Золочёный фолиант. Сын морехода (джен)

По дороге юноше, к счастью, встретилась лишь пара стражников, которых он с лёгкостью обошёл. Видимо, они были не очень-то рады тому, что их отправили в ночной патруль перед тяжёлой дневной сменой. Хоть Элдрин и шёл, накинув капюшон на голову, лишняя осторожность никогда не будет лишней.

Перед двухэтажным зданием с качающейся вывеской «Трактир Небесный Фрегат» была расположена небольшая площадь, которая была достаточно оживлённым местом даже несмотря на столь поздний час. У самого входа мирно спал какой-то налакавшийся сударь. Люди, входившие внутрь и выходившие наружу, понимающе перешагивали это тело. Улицу патрулировали три стражника, но казалось, что они ни на кого не обращают внимания. Эти стражи лишь лениво бродили от одного края площади к другому, следя за тем, чтобы подвыпившие граждане ни к кому не приставали. Ещё они улаживали проблемы в трактире с особо буйными посетителями, когда ситуация выходила из-под контроля. В иных случаях они даже бы и не думали никого разнимать, иногда даже участвуя в ставках, которые организовывали предприимчивые зазывалы. И, конечно же, в этом злачном месте никто бы и внимания не обратил на Элдрина, ибо такие как он тут ошиваются толпами. Юноша же, следуя примеру остальных, тоже перешагнул через пьяницу и отворил входную дверь трактира.

Внутри было тепло и уютно, играла музыка, и пахло хмелем. В просторном зале, что заканчивался небольшой возвышающейся над всем прочим сценой, стояли деревянные столы, порядок которых был напрочь нарушен самими же посетителями. Под лестницей, что расположилась в дальнем от входа углу, был выбит камин. А в противоположной стороне у самой входной двери стоял прилавок с проходами на кухню и в кладовую. Собственно, за исключением расписанных морскими картами и изображениями красивых кораблей стен, это было полным описанием того помещения.

Народу было предостаточно, и был он самых разных мастей — от безнадёжных бродяг, пытавшихся взять выпивку в долг и исчезнуть, до мелких чиновников Бромора, требовавших от трактирщика красивых женщин.

— Элдрин! — раздалось радушное приветствие.

— Камлан! — обрадовался юноша, пожав руку трактирщику, когда подошёл к стойке.

— Давно же ты не захаживал.

— Да, повода всё не было, — пояснил Элдрин.

— А сейчас появился? Небось, отметить что пожаловал? — ухмыльнулся Камлан.

— Если бы… У меня дело к тебе.

— Ну-ну, старый друг. Не гони лошадей. Отдышись, выпей. Пинта эля за мой счёт!

— Ох, Камлан, ты всегда был хорошим человеком.

Седой трактирщик встал из-за прилавка и потянулся за бутылкой на полке. Хотя, наблюдавшие за этим из дальнего края залы могли бы подумать, что корчмарь попросту развернулся на стуле — столь низкого он был росточка.

— Только никому не говори, что угощаю, — по-дружески проговорил Камлан, наливая в кружку пенящийся эль.

Элдрин сделал три маленьких глотка и вздохнул.

— Что, хмель не добродил? — обеспокоенно спросил корчмарь.

— Да нет, мой друг. Я просто сейчас призадумался, как много в последнее время навалилось… — печально ответил юноша.

— Но-но, дружище, я же сказал — давай начнём же не с проблем.

Элдрин медленно и задумчиво переместил кружку во вторую руку.

— Значит, жаловаться нельзя?

Камлан помотал головой.

— В таком случае, рассказать то и нечего… — грустно заключил юноша.

— Неужто ли всё так плохо? — обеспокоился трактирщик.

— Ну… Я ещё жив и не за решёткой… Хотя сегодня был очень близок и к тому, и к другому.

— Слыхал я, что была какая-то заварушка на рынке, но обычно в таких открытых передрягах ты не участвуешь, — корчмарь, чтобы чем-то занять руки во время разговора, активно раз за разом протирал стаканы маленькой коричневой тряпочкой.

— Всё пошло не по плану… Точнее, плана то и не было. Жёлтые мундиры просто подлетели и вырубили меня, а после притащили к своему капитану…

— Вот так просто? Без суда и следствия? — Камлан поставил стакан на стол и недоверчиво взглянул на друга.

