Леса, полные пророчеств (гет)

Когда Люпин вернулся и отдохнул после полнолуния, они решили придерживаться курса, который предложил Рон: планировали трансгрессировать на юго-запад от Лондона, к побережью. По словам Рона, где-то в Корнуэлле находился коттедж «Ракушка», где жили Билл и Неда Уизли. Гарри согласился: держаться поблизости от знакомых казалось разумным, а более мягкий климат делал этот вариант очень заманчивым.

Попав на заброшенную ферму вблизи городка с коротким названием Мир, Гарри с Ремусом выбрались в один из магазинчиков, чтобы запастись продуктами. Гарри заметил выброшенную кем-то свежую газету, и за обедом они по очереди изучили все статьи и заметки вплоть до прогноза погоды.

Ремус предложил вернуться к тренировкам: они все порядком засиделись в разгар зимы. Гарри, Рон и Гермиона радостно закивали, поддержав его идею.

— Я думаю, вам нужно уметь не только сражаться в бою, но и уметь работать с темной магией, — такими словами Ремус решил начать их очередное занятие.

Они практиковались в магии после завтрака, пока все были сыты, внимательны и бодры. Найдя укромное место в лесу недалеко от палатки, Люпин оглядел их и переступил с ноги на ногу, чувствуя в себе желание научить друзей чему-то новому.

Гарри и Рон заинтересованно переглянулись, а Гермиона задумалась, словно была на уроке, и сложила руки на груди.

— Конечно, обычно ситуация во время битвы зависит от вашего противника, его навыков и опыта, — продолжал Ремус, сжав руки в замок, — но есть магия, которая является чистым злом, особенно в руках тех, против кого мы боремся. Я говорю о Непростительных заклятиях.

Гарри почти не удивился: в его глазах не отразились никакие эмоции, словно он заранее знал, что имеет в виду Люпин.

На лице Рона застыло выражение отвращения, и он нетерпеливо топтался на месте, пытаясь скрыть волнение.

Гермиона была напряжена: она стояла, не двигаясь, лишь в ее глазах при близком рассмотрении можно было заметить тревогу.

— Я хочу, чтобы вы научились защищать себя, — сказал Ремус и сглотнул: он тоже нервничал, опасаясь ставить перед ребятами такую задачу.

— Мы будем практиковать друг на друге Непростительные заклинания? — уточнил Рон и брезгливо поморщился. — Это же отвратительно!

Гарри переглянулся с ним.

— Это необходимо, Рон, — сказан он, а затем посмотрел на Гермиону и Ремуса. — Я испытал на себе эти заклятия. Единственное, что я подумал после — то, что я должен бороться с такой магией, но не знаю как.

Ремус посмотрел на Гермиону, словно спрашивая, что же думает по этому поводу она. Гермиона медленно вздохнула, поджав губы. Она обдумывала ответ и несколько раз переводила взгляд то на Гарри, то на Рона.

— Я согласна, — сказала Гермиона, и в ее голосе была слышна неизбежность. — И с тем, что это отвратительно, и с тем, что это необходимо.

Люпин выдохнул, сбрасывая напряжение, но его сосредоточенность никуда не делась. С одной стороны, он был доволен — его идею ребята посчитали обоснованной и разумной. Но с другой — пока не представлял всей сложности предстоящей тренировки.

— Нам известны три заклятия, которые считаются Непростительными, — Ремус решил начать с теории, — и они имеют схожую природу, потому что воздействуют на нервную систему человека и его психику. Насколько мне известно, создателем этих заклинаний был один и тот же волшебник, поэтому структура чар держится на одном принципе действия.

Гермиона слегка кивнула, подтверждая слова Люпина — естественно, она читала об этом раньше. Рон и Гарри, напротив, слушали с интересом.

— Заклятие подчинения — Империус — действует на психику и волю человека, — Ремус демонстративно показал пальцем на свой висок. — Поэтому ослабить силу чар можно, натренировав мозг действовать по одному сценарию.

