Тихий герой (Кастелян - 2) (джен)

— Вам опять требуется особое приглашение, мистер Поттер?

«Особая отработка» началась вчера, в воскресенье, а закончилась, соответственно, сегодня ночью, в понедельник. Поэтому на утренних занятиях по Трансфигурации некоторые ученики были не в форме, а сама преподаватель — не в духе. Единственным, кто из «наказанной пятёрки» неплохо выспался и даже успел кое-что перехватить на завтрак, был Рон Уизли.

— Мерлин! Да вы даже палочку не достали!

Как же не хочется заводить этот разговор сейчас, когда МакГонагалл на взводе, а с последней отработки прошло меньше восьми часов… Но выбора у меня нет.

— Простите, мэм. Я не буду делать это упражнение.

Словно по команде, многоголосое «transfundo in inaminatis» стихло. В классе установилась заинтересованная тишина.

— Поттер, — холодно произнесла МакГонагалл. — Вы, вообще-то, здесь пока что учитесь. Причём всего лишь на первом курсе.

Плохой признак. Лучше бы она возмущалась и затыкала рот, как обычно. Проклятая ночная отработка под понедельник, будь она неладна. Хорошо, попробую перенести выяснение отношений на другое время и аудиторию.

— Если позволите, я объясню своё решение после урока, профессор.

— Вам пока не по возрасту проводить здесь свои решения, мистер Поттер, — голос декана похолодел ещё на градус. — Впрочем, у меня есть *решение* получше. Сегодняшнее упражнение будет выставлено обязательным заданием на годовом экзамене. Для всех.

Эта новость, мягко говоря, энтузиазма у окружающих не вызвала.

— Вот спасибо, Поттер!

— Довыделывался, дятел?

— Эй, а нас-то за что?

Ну ещё бы. К весенним каникулам первый курс худо-бедно освоил простейшие преобразования класса «неживое в неживое». А менее чем за два месяца, аккурат под каникулы, МакГонагалл решила выставить принципиально иной класс преобразований — предполагалось, что только для ознакомления. И тут скотина Поттер вылез со своими сволочными принципами. Хана каникулам и спокойному майскому расслабону!

— А кто не сдаст положительно хотя бы один экзамен, останется на первом курсе на второй год, — словно бы не мне, а окружающему воздуху сообщила МакГонагалл.

Недовольное брожение в аудитории усилилось — в основном на половине львов.

— Познакомлюсь с новыми парнями и девчонками, — пожал плечами я. — А Рон, глядишь, всё же научится варить Зелье от фурункулов.

Крик «мудило ты, Поттер» слегка заглушил дружный смех слизеринцев. Я вот думаю: а как Рон собирается выкручиваться со всеми годовыми экзаменами безотносительно моего демарша? Помнится, в «прошлом» году его вытаскивала Грэйнджер, работая безжалостным карьерным тягачом. В «этот» раз она подобной ерундой не страдает.

— Ну а повторно не сдавший экзамены навсегда покидает наши стены, — без улыбки произнесла МакГонагалл.

Я поднялся с места, заставляя класс умерить громкость обсуждений.

— Сдам палочку в магазин и вернусь к маглам, мэм, — прозвучал мой спокойный голос. — Но превращать мышей в табакерки не буду.

В аудитории установилась полная тишина.

— Поттер, вы подхватили какую-то заразу на вчерашней отработке? — вполне серьёзно озаботилась декан. — Значит так, сейчас идёте к Помфри…

— Что интересно, мне даже не придётся сообщать в прессе, за что меня изгоняют из мира магии, — перебил я МакГонагалл, опять заставляя людей замолчать. — Это сделают другие, рассказав, чему тут учат первокурсников.

— И чему же, по-вашему, здесь учат такому, о чём не знают учившиеся здесь же читатели газет? — не слишком приветливо поинтересовалась МакГонагалл.

— Мне правда стоит рассказывать об этом при всех? — попытался я отправить ей последний жирный намёк.

— А чего секретничать? — закусила удила декан. — Нам здесь, в школе, скрывать нечего.

Интересно, часто ли к ней приходят дети, столкнувшиеся с деликатными проблемами? Или, насмотревшись таких вот моментов, предпочитают решать их своими силами?

