Перерождение в волшебном мире (джен)

* * *

Я узнал, что в этом мире действительно существует зелье удачи, и у меня от удивления отвисла челюсть.

— Тогда почему многие волшебники не варят его? Иметь бутылочку удачи в кармане кажется весьма полезной вещью.

— Конечно, каждый хотел бы иметь немного такого зелья, но держу пари, что в Соединенном Королевстве есть не более пятидесяти мастеров, которые могли бы сварить его. Также стоит учитывать стоимость ингредиентов. Только волшебники и ведьмы, которые очень уверены в своем мастерстве, пытаются изготовить его, так как неудача слишком дорого обходится. Не говоря уже о том, что если ты хочешь иметь возможность продавать его, то должен иметь лицензию мастера зелий от Министерства магии.

Недоумевая, зачем кому-то понадобилась лицензия, я спросил:

— Зачем нужна лицензия для изготовления зелья?

— Не для изготовления, а для продажи, — поправила меня мать. Почувствовав вопрос, который я собирался задать, она продолжила: — Каждое продаваемое зелье должно иметь магическую печать, которая зарегистрирована Министерством. Когда зельевар регистрируется, он получает специальную отметку. Официально это гарантирует, что производитель зелий является квалифицированным мастером зелий, и зелье безопасно для потребления.

— Я чувствую в твоих словах «но».

— Да, зарегистрированные производители зелий должны перерегистрироваться каждые пять лет, чтобы продолжать продавать свои зелья; плата составляет сто галеонов.

На моем лице появилось смущенное выражение, и я спросил:

— Почему Министерство волнует, если кто-то продает зелья? Я думал, что их единственная цель — сохранение Статута секретности. Кажется, правительство придумало лицензии, чтобы делать деньги.

Мама ухмыльнулась моему возмущению:

— Ты Фоули до мозга костей. Твой отец и дядя иногда говорят о том, как Министерство постоянно расширяет свои полномочия. Официально лицензия входит в их компетенцию, потому что неправильно приготовленное зелье теоретически может нарушить Статут. Все, что я скажу по этому поводу — хотел бы ты выпить зелье непонятно чьего изготовления? По крайней мере, с лицензией люди несколько уверены в том, что тот, кто сделал зелье, знает свое дело.

Обдумав ее слова в течение нескольких минут, я указал на недостаток в этой логике:

— Разве не может мастер зелий создать свой бренд и со временем заработать доверие клиентов?

В ее глазах плясали веселые огоньки, когда она ухмыльнулась:

— Но тогда Министерство упустит прибыль.

Решив сменить тему, я припомнил один момент:

— Кстати, о мастерах зельеварения: я встретил Анну Ланкастер на своем дне рождения. Ты ведь дружишь с ее мамой?

— Да, у нее очень успешная аптека.

— У нее была странная реакция, когда я заговорил о ее маме. Мне показалось, она решила, что люди почему-то не любят её.

Мама вздохнув, пояснила:

— Это потому, что она сквиб. Большинство ведьм и волшебников не любят говорить о них. Один из самых больших страхов в семье мага, что ваш ребенок родится сквибом. Магия — это повседневная часть нашей жизни, поэтому тем, кто не может использовать её, бывает трудно оставаться в обществе волшебников. Но Барбара не позволила тому факту, что у нее нет магии, помешать себе. Ей удалось убедить бабушку помочь ей открыть аптеку, хотя у нее были неприятности в Министерстве — кое-кому не нравилось то, что у сквиба такой прибыльный бизнес, и они утверждали, что ей нет места в нашем обществе.

— Это было нелегко, — ответил я, не зная, что еще сказать, и радуясь, что не упомянул, что, по-моему, Анна стыдится своей матери.

— А теперь хватит отвлекаться, отправляйся к бабушке, — завершив разговор, мама прогнала меня из столовой к камину.

Забрав Афину со стола, я направился в гостиную, ворча:

— Ладно, ладно, уже ухожу.