— Да уж, на уроках с Барти Краучем-младшим мы сполна насладились этим заклинанием, — с мрачной усмешкой сказал Рон, — то-то он веселился, наверное, раздавая детям по Империусу...

Гарри улыбнулся, а Гермиона поспешила напомнить:

— Гарри — единственный с курса, кто смог нейтрализовать действие Империуса.

Тот кивнул, вспоминая уроки на четвертом курсе, поэтому понадеялся, что сейчас справиться с этим заклинанием ему будет проще.

— Да, я наслышан о ваших экстремальных уроках по защите от темных искусств с Пожирателем Смерти в качестве преподавателя, — Ремус улыбнулся сейчас, но в тот момент, когда он об этом узнал, ему было не до шуток. — Должен сказать, Грозный Глаз вел бы уроки в похожей манере.

На этом раз улыбнулись Гарри и Рон, переглянувшись друг с другом.

— Гарри, как ты сопротивлялся заклятию? — опередив Люпина, спросил Рон.

Удивительно, но раньше ему и в голову не приходило поинтересоваться у лучшего друга, каково ощутить на себе действие Непростительных заклятий. А ведь Гарри был единственным, кто пережил все три заклинания. Вспомнив об этом, Рон вздрогнул.

Гарри немного помолчал, взглянув на Ремуса, но тот лишь едва кивнул, потому что тоже желал узнать его стратегию защиты от Империуса.

— Когда Крауч-младший накладывал на меня заклятие, это было похоже на ощущение легкости и блаженства. Такое спокойствие — ничего не нужно решать, — вспоминал Гарри.

Рон в это мгновение улыбнулся, сравнив его слова с тем, что помнил он сам.

— И я просто воспротивился его голосу, который приказывал прыгать на стол, скакать по стульям... То еще удовольствие, все колени себе разодрал.

Ремус улыбнулся.

— Я думаю, — сказал Гарри, подводя итог, — важно вступить в диалог с голосом, который отдает приказ. Тогда появится возможность сопротивления.

— Я так и не смог побороть Империус, — поделился, понизив голос, Рон. — Если честно, я даже просил Фреда и Джорджа потренировать меня в этом.

— И они согласились? — с ужасом спросила Гермиона, в удивлении посмотрев на него.

— Они сказали, что я безнадежен и они не хотят рисковать, чтобы их не застукала мама.

— Она бы прибила их, — хихикнул Гарри, но, заметив реакцию Гермионы, быстро замолчал.

— Пожалуй, я не стану рассказывать Молли об этом, — Ремус кашлянул, а затем посмотрел на Гермиону: та, помотав головой, перевела взгляд с Рона на Люпина.

— Я тоже не смогла сопротивляться и вышла к доске записывать заклинания, которые изучила последними, — поделилась она. — Всем это казалось забавным, но мне было не до смеха. Мысленно я спрашивала себя, зачем делаю это, но все равно не могла остановиться.

Ремус щелкнул пальцами.

— Чтобы избавиться от Империуса, необходимо нащупать точку невозврата, — четко продекламировал он. — Тебе почти удалось, Гермиона, а у Гарри точно это получилось. Когда часть вас поймет, как вы делаете нечто исключительно по воле заклинателя, а не самого себя, воспротивиться и сбросить заклинание будет намного проще.

Он оглядел всех троих: на лицах Гарри и Гермионы Люпин заметил понимание. Но Рон пожал плечами, а затем спросил:

— Но как это сделать? Я, кажется, опять больше всех подвержен влиянию темных сил...

— У меня есть один секрет, — с улыбкой сказал Люпин.

Он раскрыл руки ладонями вверх, а затем сжал указательные пальцы обеих рук в медитативных жестах.

