Гарри Поттер и каменная философия (джен)

Сырой дождливый ноябрь плавно перетек в такой же мокрый декабрь. Вечные затяжные дожди изо дня в день и неделями всех капитально достали. Монотонный капающий гул за окнами и унылые потоки воды на стеклах навевали тоску.

Настроение у всех было соответствующее — уныло-плаксивое. Дети побитыми щеночками бродили из класса в класс, плетясь черепашьим ходом и успевая уложиться в перемену.

Гарри тихо страдал, хотелось домой, под теплый бок дяди Вернона, закопаться поглубже и потеснее и слушать его родной глуховатый бас… Прижать к себе горячих пёсиков и ласкать их жесткую терьеристую шерстку… Представив это, Гарри тоненько взвыл — скорей бы Рождество!..

На его волчоночий вой откликнулись софакультетники. Подошел верзила Монтегю, внимательно послушал, как Гарри скулит, сел на диван, сгреб мальчишку к себе на колени и принялся укачивать его, как маленького.

— Тихо-тихо, малёк, понимаю, самому хочется выть… Дурдом какой-то в Хогвартсе творится. Все уличные уроки и тренировки отменили, мадам Стебль никого не подпускает к мандрагорам, трясется над ними, как молодая дракониха над первой кладкой, кутает, поливает-согревает… Рычит на всех, мандрагор уговаривает побыстрей подрасти. Папа Люциана пытался своих мандрагор из собственных теплиц прислать, да сову перехватили, не пропустили гонца с ценным грузом… Хорошо, хоть Боулы по сквозному зеркальцу смогли объясниться.

Гарри, задрав голову, как зачарованный, слушал голос Грэхема. Некрасивый, с выступающими зубами, кривоватым лицом, он, тем не менее, являл собой образец душевной внутренней красоты. Как ни странно, но Монтегю сумел немного успокоить хандру и приподнять настроение Гарри. Несколько раз он заходил к Колину, смотрел на его каменное зажмуренное лицо, трогал застывшие у лица руки и пытался ненавидеть василиска. Но почему-то не получалось на него злиться. Наверное, потому, что Колин был не убитым, а живым, просто оцепеневшим.

Вот и сегодня Гарри пришел к Колину и, как всегда, растравил себя, пытаясь рассердиться на любимого василиска. Ну и как обычно, у него это не получилось, и он разозлился на самого себя, поэтому покинул палату в крайне раздраженном состоянии.

Гарри не знал, куда его несут ноги. Ничего не видя перед собой, он врезался в кого-то очень большого, отлетел назад и упал навзничь. Поднял голову и сейчас же узнал великана. Это был Хагрид. Кто еще мог загородить коридор от стены до стены! Он был в кротовой шубе, в толстых перчатках и вязаной, наподобие шлема, шапке, которая оставляла открытыми только глаза. В огромных ручищах он нес мертвого петуха.

— Здравствуйте, мистер Хагрид!

— Чой-то ты не на уроке? — Хагрид стянул с головы шапку.

— Отменили, — Гарри поднялся с пола. — А что вы тут делаете?

— Второй петух за полгода! Не то… ну… лиса безобразит, не то джарви приблудный. Иду к Дамблдору, пусть дозволит заколдовать курятник. А у тебя все в порядке? — Хагрид взглянул на Гарри из-под лохматых, запорошенных снегом бровей. — Чой-то ты такой красный?

— А кто такой джарви? — уцепился Гарри за незнакомое слово.

— Ну… — Хагрид потряс петухом. — Хорёк такой, магический. Говорящий. С рожками ещё, те, которые мальчики.

— Ух ты! — у Гарри вмиг загорелись глаза: говорящий рогатый хорёк, вот чудо-то такое! Хагрид заулыбался и снова потряс петухом:

— А хочешь, приходи ко мне, я тебе всё про них расскажу! И с Клыком познакомлю, я его давно обещал с тобой подружить…

Подумав, Гарри решил, что это отличная мысль — скоротать дождливый вечер у Хагрида. Сказав ему, что пойдет оденется потеплее, Гарри поспешил к себе. А Хагрид направился к директору.

