Гарри Поттер и каменная философия (джен)

У Роулинг вторая глава начинается с огромного скачка во времени — «с тех пор прошло почти десять лет», из которых нам известно только то, что все эти годы странные Дурсли любовно фотографировали некий розовый мячик в чепчике…

Но меня такое положение вещей не устраивает и поэтому начну-ка я постепенно пережевывать эти десять лет неторопливо и обстоятельно. А кому неинтересно читать о младенческих годах Дадлика и Гарри — можете пролистнуть эту и следующие главы.

Итак. Спать в ту ночь Петунье так и не пришлось, Вернон вернулся через минуту и велел вскипятить чайник. Озадаченная Петунья повиновалась, налила воды в вышеозначенную емкость и поставила на плиту, ловко действуя одной рукой. На другой руке тяжелой гирей сидел Дадли и алчно сопел, выворачивая шею в поисках заветного манежика со спящим гостем.

Чайник счастливо засвистел, оповещая хозяйку о том, что кипяток подоспел и готов к употреблению. Петунья схватила кружку и собралась залить в неё заварку, но тут подошел Вернон и перехватил чайник с кипятком, а на её недоуменный вопрос — что он делает? — отрывисто буркнул:

— «Что-что»! Дверь гаража замерзла, замок нужно разморозить. И машину прогреть…

В течение следующего получаса Петунья смотрела в окно кухни, как Вернон возится сперва с дверью гаража, а потом и с замком машины. К тому времени, как муж уехал, руки Петуньи затекли от тяжести Дадлика. С отвращением посмотрев на спящего племянника, Петунья посадила сына рядом с ним — ничего не поделаешь, рукам надо дать роздых.

А Дадли наконец-то дорвался до желанного куска; захлебываясь от жадности, он принялся страстно щипать и толкать спящего незнакомца. Гарри проснулся от неприятных ощущений, к боли во лбу прибавились ещё и эти — тычки и щипки… И, едва поняв, что происходит, раненый ребёнок пришел в ужас. Незнакомые стены чужого дома, мамы нет, его злобно пихает гневно пыхтящий незнакомец, а поодаль ходит какая-то чужая тётка. Ну и какая реакция должна быть у осиротевшего малыша? Правильно, истерическая. Гарри всхлипнул, робко позвал:

— Ма?..

Потом позвал погромче:

— Ма-а-а-а!

Тётка оглянулась на него и рявкнула:

— Заткнись!

Незнакомец особенно сильно и со всей страстью треснул его кулаком по лбу. Свежий порез вспыхнул болью, и Гарри отчаянно взвыл и зашелся в продолжительном плаче. Дадли испугался и, следуя малышовому рефлексу, заревел сам.

Петунье пришлось успокаивать обоих.

Бумажно-полицейская волокита затянулась надолго. Узнав у Вернона Дурсля, что у него гостит племянник и что его никак не заберут родители, бравые и честные констебли занялись поисками Поттеров. Суперинтенданты, инспекторы и сержанты рассылали приказы направо-налево, операторы электронно-вычислительных машин, которые в будущем назовут компьютерами, вбивали базу данных, и электронные мозги, плавно дымясь, начинали вычесывать и шерстить ВСЕХ Поттеров, каких только могли найти.

Ну, Лили Эванс нашли, а вот дальше она каким-то невообразимым образом исчезла со всех радаров — начиная с семнадцати лет перестала посещать зубного врача, гинеколога, парикмахера и салоны красоты. Перестала появляться в воскресной школе на каникулах и в самом городе, Коукворте.

Петунье пришлось наврать, что Лили ударилась в неформалы, попросту начала страдать дурью и стала хипповать…

Констебли снова оседлали свои верные велосипеды и ринулись на штурм окраин, где мало-мальски были замечены какие-никакие цыганские и прочие меньшинственные общины. Но и там никто и никогда не видел никаких рыжеволосых Лил, ни Эванс, ни Поттер. Правда, вон там, в той лачуге обитает Лили Эмброуз, не её ли ищете? Проверили, не она. Когда-то рыжая, да, но сейчас это была совершенно седая старушка, вредная и злая, она, ехидно цыкая единственным уцелевшим зубом, отправила констеблей по известному адресу — к чёрту на кулички.

Джима Поттера не нашли вообще. А только множество его тезок и однофамильцев в стандартной телефонной книге обнаружилось целых три страницы мелким шрифтом вкупе с адресами и телефонными номерами.

Годрикова Впадина имела такое название только для волшебников. Для простых людей это было… простите, болото. Затопленная, вечно скрытая стылым туманом низина на краю старого кладбища, прилегающего к городку Холсворту, что расположен на самом юго-западе Англии. Где-то за Бристолем, над которым пролетел Хагрид в памятную ночь.

