Совершенство (гет)

Джерри отошёл к заколоченному окну и выложил на подоконник пару брусков С-4, обмотанных скотчем. К одному из брикетов был прикреплен компактный электронный будильник, во все стороны разноцветными петлями торчали провода. Джерри ещё раз придирчиво осмотрел устройство, проверил работу будильника и удовлетворённо вздохнул. Останется только воткнуть детонаторы, выставить таймер, нажать кнопочку и гудбай!

В общем и целом их совместный план был неплох: снимать процесс «освежевания» детектива Беккетт до тех пор, пока её утончённое, с изящными чертами и заманчивой родинкой лицо не превратится в кровоточивый кусок мяса. А затем, выставив таймер, они удалятся на безопасное расстояние и понаблюдают издалека за её пробуждением. Что может быть мстительнее и приятнее для сердца, чем невнятные звуки потрясения из ошмётков её губ или бесполезные рывки её тела на последних минутах жизни! Что и говорить — вот и настало время совершить этой сучке качественный и полноценный вайп, и чтобы от её личности остались лишь жуткие кадры операции, личное дело, списанное в архив, да могильная плита с надписями. И они придут, обязательно придут, возложить цветы на её могилку. Пусть не сразу, но придут, а до этого он смонтирует фильм о превращении красавицы в Квазимодо и отправит материал на общий ящик департамента полиции. Ради неслабой, истерической шумихи выложит ролик в интернет, отправит копию в доверенные СМИ, и, пока всё это крутится, они с Кел залягут на дно и хорошенько отпразднуют свою выдающуюся победу.

Конечно, Джерри был далёк от мысли, что ему простят убийство одного из лучших детективов Большого Яблока, но уповал на личный изощрённый гений. Пока у него есть Келли, связи, друзья, которые никогда и ни за какие бабки их не продадут, жизнь обязательно покатит своим чередом: тихое, уединённое местечко с домом и документы, купленные на чужое имя, благодаря которым они и смогут комфортно обустроиться. Конечно, Келли сначала придётся поработать над своим лицом, и когда швы снимут, он, Тайсон, будет самозабвенно любить подругу в видоизмененном обличии и, возможно даже — сделает ей ребёнка, а витая, излюбленной расцветки, загодя припасённая верёвка будет верно служить «приятным», хоть и нечастым увеселениям. С такой женщиной, как Кел, он, Джерри, далеко и безопасно пойдёт.

И Тайсон с обожанием взглянул в уже прикрытое маской лицо Ниман: включив хирургическую лампу, Келли осветила безмятежно-невозмутимое лицо Беккетт; столик с необходимыми инструментами находился рядом. И Ниман уверенно принялась за работу: обработала ватными тампонами лицо Беккетт, набрала в шприц какую-то жидкость; сбрызнула из него, примеряясь — и тонкая, острая игла проткнула бледно-мраморные покровы Беккетт, вонзаясь в вену — пленница лишь невнятно всхлипнула.

— Подождём, — Ниман отложила шприц в лоток и, вскинув руки, легонько пошевелила пальцами — в любимой Тайсон был уверен, как никогда. И чтобы убедиться, что им никто и ничто не помешает, Джерри, в своём неприметном костюме и с пистолетом наголо, выскользнул на улицу.

По всем канонам скрытного оборонительного искусства, Тайсон обследовал территорию вокруг их убежища и, довольный отсутствием каких-либо помех, вернулся в "операционную". Где уже произошли кое-какие изменения: Ниман вновь склонилась над Беккетт, и в руке Келли был зажат замысловато изогнутый скальпель, название которого Джерри ни о чем не говорило. Тайсон лишь понимал, что сейчас в разгаре самая активная фаза мести — превращение красотки-детектива в жуткую, безвекую и безгубую мумию, которой остались считаные минуты на земле, а посему — Джерри невольно залюбовался движениями рук Кел, которые чётко и уверенно порхали над лицом обездвиженной жертвы: по линии волос уже был сделан контурный надрез, и слой за слоем, скальпель снимал податливые ткани и эластичные хрящики, а филигранно срезанные ошмётки кожи и мышц Ниман сбрасывала в один из лотков перед собой. В другом, по соседству, быстро росла горка окровавленных тампонов, и Джерри даже пришлось сменить его на пустой. И пока Ниман чередовала скальпель с тампоном, смоченным чем-то для прижигания сосудов, Джерри аккуратно, кусочком марли, собирал пот с изящного лба любимой.