Гарри спустился по лестнице, свернул в темный коридор: порывом ветра распахнуло окно и задуло факелы. Он несся по коридору сломя голову и вдруг обо что-то споткнулся. Нагнувшись, он, к своему ужасу, увидел, что на полу лежит без движения Джастин, устремив в потолок остекленевшие от ужаса глаза. А рядом — как странно! — Почти Безголовый Ник, но не туманно-прозрачный, как все духи, а словно измазанный сажей.

Гарри, часто-часто дыша, выпрямился, сердце было готово выпрыгнуть из грудной клетки. Он очумело повертел головой: в коридоре пусто, только от тел бежит прочь длинная вереница пауков, а из-за закрытых дверей глухо доносятся голоса учителей. Немедленно беги отсюда, Гарри! Чтобы никто не узнал, что ты был здесь, увидел их первым. Но разве можно их так оставить? Нужно позвать на помощь. Но отчего-то у Гарри ноги приросли к полу, как будто его парализовало страхом. Одна из дверей с треском распахнулась, и в коридор вылетел Пивз.

— А, потный Поттер! — пролетая мимо, он задел очки Гарри, и они съехали у него с носа. — Что это он тут делает? От кого прячется?

Полтергейст подпрыгнул, сделал кувырок и повис вниз головой. Взгляд его упал на поверженных — Джастина и Почти Безголового Ника. Пивз перевернулся, поглубже вдохнул и, не успел Гарри вымолвить слова, заорал что есть мочи:

— Нападение! Опять нападение! Спасайтесь, люди и духи! Спасайтесь, кто может!

Бах! Трах! Хлоп! Одна за другой распахнулись двери. В коридор высыпали ученики. Джастина чуть не раздавили, Гарри прижали к стене, а по Нику ступали, как по пустому месту. Наконец учителям удалось угомонить возбужденных ребят. Прибежала профессор МакГонагалл со своим классом. Громким хлопком из волшебной палочки она заставила всех замолчать и приказала разойтись по кабинетам. Паривший под потолком Пивз широко улыбался, обозревая происходящее. Он любил переполох и вообще всякую свару. Учителя наклонились над распростертыми телами. Пивз тут же сочинил песенку: Гарри Поттер, ты злодей, Убивец духов и людей!

— Прекрати, Пивз! — прикрикнула на полтергейста профессор. Пивз отлетел подальше и показал Гарри язык. Профессор Флитвик и профессор Синистра с кафедры звездочетов осторожно подняли и понесли Джастина в больничное крыло. А вот с Почти Безголовым Ником вышла заминка: как понесешь привидение? Задачу решила профессор МакГонагалл — наколдовала из воздуха большущий веер, дала его Эрни и объяснила, как им действовать. Гордый Эрни замахал веером, и черный призрак, как воздушный корабль, поплыл наверх к месту своего обитания. В коридоре остались только Гарри и профессор МакГонагалл.

— Пойдемте, Поттер, — сказала она.

— Профессор, это не я! — с перепугу возразил Гарри.

— Не мне это решать, — непреклонно отозвалась МакГонагалл и развернулась, кивком приглашая Гарри идти за собой.

Молча двинулись по коридору, свернули за угол и остановились у огромной уродливой горгульи.

— Лимонный шербет! — произнесла МакГонагалл волшебный пароль. Стена с горгульей раздвинулась, открывая проход с огромным мраморным грифоном. У Гарри все внутри дрожало от страха. Но увиденное так поразило его, что дрожь прекратилась. Перед ним, между крыльев изваяния, бежала вверх винтовая лестница. Вдвоем они шагнули на площадку перед грифоном, и стена сзади сомкнулась. Лестница довольно быстро двигалась по спирали, и у Гарри немного закружилась голова. Скоро они очутились перед тяжелой дверью, на которой висел латунный молоток. Гарри сразу понял — здесь живет Дамблдор.

Профессор МакГонагалл негромко постучала в дверь. Та беззвучно отворилась, они вошли. Профессор велела Гарри ждать и оставила его одного.

Гарри огляделся. Из всех кабинетов — а он так много повидал их в этот год! — кабинет Дамблдора был самый интересный. Если бы он не боялся так предстоящих нотаций-наказаний, он был бы сейчас на верху блаженства. Это была круглая, просторная комната, полная еле слышных странных звуков. Множество таинственных серебряных приборов стояло на вращающихся столах — они жужжали, выпуская небольшие клубы дыма. Стены увешаны портретами прежних директоров и директрис, которые мирно дремали в красивых рамах. В центре — громадный письменный стол на когтистых лапах, а за ним на полке — потертая, латаная-перелатаная Волшебная шляпа.