— Осознайте часть себя, почувствуйте хотя бы свои пальцы на руке, а лучше на руках и ногах сразу. Так вы найдете опору, и сознание начнет брать верх. Попробуйте: ощутите кончики пальцев и проведите между ними линию, помогающую понять, что это — ваше тело, и оно принадлежит только вам.

Ребята, прикрыв глаза, застыли на своих местах, и Ремус осмотрел их.

— Улавливаете эту связь? — спросил он, и Гарри, Рон и Гермиона открыли глаза. — Держитесь за нее, мысленно говорите себе, что вы держите контроль над разумом и телом. Когда голос начнет приказывать, используйте сознание, чтобы отказать ему.

Ремус постарался объяснить все, что знал сам, к чему он пришел после многочисленных тренировок в штабе Ордена — в юности и сейчас. В ходе операций и стычек с Пожирателями ему приходилось сталкиваться с попытками наложения Империуса, но усилием воли он их сбрасывал. Хотя это порядком сбивало с толку и выводило из боевой готовности на несколько минут, поэтому даже для себя Ремус считал тренировку совсем не бесполезной.

— Давайте попробуем, — предложил Люпин. — Гарри, попрактикуйтесь пока с Гермионой, а я посмотрю, как справится Рон. Договорились?

Рон кивнул, и они приступили к тренировке. Подчинить его своей воле заклятием оказалось легче легкого, поэтому Ремус посвятил достаточно времени, чтобы помочь Рону как следует сосредоточиться. Гарри тем временем перекидывался заклинаниями с Гермионой: Гарри не поддался ни одному Империусу, сбросив их все в считанные минуты. Гермиона выглядела напряженной: она сумела преодолеть заклинание Гарри только через несколько попыток, а до этого ей пришлось несколько раз оббегать палатку. Они вдвоем присели на лежащий рядом ствол дерева, чтобы отдохнуть, и о чем-то переговаривались, наблюдая за товарищами, когда у Рона, наконец, получилось сбросить Империус.

— Здорово! — радостно воскликнула Гермиона и пару раз хлопнула в ладоши.

Рон, вытерев пот со лба, пожал Люпину руку. Затем они поменялись, и теперь Рон встал в пару с Гермионой, а Гарри подошел к Ремусу.

— Вполне хорошо! — Люпин сразу оценил реакцию Поттера и его умение сопротивляться заклинанию.

И все же один из десятка раз Ремусу удалось взять Гарри под контроль, ровно как и наоборот: в итоге они по очереди отжимались прямо на снегу, чем привлекли внимание Рона и Гермионы.

— Отличные результаты, — усмехаясь, поддержал их Рон. — Гермиона мне тоже отдохнуть не дает.

Однако Рон уже очень хорошо начал справляться с заклинанием, которое накладывала Гермиона, и она осталась довольна его успехами.

Поменявшись снова, Гарри дал Рону еще парочку советов, прежде чем приступить к практике. Люпин замер в паре шагов от Гермионы и посмотрел ей в глаза. В них он читал некую таинственность, словно она была заинтригована: получится или нет одолеть заклятия каждого из них.

— Империо! — без предупреждения выпалил Ремус.

Он не дал Гермионе шансов подготовиться. Ее взгляд прояснился, но уже через несколько мгновений Ремус понял: сила чар ослабевает, и сосредоточился еще больше, чтобы подавить волю Гермионы. Мягким голосом внутри ее головы Ремус выводил Гермиону из лабиринта, где она пыталась цепляться за собственное сознание и телесные ощущения. Примерно через минуту Люпин отметил, что хрупкая грань сознательного и бессознательного в Гермионе разрушилась. Она подчинилась ему и заговорила вслух на французском, и Гарри с Роном, прервав свое занятие, в удивлении уставились на подругу.

— Фините, — тихо сказал Ремус, коротко взмахнув палочкой.

Гермиона даже прикрыла рот ладонью, поражаясь действию заклинания.

— Я даже не уверена в том, что сейчас сказала. Я давно не практиковалась.

