Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Вид у манекена был исключительно отвратный: облупленная краска на лице и полуотклеившиеся ресницы делали куклу похожей на несвежего зомби. Куцый передничек цвета свернувшегося Уменьшающего зелья поверх растрескавшихся поросячье-розовых телес довершал галлюциногенность картины.

Стараясь не смотреть на этот кошмар, Северус приблизил лицо к пыльной витрине, словно вглядываясь в глубину захламленного необитаемого помещения.

- Я пришел навестить миссис Снейп.

Сбившийся колтуном парик чуть качнулся на пришедшей в движение голове, ожившая гипсовая рука поманила Северуса пальцем, довершив сходство то ли с умертвием, то ли с упырём. Шагать в его радушные объятия (отделаться от мысли, что с таким же отстраненным видом эта жуткая пародия на человека тебя и схарчит, стоит неосторожно к ней приблизиться, было делом непростым) ужасно не хотелось, но парень знал, что по ту сторону стекла всё окажется иначе, и никакой плотоядный манекен там поджидать не будет. Утешаясь этим, он, не боявшийся ни дракона, ни Малфоя, ни Адского пламени, малодушно зажмурился и сделал шаг вперед.

В нос ударил концентрированный запах зелий, страха и беспомощности. В небольшом холле, заменяющем приемный покой, стайка целителей колдовала над парой носилок, левитирующих футах в пяти над полом. Их контролировали — чтобы не упали и не перекосились — двое рослых и отчаянно молодых авроров, чувствовавших себя явно не в своей тарелке и старавшихся не отлипать от стены, к которой льнули, как к спасительнице.

Палочки в их руках подрагивали, юношески-румяные лица были растеряны и неприкаяны. Видимо, только что доставили пострадавших — Северусу повезло, что не столкнулись «в дверях». И теперь старались не смотреть на распростертые поверх носилок тела, окруженные колдомедиками, как сам Сев минуту назад — избегал глядеть на манекена.

Болезни, увечья, травмы — пугают, как бы ты ни старался это отрицать. А ещё больше пугает бессилие. Одно дело — нагрянуть в разгар УПсовского рейда, обломать этим скотам всё только начавшееся веселье, с риском для жизни отбить двоих жертв (третьего было уже не спасти), чуть не впервые используя боевые заклинания в полную силу, уйти невредимыми и унести людей — это здорово, это адреналин, в смеси с осознанием важности твоей миссии шибающий по мозгам не хуже огневиски. И совсем другое — бесполезно и безнадежно подпирать стену, снова чувствуя себя ребенком при виде зеленых мантий, зная, что тут ты уже ничем и никому не сможешь помочь.

Всё это, комом, вместе с прилепившимся кусочком детского воспоминания о первом посещении больницы, даже не выкатилось, а буквально-таки выпрыгнуло из глаз одного из авроров — того, что был помоложе и порастерянней, хотя дальше уже и то, и другое, казалось, некуда — и пущенным через весь стол бильярдным шаром влетело в Северуса, который вовсе не пытался никого «читать». Просто так, видать, накипело, что без всякой легиллименции вырвалось наружу при секундном столкновении взглядов. Первое задание, первый бой, первый труп — того, кого не успел защитить. Потом, конечно, привыкнут, если уцелеют, обрастут твердой непроницаемой шкуркой, перестанут вскакивать по ночам… А пока — сколько ему? Восемнадцать? Девятнадцать? Позавчерашний выпускник Хогвартса и вчерашний — этих ускоренных курсов, призванных восполнить всё расползающиеся проплешины в аврорских рядах.

Северус представил на месте этого юнца, едва старше его самого, Рема — с таким же русым пушком вдоль побледневших скул, потом — Рега, с очень похожими невинными серыми глазищами. Воображение пошло дальше и вместо крашеной в блондинку женщины на одних из носилок предательски дорисовало Лили — так же хрипящую, с такой же безвольно свесившейся вниз рукой… Рука и правда была похожа — тонкая, беззащитная, с выступающей косточкой на запястье.

Зажмурившись — уже не со смутным иррациональным страхом, как перед витриной, а с полновесным животным ужасом, Северус повернулся к стойке привет-ведьмы — на сто восемьдесят градусов от этой бледной невозможной руки — и только тогда позволил себе разлепить веки. Дежурная не смотрела на него, а, перегнувшись через стойку, напряженно наблюдала за суматохой в центре холла. Она переключилась, только когда он откашлялся, пытаясь привлечь её внимание.

- Пятый случай за неделю, — посетовала она, хотя Северус ни о чем её не спрашивал. — Ничего святого у этих нелюдей нет! Праздники же — сначала у наших, потом у маглов, все проводят время с семьями, отдыхают, веселятся — а им будто того и надо! Нападают ночами или вот по утрам, как сегодня. Главный целитель уже трое суток до дома дойти не может — только соберется передать смену, как опять!.. Всё Бодрящее из моих запасов выпил, теперь на кофе перешел, а их же нельзя смешивать!..