— Скажите, а зачем нам превращать живое существо в табакерку, если табакерка прекрасно получается из чурбачка или ржавой железяки?

— Это не вашего ума дело, мистер Поттер, — зачем! Такова учебная программа! Извольте сначала доучиться до седьмого курса — как и все мы, простые смертные, мистер Поттер, — и вот там до вас, быть может, начнут доходить кое-какие вещи!

— Я поставлю вопрос иначе, мэм, — не повёлся я на провоцирующие формулировки. — Мышь при преобразовании выживает?

— Нет, мистер Поттер! — раздражённо ответила МакГонагалл. — Если для вас это так важно — не выживает. Не может мышь целый год оставаться живой без еды и воды. Или же для вас, мистер Поттер, является проблемой протрава тараканов на кухне? Тогда я напомню, что сосиски на сегодняшнем завтраке не на деревьях выросли, а каждая съеденная глазунья — это неродившийся цыплёнок!

В классе опять послышались смешки. Жаль, но декан всё ещё не понимает, к чему я веду.

— Итого. Мы берём чурбак, применяем одну формулу — и табакерка живёт шесть часов. Или мы берём живую мышь, применяем другую формулу, убиваем животное — и табакерка живёт год.

Разошедшаяся гриффиндорская половина подкинула свежих идей вроде «перебей мышей — построй амбар», «капля никотина убьёт и лошадь» и что-то про разорванных в клочья хомяков от кого-то из маглорождённых. А вот Слизерин приутих.

— Это — жертвоприношение, мэм, — чётко резюмировал я.

— Чушь! — рявкнула МакГонагалл среди озадаченно подавившегося смехом класса. — Вы понятия не имеете, о чём говорите!

— А откуда же такая разница? — возразил я. — Не в два, не в три — в полторы тысячи раз! Ведь с мёртвой мышью этот трюк не проходит?

— Вот что, мистер Поттер, — подошла ко мне МакГонагалл. — Уходите. Не желаете учиться по моей программе — я вас не держу. Найдёте себе репетитора или будете готовить С.О.В. сами.

Я кивнул и начал собирать вещи. К сожалению, этот вопрос для меня является принципиальным. Не то чтобы я был против жертвоприношений как таковых, но любое подобное действие должно быть оправданным. Оправдать отнятие жизни можно только поддержанием другой, более ценной жизни: например, употреблением в пищу тех же сосисок. Можно убивать животных для пропитания, но нельзя — с целью развлечения или тренировки в стрельбе. Для этого тарелочки есть.

Взвешивание, какая из жизней ценнее для тех или иных целей, ложится на совесть мага, вплетается в его ауру и влияет на «окраску» по оси «чёрное — светлое». Гибкая совесть вполне может решить, что для продления собственной жизни не возбраняется погубить и миллионы других, но дальнейшая судьба у такого чернейшего мага будет соответствующей.

У меня же, помимо «воздаятельных» соображений, имеется вполне объективное ограничение от моего Дара. Я — созидатель. Я легко и неограниченно отдаю. Но именно поэтому *забирать* таким радикальным способом мне позволяется только в исключительных случаях. Я достаточно одарён, чтобы обходиться без чужих жертв.

Нужно было декану всё же выслушать меня приватно. Потому что есть кое-кто рядом со мной, кому такой магией не рекомендуется заниматься ещё сильнее, чем…

— Это правда? — поражённая Грэйнджер осторожно отложила палочку подальше от корзинки с мышью и подняла глаза на преподавателя. — Это правда… оно?

Паладину Света и Порядка осознанные жертвоприношения противопоказаны — только самопожертвование. Грэйнджер этого не знает, но чувствует на уровне базовых инстинктов.

— Мисс Грэйнджер, если вы не хотите последовать за…

Но Гермиона на неё уже не смотрела.

— Парвати?

Парвати Патил задумчиво уставилась на свою мышь, придавив палочку к столу постукиваемыми по ней пальцами. Наконец подхватила концентратор и спрятала его в кобуре.

— Не сочтите за дерзость, профессор, но мы с сестрой должны спросить родителей, — сказала она МакГонагалл. — Если они нам запретят, они с вами свяжутся.