— Я приказал тебе процитировать в оригинале стихотворение из финала «Отверженных» Гюго, — пояснил Ремус, присаживаясь на бревно.

— Совершенно точно: я не помню, как это звучит на французском.

— Показательный пример того, что Империус может заставить делать то, что человек даже не умеет или давно забыл, как это делается. Тебе почти удалось сбросить заклятие.

— Еще раз, — попросила Гермиона и, взмахнув волосами, снова подозвала Ремуса к себе. — Сдается мне, ты специально испытываешь нас на прочность.

Люпин лишь усмехнулся — она, конечно же, была права. Он намеренно пробивал защиту, о которой сам недавно рассказал ребятам, тренируя их разум быть сильнее. Ремус проделал это и с Гарри, и с Роном — те, кажется, не обратили на процесс вторжения в разум должного внимания.

Со второго раза Гермиона не без труда, но преодолела Империус, и настолько обрадовалась, что слегка подпрыгнула на месте. Сама же она, как ни пыталась, пробить сознание Люпина не смогла — всякий раз он быстро сбрасывал ее заклинание. После окончания практики она хитро смотрела на него, словно подозревала: он рассказал не обо всех секретах борьбы с заклятием подчинения.

Ремус же, находясь под чарами Гермионы, чуть было не поддался ей. Даже его собственный внутренний голос шептал: можно расслабиться и довериться Гермионе, но он не стал пускать ее дальше и преодолел Империус, как следует поднапрягшись.

— Дело лишь в опыте. Снятие заклятия требует тренировки и определенной сноровки.

Ремус подводил итоги, встав рядом с большим деревом, пока ребята отдыхали, усевшись на бревно и вытянув ноги.

— Но мы все справились, это была отличная работа! — похвалил он их.

В приподнятом настроении они ушли в палатку, чтобы прервать свои тренировки легким ланчем и чаем.

После обеда небо заволокло тучами. Они остановились в укромном месте, и лишь порывы ветра иногда нарушали тишину вокруг. Гермиона, когда они снова вышли на улицу, то и дело поглядывала вверх в ожидании снегопада.

— Круциатус, — мрачно вздохнув, объявил Люпин. — Темное и мощное проклятие, сила которого напрямую зависит от черноты души того, кто произносит это заклинание — поэтому Пожиратели Смерти особенно хороши в его применении.

Рон и Гермиона стояли рядом, а Гарри был на полшага впереди.

— Пыточное проклятие воздействует только на мозг и обманывает нервную систему, — медленно говорил Ремус, надеясь, что смысл его слов понятен ребятам. — Важно помнить, что боль, которая возникает из-за применения Круциатуса, не является реальной.

Гарри хмыкнул, недоверчиво покачав головой.

— Я знаю, — поспешил отреагировать на его эмоции Ремус, — что проклятие заставляет испытать невыносимую боль. Но на самом деле ее не существует.

Он замолчал, ожидая, что Гарри хочет еще что-то сказать, но тот лишь кивнул в ответ.

— Это важно помнить. Ослабить действие Круциатуса возможно, если действовать так же, как и с Империусом: нужно вернуть разуму контроль над телом.

Последние слова он проговорил медленно и четко, стараясь, чтобы формула отпечаталась в головах Гарри, Рона и Гермионы.

— Вы можете удерживать сознание на своем теле — найдя точку, где боли нет. Можно сосредоточиться на очень сильных воспоминаниях, связанным с телом — таким образом, вы замыкаете внимание на себе и пробуете вспомнить, что Круциатус не может причинить реальной боли.

Они смотрели на Люпина хмуро и настороженно, пока не представляя, как можно защититься от пыточного проклятия.

— Мне помогают воспоминания о моих трансформациях, — сказал Ремус чуть тише. — Нет ничего более реального в моей жизни, чем это. Поэтому сознание быстро переключается: я вновь начинаю ощущать себя, и Круциатус ослабевает.