- Что это за люди? — спросил Северус удерживая себя, чтобы снова не обернуться. — Откуда они?

- Смешанная пара из Эссекса. Он — маглорожденный, она — магла. Её дедушка, пожилой магл, авроров не дождался… Мерлин великий, когда же это кончится?! — чувствовалось, что привет-ведьме одновременно и хочется выговориться, поделиться этим нескончаемым напряжением обернувшихся чередой несчастий праздничных дней, и не терпится вновь обратиться вниманием туда, где размахивал палочкой статный высокий волшебник с серебрящимися висками. — Что вы хотели, молодой человек?

- Я к миссис Снейп, — терпеливо напомнил Северус.

- Ах, да, — вспомнила дежурная бормотание встроенного в стойку кристалла, Протеевыми чарами связанного с витриной бутафорского универмага. — Пятый этаж, правое крыло, отделение для хроников, семнадцатая палата, — сверившись со списком, сообщила она.

- Почему — «хроников»? Она же на третьем в патологии была?.. — удивленно начал Северус, но тут шум и сутолока за спиной усилились, и привет-ведьма, не выдержав, устремилась туда же, где сребровласый целитель раз за разом, всё громче, всё тревожнее повторял: «Эннервейт! Эннервейт!.. Кордомотус!..»

Уже у самой лестницы Северус повторил ошибку Орфея — оглянулся. Салатовые спины закрывали почти весь обзор, из этой весенней поросли взгляд выхватил только краешек кисти — показалось, ещё более бледной и хрупкой.

Со вторых носилок слышались хриплые сдавленные рыдания: «Эва!.. Эва!..» Над мужчиной хлопотала, звякая склянками и увещевая, привет-ведьма. Северус отвернулся и опрометью взбежал по лестнице, не останавливаясь до пятого этажа.

* * *

Эйлин лежала, безучастно уткнувшись лицом в стену, и даже не повернула головы на раскрывшуюся дверь, впустившую её сына. Хоть поза её болезненно напоминала тот день в Паучьем, внешне она выглядела куда лучше: худоба была не прозрачной, доведенной до крайности, а почти обычной её худобой, волосы чистые и даже расчесанные, вместо засаленных тряпок — выглаженная больничная рубашка. Несмотря на это якобы благополучие — а может, как раз на контрасте, смотреть на неё было ещё страшнее.

- Мама, — негромко позвал Северус, оставшись стоять недалеко от двери — заставить себя подойти ближе было не менее сложно, чем к гробу с Тобиасом посреди слякотного коуквортского кладбища.

Она не шелохнулась, никак не показала, что знает о его присутствии.

- Она меня слышит? — повернулся парень к целителю, вошедшему в палату вместе с ним и замершему ещё ближе к двери, у самого косяка.

- Слышит, — кивнул тот, — но вряд ли ответит. Что мы только ни пробовали…

- Мама, это я, Северус, — пересилив оторопь, он придвинулся вплотную к кровати, потом, как ветки для костра, изломил ноги в коленях, сел на край. — Мама, посмотри на меня, пожалуйста!

Тяжелый, ничего не выражающий взгляд медленно переместился с беленой стенки на его лицо — куда-то между глаз, как бы сквозь, и застыл там, как прежде на побелке.

- У тебя что-нибудь болит? Скажи, что не так — и я всё устрою! Тебе не нравится здесь? Ты сердишься, что я положил тебя в больницу? — Выражение Эйлин не менялось, она ничем не давала понять, прав Северус или не прав — и он говорил, по большей части, не для неё, а для собственной совести. — Но это было необходимо, ты же должна понимать! Я сделал это, чтобы тебе было лучше! — Голова медленно перекатилась по подушке — и вот уже темные погасшие глаза снова гипнотизируют стену. — Ну хочешь, я заберу тебя отсюда? Хочешь — вернемся домой, там всё тебе знакомо, всё привычно…

- Сэр, это неразумно… — начал было целитель, приготовившись долго и аргументированно возражать, но тут голова Эйлин совершила обратный перекат, опять поймав Северуса в расфокусированный прицел.

- Зачем? — каркнула она, разделив трещиной сухие губы. — Там меня никто не ждёт.

И на этот раз укатилась окончательно, смежив веки, как бы показывая этим, что визит окончен и переговоры зашли в тупик.

Северус выждал ещё пару минут, уговаривая себя взять мать за руку или хотя бы погладить по плечу, ничего больше не дождался, не уговорил и поднялся с койки.