На золотой жердочке возле двери сидела дряхлая на вид птица, смахивающая на полуощипанного гоацина. Гарри смотрел на нее — птица сумрачно смотрела в ответ, издавая сдавленное квохтанье. Судя по виду, она была чем-то больна — глаза потухли, и за то время, что он наблюдал за ней, из хвоста выпала пара-другая перьев.

Покачав головой, Гарри подошел поближе, сочувственно погладил птицу по впалой грудке и грустно молвил, жалея едва живое создание:

— Ну вот… и хозяин из деда паршивый, как я погляжу…

Умирающий в одиночестве феникс внимательно выслушал искреннее, идущее из самого сердца, детское сожаление, принял и проникся. Квохтнул, распахнул облезлые крылья и с резким хлопком обратился в пылающий шар, издал пронзительный крик, еще мгновение — и от него ничего не осталось, кроме дымящейся на подносе горстки пепла.

Офигевший Гарри оцепенело смотрел на это священнодействие, попой чувствуя, что добром это не кончится. Прошла минута длиною в вечность. Пепельная кучка шевельнулась, верх горочки мягко осыпался, и из миникальдеры показалась круглая головка новорожденного птенца.

Твою ж налево!!! Феникс! В голове Гарри тут же гостеприимно распахнулась красочно иллюстрированная энциклопедия мифологии, выдвигая на передний план великолепнейшую яркую картину — похожий на ястреба феникс в оранжевых языках пламени. Потом на передний план вылезли черные-пречерные, очень яркие и очень четкие буквы, складывающиеся в слова, а те в фразы и…

Птица феникс является символом бессмертия, чистоты и непорочности. Родина феникса — Египет, но некоторые его виды встречаются в Греции и России. О фениксах ходят множество легенд, и почти все они сходятся в одном постоянно — феникс сиречь огонь. В огне он погибает, и в нем же возрождается из пепла.

Фениксы очень верны и, бывает, мучаются, находясь в рабстве у некомпетентных хозяев, ведь люди зачастую не ценят своих верных питомцев. Зато если человек удосужится стать товарищем фениксу, то вернее друга ему не найти и за всю жизнь. Феникс может стать хранителем, защищая от опасностей и помогая во всех делах. Слезы феникса, пролитые искренне самой птицей, исцеляют все, даже самые смертельные раны. Слезы же, изъятые насильно, не более, чем сильное лекарство с малым сроком и радиусом действия.

Перо феникса обладает волшебными свойствами, особенно в сочетании с магической древесиной некоторых волшебных пород деревьев.

Долголетие феникса поражает человеческое воображение — птица живет бесконечно долго. Египетский феникс может прожить пятьсот и тысячу лет, после чего на закате жизни он решает обновиться, для чего складывает себе костер из ценных пород дерева — вишни, олеандра, смоковницы, папируса. Особенное внимание он уделяет благовониям, которые поставляются в виде сандала, корицы с гвоздикой и плодов манго, последние кладутся в погребальный костер в качестве жертвоприношения. Перед смертью он откладывает Последнее Яйцо, из которого он может и не вылупиться. Яйцо может пролежать в пепле не одну сотню лет, прежде чем его кто-нибудь найдет и догадается положить в огненную колыбель, из которого рождается новый феникс.

Греческий феникс предпочитает умирать в зарослях руты, волшебного растения, применяемого против оборотней, и всяческих целебных зелий. Рута обладает странным свойством, которое удивляет людей: она не горит в огне, более того, способна погасить пожары, если очаг возгорания произойдет вблизи зарослей этой удивительной травы. Именно поэтому фениксы перед самосожжением ищут руту, чтобы без проблем возродиться из пепла, сохраненного невоспламеняющейся травой. Ведь дикие фениксы не могут контролировать свой погребальный огонь. И стихийные лесные и степные пожары вполне способны уничтожить зародыш птенца, препятствуя возрождению феникса.

И самое главное. Фениксы предпочитают самовозгораться с последующим возрождением в полном и абсолютном одиночестве. Потому что есть у них одно неудобное качество — Запечатление и Инициация. То есть первый, кого увидит новорожденный феникс, станет его другом. Навсегда.

