Гарри Поттер и каменная философия (джен)

Учитель Истории появился через неделю после Тортика и её семейства. Увидев сей предмет в расписании, дети приуныли — как-то быстро препод объявился… А они даже разгуляться не успели, свободой от скучнейшего урока насладиться. Но хочешь не хочешь, а идти пришлось.

Шли долго, черепашьими шажочками, со скоростью морских ежиков ковыляли по лестницам, подобно анемонам ползли по коридорам, притормаживая для того, чтобы поглазеть на ставшие вдруг очень красивыми картины… Одну Мадонну с младенцем полчаса рассматривали и так пристально, что мамочка занервничала и боязливо отвернула ребёнка от зрителей. Так они оживились ещё:

— Во-во, глядите, отвернулась!

— Вау, она его кормить будет? Сиськой?!

На следующей картине долго ждали жирафа, всем вдруг срочно захотелось посмотреть, как он шагает по саванне своей особой жирафьей иноходью… Пришел жираф, прошел перед ними летящим шагом и плавно ушагал за раму.

Как ни растягивай и ни тормози, ноги их всё же привели к классу истории. Повздыхав под дверью и распрощавшись со свободой, нерадивые студенты толкнули створку и вошли. При виде учителя Гарри вздрогнул и чуть не кинулся к нему на шею. За учительским столом у доски их поджидал Питер Петтигрю. Хитренько улыбнувшись, он, не обращая внимания на классный журнал, сразу же обратился к ученикам:

— Приветствую вас! Должен признаться, для меня это несколько странно — называть себя профессором Петтигрю, но надеюсь скоро привыкнуть к этому званию с вашей помощью.

Слегка офигевшие студенты расселись по местам, вовсю таращась на мистера, которого они ещё полтора месяца назад лицезрели в Большом зале в импровизированном «Омуте Памяти», посылающим Аваду в профессора Локонса. Он же крыса Рона и приемный папа Гарри Поттера… Одетый в коричневый пиджак в черную полосочку и серые брюки, он являл собой типичный образчик зажиточного клерка. Аккуратно подстриженные рыжеватые волосы, серые глаза, пухлые щеки и пузо — вот примерная внешность мистера Петтигрю. Кроме того, он отличался и малым ростом — ниже, очень ниже среднего, но не карлик, слава богу.

— А откуда у анимагов хвост вырастает? — ляпнул вдруг Рон. Этот нежданный вопрос тем не менее оказался весьма животрепещущим, потому что весь класс заинтересованно навострил уши.

— А чем вызван такой вопрос? — поинтересовался Питер.

— Ну, просто… я подумал, — смутился Рон. — Если кошка откусит крысе хвост, то что пропадет у анимага в его человечьем облике?

— Кошке тоже можно хвост оттяпать… — недовольно буркнул себе под нос расстроенный Гарри. Пит коротко улыбнулся ему и ответил Рону:

— Хвост при обращении в животное вырастает из каудального отдела позвоночника, по-простому говоря — из копчика. При обратном превращении хвост возвращается в исходную позицию. В задницу.

Нервно хихикнули девочки, прикрывая рты ладошками. Парни криво ухмыльнулись. Но хихиканье и смешки тут же прекратились при следующих словах Питера.

— А вот если кошке или крысе оторвать хвостик, то при превращении у бедного волшебника будет открытая рана копчика, а в дальнейших перекидываниях у него будет покалеченная анимагическая форма — бесхвостый зверек. Так что, заклинаю вас, берегите себя и свои звериные ипостаси как зеницу ока…

Робко подняла руку Гермиона:

— А превращаться в животное больно, сэр? Я в фильмах видела, как ломает и корежит оборотня…

— А опиши-ка нам оборот, Гермиона! — вдруг предложил Пит.

— Ну… у него с треском ломаются кости, рвутся мышцы и лопается кожа, на лице кожа оплывает, как расплавленный воск, пузырится и взрывается, брызгая белой и зеленой жидкостью. Заостряются уши, вытягиваются челюсти, становясь волчьей мордой, при этом разрываются десны, и из них вырастают клыки, жуткие и блестящие от крови и слюны. Сквозь кожу по всему телу лезут волосы. Пальцы на ногах и руках удлиняются и из них изнутри прорываются черные загнутые когти…

— И глаза?.. — подсказал Пит.