* * *

- Она что, так вот… целыми днями? — Северус и молодой целитель, сопровождавший его в палате, стояли на крошечном техническом балкончике, выходящем на задворки, надежно закамуфлированном от магловских глаз. Когда парень, выйдя в коридор, спросил, где здесь курят, колдомедик просиял, вызвался проводить его и, смущаясь, попросил у него сигарету: «Да, магловское наследие, каюсь! Знаю, что вредно — кому и знать, как не мне! — но… Ничего не могу с собой поделать. Нервы, понимаете ли…» Северус понимал, поэтому сигарету выдал без вопросов. Вопросы начались после третьей затяжки.

- Или так, или, бывает, у окна вот так же сидит — вроде и смотрит туда, наружу, а вроде и нет, — удрученно ответил целитель, спешно «закидываясь» дымом. — Вы от неё хоть пару слов добились, колдосестер она просто игнорирует, как и нет их.

- Вы что, так и не поняли, что у неё за болезнь? — раздраженно уставился на своего визави Северус.

- Мммм… мы поняли, чего у неё точно нет, — замялся тот. — Исключили все волшебные инфекции, отравления, проклятия, чужеродное ментальное воздействие… Главный лекарь мистер Даллас Спиннет долго держался за последнюю версию, но и её вынужден был оставить.

- Так что же тогда, драккла вам в печень, с ней такое?! — теряя терпение, Северус втянул пол-сигареты разом, обжег пальцы о занявшийся фильтр, отбросил его и неловко полез за новой.

- Мистер Спиннет, широко образованный человек, знакомый не только с магической, но и изучавший всевозможную магловскую литературу, именует этот недуг хронической депрессией.

- Что это за хрень?! — Северусу, изучившему «всевозможной литературы» не меньше, а то и больше Главного целителя, само слово, может, было и знакомо, а вот с чем это едят, а главное — как это лечат — нет.

- Древние эллины назвали бы подобное состояние меланхолией, — расценив его экспрессивный вопрос как непонимание самого термина, пустился в объяснения колдомедик, — ренессансные знахари — сплином, врачеватели времен Статута — ипохондрией, мы же зовем в наших профессиональных кругах утратой Искры…

- Искры?! Какой, блядь, ещё искры?! — окончательно запутался и разозлился Сев, которому в голову лезла только одна Искра — рыжая и нахальная. — Вы лекари или бродячий театр, что за лирические обороты?! Кто-нибудь объяснит мне наконец, как привести в норму мою мать?!

- Боюсь, что никак, — не реагируя на вспышку негодования собеседника, осторожно ответил целитель, стряхивая последний пепел и с сожалением гася огонек в неприметном блюдце на подоконнике. — Потеря Искры означает, что ваша мать утратила волю к жизни и никак не способствует нашим усилиям по её к ней возвращению. Напротив, она всячески сопротивляется оным, и в этом ей упорства не занимать. Такое впечатление, что она уходит всё дальше и дальше, разрывая по одной все ниточки, привязывающие её к этому миру. Она не видит потребности и необходимости здесь оставаться. Возможно, это связано с какой-нибудь постигшей её трагедией, в результате которой она лишилась того, что придавало её существованию смысл…

- Камня на шее она лишилась! — в сердцах воскликнул Северус, никак не желающий признавать, что никчемный алкаш Тобиас, отобравший у него материнскую любовь, теперь, уже из могилы, отбирает у неё и само бытие. — Прошлой зимой умер её муж, редкостный подонок. Она горевала, конечно, но я думал — это пройдёт, она привыкнет, смирится, развеется и начнет наконец новую жизнь. Было бы по ком там так убиваться!

- Видимо, для неё это не так, — терпеливо развел руками целитель. — Чужая душа — потемки, и никто не может со стороны сказать, насколько для другого человека важно и невосполнимо то или иное. Существуют люди с разным типом душевного устройства. Для некоторых вовсе не существует настолько важных вещей, событий и связей, потеря которых способна повлечь за собой подобные состояния. Ваша мать, по всей вероятности, относится к иным.

- И… чего же теперь ждать? — слова колдомедика всколыхнули в душе Северуса тянущее воспоминание о бледной неподвижной руке, никогда уже не поднимущейся над краем носилок. Переживет ли тот мужчина, отчаянно, на пределе истощенных сил, звавший свою Эву, её смерть? Сможет ли снова улыбаться, шутить, пить рождественский глинтвейн с лотков, зарастет ли его рана на сердце когда-нибудь до того, чтобы впустить в него кого-то ещё? Произносить чье-то другое имя? Видеть по утрам чьи-то другие глаза? Мысль его скакнула дальше — непрошенная, кощунственная, больная — а он сам? Если Лили… Если красноглазый убийца всё-таки ворвется в их дом, а он сам по какой-то нелепой случайности останется жив?! Привыкнет ли он, смирится, развеется?! «Никогда. Проще сдохнуть» — ответил он сам себе, не замечая, что вторая сигарета, позабытая, тоже догорела до фильтра и погасла сама собой.