— Кажется, у меня не будет проблем с такими воспоминаниями, — горько усмехнулся Гарри.

Он вспомнил детство в доме тетушки, и Гермиона посмотрела на него с сочувствием.

— Я в детстве столько подзатыльников от братьев получил, — начал размышлять Рон, но затем резко скривился. — Но знаете, тот случай на втором курсе со слизняками — это было ужасно.

Люпин с интересом посмотрел на Рона, и он вкратце рассказал ему о неудачной попытке наложить порчу на Драко Малфоя.

— Да уж, не самое приятное ощущение. Думаю, ты можешь поработать именно с этим воспоминанием, — подбодрил его Рем, а затем уточнил у Гермионы: — Ты вспомнила что-нибудь?

На ее лице он заметил задумчивость и удивился тому, что ей есть из чего выбирать свои самые неприятные воспоминания: отчего-то Ремус был уверен, что у Гермионы была более счастливая и спокойная жизнь, чем у ее друзей.

Гермиона медленно кивнула.

— Да, думаю, я справлюсь.

— Хорошо, — Ремус негромко хлопнул в ладоши. — Надеюсь, принцип борьбы с Круциатусом понятен, и мы можем приступить к практике — если вы этого захотите.

— Конечно, — не раздумывая, сказал Гарри. — Круциатус может надолго вывести из строя, поэтому важно знать, как его можно преодолеть.

— Да, пора потренироваться, — Рон казался смелее, чем утром, когда они только приступали к изучению Непростительных заклятий.

Гарри и Рон смотрели на Люпина с интересом, но Гермиона все еще выглядела встревоженной. Ремус перехватил ее взгляд, и он прекрасно понимал мотивы ее волнений.

— Вы должны знать: у меня нет цели причинить вам настоящую боль и, тем более, наслаждаться ею, — Ремус поморщился и крепко сжал в руке свою волшебную палочку, мысленно настраиваясь, — и мне категорически это неприятно.

— Я хочу этого, — твердо сказал Гарри.

Он казался Ремусу настолько решительным, что это удивляло. Люпин стал замечать за Гарри этот настрой: казалось, его боевой дух уже ничто не может сломить, даже отсутствие собственной волшебной палочки. Ремус почувствовал гордость за то, кем становился Гарри Поттер, и большое уважение к нему.

— Давай начнем, Ремус, — позвал его Гарри и, чуть запнувшись и понимая сомнения своего бывшего преподавателя, а ныне — хорошего друга, добавил: — Когда ты будешь готов, конечно.

Люпин кивнул и в течение минуты собирался с мыслями. Рон и Гермиона отошли суть дальше к палатке: Рон приобнял ее одной рукой. Гермиона, хоть и храбрилась, до сих пор переживала, хотя прекрасно понимала, что должна увидеть и почувствовать, как применяется это страшное заклинание.

— Круцио, — спокойно сказал Ремус, направив палочку на Гарри.

У того подкосились ноги, и он упал на колени, стиснув зубы. Гарри не терял сознания, но его тело исказила судорога, и через несколько секунд он коснулся руками мерзлой земли, впечатываясь в ту своими пальцами. Боль, похожая на мощные электрические импульсы, на некоторое время завладела им полностью, но Гарри не сдавался, цепляясь по совету Ремуса за те ощущения, которые иногда вспыхивали в шраме на лбу.

На секунду показалось, что терзания стали еще сильнее. Краем сознания Гарри стал понимать: боль из шрама реальнее той, которую он испытывает от заклинания Люпина. Мышцы рук и ног потряхивало, и Гарри чуть не рухнул на землю, поэтому опять вцепился руками в заснеженную траву и хвойные иголки, пытаясь выстоять.

За пределами собственного тела Гарри не слышал ничего: ни сдавленных вздохов Ремуса, вынужденного продолжать пытку, ни судорожных всхлипов Гермионы, спрятавшей лицо на плече Рона.