Это странно, но в мире известны несколько случаев, когда видели весьма необычные союзы между огненной птицей и серной (Египет); в Фессалии (Греция) видели пару: феникс и золотой тахин; в той же Греции, в другое время и в другом месте, были свидетели трогательной дружбы сорной курочки и феникса. Та дружба закончилась печально: курочка умерла, вернее, её подстрелил охотник, а феникс, не в силах перенести разлуку, сжег себя в огне, причем буквально, без шанса на возрождение — спалив целый район Атласских предгорий. Выжженная земля так и осталась пустынной по сей день.

А если момент возрождения засечет человек, то феникс станет другом ему. И не только другом, но и братом, верным преданным хранителем, советчиком и добровольным поставщиком ценных ингредиентов. Ну, а если произойдет совершенно уникальный и редчайший случай, когда человек не только встретит феникса при рождении, но и проводит перед сожжением…

Дальше воспоминания Гарри прервал надсадный вопль ужаса, полный протеста. Иллюстрация рассыпалась крупными осколками, Гарри моргнул и, спустившись с небес на землю, увидел Дамблдора. Старик, трясясь, как в припадке, стоял наверху стеллажа, намертво вцепившись руками в перила, и выкаченными от потрясения глазами смотрел вниз, на Гарри и птенчика на подносе, позади него виднелась отодвинутая секция полок — потайная дверь…

Упс… а дедок-то в курсе. Гарри виновато улыбнулся — ну не знал он, что на жердочке сидит настоящий феникс, и, судя по способу самосожжения-возрождения — греческий.

Пронзительно взвизгнул какой-то невидимый приборчик. И залаял-заквакал, как маггловская полицейская сирена. Дамблдор схватился обеими руками за грудь, повернулся на пятке и штопором свинтился вниз, на дубовый стол. Директора и директрисы с портретов недоверчиво потянулись к своим моноклям и лорнетам, придирчиво разглядывая рухнувшего поперек стола экс-директора. Потом сухая воблообразная дама с надеждой спросила, обращаясь сразу ко всем:

— Я не сплю? Дамблдор действительно скоро присоединится к нам?

— Не думаю, Дайлис, — отозвался худой мужчина с бородкой-эспаньолкой и пышным жабо. — Инфаркт не всегда смертелен.

— Финеас прав, — кашлянул с портрета третий, полненький старичок. — Это всего лишь инфаркт.

— О, благодарю вас, Блэк, Диппет! — вежливо поблагодарила дама, после чего устроилась в кресле поудобней. И вскоре портреты снова сонно засопели.

Гарри, шажок за шажком, спиной двинулся к двери. Но, очевидно, сигналки верещали не только в кабинете директора, за дверью послышался топот множества бегущих ног. С грохотом она ударилась о стену, и в круглую комнату ворвалась мадам Помфри со своими медсестричками. На Гарри они не обратили никакого внимания, целиком и полностью сосредоточившись на спасении жизни директора: иглы в руку, зелья в рот, круцио в грудь… ага, аналог дефибриллятора, блин. И так же, не обратив внимания на мальчика, всем скопом покинули кабинет, унося директора на носилках, из чего-то трасфигурированных.

Гарри снова остался один. Вернее, не совсем один… С подноса на него преданно и благодарно смотрел птенчик. Шаги Гарри к нему были куда шире. Подойдя и погладив птенца, мальчик робко обратился к портретам:

— Я его возьму?

Мужчина с бородкой лениво приоткрыл тяжелые веки, глянул на Гарри черным острым оком и скучающе проговорил:

— Забирайте, отрок. Ему у вас, вьюноша, зело веселее будет.

— А чем его кормить? — осмелился Гарри на ещё один вопрос.

Тяжелые веки, подведенные черной тушью, открылись пошире, пламенно-черные очи внимательно обозрели настырного ребёнка, но, несмотря на негативное мнение, мужчина всё же снизошел до ответа:

— Директор своего питомца не особо баловал. Кормил просом и чечевицей. Не думаю, что это так уж вкусно.

Гарри кивнул, принимая сказанное, аккуратно взял птенчика в чашу ладоней, прижал руки с теплым комочком к груди и прежде, чем уйти, задал последний, самый важный вопрос:

— Вы не скажете, сэр, как зовут феникса?