- Вот видите, вы понимаете, о чем я говорю, — что-то прочитал по его лицу целитель, сочувственно покачав головой. — Дай-то Мерлин, чтобы вы никогда не оказались в той же ситуации, что ваша мать. А ждать… Надеяться стоит всегда, чудеса случаются иной раз помимо рукотворной магии и даже вопреки ей. Мы делаем всё возможное, чтобы поддерживать огонек в ней как можно дольше. В этом можете довериться нам, мистер Снейп. Но чудес обещать не можем даже мы — особенно мы, от которых их чаще всего ждут.

- Спасибо, — невпопад буркнул Северус, дрожащими пальцами нашаривая пачку, берясь за третью сигарету — и засовывая её обратно. — Сколько ей осталось?

- Сейчас мы поддерживаем силы в её теле с помощью зелий, но насколько этого хватит… — колдомедик замялся, прежде чем спросить. — Мистер Снейп, я не ошибусь, если назову вас автором обновленного состава некоторых лечебных субстанций, в том числе Укрепляющего зелья? Это же ваша разработка, так?

- Что? — не сразу понял, о чем вообще речь, Северус. — А, да, моя.

- Скажите, вы собираетесь их патентовать? — в тоне целителя слышалось некоторое ожидание.

- Нет, и не собирался. Хотелось бы, чтобы эта рецептура приносила пользу как можно более широкому кругу людей, без бюрократических проволочек. Наживаться на чужой беде я точно не желаю.

- Это очень благородно с вашей стороны! — просиял эскулап и потянулся было потрясти Севу руку, но тот держал руки скрещенными на груди и расплетать их не стал. — Потому что, видите ли, мы уже их используем. Понемногу, негласно, так сказать — кулуарно. Надеюсь, вы не в обиде. Они и вправду куда эффективнее классических вариантов. Если вы даете добро на их применение, то многим нашим пациентам это значительно облегчит восстановление! Сейчас особенно большой запрос на все подобные составы, вы наверняка понимаете… Вашей матери мы тоже их даем!

- Вот и продолжайте! И всем остальным — тоже. Всем, кому они необходимы.

- Зелья — не панацея, — вздохнул целитель. — Они могут поспособствовать выздоровлению, если у организма в порядке естественный механизм самосохранения, так что в случае вашей матери, у которой этот механизм нарушен по её же собственной воле, даже улучшенные составы могут только отсрочить неизбежное…

- Всё равно давайте. Сколько с меня причитается за то, чтобы за ней был наилучший уход?

- Помилуйте, наша больница и так вам многим обязана — вам и вашим рецептам! Уверяю вас: всё, что только может быть сделано — будет сделано!

- Хорошо. Я пришлю вам сову с ещё несколькими наработками. Может, и их пустите в дело.

- Спасибо вам! — целитель снова попытался пожать Севову руку — и на этот раз он её протянул.

- Вам спасибо, — буркнул он как бы нехотя.

- И… постарайтесь не сокрушаться слишком сильно, когда… Увы, это только вопрос времени, рано или поздно она всё равно переупрямит и нас, и собственное тело — и уйдёт. Она к этому стремится. Было бы непередаваемо печально, если бы склонность к подобным душевным движениям, переданная по наследству…

- Не переживайте, — остро глянул из под растрепавшихся волос Северус. — Я не уйду за своей матерью в мир иной. Во-первых, уж что точно передалось мне от неё по наследству, так это упрямство, и сдаваться, даже не приняв боя, я не привык. А во-вторых, кем бы ни была раньше и теперь для меня Эйлин Снейп, она — не тот человек, расставание с которым способно лишить меня этой вашей пресловутой искры.

- Безмерно этому рад! Берегите себя!

Когда Северус спустился обратно в холл, ни столпотворения, ни носилок — что с живыми, что с мертвыми людьми, там уже не было. Привет-ведьма, подняв голову от каких-то бумаг, проводила его взглядом, заученно произнеся:

- Доброго дня! Надеюсь, мы смогли вам помочь! Всегда рады видеть вас снова!

«Спасибо, лучше не надо», — подумал Северус, проходя сквозь стекло присыпанной пылью витрины.

_______________________________

Примечание

Перед универмагом от Snapesforte (только у него тут какой-то дурацкий дипломат):

https://postimg.cc/8J99SDbT

Этого же автора — на балкончике:

https://postimg.cc/PCHGJXnx

Севушка с выражением лица «Не дождетесь!»:

https://postimg.cc/JHXg7gTZ