Гарри вновь сосредоточился на ощущениях и провалился глубже в памяти. Доставая из самых недр детства давно забытые страницы, он ощутил боль и обиду маленького мальчика, которого оскорбляли и зачастую били. Неожиданно это помогло ему вернуться в сознание, словно убежавшее за пределы тела — подальше от навязываемой Круциатусом боли.

Изо рта Гарри вырвалось несколько низких стонов, когда он, наконец, почувствовал расслабление. Контроль над сознанием возвращался, и боль, будто не зная, куда ей деться, медленно угасла. Гарри открыл глаза и посмотрел на свои руки, запачканные в грязи. Он тяжело вздохнул, пытаясь посчитать время, в течение которого он корчился на земле от боли, пока Люпин не прекратил его пытку. Отчего-то Гарри казалось, что именно Ремус остановил действие заклятия. Вдруг он услышал:

— Фините, — Ремус опустил руку и отвернулся, спрятав лицо в ладонях.

Он отошел на пару шагов и попытался выровнять дыхание, но даже через несколько секунд чувствовал тошноту, подкатывающую к горлу. Наблюдать за тем, как его собственная магия причиняет страдания близкому человеку, было нелегко, и Ремус изо всех сил держался, чтобы не дать волю эмоциям.

Гарри с трудом встал и сделал несколько шагов вперед.

— Рем, я справился, — шепотом сказал он и ободряюще похлопал Люпина по плечу. — Слышишь?

— Да, — так же тихо в ответ сказал Ремус и пожал руку Гарри, приобняв его, — извини меня.

— Все в порядке.

Когда они повернулись к Рону и Гермионе, Гарри даже смог улыбнуться.

— Это было нелегко, но плохие воспоминания действительно помогают, — поделился он с друзьями впечатлениями, присев на бревно.

Его руки до сих пор мелко дрожали, и Гарри глубоко дышал, чтобы быстрее прийти в себя. Рон выглядел испуганно и все время поглядывал на Гарри.

— Думаю, слизни тебе помогут, друг, — попытался пошутить Гарри, чтобы подбодрить Рона, но тот лишь закатил глаза в ответ.

Гермиона присела рядом с Гарри, схватившись за его руку, и стала внимательно следить за Роном: он уже вышел на середину поляны и встал напротив Люпина. Тот встряхнул головой несколько раз и посмотрел на Рона:

— Готов? — спросил Ремус, вытягивая волшебную палочку перед собой.

Рон кивнул.

— Круцио, — выдыхая, проговорил Ремус.

Красный луч из его палочки достиг цели в одно мгновение.

Рон охнул и как подкошенный упал на землю. Ремус на несколько мгновений запаниковал: ему показалось, что заклятие в этот раз далось легче, и его собственная палочка не сопротивлялась так рьяно, как в случае с использованием заклинания на Гарри. Люпин цеплялся за эту мысль, чтобы меньше уделять внимания терзаниям Рона, тем самым стараясь уменьшить силу проклятия.

Рон бился в судорогах несколько минут, а затем с остекленевшим взглядом перевалился на бок и попытался схватить пальцами сухую траву, покрытую инеем. Рона еще потряхивало, но Ремус догадался, что сила проклятия ослабевает. Он оказался прав: Рон вскоре приоткрыл глаза, и Ремус краем глаза заметил, как приподнялась Гермиона, чтобы поспешить помочь Рону подняться.

— Фините, — едва выговорил Люпин, а затем отшатнулся и присел на бревно.

— Он тоже смог, — тихо сказал Гарри, сидевший рядом.

Они наблюдали, как Гермиона поддерживает Рона: на его лице даже после пытки Круциатусом в течение нескольких минут промелькнула довольная улыбка.