Браун согласно кивнула и тоже убрала палочку в кобуру, но МакГонагалл этого не заметила: отвлеклась на бессознательно принятую записку, которую я сунул декану в руки. Последнее, что я видел, проходя между рядами к выходу, — на слизеринской половине исчезновение палочек со столов приобретало массовый характер.

* * *

Внеплановый педсовет проходил на следующий день, во вторник, в сокращённом составе: только деканы и директор.

— Олух, приготовь нам чая покрепче, — начал директор. — Не будем тянуть, коллеги. Что у тебя нового, Минерва?

— Ничего хорошего, — невесело начала доклад МакГонагалл. — Сегодня с утра была вторая сдвойка первокурсников. «Мышиную табакерку» отказались делать большинство твоих, Филиус, и барсуки в полном составе — до прояснения вопроса. Скажу прямо, меня неприятно поразила скорость распространения этой забастовки.

— Мои первачки вчера полтора часа горячо спорили в предбаннике, — кивнул Флитвик. — Впервые на моей памяти они проигнорировали загадку. Бронзовая птица не знала, что делать, а потом и сама ввязалась в дискуссию. Проходящим мимо старшекурсникам открывала дверь без вопросов, но те тоже останавливались поучаствовать.

— На послеобеденной паре вопросы продолжились, уже от третьего курса, — печально кивнула МакГонагалл.

— Погоди, а разве третий курс…

— Нет. «Живое в неживое» они не учат, это был вопрос вне темы. Едва не сорвали мне урок.

Появившийся домовик принялся расставлять исходящие ароматом дымящиеся чашки, чайные сладости и пирожки с ужина.

— Минерва, — начал Флитвик, отхлебнув бодрящего напитка. — Не обижайся, пожалуйста, но почему ты вообще даёшь такую сложную тему на первом курсе?

— Тема сложная, а вот упражнение — вполне по силам, — ответила МакГонагалл. — Это мой метод обучения, Филиус. Ты перед первой «Левиосой» два месяца муштруешь движения палочкой, а я — выбираю показательные, но несложные кусочки из нескольких областей Трансфигурации и даю их на первом курсе, без объяснений. Увидели, попробовали — и на следующих курсах учат уже основательно, с теорией.

— И что, к этому «кусочку» не образовалось ни одного вопроса за весь твой профессорский стаж?

— Именно это упражнение я ввела в программу недавно, несколько лет назад, — признала МакГонагалл. — Отыскала удачный пример в старой ильверморнской методичке. У нас-то, поди, и табакерок уже не сыщешь, и зараза курительная не в моде.

Ненадолго установилось задумчивое молчание: каждый сейчас перетряхивал память на предмет, что ещё он вводил в программу из опыта заокеанской школы.

— Со мной уже начали связываться родители, — сообщил Дамблдор. — Патил были только первой ласточкой.

— Что они говорят?

— Самые уравновешенные просят приостановить эту часть программы до выяснения всех деталей, — поморщился директор. — Это, кстати, Патил и были.

— Что-нибудь, кстати, удалось выяснить, Альбус? — спросила Спраут.

Мастер Трансфигурации, Альбус Дамблдор поправил очки, вытащил пару пергаментных листов и вчитался в них.

— Аврорский экспресс-тест — уверенно отрицательный, — начал он. Отложил первый лист поближе к коллегам и продолжил. — А вот в лаборатории нашли следовую малефикацию. Ниже порога.

— Но это же…

— *Много* ниже, Помона. Этим способом нужно всю крысиную популяцию Эдинбурга извести, чтобы «почернеть».

— То есть можно расслабиться? Хорошо, обрадую барсуков…

— Не думаю, — вступил в разговор Снейп. — Для многих магов этот вопрос принципиален.

— Ты что-то нашёл, Северус?

— Да это и не загадка была, как по мне. — Снейп достал толстый фолиант и открыл заложенную страницу. — Поттер ссылается на Устав Хогвартса. Ему просто некогда было писать записку целиком.

— И?

— Параграф пятьсот четыре — об обязательной факультативности, индивидуальной или всеобщей, для нижеуказанных магических областей, если они вступают в противоречие бла-бла, сами почитаете. Пункт «терцио» — малые жертвоприношения. Аккурат после конфликта стихий и демонологии.