Джерри Шеппард, честный толстый полисмен, как и все получивший приказ от лондонского начальства, так же честно и упорно исколесил все окрестности Холсворта, свои непосредственные владения, в поисках рыжеволосой Лили Эванс-Поттер. Изъездив вдоль и поперек последнюю деревушку с незатейливым наименованием «Грейслэнд», он поймал себя на том, что в последнее время всё чаще и чаще смотрит в сторону кладбища. Джерри остановил велосипед и задумался, припоминая, что как раз после Хеллоуина там кого-то хоронили… А Лили Поттер или Эванс пропала как раз в то же время. С сомнением посмотрев на церковный шпиль, констебль сел в седло, нажал на педаль и, тронув велосипед, покатил к церкви, объехал её и подкатил к ограде кладбища. Прислонив велик к чугунным прутьям, Джерри подтянул сползший ремень брюк, подпихнул ладонями отвисшее пузо и зашагал в калитку. Найти свежую могилу не составило труда, а она оказалась к тому же двойной. Плохо веря своим глазам, Джерри нагнулся, до рези в глазах вчитываясь в выбитые в могильном граните слова:

Джеймс Поттер. 27 марта I960 года — 31 октября 1981 года

Лили Поттер. 30 января I960 года — 31 октября 1981 года

Последний же враг истребится — смерть.

Глаза всё ещё не хотели верить, пришлось потрогать плиту и провести пальцем по высеченным буквам. Пальцы доложили, что гранит холодный, а буквы гладкие и ровные, и всё это — вполне настоящее. Джерри выпрямился, оглянулся по сторонам и, заметив вдали домик кладбищенского сторожа, грузно направился туда.

Дверь ему открыл мистер Пибоди. Подслеповато моргая, тот сперва уперся глазами во внушительное брюхо, затянутое в темно-синюю форму, потом взгляд пополз вверх по двойному ряду латунных пуговиц и остановился на толстощеком лице. Вздрогнув, сторож поклонился и сипло каркнул:

— О, констебль?..

Джерри прокашлялся и гулко пробасил:

— Скажите, милейший, за каким лядом вся лондонская полиция разыскивает Поттеров, похороненных на здешнем кладбище? Вы не могли бы мне объяснить, что с ними произошло?

Старик Пибоди зачем-то покосился на болотный туман, стеной наползающий на кладбище с запада, со стороны моря, и осторожно поинтересовался:

— А зачем полиция разыскивает Поттеров, разве они преступники?

Джерри почесал багровый затылок, поежился от холода — что-то осень в этом году чересчур разошлась! — и нехотя пояснил:

— Они пропали, их родственники ищут, у них маленький сын Поттеров гостит.

Старик ошеломленно округлил глаза и потрясенно посмотрел на всё тот же туман. Джерри невольно покосился туда же и нетерпеливо повторил вопрос:

— Ну так что там с Поттерами?

— Ээ-э-эм… — старый сторож, казалось, растерялся. Но почти сразу сориентировался: — Дык… погибли они, Поттеры-то. Вы не слышали? На днях в городе улица взорвалась, а часом раньше взлетел на воздух дом Поттеров.

Джерри нахмурился, отчего стал похожим на шарпея. Ну да, ну да… было дело, местный морг внезапно обогатился двенадцатью покойниками. Трое вообще не были опознаны, до того были изуродованы, что до сих пор числились неустановленными личностями в розыске. Правда, два тела потом кто-то забрал. А фрагмент третьего передали матери… по единственному отпечатку пальца, очевидно, как-то опознали останки. Ой, бедная мамаша, получить от цельного сына фалангу мизинца… лучше бы пропавшим без вести объявили, мороки и нервотрепки меньше. И с чего это террористам вздумалось взрывать ни в чем не повинное газохранилище? Да и дом этот, как-то неправильно он взорвался, по словам тех немногих свидетелей. Эх, и почему это всё произошло в его отсутствии? Джерри напрягся, и его морщинистое лицо шарпея приняло выражение очень подозрительного бладхаунда, напавшего на кровавый след.

— А почему взорвался второй этаж? Газовые колонки обычно устанавливаются на кухне или в подвале, в бойлерной.

Старик — в который уже раз! — затравленно покосился в сторону болот и промямлил:

— А… не знаю, сэр. Просто вдруг ночью раздался взрыв страшной силы и полдома разлетелось по округе, усыпая всё обломками. Потом, очевидцы видели, по улице пронесся байкер на мотоцикле, что-то бешено орал и потрясал кулаком в воздухе… Позже сообщили, что это Сириус Блэк был, тот самый, который умчался дальше — улицу взрывать. Психопат. Наверное, это он Поттеров того… прибил.