Отдохнуть после такого пришлось всем: несколько минут они сидели и молчали. Ремус призвал из палатки кружки и чайник, тут же согрев в нем воду, и раздал ребятам по паре долек шоколада из своих запасов. Их короткий перерыв закончился, когда Ремус встал, чтобы отнести в палатку чайник с кружкой, но тут его остановил голос Гермионы:

— Кажется, теперь моя очередь?

Ремус чертыхнулся: он думал, что после всего увиденного Гермиона сама передумает пробовать Круциатус на себе. Но она, естественно, была непреклонна в своем желании не отставать от друзей и испытать себя. Люпин развернулся и мрачно посмотрел на Гермиону: в ее глазах страха он не заметил.

— Даже не думай.

Он отлевитировал посуду внутрь палатки, понимая: нескольких секунд будет недостаточно, чтобы объяснить — Круциатуса от него она не дождется.

— Ремус, мы же договаривались, — медленно проговорила Гермиона с интонацией, напомнившей отчего-то Люпину Минерву Макгонагалл.

Он вдруг на мгновение вновь ощутил себя студентом, не сдавшим вовремя эссе по трансфигурации, как бывало несколько раз на старших курсах в Хогвартсе. Это воспоминание помогло слегка расслабиться, чтобы не вступить в конфликт с Гермионой. Он демонстративно опустил и спрятал за пояс свою волшебную палочку.

— Я не буду этого делать, Гермиона. Ты, очевидно, сошла с ума, если считаешь, что я позволю себе пытать тебя.

Он был спокоен, и его тон не терпел возражений. Гермиона несколько раз порывалась что-то сказать, но все же молчала, собираясь с мыслями.

— Разве я не должна понять, что это такое? — спросила она и оглядела всех сразу.

Но и Ремус, и Рон, и Гарри были настроены одинаково: никто из них не собирался поддержать Гермиону в ее сомнительном желании.

— Как мне бороться, если вдруг в меня попадут Круциатусом? Или будут специально пытать?

Она в отчаянии отвернулась от них, взмахнув руками. Ее грудь часто вздымалась, и она, хоть умом и понимала причину их отказа, все равно разозлилась.

— Даже у меня получилось с первого раза, Гермиона, — ободряющим голосом сказал Рон, быстро переглянувшись с Гарри. — Ты обязательно справишься, если вдруг такое произойдет.

Она резко обернулась к ним.

— Гарри! — вопрошающе воскликнула Гермиона. — Ведь ты можешь...

— Нет, Ремус и Рон правы, — отрезал он, помотав головой. — Никто из нас не будет делать это с тобой.

Она отрешенно оглядела еще раз всех троих и заметила на лицах друзей огромную усталость. Они, казалось, едва держались на ногах, но все равно терпели ее глупые требования. Гермиона словно опомнилась, вглядываясь по очереди в их лица.

— Хорошо, — тихо ответила она, а в ее глазах застыли непрошеные слезы.

Гермиона постаралась быстро успокоиться, понимая, наконец, что действительно не готова сейчас к Круциатусу. Да и на улице к вечеру похолодало, а они провели почти весь день на улице. Каждый из них поежился, когда резкий порыв ветра поднял пыль и легкую порошу снега вокруг них.

— Давайте скорее зайдем, — попросила она, прижав воротник куртки поближе к шее.

Рон и Гарри тут же устремились к палатке, а Ремус дождался Гермиону и пропустил ее вперед себя. Перед тем, как зайти внутрь, она задержалась на секунду и вполоборота посмотрела на Люпина.

— Извини, — она опустила взгляд, — я не подумала о том, как это было тяжело для тебя.

Он устало вздохнул и, не желая ничего отвечать, рукой подтолкнул Гермиону вперед.

За ужином, который Гермиона сегодня постаралась приготовить быстро и с особенной заботой, они вновь нарушили молчание.

— Авада Кедавра, — тихо сказал Ремус, когда они почти доели. — Последнее заклинание из Непростительных. И против него нет никакой защиты.