— Видишь ли, у них было неопровержимое доказательство — подозрительное совпадение! — в конце этой фразы юноша отпил большую порцию эля.

— Ничего в этом мире не бывает просто так. Вспомни, быть может ты кому-то дорогу перешёл? Украл что-то не у того человека?

— Камлан, на своей Дороге Жизни я ни разу не взял ничего сверх того, что по праву моё! — эти слова он сопроводил громким ударом кружки о стол — напиток даже немного выплеснулся ему на руку. — И, тем паче, не переходил дорогу тому, кто этого не заслужил.

— Не все, кто заслуживает наказания, уверены в этом, мой мальчик… И далеко не все об этом знают…

— Я уже рассказывал тебе свою историю, мой друг…

— Хворь из Уталлы не щадит никого… Ты потерял отца, лишился матери, но твоя месть их никак не вернёт!

— Да не в этом дело, Камлан! Дело в Справедливости! — Элдрин говорил это, явно испытывая смешанные чувства. — Не на ней ли держится наш мир… Я лишь возвращаю долги.

— Неправильная цель, мой друг, может привести к неверному пути. И ты никогда вовремя не поймёшь, когда свернёшь не туда.

— И всё же, — отмахнулся юноша, одолев уже больше половины кружки.

Трактирщик протяжно вздохнул.

— Если бы я тебя не знал, Элдрин, я бы решил, что ты в жилетку поплакаться пришёл. А это на тебя не похоже… Да и не захаживаешь ты сюда без повода. Что тебе всё-таки нужно?

Юноша наклонился вперёд, чтобы быть поближе к собеседнику. Корчмарь, поняв, что тема не потерпит чужих ушей, сделал то же самое.

— Уж очень я хочу познакомиться с этим таинственным похитителем удобрений. Украсть две бочки и не попасться… И что-то мне подсказывает, что не спроста это. Вряд ли какой-то фермер обнищал и подался в ремесло.

Элдрин пару раз оглянулся, прежде чем сказать следующие слова.

— Слыхал я, что в Броморе готовится нечто серьёзное завтра. Всех мундиров созывают. Говорят, что-то о некоем гербе Бромора… И раз поднимают такую суматоху, это не спроста, верно? И, думается мне, это может привлечь внимание не самых доброжелательных личностей. У тебя тут многие бывают, наверняка о многом судачат…

Камлан, раздумывая, плотно сжал губы.

— Ты уверен, что хочешь в это вмешиваться? Чего ты вообще хочешь добиться от этой встречи?

— Пока не знаю, — юноша отодвинул полупустую кружку в сторону. — Сперва познакомимся… А дальше, как пойдёт.

Трактирщик тяжело выдохнул.

— Захаживали давеча ко мне пару стражей. Пили, ели, говорили. И вот один из них, залив за шиворот несколько рюмок ржаной, разговорился. Пропуская сетования, завтра в полдень по Торговой Площади торжественно провезут герб Бромора из чистого золота, об этом, кстати, сегодня объявляли несколько раз. Это подарок Принца каждому поселению Королевства в честь первого тысячелетия Одрии. Везут его из самого Ильтура, поэтому, я думаю, сопровождать процессию будут как раз-таки столичные стражи, а наши же им будут просто помогать. Поэтому, что-то подсказывает мне, что даже если этот твой «неприятель» и возьмётся за это дело — его никто не будет ждать с распростёртыми объятиями…

Элдрин задумался, но ненадолго.

— Замечательно!

— Замечательно? — открыто недоумевал Камлан.

— Конечно! Посмотрю на этого вора во всей красе. Похитить предмет, ценой в небольшую деревеньку посреди площади, полной людей, да ещё и на глазах у ильтурских стражей… Это было бы превосходно!

— Ох, Элдрин, с годами я начинаю понимать тебя всё меньше…

Их диалог был прерван звучным мужским голосом. Худощавый длинноволосый блондин вещал со сцены:

— И снова здравствуйте, друзья! Продолжим? Следующая песня посвящается именно вам! Тем, на чьи твёрдые плечи опираются города!

— Ха, что сейчас начнётся, — усмехнулся трактирщик.

Уголки его губ во время этой фразы неохотно поползли вверх, а вот в зелёных глазах отразились тревога и грусть. Видимо, Камлан знал, о чём говорил тот артист.