— Ему лучше забыть старое имя, — последовал мудрейший ответ. — Желательно, чтобы со старым именем забылась и прошлая, несчастливая, жизнь, где бедняга вечно сидел на цепи.

Гарри бросил взгляд на насест-жердочку и сглотнул: с неё свисала тонкая серебряная цепочка с кандальчиком-колечком на конце. Длина цепочки была всего два фута… Птенчика стало ещё жальче.

Двойное нападение на Джастина и Почти Безголового Ника обратило страхи в настоящую панику. Удивительнее всего было то, что особенно взволновала школу расправа с Почти Безголовым Ником. Все спрашивали друг друга: у кого могла подняться рука на бедное привидение, какая страшная сила сумела поразить того, кто и так уже мертв? Все билеты на экспресс Хогвартс — Лондон, уходящий накануне Рождества, были мгновенно раскуплены: из школы ожидалось массовое бегство.

А перед Гарри встала проблема — куда деть на Рождество феникса? Взять его с собой на каникулы? Но как быть с внешностью странной птички? Птенец был похож на гоацина и попугая ару одновременно.

С новой кличкой для феникса Гарри не заморачивался, назвал его Светофором. И не смотрите на меня так, понимаю, что имечко то ещё… Но как иначе-то, если птиц имел желто-красное оперение, отливающее неоновой зеленью, как радужная грудка голубя?

Горестно оглядев свой увеличившийся зверинец, Гарри обреченно махнул рукой. А пусть магглы думают, что хотят! Полярная сова Поляроид, татцельвурм Тортик и гибрид ары и гоацина по имени Светофор, куда уж проще-то… одним меньше или больше, уже не актуально. И Гарри затолкал тощего фениксового подростка в переноску к Тортику. Зимние каникулы обещали быть интересными.

А Дамблдор, понятное дело, вместо разбирательства в министерстве угодил в Мунго с сердечным приступом. Не каждый день к тебе в кабинет приходят школьники, чтобы переманить к себе вернейшего в мире друга, целиком полезного при этом, от животворящих слезок и древоядерных перышек до абсолютного владения пространством. Ведь фениксы ещё обладают потрясающей способностью перемещаться в любую точку мира и с любым грузом. Было крайне обидно потерять такое сверхполезное существо.

Получив неожиданный отпуск по причине болезни директора, преподаватели школы Хогвартс тут же воспользовались подвернувшейся свободой.

МакГонагалл рванула в Глазго, к своим племянникам. Флитвик, попискивая и посвистывая, зарылся в обожаемые ноты, сочиняя новые мелодии для школьного хора. Стебль, собрав мандрагоры, унеслась в Южный Уэльс доращивать клубни. Северус, проведав отца, отправился, наконец, в Грецию за мандрагорами для окаменевших детей — он не собирался ждать, пока созреют растения Стебль.

Низенькие белые дома без окон, тяжелый душный воздух. Несмотря на то, что он оделся легче легкого — в парусиновые брюки и плотную водолазку — Северус всё же почувствовал себя не очень комфортно. Зимой погода в Греции относительно прохладна. В этот период здесь идут дожди и гремят грозы. В общем, в зимний период в северной части страны температура ночью понижается до +1ºС. Днем столбик термометра не поднимается выше +8-10º С. Самая мягкая зима — на островах Эгейского моря и на Крите. А Северус именно на Крите и был. Часто сглатывая и ощущая, как мокрая водолазка противно липнет к спине, он вошел в лавку местного колдуна, Костаса Димитридиса.

— Здравствуйте, я за мандрагорами…

Худой носатый грек радостно заулыбался, мелко-мелко закивал и зычно крикнул в сторону подсобки:

— Лидия!

Колыхнулась занавеска из бисера, и в переднее помещение магазина вошла гречанка. Тонкий стан, точеный носик и блестящие темно-карие глаза отчего-то заставили сердце Северуса забиться сильнее. Карие глаза встретились с черными, и Северус почувствовал, что проваливается в них. В теплый омут, полный нежного любопытства.

Примечания:

Феникс в огне. Мой рисунок:

https://sun9-9.userapi.com/D6qA6ikLjI-05NDilT0CmmoSBLEYcxyF3XNNEg/FN8l10jmvCo.jpg