Мама не обращая внимание на мое бурчание, протянула мне стеклянную чашу, полную летучего пороха и, схватив пригоршню, я бросил его себе под ноги, выкрикнув: «Коттедж Фоули».

Зеленый огонь, не излучавший тепла, взметнулся вокруг меня и выдернул из камина моего дома, выплюнув, по другому не скажешь, в камин моей бабушки. Кашляя от окружающего пепла и дыма, я вывалился в гостиной, думая про себя: «Тот, кто изобрел летучую сеть, на семь частей сумасшедший и на три части гений. Я имею в виду, кому в голову пришла подобная идея: мол, раз никто не использует камин по назначению, то давайте, используем его для перемещения, чтобы он не пропал даром. Как бы круто это ни было, клянусь, когда я достигну совершеннолетия, то первым делом научусь аппарировать, так чтобы мне не пришлось больше иметь дело со всем этим пеплом и дымом».

Через несколько минут я услышал голос бабушки: «Проходи, дорогой».

Идя через котедж, я заметил, что мне махали со всех портретов, висящих на серых стенах, когда я проходил мимо. Некоторые из них были моими бабушкой и дедушкой, когда они были маленькими, на других изображались мои папа и дядя, бегающие вокруг них. Я даже видел свою фотографию, и позвольте мне сказать вам, что нет ничего более странного, чем увидеть фотографию себя в детстве, машущую вам.

Найдя бабушку в одной из комнат, я заметил, что она сидит рядом со старым письменным столом, на котором лежит стопка пергаментов и несколько книг.

Подняв голову и поприветствовав меня улыбкой, которая появляется у всех бабушек при виде внуков, она махнула рукой.

— Присаживайся, и мы начнем.

Не желая тратить время на то, что уже знаю, я похвастался:

— У меня почти идеальная память, она помогла мне научиться читать, и писать, и даже считать.

Не теряя ни секунды, женщина улыбнулась, указала на перо и попросила:

— Покажи мне.

Без задней мысли я обмакнул перо в чернила и быстро вывел: «Александр Фоули, сын Генри и Камиллы Фоули», — и с самодовольной ухмылкой подвинул пергамент ей.

— Тс-с-с, — прокомментировала мои труды бабушка, и взяв перо, быстро что-то написала, с улыбкой пододвинув бумагу ко мне. — Теперь попробуй еще раз.

Растерянно схватив пергамент, я посмотрел на него и увидел безупречную каллиграфию Даниэль Фоули, жены Джорджа Фоули и матери Генри и Джона Фоули. Сравнивать наши два стиля написания было все равно, что ночь и день. Её почерк выглядел так, как будто это было приглашение королевской семье, в то время как мой напоминал куриное царапание.

Вздохнув, я подвинул стопку пергамента к себе, все своим видом пытаясь показать свое раздражение.

— Когда твой почерк будет полностью совпадать с моим, мы сможем двигаться дальше, — бабушка посмотрела мне в глаза и сладко улыбнулась: — Я уверена, что такой умный молодой человек, как ты, все прекрасно понимает.

«Ох, какие у тебя большие глаза», — каким-то образом улыбка бабушки превратилась в нечто гораздо более зловещее. Поморщившись от грядущих судорог в руках, я начал писать.

Через несколько часов она снова заглянула в комнату и решила сжалиться надо мной:

— На сегодня достаточно.

Быстро встав, не желая давать ей шанса передумать, я выскочил из комнаты, и мы вместе направились в гостиную:

— Пошли, пора обедать. А потом мы можем поговорить о чем угодно.

Позже, когда мы сидели в гостиной и пили чай, я не выдержав выпалил давно интересующий меня вопрос:

— Так почему же мой папа и дядя ненавидят компанию «Нимбус»?

Она тяжело вздохнула и, поставив чашку, ответила:

— Это длинная и запутанная история. Твой дед был блестящим волшебником. Самой большой его мечтой было создать самую быструю гоночную метлу в мире. Он посвятил этому проекту всю свою жизнь, а потом познакомился с коллегой по имени Делвин Уиторн.

* * *