— Ой, да! — спохватилась Гермиона. — Глаза! Круглые зрачки становятся вертикальными щелями, и нормальные человеческие очи превращаются в бешеные и безумные глаза зверя. Желтые.

С описания Гермионы ребята чуть умом не тронулись — она видела превращение оборотня и при этом осталась жива! Она так живописала его, словно стояла совсем рядом с ним. Гарри улыбнулся, глядя на потрясенных чистокровных сокурсников: вот что значит — не знать телевизора. Но даже и ему стало не по себе, когда Питер одобрительно сказал:

— Ну надо же, совсем как Люпин! Десять баллов Гермионе Грейнджер, — и к классу. — Интересно, а кто из магглов это подсмотрел? Что-то маловероятно, чтобы на съемки пригласили настоящего оборотня…

Так вот, принудительная трансформация обычно очень болезненна. Человек противится превращению, сопротивляется ему. Он не хочет становиться волком. Но природа оборотня и полная Луна его не спрашивают, они вынуждают его превратиться. И насильственная смена форм тяжело влияют на его человечье-звериную анатомию. Кости челюстей и конечностей ломаются, корежатся, перестраиваются и сращиваются заново, приобретая нужную форму. Насколько я понимаю, это дико, нестерпимо больно, так что человек-оборотень вместе с приближением полнолуния страшится ещё и боли. Того, что происходит под влиянием Луны.

В случае анимагии всё по другому. Здесь самое главное — обернуться по доброй воле. Коснуться руками земли, принять позу зверя или птицы. Мысленно произнести формулу уменьшения или увеличения, в зависимости от размеров вашей второй ипостаси, схлопнуть или расширить вокруг себя пространство. И вуаля! Ты — симпатичный пушистый зверек или прелестная быстрая птичка… Кстати, если у тебя аниформа птицы, руки заводятся за спину. Или раскинуты в стороны, если ты превращаешься в воздухе в свободном падении.

— То же самое относится и к истинным оборотням… — встал со своего места Гарри, решив добавить от себя ещё немного фактов. — Я нигде не видел и не читал, чтобы индеец боялся превратиться в пуму или медведя. Звери шамана ведут себя адекватно и не опасаются полнолуния.

— Совершенно верно! — похвалил Питер. — Два балла Поттеру.

— Сэр, у нас урок истории или анимагии? — неосторожно придралась Гермиона, ярая поборница неукоснительного соблюдения правил.

— У нас урок истории, — ехидно ответил ей Питер и ка-а-ак пошел читать лекцию о становлении магии в стародавние времена, чуть ли не с начала палеолита… К концу урока Гермионку уже просто ненавидели — ну зачем напомнила? Про анимагов же интересно было!!!

Следующим уроком в расписании значилась география. И Невилл озадаченно спросил:

— А что это такое?

— Это наука о Земле, — кисло ответила Гермиона, предусмотрительно держась между Гарри и Захаром, так как многие ещё не остыли и мечтали почесать об неё кулаки и острые языки.

Учителем географии оказался весьма харизматичный мужчина — смуглая кожа, смоляные кудри до плеч, и синие-синие-синие глаза. Все девчонки тут же перевлюблялись в него, завздыхали томно и как начали глазки строить… Синеглазый красавец окинул взглядом студентов, занявших свои места, взял журнал и занялся традиционным ознакомлением с классом. Зачитывал имя-фамилию, выстреливал синим рентгеном в каждого отозвавшегося, кивал и дальше читал. Наконец дочитал до последнего, отложил книгу и завел руки за спину. Гарри, Захар, Гермиона и Джастин и прочие магглорожденные напряглись, узнав военную выправку. Манера речи нового профессора лишь подтвердила их догадку:

— Меня зовут Чарли Грант. Меня пригласили преподавать вам географию с последующим закреплением навыков трансгрессии. Для того, чтобы куда-то телепортироваться, нужно досконально знать место или точку, куда вы собираетесь переместиться. Без знания точного географического объекта есть огромный и вероятный риск расщепиться при перемещении. Отчего это происходит? Из-за сомнений. Вот представим себе ситуацию: группа подростков, храбрых и во всем уверенных, устроили себе вечеринку с костром где-нибудь в Хемпшире. Веселье в самом разгаре, жарко пылает костер, выстреливая искры до неба, молодые люди кучкуются вокруг огня с жареными тостами и зефиром. Сверху на них взирает равнодушная полная Луна. А потом в освещенный круг врываются оборотни. Слюнявые и страшные. И самое благоразумное, что в таком случае требуется сделать — это трансгрессировать. Быстро и как можно дальше. Теперь главное. Старшие подростки хватают младших и утягивают их в подпространство, представляя в уме точку выхода: задний дворик позади своего дома.

