Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

«Никакой я не «Спутник»! — повторяла про себя Лили, заходя на второй круг по главной городской площади. — И я не должна, как привязанная, сидеть дома, в ожидании, пока у него найдется на меня время. Я вполне способна найти себе развлечение сама»

Развлечения, как назло, не находились. Мороженое не радовало, сладкие капли на рубахе не смешили, как обычно бывало, а раздражали, все киноафиши казались не стоящими внимания, а музыкальный магазин она и вовсе обошла по широкой дуге.

Во всём чувствовался острый недостаток Сева. Это с ним она должна была есть эскимо наперегонки и считать, сколько капель у кого упало. Это его палец должен был вытирать последнюю, опоздавшую в полёт каплю с её подбородка, а не ситцевый платок в клетку. Это с его комментариями любой, самый что ни на есть нелепый фильм превращался в забавнейшую комедию. Это он должен был загонять ленивого парня-продавца в поисках виниловых новинок, а слушать их непременно предстояло вместе.

Теперь же все обычные летние занятия словно бы потеряли добрую половину своего смысла и содержания. Лили и не думала, что Сев проник во все сферы её существования насколько глубоко и плотно. Даже не связанные с ним напрямую действия — вроде похода в библиотеку или чтения книги в парке на лавочке — вдруг начинали бередить какие-то фантомные боли, вызывать далеко идущие ассоциации.

В библиотеку они ходили когда-то вместе, а после — взятое в библиотеке «Братство Кольца» она читала ему вслух на их, дракклы его забери, месте. На той лавочке — он показывал ей энергетический шарик для её попыток обучить магии Тунью, возле вон той они вышли на тропинку, когда он впервые отправился к ней в гости, суровый и решительный, а эта — как назло, рядом с той самой клумбой, у которой они неоднократно встречались и у которой он преподнёс ей Локи…

В общем, парк тоже в качестве отвлечения не подошёл.

Она уже собиралась уходить, когда заприметила на одной из дальних скамеек компанию молодежи её возраста или чуть постарше.

Все они были в широких, метущих дорожную пыль джинсах, все — с длинными, вольно распущенными по плечам волосами. Одна девушка сидела прямо на земле у скамейки, позванивая браслетами в такт, кудрявый, похожий на пуделя парень взгромоздился на деревянную спинку, как на насест, попирая кедами сиденье, и наигрывал отдаленно знакомую мелодию.

С большим трудом и не с первой строчки Лили узнала «People Are Strange», довольно сильно и не лучшим образом преобразившуюся в устах неискушенного певца.

Прислушиваясь, она невольно подошла на несколько шагов поближе, и сидевшая на земле девушка заметила её, замахав ей зазвеневшими руками.

- Эй, чего жмёшься, подходи!

Лили и не думала «жаться».

Ребята в клешах одобрительно и с интересом оглядывали её голубые бахромчатые джинсы, расписную домотканую рубаху и плетеную ленточку, прихватывающую рассыпанную в беспорядке медную гриву. Ребята в клешах опознали её как свою.

- Peace! — поздоровался невысокий востроглазый парень, подняв пальцы знакомым жестом.

Конечно, никакими глазами-звездами они не сияли, и на волшебников или толкиновских эльфов они были совсем не похожи — примерно так же, как не был похож Коукворт на старый центр Нью-Йорка. Лица попроще, гитара поплоше, да и настройкой местные хиппи особо не заморачивались, но — они явно были не прочь принять Лили в компанию, а это куда лучше, чем в одиночку бесцельно кружить по парку, унывая всё больше и больше с каждым витком. В конце концов, если Сев отказывается сейчас от её компании, имеет же она право завести свою? Севу бы наверняка не понравились эти, явно простоватые на вид, юнцы, но Сева же здесь нет, и вообще — он ей не указ! Потому что она — не Спутник, и сама в состоянии выбрать себе орбиту.

- Здравствуйте… то есть peace, ага, — быстренько поправилась Лили, чем вызвала бурное веселье востроглазого и звонкорукой.

- Играешь? — заметив её пристальный интерес к инструменту, спросил востроглазый.

- Немного, — скромно потупилась Лили.

- Эй, Эдди, хватит блажить, дай-ка девушка споёт! — шутливо пихнул он в колено вокалиста и передал отданную без всяких возражений гитару Лили. — Я Пинки, — представился он.

- Почему? — вырвалось у Лили — чернявому парню, скорее, подошло бы какое-нибудь печально известное Блэки, а вот ничего розового на нём и в помине не было.

- А вот почему! — рассмеялась девушка с браслетами и, вскочив, развернула парня спиной к ним. На джинсовой заднице, аккурат под левым карманом, розовела здоровенная яркая заплатка. — Он с забора свалился, когда нас билетёрша из кинотеатра погнала — так куском моей юбки и залатали! Я, кстати, Ветка. А тебя как зовут?

- Я Лили, — смущенно ответила Лили, сжимая гитарный гриф и впервые сожалея, что в школе к ней так и не приклеилась ни одна кличка. Если не считать, конечно, набившую оскомину «кицунэ».

- Ха! Будешь Джинджер! Идёт? — хохотнула девушка и подтолкнула её к «сцене», откуда, тем временем, слез и облегченно закурил «уволенный» Эдди.

- А что спеть? — спросила свежепоименованная Джинджер, крутя колки в попытках настроить дребезжащие струны. Ребята с Эдди во главе посматривали на её действия с уважением.

- А что хочешь! Всё будет лучше, чем у нашего Соловья! — панибратски хлопнула Эдди по плечу, рассыпав звон браслетов, Ветка.

Лили откашлялась, ещё раз провела пальцем по струнам — лучше уже не будет, но хоть что-то! — и заиграла «Alabama song», которую не очень любила, но сочла достаточно бодрой и заводной для начала знакомства.

По мере того, как она пела, шепотки и разговоры вполголоса стихли, Эдди-Соловей, забыв про тлеющую сигарету, принялся прихлопывать по колену, а востроглазый Пинки округлял свои цыганские глаза то на одного, то на другого и молча демонстрировал им поднятый большой палец.

- Слуш, круууто! — вынес вердикт он, когда песня кончилась. — Просто отпад! Давай ещё что-нибудь!

Такое признание её скромных талантов приятно отозвалось в душе. Первый раз за все эти дни какая-то напряженная струнка внутри чуть расслабилась, подалась, высвобождая бесшабашную залихватскую лёгкость.

Лили тряхнула волосами — одновременно поправляя их и отгоняя всякие лишние мысли, и начала знакомый проигрыш — перебор, который она могла бы сыграть ночью и с закрытыми глазами.

Вечерело. Над парком разливались прозрачные, голубые, летние сумерки. Звуки в них казались тоже прозрачнее — и в то же время глубже, значительнее. Словно это и не рыжая девушка поёт «Indian summer» под аккомпанемент раздолбанной гитары на окраине провинциального городка, а слышится саундтрек к фильму — о дальней дороге, ясноглазых людях и вечно-юной любви.

Впервые она пела эту песню без Сева. Впервые за эту неделю она не чувствовала себя одиноко.

_______________________________

Примечание

Своя орбита:

https://i.postimg.cc/JzLMNkdP/0-C6-F9-E13-6-F80-499-B-951-E-7-B5-F655-EC827.png