— Мерлин! — вздрогнула МакГонагалл. — Да откуда Поттер мог знать такие…

— А это — открытый публикуемый вариант, — криво усмехнулся зельевар, передавая книгу. — Просто до таких задворков мало кто дочитывает, Минерва. Обычно останавливаются на правилах оплаты и основных обязанностях сторон. А тех, кто умеет работать с юридическими документами, слово «демонология» не пугает.

— Грхм, — предупреждающе кашлянул Дамблдор.

— Хорошо, что хоть Поттер у нас умеет работать с юридическими документами, — проигнорировав намёк, с горечью сыронизировала Спраут.

— Так, коллеги, не будем затягивать, — увёл разговор со скользкой темы директор. — Минерва, упражнение нужно изымать.

— Ты имеешь в виду, что если родители не дают добро…

— Нет. Вообще убирать, у всех. — Дамблдор покосился на сегодняшний номер «Пророка». — Я удивлён, что это ещё не просочилось в прессу, но если мы оставим такое в школе хоть в каком-то виде… Рита получит королевский подарок потоптаться на скандальной теме. И плевать, что ничего реально опасного в этом преобразовании нет: она проведёт своё «независимое расследование» и привлечёт «признанных экспертов».

— А что ей мешает прямо сейчас…

— Очень может быть, что прямо сейчас она уже роет землю на предмет фактажа и «экспертиз». Но теперь у нас всё будет нормально: обнаружили и немедленно исключили из программы, спасибо бдительным родителям.

— Жаль, — вздохнула МакГонагалл. — В кои-то веки нашла что-то доступное первогодкам, чтобы продемонстрировать длительную трансфигурацию.

— Оно потому и доступно первогодкам, что мышь умертвить много силы не надо, — возразил Дамблдор. — Могли бы и раньше с тобой догадаться или насторожиться. Олух, обнови нам чай да конфет каких-нибудь ещё принеси.

Некоторое время шла позвякивающая возня с чашками, ложками и заварочными чайниками. Нужно отдать должное: чай у Дамблдора в кабинете всегда был отменный. Лучше него, по слухам, только у Хагрида в хижине наливают, но там у гостей традиционные проблемы с прикуской и доступными темами для разговоров.

— Альбус, объясни мне как специалист, — отозвался, наконец, Флитвик. — Преобразований «живое в неживое» без убийства вообще не бывает? Имеющих практическую ценность, я имею в виду.

— Ну почему же? Бывают, хоть это далеко не школьный уровень, — ответил Дамблдор. — Бывает, живое существо временно превращают в статуэтку, чтобы оно выдержало условия, в которых живое не выживает. Или вот, некоторые твари окаменяют жертву взглядом или выдохом… Но ты прав, полезных применений мало, в основном «академка». Куда больше у нас востребовано «живое в живое».

— О да, Северус и его Оборотное зелье, — улыбнулась Помона.

— Или самотрансформация, — добавил Дамблдор. — Метаморфизм, анимагия, оборотничество… Костерост, опять же…

— Коллеги, есть более приземлённые вопросы, — свернула беседу на скучные рельсы МакГонагалл. — Альбус, что мне ставить вместо «табакерки»? И, кстати, что теперь делать с Поттером?

— Повтори пройденное…

— Да у меня же всё на этом было завязано: вот «недолгая» трансформация, вот «долгая», вы пощупали оба варианта, а теперь рассмотрим детальнее, почему так… Второй курс с этого начаться должен. А теперь там дыра будет!

Директор задумался.

— Тебе нужна длительная трансфигурация, чтобы «пощупать»… — он посмотрел на Снейпа. — Северус, ты говорил, у Поттера хороший трансмолдинг? Вот, Минерва, это и поставь. Там «чернухи» точно никогда не было.

— Альбус, ну какой трансмолдинг на первом курсе?

— А вот пусть Поттер их и учит, в наказание! Как раз достойный ответ тому, кто свою пасть против учебной программы разевает.

— Эх, — МакГонагалл честно обдумала предложение и отрицательно покачала головой. — Я бы и сама не против закатать, наконец, этого засранца в банку при полезном деле, но… Там концентрация нужна, Альбус. Первачки не потянут никак. Это только Поттер у нас — монстр сосредоточения, где он только наловчиться мог… Но он такой один.