Если в парную трансгрессию он прихватит брата или сестру — проблем не будет, они тоже живут там же. Но гостя не получится протащить к себе на задний двор, он застрянет на границе защитного барьера. Значит, что? Надо знать точные координаты своего дома, чтобы целиком телепортировать товарища, со всеми руками и ногами, на склон холма, на вершине которого стоит дом. «Просто я знаю это место» здесь не прокатит. Дом спрятан от магглов, холм у всех на виду, его магглы видят и опасаются подниматься на его вершину, потому что там гуляют странные аномалии. Этот холм зовется Челтерн Хилл, его точные координаты: 42.51893 146.77754 северной широты и 42.49893 146.79754 западной долготы. И эти циферки живущий там волшебник должен знать крепче, чем мамино имя. Всем понятно?! — неожиданно громко рявкнул профессор Грант. Девушки вздрогнули, командирский рев моментально отрезвил их затуманенные головы. Грозно оглядев побледневшие лица, профессор продолжил:

— Перемещаясь в пространстве, мало знать место, где ты живешь или был когда-то. Знать можно все на свете и что захочется. Для точной телепортации этого недостаточно! Вот летите вы, допустим, в Королевский лес Дин, на заветную береговую поляночку, где вы с папой рыбку на выходных ловили. Вы четко представляете себе полянку, её изумрудные высокие травы, вы видите, как играют солнечные блики на волнистой поверхности реки… Но тут в ваши радужные представления вмешиваются реальные объекты, которые ваш мозг просто вычеркнул из памяти, как ненужное, а именно: вы не задали точную точку выхода. Изумрудные травы есть на всех полянах и даже в России, солнечные блики играют на всех реках, в том числе и на Амазонке. Это вам не каминный адрес, который можно просто представить мысленно. Волшебный камин и Летучий порох точно знают, куда вас доставить. Ваша магия делает это за вас. Но не реальный мир, где географические объекты порой мало чем отличаются друг от друга, вы с легкостью перепутаете Арктику с Антарктидой, Сахару с Гоби и Миссури с Волгой. На полюсах планеты одинаково холодно, в пустынях одни и те же песок и барханы, а в реках одна и та же пресная вода и солнечные блики. Но их разнят меридианы и широты. К примеру: координаты Волги 57°15′05″ северной широты и 32°28′05″ восточной долготы, а координаты Миссури 45°55′39″ северной широты и 111°30′29″ западной долготы.

Поэтому запомните накрепко координаты леса Дин — 51,79 ° северной широты и 2,54 ° западной долготы. Это поможет вам совершить точный скачок в подпространстве и не промахнуться мимо цели, а также избежать неприятности в виде расщепа. Расщеп происходит исключительно по вашей глупости: умом вы точно знаете, куда перемещаетесь — в Глостершир, а магия уверена в обратном, вы летите к черту на рога и вместо леса Дин выскакиваете в Сао Дин, что в провинции Нан где-то в Таиланде.

Ошарашенные студенты сидели и боялись пошевелиться, их испуганные мозги лихорадочно пытались уложить в головах все названные учителем координаты, путали цифры и градусы, пугались и спешно-срочно вспоминали широты с долготами… Одна лишь Гермиона, верная своей устоявшейся привычке, ухитрялась и слушать, и записывать, яростно строча в блокнотике. Профессор Грант, приподняв соболиную бровь, с легкой ехидцей оглядел опупевших ребят, с ленцой махнул рукой назад, и позади него на доске появилась запись всего того, что он только что рассказывал ученикам. Все поспешно похватались за перья и тетради…

После страшноватой географии они прямо-таки с облегчением вздохнули, узнав, что последний урок в этот день — привычная и родная Травология у знакомой и облупленной со всех сторон домашней мамы Стебль. На Травологии, в душной теплице, и разговорились, стоя вокруг горшков с цикутой дикорастущей, обрезая воздушные побеги, чтобы она не передушила соседние растения.