И так прошло не пять и не десять минут, пока Ниман не выпрямилась с прогибом в спине и не скинула в лоток глухо звякнувший скальпель.

— Ну, всё! — выдохнула Келли, с облегчением переводя дух и встряхивая приопущенные кисти рук. — Честно сказать — давно я не работала с таким воодушевлением! И ты знаешь, милый — хоть я и не хвастаюсь, эта сука — одно из самых лучших моих произведений!

— Хочешь сказать, что то, что осталось от обличия детектива Беккетт — само по себе совершенство?

— С этим трудно не согласиться, — поддев резинку, Келли стянула с себя скрипящую перчатку, — но теперь можно спорить сколь угодно долго. Только смысл?

— Точно, никакого. А по времени мы с тобой укладываемся? — и Джерри показал Келли свои наручные часы.

Та глянула на них всего на секунду, и тонкие губы Ниман сложились в изощрённую, дьявольскую ухмылку.

— Ошибки быть не должно: полчаса нам на сборы, а Беккетт очнётся часа через два. И даже если её сердце сразу не остановится, сути дела это не изменит. Путы ослабил?

— Да.

— Зеркало мы с тобой тоже настроили, — Келли задумчиво почесала висок, после чего подытожила:

— Нам с тобой здесь больше делать нечего, милый, потому что произошедшее как раз и будет квинтэссенцией нашего с ними противостояния. Когда ты, мокрый от падения с моста и теряющий сознание от ран, завалился ко мне, я уже было подумала даже, что мне тебя не вытянуть — так ты был плох. И клянусь, Джерри, что если бы ты покинул меня, то я пошла бы к Беккетт и разрядила в эту суку всю обойму. Эта гадина не представляла даже, чего бы я лишилась с твоей смертью, и пока ты валялся без сознания в бреду, одной рукой я тискала подаренный тобой медальон, а другой — держалась за твою кисть. И молилась, Джерри, да так, как раньше никогда не молилась. Я изгрызла до крови всё губы, а от горьких и обильных слез мои глаза покраснели и распухли. И я смотрела ими в твоё бледное лицо, а ещё и клялась — вытянуть, спасти тебя, а затем придумать, как страшнее отомстить Беккетт. Она причинила нам столько боли, что просто убить её было бы недостаточно. Мучения адские, физические и нравственные — вот что она заслужила.

— Да, Кел, и у нас всё получилась, — Тайсон обогнул стол, раскрывая объятия, и Ниман с радостью прильнула к его груди, устало смежив веки. — Её близкие друзья уже не смогут нам отомстить, а с другими разберёмся по ходу дела. Пошли.

* * *

Безумная гонка по безлюдному шоссе мощно насытила адреналином его кровь, и Джерри жутко и поскорее мечталось узреть их рукотворное зрелище. И он готов был поклясться, что Келли тоже сгорает от нетерпения, но только виду не подаёт и осознанно не торопится, растягивая удовольствие. Конечно, их могла бы устроить и запись, а не обязательно прямая трансляция, но зрелищность от пробуждения пленницы и всплеска её эмоций перечеркивала все прочие соображения и, несущественно ставшими — предыдущие события.

И когда они припарковали машину в густой чаще, а сами незаметно пробрались к себе в убежище, никто бы уже не смог сказать, каких сил ему, Джерри, стоило сначала подобрать дом, а уж потом — обустроить трансляцию. Однако их глубоко эмоциональные хлопоты уже были делом прошлым, и теперь уже, вполне спокойно, можно было усесться перед мониторами и просмотреть развернувшееся действо, от начала и до конца...