Заиграла музыка. Она была медленной, размеренной… Будто музыканты вместо отдыха в подсобке всё это время двигали тяжёлые шкафы. Даже лысый скрипач не хотел играть, а просто лениво качался из стороны в сторону. Ранее вещавший со сцены забренчал на лютне и запел:

«День близится к концу, почти закат.

Работал ты как волк, как мул устал.

Но возвращаться в дом отнюдь не рад -

Жена уж приготовила скандал!

Погрыз твои ботинки мерзкий пёс,

От плачущих детей бежишь в сортир,

Дурные вести лекарь твой принёс…

Ты плюнь на всё и приходи в трактир!»

Тут филонящий скрипач с возгласом «ха» широко раздвинул ноги, твёрдо упёршись ими в пол, резко изменился в лице и задорно принялся играть.

Это буквально подхлестнуло постояльцев. В зале почувствовалось оживление. Элдрин и сам ощутил лёгкое желание пуститься в пляс.

Певец отложил в сторону лютню и начал расхаживать по сцене, будто обращаясь словами песни то к одной части зрителей, то к другой:

«Здесь места не нашла беда,

Что льётся через край.

Ты приходи скорей сюда,

Побольше наливай!

Работа коль твоя — помёт,

Ты сел давно на мель,

Тогда тебя, мой друг, спасёт

Хмельной медовый эль!

А если вдруг совсем не здрав,

Не в шутку занемог,

Забудь про горький привкус трав,

Хлебни отменный грог!

Коробит душу коль твою,

Несчастен ты давно,

Как страшный сон утопит всю

Печаль в себе вино!

Хозяин каждому здесь рад,

Его страшится хмарь.

И лучший друг, почти как брат

Для всех вокруг корчмарь!

И лучший друг, почти как брат

Для всех вокруг корчмарь!»

Ещё к середине куплета в зале началось настоящее безумие. Пьяное веселье переросло в массовую драку. Летели стулья, летели люди, бились стёкла, а музыканты со сцены своим задорным пением будто бы воодушевляли дерущихся. Когда одного из пьяных мужиков забросили на сцену, скрипач сперва помог ему встать, а после «подтолкнул» ногой под задницу так, что тот влетел в небольшую группу здоровяков, доселе избегавших «веселья». Но после этого инцидента непричастных к потасовке в зале не осталось. Даже Элдрину пришлось увёртываться от неожиданно вылетавших из толпы менее удачливых бойцов.

В трактир ворвалась пятёрка стражников. Они весьма напористо принялись разнимать дерущихся, попутно одаривая их крепкими ударами дубинок. И всё бы дальше шло гладко, но один из драчунов зарядил одному из мундиров прямо в лицо. Многие в тот момент переглянулись, пожали плечами и целенаправленно пошли в сторону стражей, заставляя их отступать.

Всё это продолжалось, пока все посетители не попадали — кто от усталости, кто от опьянения, а кто по иным известным всем причинам… И когда последний из них опустился на пол, музыканты вновь вернулись к своему первоначальному «ленивому» ритму:

«И вот к рассвету ты бредёшь домой.

Нет куртки, шляпы нет, разбит кисет.

Собака на тебя рычит с женой,

Но ты лишь улыбнёшься им в ответ!»

На последних словах музыканты перестали играть. Аплодисментов они, разумеется, не дождались, хотя им, скорее всего, было и не до них — воздух вокруг них вдруг будто стал вязким; каждый из них почувствовал на себе тяжёлый и гневный взгляд Камлана, который заставил их как можно скорее покинуть сцену.

Когда музыканты ушли, единственное, что мешало воцариться тишине — это бормотание и низкий приглушенный гогот. Вдруг кто-то неожиданно осознал, что музыка затихла, и решил заменить артистов, не поднимаясь на сцену. Очень стараясь, насколько это было возможно в его состоянии, он что-то попытался пропеть. Но, даже не успев договорить какую-то фразу до конца, мужик рухнул на пол и захрапел.

— Вот поэтому я использую только деревянную посуду и качественную мебель… — напряжённо проговорил Камлан. — Как проспятся, у нас будет долгий и тяжёлый разговор.

— Не завидую я им… — заключил Элдрин.

— И не надо, — приглушённо прорычал Камлан.

— Видимо, тебе предстоит серьёзная уборка… Могу помочь

— Да уж, не помешало бы прибраться… Только в помощниках нет нужды, проспятся вот только, — корчмарь поднял перевёрнутое кресло, поставил его посреди комнаты и разместился в нём. — Подождём. А ты присядь, мы давно с тобой не виделись. Можешь взять бутылку красного из-под прилавка.

