине. Потому что если с Уизлеттой случится хоть что-то плохое, пока мы спим в одной комнате, выкрутиться мне не удастся. Мне нужна она, она и золотая репутация её поганой семейки, чтобы восстановить репутацию семьи Уилкес, чтобы я смогла хорошо выйти замуж, родить и получить доступ к своему наследию, которое было бы моим много лет назад, если бы я родилась мальчиком. Только тогда никчёмный выводок Артура Уизли настигнет участь, которую они заслуживают!

Она шагнула вперёд и вызывающе посмотрела на собравшихся.

— Мы поняли друг друга?

Уоррингтон облизнул губы.

— Мы… поняли, Уилкес. От имени Миранды я прошу прощения за то, что мы не ценили твои усилия, направленные на достижение нашей общей цели… а также за то, что забыли, как верно служила твоя семья нашему делу. Прошу, садись. Твои слова резонны, особенно в свете объяснения твоего желания защитить девчонку Уизли. Думаю, мы можем рассказать тебе о целях, которые мы надеемся достигнуть.

Эми кивнула и опустилась в кресло теперь уже не просто агентом заговора чистокровок Кассиуса Уоррингтона, а полноправным членом.

* * *

Немногим позже в коридорах Хогвартса…

— Когда я впервые встретил Тома Реддла в тридцать восьмом, — говорил Дамблдор, пока они с Гарри неспешно шли по коридорам погружающегося во мрак замка, — он был одиннадцатилетним лондонским сиротой. Это был канун Второй мировой войны, он был воспитанником сиротского приюта Вула. Его мать умерла сразу после родов в новогоднюю ночь в декабре двадцать шестого. Если честно, первое впечатление Том произвел крайне негативное. Я был тогда заместителем директора, и моя работа была, в том числе, в том, чтобы вручить ему письмо и рассказать о существовании магии и этой школы. Он был очень травмированным ребёнком и, когда я спросил, признался, что часто подворовывал у других сирот. Он также сказал, что использовал магию, чтобы намеренно навредить некоторым из них. Хотя он твёрдо стоял на том, что это была самозащита. Я был очень обеспокоен тем, как он впишется здесь.

— Что изменилось, сэр? — спросил Гарри.

Дамблдор улыбнулся.

— Вы с ним кое в чём похожи: вы оба цените знания и продвинутую подготовку. Школа предоставляла небольшую стипендию, чтобы такие студенты, как Том, смогли купить школьные принадлежности. После покупки всех учебников и прочего у него осталось достаточно, чтобы купить несколько книг о волшебной культуре и этикете. Мальчик, который сошёл с Хогвартс-экспресса, был гораздо более культурным и воспитанным, чем угрюмый забитый сирота, которого я видел всего несколько недель тому назад. Он вписался достаточно хорошо, как, впрочем, и ты, благодаря прилежному изучению нашей культуры и этикета. Разумеется, этикет и интеллект не помогли бы ему преуспеть в Слизерине, но Том обладал ещё и третьим качеством, которое помогло ему завоевать пусть и не всеобщую любовь, но уважение на факультете Слизерина. Это качество есть и у твоего брата Джима. Как думаешь, что это было?

Гарри пожал плечами.

— Он хорошо играл в квиддич?

Дамблдор рассмеялся.

— Не думаю, что Том вообще когда-либо касался метлы после первого курса. Нет, Том Реддл был змееустом.

Голова Гарри дёрнулась от удивления.

— Змееустом?! Но он был магглорожденным, разве нет? Как вообще змееуста могли утвердить на позицию старосты школы?

— В те дни, Гарри, змееустов хоть и не слишком любили, но они не вызывали такой реакции, как в наши дни. Отношение к змееустам поменялось, когда к власти пришёл Волдеморт. Он был широко известен тем, что использовал свой дар змееязычия, как инструмент террора, например, призывая полчища ядовитых змей и отправляя их в атаку на своих врагов. Когда Том ещё учился, парселтанг не жаловали, но только потому, что это означало, что его обладатель — потомок Салазара Слизерина, но на этом всё. Кстати, именно парселтанг помог Тому узнать свою родословную. Его отец был магглом, а его матерью была Меропа Гонт, одна из последних членов древнего и благородного дома Гонтов, который был известен своими змееустами.