— А родственникам почему не сообщили? — вредным голосом прикопался бладхаунд-шарпей Джерри Шеппард.

Старичок с трудом проглотил ставший огромным ком в горле и сдавленно прохрипел:

— А они того… отреклись от родственников. Поттера из дома выгнали, а девчонка, кажись, сама из дому сбегла.

Джерри вздохнул, что ж, всякое бывает, даже такое. Сплавить ребёнка нелюбимым родственникам, а самим рвануть на тусовку и на ней же погибнуть — самое милое и обыкновенное дело.

— Где жили-то?

— Ась? — испуганно дернулся от неожиданного вопроса страж кладбища.

Джерри терпеливо повторил:

— Поттеры где жили, спрашиваю. Надо документы найти на ребёнка, дитё без них осталось, а это не есть хорошо.

И на этот раз они оба с поразительным единодушием, синхронно глянули в сторону болот, причем Джерри даже не задумался спросить — что же там с туманами и болотами не так? Старик Пибоди, заметив это, окончательно стушевался, виновато съежился и забормотал:

— А у них нету официального адреса, сэр… Но если сэр позволит, я схожу к мадам Батти и выясню у неё насчет документов…

Договорив, старик странно замер, настороженно глядя на констебля. Джерри тоже насторожился, но, поразмыслив, решил, что не стоит лезть в эти дикие общины болотников и зря трепать себе нервы. Если дед обещает разобраться с бумагами, то пусть делает, а с него хватит — он нашел Поттеров и больше от него ничего не требуется.

Спустя сутки в полицейский участок славного городка Холсворта вползла древняя бабка, опирающаяся на ясеневую клюку, и, шамкая беззубыми деснами, спросила «Шерри Шеффарда». Джерри был на обходе, и посетительнице пришлось его ждать. Когда он вернулся, его тут же отправили к старушке, дожидающейся его в кабинете начальника. Бабуся представилась Батильдой Бэгшот и вынула из саквояжа толстую папку с паспортами, документами, метриками и прочими бумажками. А уходя, попросила разрешения оставить себе кошку Поттеров, дескать, киска такая милая и уже сдружилась с её кошечками, жаль их разлучать… Получив разрешение в виде отмашки, старушенция удалилась, а Джерри зарылся в бумаги.

Уф… простите, длинным оказалось описание поисков Лили Поттер… Но так или иначе, а Гарри получил документы и перестал иметь статус бездомного человека без имени. Теперь, согласно метрике, мальчик был узаконен как Гарри Джеймс Поттер, сирота, проживающий на иждивении у родственников со стороны матери по адресу графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом номер четыре.

С финансами у Дурслей было пока что туговато, деньги вкладывались в уплату налогов, покупку дров для камина, газовых баллонов для бойлера в подвале, на пропитание и вещи первой необходимости, кроме того машина ЖРЕТ дорогой бензин и требует периодического ремонта… Зря, что ли, Дадли закатил истерику, когда мамуля не купила ему конфетку? Да я вас умоляю, у Петуньи просто денег не хватило на лишнюю карамельку на палочке. И я полагаю, у вас не возникнет вопросов по поводу одежды с чужого плеча? На племянника-подкидыша у Дурслей денег точно не было. Поэтому пришлось поделить между мальчиками одежду Дадли, по крайней мере ту, из которой он вырос. А одежка у него была будьте-нате — прочная, добротная, теплая и совсем ещё не изношенная. И это совершенно естественная и повсеместная практика — давать младшим членам семьи донашивать за старшими братьями и сестрами.

По малолетству Дадли этого не понимал и страшно ревновал, видя на кузене свою любимую синюю курточку, и, не желая признавать мамины увещевания, что курточка истрепалась и стала мала, с ревом кидался отнимать свою законную вещь у похитителя. Гарри ползком удирал от него, а крупный Дадли, тоже ползком, преследовал его по всей комнате.

Кроме одежды делили игрушки и посуду. Высокий детский стульчик для Гарри тоже достался от Дадли, ставший меньше и устаревший на полгода. Вообще, всё, что принадлежало Дадлику, теперь принадлежало и Гарри. Взрослым пришлось смириться с этим фактом, подтянуть пояса и мирить маленьких драчунов, потому что Дадли ничем не желал делиться.

Вернон решил начать производство дрелей — будучи прекрасным мастером-фрезеровщиком, он виртуозно владел станком и рубанком. Руки у него росли из природой данного места, и на мастеров-ремонтников Дурсли не тратились, Вернон всё мог сделать сам, своими руками — и гвозди вбить, и полку повесить, причем эту самую полочку он собственноручно смастерил на домашнем станке, который находился в гараже.