— Хм… — директор пожевал губами. — Нам нужен трансмолдинг, но совсем не обязательно универсальный. Зато обязательно — доступный первокурсникам…

Он залпом допил свой чай и… грохнул чашкой о каменный пол перед столом. Зазвенели разлетающиеся осколки.

— «Репаро», Минерва, — сказал он. Осколки дёрнулись, собрались обратно в чашку и прыгнули в руки Дамблдору. — Готовый арканум. Концентрации не нужно, весь комплекс закапсулирован в заклинании. Требуется лишь точный жест, формула и вариативная составляющая, завязанная на ремонтируемый материал. И немного запасного материала — тоже.

— «Репаро» на втором курсе учат…

— А с Поттером — выучат на первом! — решительно зачерпнул леденцов Дамблдор. — И этот… засранец при деле будет, и урок свой особый получит, и наши львята, наконец, научатся дырки на коленях штопать! А то некоторые львицы ходят, как… гм…

— Альбус, но его же не хватит на четыре факультета!

— Как по мне, — буркнул Снейп, — с «Репаро» в помощи Поттера нуждается только один факультет.

МакГонагалл сердито поджала губы, но зельевара внезапно поддержали задумчиво покивавшие головами Спраут и Флитвик.

— Разве что некоторым из моих ещё… — произнесла Спраут. — Большинству барсучат старшие помогут, но у Поттера есть талант пробивать барьер «первого каста» в особо трудных случаях.

— Значит, решено? — спросил Дамблдор. Дождавшись положительного кивка, добавил: — Минерва, у меня к тебе имеется одна дружеская просьба. Если Поттер тебе предлагает обсудить вопрос кулуарно, ты уж будь любезна…

— Да я сама трижды пожалеть успела, — вздохнула МакГонагалл. — Ночь была совершенно… А, кстати!..

— Погодите, коллеги, — перебил Минерву Флитвик. — Вы сказали — всех львят? И Уизли тоже? У меня он, знаете ли, едва-едва «Люмос» освоил: я теперь хоть знаю, какое задание ему можно дать на экзамене.

Все замолчали, осторожно посмотрев на директора. Тема тотальной неуспеваемости Рональда Уизли для директора была больная и, можно сказать, личная. Дамблдор задумчиво безмолвствовал.

— Против природы не попрёшь, — вздохнул он наконец. — Всех, кроме Рона. Ты что-то начала говорить, Минерва?

— Да. Рон, кстати, тоже в строку. Альбус, что это опять за отработки с Хагридом? Вам одного цербера было мало?

— Кхм. — Дамблдор уже давно привык, что если подчинённые к нему приходят, то не для того, чтобы порадовать чем-то хорошим. — Видишь ли, Хагрид попро…

— Альбус!

— Минерва, давай не будем сейчас отнимать у наших коллег время.

— Да ты же сегодня опять в Министерство умчишься! И так других случаев поговорить не было.

— Вообще-то, — вступил в разговор Снейп, причём без тени своего обычного презрительного раздражения, — я бы тоже хотел присоединиться к этому обсуждению.

Дамблдор понял, что соскочить по-простому в этот раз не получится, и заговорил серьёзно.

— Коллеги, ну подумайте сами. Отработки придуманы для того, чтобы штрафники сделали что-то полезное для замка. Напакостил — отработай с пользой. Хагриду как раз нужно было ближний лес прочесать.

— Разделяться-то зачем было? — воскликнула МакГонагалл. — Ночью!

Директор посмотрел на неё удивлённо, но ничего не сказал. Снял очки, потёр глаза и устало вздохнул.

— За ними там кентавры должны были приглядывать, я попросил.

— Кентавров едва хватило. Поттер с Лонгботтомом в одиночку на маньяка нарвались. Прямо над тёплым трупом.

Дамблдор замер и поднял глаза на МакГонагалл.

— Почему я об этом не знаю?

Молчаливый взгляд замдиректора был красноречивее любых слов. Определённо, МакГонагалл и эту ночь провела не в идеальном циркадном режиме.

— Минерва, не смотри на меня так. Мы все бегаем уже вторые сутки из-за не будем вспоминать чьих мышей. Кхм. В лесу кто-нибудь пострадал?