Гарри задумался над именем. Он узнал фамилию Гонтов — она значилась в списке наследников Слизерина, согласно гобелену в Логове. Но он не помнил эту фамилию в списках древних и благородных домов.

— Дом Гонтов считается вымершим?

— Да, это была патриархальная семья с очень строгими правилами, регламентирующими подбор супругов. Меропа Гонт не могла считаться наследницей из-за своего пола, но, даже если бы это было не так, Том всё равно бы не смог ни на что претендовать из-за отца-маггла. Последний мужчина, который мог быть лордом Гонтом, умер в сороковых, и Визенгамот признал дом вымершим. Я смутно помню, что в двадцатых годах в Визенгамоте был какой-то скандал, связанный с дедом Тома. Также я помню, что Гораций Слизнорт упоминал при мне, что когда Том вернулся в школу на шестой курс, он носил кольцо лорда Гонта. Где он его раздобыл, я не знаю, но никакой власти или политического влияния оно ему не давало.

— Разве вы не были здесь в то время, директор?

— Нет, — покачал головой Дамблдор с мрачным выражением на лице. — Летом сорок третьего я взял академический отпуск и присоединился к британскому экспедиционному корпусу, сражавшемуся с Гриндевальдом в Германии. Вернулся я только осенью сорок пятого, а к тому времени Том уже выпустился. Я вновь увидел Тома Реддла только спустя много-много лет.

— Что с ним случилось?

— Хороший вопрос. Несмотря на блестящие результаты ЖАБА, Том так и не пошёл работать в Министерство или частную компанию, где бы пригодились его блестящие навыки. Вместо этого, к моему удивлению, он устроился продавцом в антикварный магазин с крайне неважной репутацией в Лютном переулке. А после этого он просто исчез. На много лет. Я подумал, что он эмигрировал. Многие из наших талантливых магглорожденных и полукровок эмигрировали. Но потом, в пятьдесят седьмом, Том появился из ниоткуда и подал заявку на должность профессора защиты от тёмных искусств здесь, в Хогвартсе. Я отказал ему, и он ушёл. После этого я его больше никогда не видел.

— Почему вы отказали ему, сэр? С такими оценками и навыками, как вы говорите, он бы идеально подошёл.

Дамблдор остановился и немного наклонил голову с задумчивым выражением на лице.

— Знаешь, Гарри, теперь, когда ты спросил, это очень странно. Я помню, как я разговаривал с Томом, собеседуя его на работу. Я помню, что подумал, что он невероятно квалифицирован для этой должности. И я очень твёрдо помню, что думал, что он не должен быть нанят, — Дамблдор посмотрел на Гарри. — Но даже если бы от этого зависела моя жизнь, я не могу вспомнить, почему.

* * *

Слизеринские подземелья, спальня девочек первого курса

Когда Эми, наконец, зашла в спальню, Астории и Друзиллы ещё не было. Но была Джинни Уизли, которая сидела на своей кровати, терпеливо чего-то ожидая. Пока Эми закрывала дверь, Джинни встала и, скрестив руки на груди, направилась к ней с выражением холодного презрения на лице.

— Ну, Пожирательница смерти, закончила продавать меня Уоррингтону и его чистокровным друзьям на сегодня?

Эми оскалилась на неё.

— Да, предательница крови. На сегодня закончила.

Две девочки несколько секунд сверлили друг друга глазами… прежде чем начать хихикать.

— Видишь, я же говорила, что это сработает, — сказала Джинни.

— Знаю. Но я всё ещё не могу поверить, что четырнадцатилетний Кассиус Уоррингтон считает себя злым гением!

— Давай же, — с жаром сказала Джинни, — пока Дрю не вернулась из ванной, расскажи мне всё!

* * *

Где-то в замке…

— Значит, вы отправились сражаться с Гриндевальдом в год открытия Тайной Комнаты, — подытожил Гарри.

Дамблдор с удивлением посмотрел на него.

— Вы на удивление хорошо информированы, мистер Поттер.

— Мне говорили, что я высоко ценю знания и продвинутую подготовку. Когда кто-то напал на кошку и оставил записку, указывающую на «Наследника Слизерина», я заинтересовался.