В комнату Дадли поставили вторую детскую кроватку для Гарри. Как ни кривилась тётя и ни противилась, ей пришлось засунуть свои протесты подальше и поглубже — ну не воевать же с маленьким ребёнком! Тем более что ребёнок вряд ли в таком возрасте хоть что-то понимал.

Сидя в своей новой кроватке, Гарри грустно оглядывал стены, оклеенные розовыми обоями в белый цветочек. Он не знал, почему всё стало так: куда-то пропала мама, исчез папа и… кажется, был какой-то дядя, дядя-собака. Теперь в его жизни появились другие люди, и Гарри, будучи малышом, не рассуждал, отчего и как это случилось. Он просто плыл по течению, не зацикливаясь на прошедшем дне. Он жил и развивался, рос. Послушно кушал кашку, сосал молоко из бутылочки и чай из поильника. Пачкал подгузник и кротко сносил мытье в прохладной, чуть подогретой воде. Так полагается в этой семье, и маленький мальчик относился к этому с философским пониманием — просто окружающие обстоятельства сильнее его и против них просто бессмысленно бороться.

Кроме того, у Гарри нашелся и защитник — дядя Вернон. Петунья при муже не смела кричать на Гарри, а Дадли опасался отца. Как-то раз Вернон застукал своего сына за скверным занятием — щипал и колотил Гарри, а тот молча пытался уползти от мелкого садиста в ограниченном пространстве манежа. Рассерженный Вернон подошел и резко пресек истязательства, громко проворчав, что это не дело, издеваться над беззащитными…

И долго, терпеливо осаживал сына каждый раз, когда тот забывался и начинал снова щипаться и толкаться, до тех пор, пока до Дадли не дошло, что папа не разрешает ему трогать Гарри. И перестал это делать при отце. А вот когда Вернон уезжал на работу, то… тут уж у Петуньи и Дадли, что называется, срывало тормоза. Петунья орала на Гарри и шлепала его по малейшему поводу, а Дадли принимался за любимые занятия — бить и щипать кузена.

Гарри плакал, жаловался, температурил и радовался возвращению Вернона, тут же спешил к нему, под защиту его огромного пуза и грозного баса. И мог часами сидеть на коленях у дяди Вернона. Петунья, видя это, временами кривилась и отворачивалась, не в силах смотреть на это безобразие. А Вернон всё это прекрасно видел, он замечал свежие синяки на руках у Гарри, видел, как малыш пугливо ежится при звуках голоса Петуньи.

И вот, придя с работы в очередной раз, он снова обнаружил, что Гарри горячий и уставший. Привычно посадив племянника к себе на колени, Вернон обратился к супруге:

— Петти, Петти… ты меня разочаровываешь. Я уж начинаю подумывать — а не развестись ли нам?

От ужаса Петунья забыла, как дышать. Не чуя ног под собой, она с трудом добралась до соседнего стула и кулем свалилась на него. И еле выдавила из пересохшего горла:

— Вернон, что случилось?..

Вместо ответа муж показал на Гарри:

— Он случился. Пойми, Петти, так долго это продолжаться не может. Мальчик потерял родителей, у него даже бабушек с дедушками нет, а только мы, единственные его родственники. И мы ведем себя почему-то как последние сволочи. Тебе самой-то не стыдно, Петти? А что, если с нами что случится, кто позаботится о Дадлике? Мардж? Она единственная его тётя с кучей любимых бульдогов. Ну и как она его будет воспитывать, а? Сидеть, на месте, фу, нельзя? Нет, Петунья, хватит. Пора это прекратить. Гарри наш племянник и член нашей семьи. А значит, и отношение к нему должно быть соответствующим.

Петунья, едва живая от выговора, раздавленная стыдом, совестью и полновесной истиной мужа, всё же нашла в себе силы запротестовать:

— Я поняла тебя, Вернон, но он же… колдун.

Вернон посмотрел на малыша — Гарри спал, тесно прижавшись к его теплому и мягкому животу, — и вздохнул.

— Я вижу всего лишь ребёнка, маленького, больного, с температурой и уставшего от ваших издевок.

С тех пор Петунья поумерила свой пыл и стала следить за тем, чтобы Дадли не слишком обижал Гарри. И для Гарри настали вполне безбедные дни существования. Закончилась и прошла холодная бесснежная зима, трава на заднем дворике из бурой стала зеленой, и тверже стали шаги мальчиков, уверенно топающих по жизни. Твердо и непреклонно приближались они ко второму году своего бытия, чувствуя за плечами неусыпных и надежных ангелов-хранителей в лице матери и отца для Дадли Дурсля и тети с дядей для Гарри Джеймса Поттера.