— Кошмарная география, — слабым голосом высказался Невилл. — Все эти названия, цифры…

— Не сказал бы, — возразил Захар. — Нормальный предмет и полезный, раз нужен для того, чтоб не разорваться между Йоркширом и Хэмпстедом.

Девушки снова завздыхали, обволакивая и без того потные стеклянные стены.

— Ах, какой мужчина! — томно произнесла Соня Блетчли, растекаясь от умиления. Другие девчонки понимающе заулыбались.

— Нормальный мужчина, — согласился Захар, лукаво прищуриваясь. — Бывалый, честный, женатый…

Последнее слово повисло в воздухе, спуская девочек с небес на землю.

— Как, «женатый»?

— Внимательнее смотреть надо, девчонки, — построжел Захар. — У него золотое кольцо на левой лапе так и сверкает, орет во все свои алмазные грани, что этот человек давно и прочно состоит в крепком и нерушимом браке.

— Нет!.. — отчаянно застонали разочарованные красавицы, протестуя против такой несправедливости от жизни. Ну как же так? Такого мужчину встретить, причем в такое время, когда гормоны просыпаются и начинают шалить, а принц распрекрасный, оказывается, уже женат! На мегере, поди, какой-то, с лошадиным лицом…

На следующее утро, во время завтрака, старосты получили от деканов листки с расписаниями, разнесли их вдоль четырех столов. Наши герои-третьекурсники настороженно вчитались в планы на сегодня — ну-ка, ну-ка, что их ожидает? Так, Зельеварение с профессором Снейпом, Чары с профессором Флитвиком и… Минералогия с рисованием.

Первые два урока прошли нормально, минералогия тоже не особенно напугала, профессор по имени Миранда Госс всего лишь рассказала о науке в целом и о свойствах аметиста в частности. Представила образцы красивого фиолетового камушка, попросила зарисовать, дала домашнее задание раскрасить камень по памяти и отпустила.

Класс рисования располагался в квадратной башне с панорамными окнами во всех трех стенах. Своего рода мансарда с видом на озеро и юг. В аудитории, видимо, применили климатические чары, потому что здесь было тепло, несмотря на снежный февраль снаружи.

Учителем рисования оказалась тоже женщина по имени Терезия Грант. Что-то это напомнило ученикам, а когда на пальце левой руки сверкнуло золотое кольцо… Девушки с неприязнью уставились на преподшу — невысокая худышка с карими глазками и бурой шевелюрой. И голосок-то у неё — тьфу!.. Но мальчики не были так предвзяты, они с интересом выслушали вводную лекцию по основам рисования, ответили на вопросы — кто как рисует? — и грелись в тепле её голоса и доброжелательности, а глаз их отдыхал на неброской и спокойной красоте Терезии, её каштановых густых локонах и милом лице.

А так как ребята на предыдущем уроке сделали наброски камня, то сейчас они и воспользовались этим: вытащили принесенные с собой рисунки и спросили совета, как его получше раскрасить. Профессор Грант лукаво улыбнулась, отошла к шкафу, достала краски, кисти и бумагу, среди камней нашла аметист, всё это принесла на свой стол, разложила и начала урок. Для начала она попросила точно назвать цвет камня.

Ребята внимательно уставились на него — аметист лежал на сером бархате, с одной стороны на него падал свет из окна, рождая синие тени с другой. И тут выяснилось, что все они по-разному видят цвет одного и того же камня. Для кого-то он был темно-фиолетовым, для кого-то — лиловым, а кто-то его и вовсе розовым видел. Что за странности?!

Профессор Грант ласково рассмеялась и объяснила им секреты зрения и игры света. Показала им разные способы смешивания красок, чтобы получить самые разные оттенки. Из красного и синего при смешивании получается фиолетовый, а от добавления того-другого больше-меньше можно создать всевозможные оттенки розового, лилового, карминного и даже киноварь. Окружив столы и мольберты, ребята с восторгом отдались экспериментам с красками. В конце концов они тут же и выполнили задание минеролога — раскрасили свои рисунки, наброски аметистов, причем так, что глазам своим не верили. Так красиво нарисовать! В глубине души студенты гордились своими работами и радовались, что у них есть маленькая искорка художественного начала. Даже девочки сменили гнев на милость, поняв наконец, что сердиться им не на что.