— Нет, к счастью. Поттер отоварил маньяка каким-то «Люмос Выжги-глазом», тот аппарировал… Филиус, ну вот зачем их такому учить, а?

— Я?! Выжги…

— Да ладно! — безнадёжно махнула рукой МакГонагалл. — У меня теперь первокурсницы соревнуются, кто дальше тучу на горизонте подсветит. Молодец, спасибо тебе…

— Коллеги, подождите со своими «люмосами», — прервал начинающийся бардак директор. — Минерва, ты была на месте? Что нашла? Что говорят кентавры? Что дети вообще так глубоко в чаще делали?

— А это вообще не в чаще случилось. Проходная тропинка. Смотреть не на что.

— Что, совсем?

— Там весь Хогвартс ходит. Посох Помоны, сапоги Северуса… Даже Квиррелл побывал со своим вонючим тюрбаном, аккурат минут за десять до этого.

— Квиррелл?

— Я спрашивала. Говорит, за дикой черемшой попёрся, на ночь глядя. Защиту подновить.

Директор с укоризной посмотрел… на Спраут.

— Альбус, ты в курсе, сколько ему чеснока требуется? — огрызнулась Помона. — Сейчас весна, детям витамины нужны, как никогда в году. Черемша как раз зазеленела, вот пусть он ею свою шапку и натирает!

— Кхм… С Квирреллом понятно. Минерва, ты про Рона что-то говорила?

— Погоди, Альбус, — возразила МакГонагалл. — А с маньяком-то что? Это уже второй случай! Может, Аврорат всё же вызвать?

— Не надо здесь авроров! — посуровел директор. — Ты там точно ничего больше не нашла? Хоть какую-то зацепку?

— Думаю, я могу помочь, — отозвался Снейп. — Второй труп сильно обескровлен, шея вскрыта. Минерва, там на земле много крови было? И главное: рядом следов какого-нибудь ведра не выдавлено?

— А знаешь, круглая проплешина имелась, — подумав, ответила МакГонагалл. — Крови было не очень много.

— Иными словами, — резюмировал зельевар, — если это «для личного употребления», то ему хватит до конца жизни.

— Кхм… странно, но ладно.

— То есть как это — «ладно»? — удивилась МакГонагалл. — Что значит «для личного»? У нас тут браконьеры ходят по натоптанным тропам, а мы…

— Это вряд ли «браконьеры» во множественном числе, Минерва, — сообщил Снейп. — У первого единорога шея была надрезана для… лакания. Сама понимаешь, долго после этого…

— Фу, какая гадость! — поморщилась Спраут.

— Кхм… А если это и вправду браконьеры, — весомо подвёл итог Дамблдор, — то акромантулам тоже нужно кушать. Минерва, обещаю: если падёт ещё хоть один единорог, я лично этим займусь. Олух, налей нам ещё чаю.

Отхлебнув из новой чашки — а третьей порцией напитка соблазнились далеко не все присутствующие, — директор вернулся к разговору:

— Минерва, что там ещё с Роном не так?

— Он не явился на отработку.

— Что, прости?

— Да, на ту самую, в лесу. Сказался больным, рука распухла, — МакГонагалл, словно иллюстрируя сказанное, подняла левую руку. — Я нашла время, выловила его на следующий день и отвела к Помфри. Абсолютно здоровая рука, за исключением пролежней от бинтов.

— Минерва, ну зачем ты беспокоишь Поппи по таким пустякам…

— Альбус, — серьёзно посмотрела на директора МакГонагалл. — Прошло уже два дня. Мы должны как-то отреагировать.

Дамблдор крякнул и подвигал чашку по столу.

— Сама говоришь: прошло уже два дня, — произнёс он, глядя на колеблющийся напиток. — Время упущено… В другой раз, Минерва.

В полной тишине заместитель директора поднялась и собрала бумаги.

— Знаешь, Альбус, я больше не назначу львам ни одного взыскания, — сказала она спокойным голосом. — Воспитывай их сам.

С негромким скрежетом привратная горгулья закрыла дверь за ушедшей шотландкой. Оставшиеся деканы старались не шуметь и не смотреть лишний раз на директора. Дамблдор сидел, глубоко задумавшись и рассеянно глядя на подрагивающую чашку с чаем.