— Разумеется. Но, к сожалению, я мало что могу сказать о Тайной Комнате. Мы её так и не нашли, поэтому не факт, что она существует. Мы так и не узнали, кто был наследником Слизерина, хотя бедного Хагрида и обвинили в тех преступлениях. Также мы так и не поняли, как жертвы были околдованы. Было ли это заклинание или какое-то существо. Разумеется, есть предания о чудовище Слизерина, но они могли быть просто ложным следом.

— Хм, а что сказали студенты, подвергшиеся петрификации, когда были, эм, разпетрифицированы? Депетрефицированы?

— Полагаю «депетрефицированы» — правильное слово, хотя, мне кажется, более корректно использовать слово «расколдованы». И, отвечая на твой вопрос, они мало что могли сказать. Что бы ни вызывало эффект остолбенения, вместе с ним шла ещё и кратковременная амнезия. Никто из выживших жертв ничего не помнил о том, как они подверглись нападению, кроме яркого воспоминания «громадных жёлтых глаз», что указывает на использование какого-то существа, но не обязательно.

— Плакса Миртл говорила что-то о больших жёлтых глазах. Что в свою очередь напоминает — как вы думаете, почему она была убита, а не просто подверглась оцепенению?

— Если честно, я считаю, что её смерть была случайностью. Она тоже подверглась оцепенению, как и другие жертвы, но она в тот момент двигалась, возможно, пытаясь убежать от нападавшего. Из положения её тела было ясно, что она подверглась оцепенению и тут же споткнулась. Падая, она ударилась виском об угол раковины именно под тем углом, чтобы повреждение было фатальным. В пользу этой теории можно отнести то, что после смерти Миртл нападений больше не было. Кем бы ни был нападавший, думаю, он испугался, что смерть Миртл повлечёт за собой расследование авроров, и его найдут. А убийство, пусть и по неосторожности, влечёт за собой гораздо более серьёзное наказание, чем обычные нападения.

— Как студенты были… расколдованы?

— Восстановительная настойка из мандрагоры. Невероятно сложное и дорогое в изготовлении зелье, поскольку для его приготовления требуется огромное количество невероятно редкого, дорогого и сложного в выращивании растения. Хогвартс — единственное место в Британии, где выращивают мандрагору, и одно из немногих в Европе. Из полностью созревшего корня мандрагоры можно, в числе прочего, приготовить восстанавливающее зелье, которое может нейтрализовать любое наведённое преобразование. Включая оцепенение.

— Полагаю, у нас нет запасов этого зелья, раз Миссис Норрис всё ещё не расколдована после двух месяцев.

— Мандрагоры, растущие в теплице, не созреют ещё несколько месяцев, — ответил Дамблдор. — У нас есть небольшая доза экстракта мандрагоры, предоставленная профессором Локонсом. Мы держим её в резерве на случай, если таинственный наследник Слизерина нанесёт новый удар. Но, как ты и сказал, прошло уже два месяца, и других инцидентов не было, поэтому, думаю, можно уже и…

Они завернули за угол, и Дамблдор тут же замер. Слова умерли у него на губах. Одной рукой он моментально задвинул Гарри себе за спину, а в другой руке уже была палочка. Гарри же, в свою очередь, удивлённо выдохнул и ещё больше зауважал богов иронии Блейза, которые, очевидно, слушали, чего там болтает Дамблдор. Наследник Слизерина таки нанёс новый удар. Посреди коридора лежало оцепеневшее тело Кормака Маклаггена, на застывшем лице которого была гримаса страха. А на стене рядом с ним, написанное чем-то, очень похожим на кровь, было послание школе.

Узрите судьбу, что Ожидает Вас,

Враги Наследника Слизерина

АЗ1. «Ни один не сможет жить, пока существует другой» — для меня эта фраза всегда была бессмысленной. Моё объяснение следующее: «жить» (что это означает в пророчестве) — это иметь друзей, чувствовать счастье, ставить и выполнять цели. А «существовать» — означает «не умирать». Волди сохранился в виде тени, но пока он выживал, канонного Гарри надо было прятать у Дурслей. В то же время, Гарри был спрятан у Дурслей, где он выживал, а не жил, но, пока он был спрятан, Волди не мог до него добраться и использовать Гарри, чтобы возродиться. Что означает, что когда Гарри приехал в Хогвартс и начал ЖИТЬ, Волдеморт начал свою игру, чтобы возродиться. Вот.