Юноша прошагал к указанному месту, перешагивая через осколки посуды, обломки мебели и распростёртые тела. Вино он обнаружил сразу — бутылка вплотную вписывалась между полок и выделялась своим размером на фоне чистой посуды.

— «Арквило́н, 3954 год». Десяток лет выдержки. Неплохо! И сколько за такую дают? — рассматривал бутылку по пути к камину Элдрин.

— Десяток монет, — мгновенно ответил трактирщик.

— Я оставлю деньги на прилавке.

— Ни в коем случае. Считай, хозяйский подарок другу, — на этом моменте корчмарь начал слегка раскачиваться в кресле, словно пытаясь сам себя убаюкать.

— Камлан, если будешь дарить своё вино всем друзьям, подобно мне, ты разоришься, — явно смутился юноша, пытаясь найти в одном из карманов указанную сумму.

— К счастью или к сожалению, таких как ты друзей у меня немного, — усмехнулся в ответ собеседник.

Элдрин смахнул лишний хлам, который валялся на красном кресле, что стояло у камина. Очаг приветливо манил отдохнуть от суеты, всех проблем и нерешённых вопросов. Юноша поддался зову. Расположившись в уютном мягком кресле, он откупорил бутылку со звонким хлопком, устроился поудобнее и… обнаружил, что не захватил бокал. Но встать уже было неимоверно сложно — тяжёлый день и поздняя ночь всё-таки начали брать своё.

Закрыв глаза на эту маленькую неудачу, парень без стеснения отпил вино прямо из горлышка. Сперва рот объял горько-кислый вкус, что заставил юношу поморщиться, но спустя пару мгновений он сменился приятным сладким букетом неведомых сортов винограда, который плавно перетекал в вишнёвый привкус, лишь в незначительном количестве сохраняя изначальную кислинку. И вот язык уже вновь чувствовал привычное нёбо, как неожиданно заиграло послевкусие. И это уже было сложно передать словами: цветы, тёплый ветер, закат… и аромат… аромат невиданных растений — вот всё, что приходило тогда в голову Элдрина. Недаром говорят, что эльфийское вино хранит в себе образы тех мест, где был собран виноград.

И словно проснувшись ото сна, юноша раскрыл глаза. Огонь в камине плавно пытался отплыть в сторону, вслед за пришедшими в движения очертаниями стен. Но они вновь возвращались на свои места, как только юнец пытался проследить за ними взглядом. Лишь спустя пару мгновений он пришёл в себя, избавившись от лёгкого головокружения. На тот момент прошло всего лишь пару мгновений, которые подарили парню целое путешествие в невиданные земли Арквилона.

— Превосходное вино, Камлан, — его голос дрожал, знаменуя о том, что тело ещё не успело отойти.

— Ты подтвердил уже всем известный факт, Элдрин, — усмехнулся трактирщик.

Юноша ещё продолжал смаковать это неестественно долгоиграющее послевкусие, внимательно разглядывая зеленоватую бутылку. Его мысли вертелись и уходили в несвойственном для него направлении.

— Послушай, ты ведь был знаком с моим отцом, — не отрывая взгляд от бутылки, произнёс юноша.

Трактирщик не мог не догадаться, кому был адресован этот вопрос.

— Ты никогда не спрашивал меня об этом, — поза корчмаря даже стала немного напряжённой.

— Я практически никогда и не думал об этом, но сейчас отчего-то захотелось.

— Я долгое время плавал с ним в одной команде.

Элдрин после продолжительного вздоха запрокинул бутылку, сделав пару внушительных глотков, и проговорил.

— Расскажи мне о нём…

Повисла достаточно продолжительная тишина, после чего Камлан заговорил.

— Я не был готов к такому вопросу… — замешкал трактирщик, будто подбирая осторожные слова. — Я не был знаком с этим человеком так близко, как мне хотелось, но не восхищаться Эдвардом-мореходом не могу. Его отличала особенная одержимость… в хорошем смысле этого слова. Он стремился во что бы то ни стало увидеть, что скрывается за синей гладью и тонкой линией горизонта…

Хоть Камлана и понесло на лирику, Элдрин слушал с замиранием сердца, ибо ранее этот вопрос он никогда и никому не задавал.