— Случай с Рональдом Уизли я беру на себя, коллеги, — сообщил он наконец. — Просьба не вмешиваться. И пойдёмте, наверное, на ужин. Чай уже из ушей хлещет.

* * *

Утро среды ознаменовалось двумя примечательными событиями.

Во-первых, последовала реакция на неявку Рона на отработку. Чем была вызвана двухдневная пауза — устроенным мною переполохом или необходимостью потомить «клиента» ожиданием — не знаю, но реакция была жёсткая. Похоже, вожжи принял кто-то более решительный, чем наша декан.

Для начала Рона выпороли. Процедура прошла приватно где-то за конюшнями для магических тварей, и я нисколько не жалею по этому поводу. Ни один нормальный пацан не станет добровольно присутствовать на порке другого пацана: задница постоянно будет вопить, что «сейчас с ним закончат и тебя позовут следующим», а голова — лихорадочно прокручивать все грехи, сокрытые и не очень. Это взрослые, говорят, любят понаблюдать за чужой экзекуцией, ну да у взрослых свои тараканы.

Звук на конюшне, впрочем, глушить не стали, а глотка у Рона — лужёная. Уверен, у нового режиссёра склероз отсутствует, а все детали продуманы: задницы в то утро зачесались у многих.

Вернулся к завтраку Рон в приметном ошейнике, и это была вторая часть наказания. Что в точности было заложено в этот артефакт, никто, кроме автора наказания, не знал, но кое-что из списка условий удалось установить эмпирически.

Ошейник поднимал Рона с кровати ровно в семь утра. В семь десять заставлял принять основательный душ — неважно, в одежде ты или нет, а к восьми — приводил на завтрак.

Всё официальное время занятий Рон не мог покинуть нужных аудиторий, даже если ему требовалась медицинская помощь. Он попробовал один раз, так что теперь точно известно: «самострел» не спасёт.

Вечером, без четверти одиннадцать, Рона приволакивало в спальню, а ровно в одиннадцать — намертво прикручивало к оголовью, опять же без разницы, в одежде ты или нет, и есть ли там подушка с одеялом или нет. Это Рон тоже проверил.

Иные детали нам, «внешним наблюдателям», достоверно установить не удалось, но они, без сомнения, были известны Рону.

Ах да, был ещё один важный момент. Вскорости начались кратковременные каникулы, которые рыжая династия по традиции провела в Хогвартсе. Так вот, режим дня на это время у Рона немного изменился: абсолютно весь каникулярный период Уизли провёл на территории факультета Гриффиндор. Безвылазно. Для приёма пищи ему был выделен стол в гостиной, а для занятий — достаточный набор книг из библиотеки. Чему он учился в эти дни и каков был контроль за обучением, я не интересовался.

Братья-близнецы Рону сочувствовали, но, что для них совершенно нехарактерно — не подшучивали. Они тоже что-то видели в показываемом им кино. Собственно, мы все это видели.

Ошейник на Роне продержался ещё неделю после каникул. Не знаю, что ему пообещали при освобождении от ярма, но поведение Рона с той поры изменилось. Немного изменилось и всего на месяц, но это точно было куда эффективнее нарядов в туалеты, на которых Рон ничего существенного не делал.

Вторым приметным событием послужил циркулярный бюллетень, в котором сообщалось, что из программы обучения Трансфигурации изымается один некритичный элемент, в котором, благодаря бдительности родителей, обнаружено несоответствие духу и Уставу Хогвартса.

Вместо него вводится изучение заклинания «Репаро». Именно уверенное владение этим заклинанием на разных материалах и потребуется показать первокурсникам на годовых экзаменах по Трансфигурации. В виде исключения, мистеру Р. А. Уизли для сдачи экзамена достаточно показать полное или частичное превращение спички в иглу, а мистеру Г. Дж. Поттеру — продемонстрировать уверенное владение заклинанием «Репаро» всеми первокурсниками-гриффиндорцами, за исключением Р. А. Уизли.

И нет, это ни в коем случае не наказание. Устав Хогвартса допускает назначение для отдельных нуждающихся учеников индивидуального учебного плана. Мы же не звери, в конце концов, и всегда можем проявить гибкость и войти в положение.