Урок зоологии на третий день начался с кошки.

Вошли ребятушки в класс, осмотрелись: парты, учительский стол, на стенах картины развешаны с обычными лошадьми и собаками. И скуксились. Ничего такого запредельно интересного они здесь не увидели. А тут и профессор вошел, такой неприметный, что прям невидимый, на такого в толпе посмотришь и не заметишь. Весь какой-то серенький, серые глаза, серые волосы, серый костюм-тройка, штиблеты и те серые… Под мышкой он принес кошку, простую и тоже серую. У ребят аж лица вытянулись от разочарования — да что за серая муть! Профессор назвался Дигори Греем и добавил, что если что, то они могут обратиться к нему по прозвищу — Дымок.

Захар с досады побился головой о парту, жалобно причитая:

— Ой блин! И фамилия серая!..

Драко заржал. Нервное, наверное, столько потрясений за три дня… А Дигори Грей, поглаживая кошку, ка-а-ак начал шпарить о фелинологии: каких только подробностей студенты не наслушались о самой обыкновенной кошке. И глазами-то они слушают, и вестибулярный аппарат у них так устроен, что они всегда знают положение своего тела, в условиях невесомости чувство равновесия у них теряется, отчего кошки паникуют и очень сильно беспокоятся. Именно поэтому кошки оказались непригодны для полетов в Космосе, также нежелательно подвергать кошку телепортации, трансгрессия их пугает.

В общем, полтора часа лекции — и ребята поняли, что рядом с ними живут совершенно невероятные, невозможные животные — кошки. Маленькая пушистая тайна, сплошная загадка от носа до хвоста.

* * *

В кабинет директора робко постучались. Северус посмотрел на часы и, пожав плечами, буркнул:

— Войдите.

Дверь приоткрылась, в проеме показался зеленый котелок, за ним пузо и последним весь министр Магии целиком. Робко шепнул:

— Можно?..

— Проходите, садитесь, — ровно пригласил Северус. Министр просочился в комнату, снял котелок, сел на краешек стула и зажурчал:

— Господин директор, я подготовил бумаги и принес вам на подпись. Вот они… — с этими словами Фадж вынул из папки листы и положил на стол. Директор Снейп едва удостоил их взглядом.

— Что это? — равнодушно спросил он.

— Это договор с иностранными школами — Дурмстрангом и академией Шармбатон. Их директора согласны с планами Дамблдора и подписали договоры. Не хватает подписи директора третьей школы — вашей, сэр. То есть, это должен был подписать Дамблдор, но раз его сместили, то, может быть, вы?.. — министр заискивающе улыбнулся, трясущимися руками комкая платок и нервно утирая потное лицо. Северус бросил на листы брезгливый взгляд.

— О чем договор?

— О возрождении Турнира Трех Волшебников, сэр! — оживился министр. — Еще в декабре Дамблдор сделал выгодное предложение Отделу магических игр и спорта возродить Турнир, который вот уже несколько столетий не проводили. Что скажете, сэр?

— Хогвартс отказывается становиться участником. Мой ответ — нет, господин министр. Я не стану подписывать это…

И Северус с отвращением кончиками пальцев отодвинул бумаги от себя. Фадж побагровел:

— Трусите, сэр? Или филоните от своих директорских обязанностей?

— Нет. В Турнире участвуют взрослые маги, не забывайте. И я наотрез отказываюсь понимать, при чем тут школы? Министр, вы сами-то чем думаете? Когда это школы участвовали в турнирах?! Прошерстите хроники и посмотрите сами — участникам Турнира за сорок с лишним лет, а самый молодой, Квентин Доббс, погиб в сражении с химерой в возрасте тридцати одного года. После того случая Турнир и вовсе упразднили, закрыли и забыли. И мне, в конце концов, плевать, что там было в планах у Дамблдора. Всего хорошего! — И Северус указал на дверь.