— Когда всех ещё пугали историями о морском змее, — продолжал трактирщик. — Твой отец мечтал бороздить просторы океана. Эдвард одним из первых поддержал первых кораблестроителей, пообещав своё участие. И с первым же плаванием море покорило его сердце.

Слушая Камлана, Элдрин пытался вспомнить своё детство, а именно своего отца в нём. Отчего-то на душе стало горько — юноша практически не помнил его в здравии. В голове всплывали разве что всевозможные матросские истории, которые неизменно напоминали об отце. И чтобы притупить душевную горечь, не было средства лучше того, что парень держал в руке.

— Где только он не побывал, — Камлан и сам пустился в воспоминания, обдавая каждое своё слово дружеским теплом. — Двухлетнее напрасное путешествие на запад, за которое его команду ещё долго бранили, пара заплывов вокруг Альдмара, с целью найти новый проход на остров, однажды он даже потерял свой первый корабль, «Геральди́ку», во время сильного шторма у западных берегов Королевства, когда огромные волны смыли с палубы весь экипаж… но самыми знаменитыми, конечно же, были экспедиции в южные земли, что лежали за Дор’Уталлой…

И вновь повисла тишина. Было ясно совершенно точно, что эта тема была трудной для обоих. Особенно, конечно же, для Элдрина.

— Тогда мы с ним и познакомились… Как и Эдвард, я был добровольцем в первую экспедицию на юг. Даже сейчас помню, как горели глаза твоего отца, когда мы впервые увидели Уталлу. Земля, изуродованная непонятной грязной силой… Но эта новая земля — то, о чём мечтал Эдвард весь свой жизненный путь.

Лёгкая тень улыбки вновь прорезала губы трактирщика. Было необычно слушать, как столь приятные воспоминания связаны со столь ужасными вещами.

— Каким был в то время отец? — прервал рассказ корчмаря Элдрин.

Взгляд трактирщика словно устремился в даль… В даль, давно минувшую и практически забытую.

— Как ещё описать человека, которого вдохновляет то, что остальных приводит в ужас? Нет, он не был плохим. Он был мечтатель. Юнец, что чуть старше тебя, которому Жизнь позволила мимолётно коснуться мечты. И это прикосновение пробудило в нём жажду не просто ощутить касание, но поймать её за хвост.

Элдрин старательно представлял, как юноша, похожий на него, гордо стоит в гнезде прекрасного корабля, одной рукой держась за канат, а другой прикрывая сверху карие глаза от яркого Света звезды, и внимательно смотрит вдаль, пытаясь первым заметить то, что ранее никто никогда и не видел.

— А я ведь совсем не помню отца таким…

— Это печально, ибо лучше б он предстал в твоей памяти именно таким — бодрым и целеустремлённым, ибо его последняя десятая экспедиция обернулась настоящей катастрофой. Иногда я даже жалею, что не отправился тогда с ним. Быть может, я смог бы уговорить его вовремя свернуть. Эдвард вознамерился причалить к берегам Уталлы, сойти на берег и пройти вглубь. Конечно, он не мог знать о Поветрии. Но я боюсь подумать — остановило бы это его? Тогда его руки в последний раз сжимали рукоятки штурвала. А что было дальше… Это ты, верно, помнишь.

Камлан закончил рассказ и тяжело вздохнул. Элдрин не торопился что-то отвечать. Они так и сидели вдвоём достаточно долгое время. Юноша смотрел на танцующее пламя, отражающееся на стенке полупустой бутылки. Отчего-то на душе у него было грустно. В его воспоминаниях вновь всплыли события прошедших лет, когда отец увядал с каждым днём. Тяжёлые серые дни, наполненные печалью и отчаянием. Под влиянием пьянящего вина они казались ещё более тёмными. И мама… Человек, что был с отцом от начала и до самого конца… до скорого и преждевременного… Хворь забрала их обоих.

Да, когда-то Элдрин считал, что родители предали его, оставив одного в этом всё менее приветливом мире, но долгие часы размышления не прошли бесследно впустую. Когда в одночасье лишаешься всего, начинаешь смотреть на время, отведённое Жизнью, совсем по-другому, и многое начинаешь понимать иначе.

Так и сидел он в полумраке и тишине, пока веки не отяжелели, прикрывая собою глаза, и погружая юношу в томную дрёму, незаметно для него самого.