Рон от неожиданности вздрогнул и резко отпустил ложку; раздалось неприятное глухое звякание — ложка упала на пол. Рон, коротко извинившись, полез под стол.

— Мы знаем только один случай, когда человеку удалось преодолеть заклятие смерти, — Люпин жестом показал в сторону сидевшего рядом Гарри.

Тот на пару секунд застыл с удивлением в глазах и куском сухаря во рту.

— Ты выжил из-за магического обряда, когда твоя мама принесла себя в жертву ради тебя. Но больше таких случаев спасения от смертельного проклятия неизвестно.

Гарри с трудом проглотил кусок хлеба и, отставив тарелку, поднял взгляд, чтобы осмотреть друзей. Ремус, тем временем, налил себе чай.

— От этого проклятия можно лишь увернуться или воспользоваться физической преградой.

— Я помню, в Министерстве магии Дамблдор оживил статую, чтобы заслониться от заклинаний Сами-знаете-кого, — Гарри задумчиво провел рукой по волосам, пытаясь вспомнить детали того вечера. — И Фоукс тогда защитил Дамблдора, а затем снова воскрес.

— Верно: фениксы — существа высшего магического порядка, они преодолевают смерть и возрождаются из пепла. Физическая преграда тоже может помочь, — кивнул, размышляя, Люпин. — Но надолго ее может не хватить: взорвут, и ты снова останешься без защиты.

— А защитные чары? — решила уточнить Гермиона.

— Обычный щит может помочь, но лишь единожды, большей силы ему не выдержать, — Ремус призадумался, нахмурившись, и затем дополнил свой ответ: — Если опыт и сила волшебника, который использует смертельное проклятье, выше, то щит не выдержит потока темной магии и разрушится. Рисковать с любыми щитовыми чарами — такое себе занятие, вот что я скажу. Но в экстренной ситуации это лучше, чем ничего.

— То есть лучшая стратегия — не попасть под заклятие? — переспросил Рон. — Или, как говорил Крауч-младший...

— Постоянная бдительность! — хором закончили Гарри, Рон и Гермиона.

Они, не сговариваясь, тихо засмеялись, вспоминая школьные времена, когда перспектива настоящей войны и необходимости знания Непростительных заклятий казалась им чем-то призрачным и отдаленным.

— Да, — едва заметно кивнул Ремус и опустил чашку на стол, словно ставя точку в их самом необыкновенном уроке защиты от темных искусств.

На ночь остался дежурить Люпин, чтобы ребята отдохнули после тяжелого дня. Подобные тренировки изрядно выматывали, и Ремус знал это не понаслышке. Он вернулся в палатку ближе к утру и едва смог разбудить Гарри, который должен был его подменить. Что-то бурча себе под нос, Гарри почти встал, но Ремус похлопал его по плечу, давая возможность поспать еще пару часов. У Гарри едва хватило сил отблагодарить Люпина и блаженно улыбнуться, прежде чем снова провалиться в сон.

После дежурства Ремус едва стоял на ногах. Он чувствовал, что скоро уснет, поэтому после встречи с Поттером сразу прошел за занавеску. Он мельком взглянул на Гермиону: та спала, укрывшись по плечи одеялом. Он сделал пару шагов к ее кровати и присел, чтобы рассмотреть в сумрачном свете свечей ее лицо — оно было спокойным и умиротворенным. На губах Ремуса заиграла легкая улыбка, а затем, когда он задумался о прошедшем дне, та пропала.

— Я бы никогда не сделал тебе больно, — почти неслышно, одними губами, сказал Ремус.

Он почувствовал, как глаза слипаются от усталости и встал, чтобы тут же лечь в свою постель и уснуть через минуту.

Гермиона услышала, как дыхание Люпина выровнялось. Убедившись, что он заснул, она открыла глаза. Чтобы снова уснуть, она стала рассматривать тени от свечей на потолке, размышляя над словами, которые ей удалось расслышать.