Небольшая комната, с работоспособной вытяжкой и плотно зашторенными окнами. Два монитора на столе полумесяцем, картежный столик напротив и пара поворотных кресел, с подвытертой кожей, но вполне сносных, скрипнувших под людьми практически синхронно. Уже открыта коробка с остывшей пиццей, откупорены банки с пивом, а "прооперированная" Беккетт всё ещё не приходила в себя. И Джерри, поглядывая на часы, даже начал нервничать, не желая пленнице скоротечного и примитивного конца, но момент, который они так долго ждали, всё ж настал: приходящая в себя Беккетт шевельнула рукой, ногой, и вдруг пронзительно вскрикнула. В её безвекие глазницы ударил яркий свет, и хрупкие, с ободранными до мяса пальцами руки, непроизвольно защищаясь, тут же метнулись к изувеченному лицу — Беккетт пыталась осознать происходящее. И выводы от простых и лёгких тактильных ощущений кого угодно повергли бы в шок: клейкие, срезанные чуть не до кости мышцы щек; хрящеватый и остроконечный, преднамеренно оставленный огрызок носа; омерзительно липкая впадинка вместо рта; нетипично выдающаяся наружу обглоданная челюсть. И это жутко было ощущать, а уж увидеть — ещё страшнее, и когда безумный, сквозь пальцы взгляд Беккетт уткнулся в зеркало, то под трухлявый, затканый паутиной потолок взлетел истошный, заунывный вопль. И Беккетт орала во все горло, дико и страшно; дробно сучила ногами, пока не сорвала голос, и эти хрипы из груди детектива надолго запомнятся вынужденным на всё это смотреть по долгу службы. Смотреть на отнятую красоту и обглоданную личину полузомби вместо лица, и ужасаться, и стонать от бессилия, и ломать ногти о подлокотники, сознавая, что для детектива всё кончено и ничего уже изменить нельзя...

— Сколько ей ещё осталось, Джерри? — хищно усмехнулась Ниман и потянулась к пицце. — Уж скорей бы поставить точку в нашей мести, а потом... потом я сильно и страстно по тебе соскучилась...

Он коснулся нежно её запястья, стараясь не отводить взгляда от мониторов.

— Клянусь, милая, что ты будешь счастлива. И пока будут заживать твои рубцы, ты можешь всецело на меня положиться. Никаких забот и волнений, никаких надуманных проблем и, уж тем более, никаких посторонних рядом, с погонами и без. И я рад, Кел, что даже будучи на волоске, мы их с тобой переиграли!

— Вот кто на волоске! — и лёгким доворотом головы Ниман указала на Беккетт. — Вот кто у нас над пропастью!

А Беккетт, ошарашенная видом обезображенных, кровавых ошметков вместо своего лица, уже спустила ноги на пол и, прикрываясь одной рукой, а другую для страховки выставив вперёд, побрела по направлению к выходу. И её истязатели, с нетерпеливым предвкушением, следили за каждым движением детектива: продолжая реветь и стонать во весь голос, отчаянно ругаться и извергать проклятия, Беккетт наткнулась на запертую дверь, и вдруг, как смертельно раненый зверь, ударилась в неё плечом. Явно тронувшаяся рассудком, обезумевшая от боли и от сотворённого с ней, Беккетт сбивала себе о филенку руки и ноги, и признать, что выхода нет, было выше её сил. Она не могла закрыть глаза, не могла достать надругавшуюся над ней парочку, но и сдаться тоже не могла. Но даже если Беккетт увидела бы заряд и вырвала бы с отчаяния из него провода, то не изменилось бы вообще ничего: Джерри всё предусмотрел, и дублирующий заряд находился в укромном месте. Да и времени уже практически не осталось.

И когда Беккетт вернулась обратно, она застыла прямо напротив камеры и показала зрачку средний, оттопыренный палец. И просипела, глотая окончания и коверкая произношение:

— Я проклинаю.... вас, сволочи. И в аду... достану вас... Моя смерть и смерть Касла... уже ничего не изменит... Поэтому бойтесь... и ждите... И за вами придут... Придут обязательно... Потому что зло... не останется безнаказанным...

Изображение дрогнуло, дымом затянуло объектив, раздался огненный всплеск. Всего несколько секунд слышался доносимый передачей гул, а затем связь оборвалась.

— Вот и всё, — и Келли отложила в коробку корочку от куска пиццы. — Со смертью Беккетт это мир не стал ужаснее, и это значит, что мы смогли и сможем его подогнать под себя. А сейчас, Джерри, я готова продемонстрировать тебе наше настоящее, и попробуй только от него отказаться.