Лихорадка (гет)

Скарлетт и сама толком не поняла, из-за чего она разревелась, но это были вовсе не слезы любящей жены, дождавшейся с войны мужа, как подумал Чарльз. Она не плакала уже давным-давно и забыла, когда последний раз проливала слезы, ведь слезы имеют смысл только в одном случае — когда есть кто-то, кто старше, мудрее и сильнее, к кому можно прийти и поделиться своей тяжелой ношей, кто утешит, поможет и наставит. Как мама. Но ее мать уже много месяцев лежала в земле на семейном кладбище, а Скарлетт все никак не позволяла себе ее оплакать. Ей было некогда: если бы она заперлась в кабинете Эллин и начала скорбеть там целыми днями, как ей хотелось в глубине души, все остальные просто умерли бы с голоду. И вдруг все слезы, так тщательно подавляемые столь долгое время, хлынули наружу. Скарлетт плакала по матери, по себе прежней, по ушедшей навсегда былой жизни, по загубленным мечтам юности и по любви, которая никогда не сбудется. Вот только было непонятно, при чем тут Чарльз Гамильтон.

Придя в более-менее ясное состояние ума, Скарлетт обнаружила себя беззастенчиво рыдающей на его плече. Мелли, стоявшая рядом, обливалась слезами умиления. Вид ее заплаканного личика окончательно отрезвил Скарлетт, и она даже устыдилась своей слабости.

— Все позади, Скарлетт, я с тобой, — утешал ее Чарльз, как мог. — Все кончилось, война позади, я больше никогда тебя не оставлю! Теперь тебе не придется бояться, что ты меня потеряешь.

Скарлетт отстранилась от него и вытерла слезы рукой.

— Я… я в порядке, Чарльз, со мной все в порядке.

Он по-прежнему смотрел на нее с безграничным обожанием, и Скарлетт это злило. «Он до сих пор уверен в том, что я влюблена в него! — подумала она. — Если бы он знал, какая я на самом деле и как отношусь к нему, верно, разлюбил бы в ту же минуту».

Увидев сына, Чарльз совсем обезумел от счастья. Он подхватил мальчика на руки и крепко прижал к себе, а Уэйд обхватил шею отца маленькими ручонками и приник к нему, как испуганный котенок.

— Скарлетт, какое счастье видеть всех вас вместе! — Мелани взяла сноху за локоть и положила голову ей на плечо. — На свете нет ничего дороже семьи. Да, дорогая, мы стали бедны, и нам приходится добывать себе пропитание тяжелым трудом, но пока мы держимся друг за друга, никакие силы в этом мире не смогут нас сломить.

«Хорошо тебе рассуждать, — раздраженно подумала Скарлетт, — Тара лежит не на твоих плечах. Не у тебя болит голова о том, как вырастить больше хлопка и накормить всех. Но уж Чарльз от меня не отвертится, ему придется взять всю мужскую работу на себя».

— Мне бы получить хоть одну весточку от Эшли, чтобы знать, что он сейчас возвращается ко мне, — продолжала Мелли, но уже грустным голосом. — Как я хочу, чтобы он взял на руки нашего Бо!

Из глаз Скарлетт вновь брызнула влага. Мелани опять невольно задела ее за живое, но она не могла запретить золовке говорить о ее муже, оставалось только терпеть, по возможности не выдавая своих истинных чувств. Эшли где-то далеко, он бредет по пустынным дорогам, и нет никого, кто дал бы ему еду и ночлег, а может, он давно… «О нет! — мысленно одернула себя Скарлетт. — Нельзя думать о плохом. Эшли жив! Конечно, он жив, что с ним могло случиться в плену? Разве что болезнь или… Нет! Если бы Эшли умер, я бы это почувствовала. Господи, и почему из них двоих первым вернулся именно Чарльз?..»

Обед, несмотря на его скудость, проходил гораздо более оживленно, чем обычно. Даже Джералд, пребывающий в своем тихом помешательстве, заметил появление зятя, рассеянно улыбался ему и пытался поддерживать разговор. Одна Мамушка, раскладывая еду по тарелкам, бросала на воспитанницу многозначительные взгляды. Она единственная из присутствующих заметила полное равнодушие Скарлетт к мужу, хотя та все время довольно улыбалась. Ее радость была похожа на радость фермера, заполучившего в хозяйство тягловую лошадь.

После обеда Чарльз прилег отдохнуть от долгой утомительной дороги, в которой ему дважды приходилось ночевать под открытым небом. Он провалился в глубокий сон, а Скарлетт сгорала от нетерпения, чтобы представить ему весь список его обязанностей и поделиться грандиозными планами на посевную. Конечно, Чарльз не земледелец, он всю жизнь прожил в городе и наверняка даже не знает, как растет хлопок, но Скарлетт и сама год назад не знала, как подойти к пашне, однако собрала приличный урожай. И выручила бы за него хорошую сумму, если бы весь хлопок снова не сожгли проклятые янки.

— Без сомнения, дорогая, мы будем выращивать хлопок, — выслушав, с улыбкой заверил ее Чарльз, — но…

— Что? — насторожилась Скарлетт, увидев его смятение.

— Я не стал бы возлагать на него больших надежд.

— Почему? — она округлила глаза от удивления.

— Скарлетт, милая моя, — Чарльз подошел к ней и взял за плечи, встав напротив окна, — янки не успокоятся тем, что победили нас в войне. Я учился на севере и хорошо знаком с их порядками. Правительство попытается сделать все, чтобы создать нам неприятности: издаст новые законы, поднимет налоги, хлопок упадет в цене…

— И что же тогда делать? — растерялась Скарлетт.

— Мы переедем назад в Атланту, я начну практику адвоката. Тара никуда не денется, просто у нас будет два источника дохода вместо одного, это будет вернее. О, Скарлетт, не тревожься так об этом! — он осторожно расцеловал ее обветренные руки, покрытые мозолями и следами от волдырей. — Это не женские заботы, женщины не должны думать о деньгах, когда есть мужчины.

Скарлетт нахмурилась, одолеваемая противоречивыми чувствами. Она давно мечтала услышать от кого-нибудь такие слова и сбросить со своих хрупких плеч непосильную ношу, но себе она доверяла больше, чем Чарльзу. Тем не менее мысль об адвокатской практике показалась ей заманчивой.

— Но я не собиралась сейчас ехать в Атланту! — возразила она.

— Сейчас Атланта напоминает руины, — печально вздохнул Чарльз. — Там ничего не работает, город все равно что мертв, но это не навсегда. Мы вернемся сразу, как только это станет возможным, а пока будем жить и трудиться в Таре.

— О, вы уверены, что с хлопком ничего не получится? — расстроенно спросила Скарлетт.

— Я не сказал, что ничего не получится, милая, но изобилия, как раньше, уже не будет. Нам нужно быть готовыми ко всему. Ах, Скарлетт, — он обнял жену и устремил взгляд в окно, на убегающую вверх по холму красную дорогу, — если бы ты знала, как меня удручает мысль о том, что нам придется иметь дело с янки. Это отвратительные люди. Когда джентльмен дает слово, его слову можно верить, а слово янки не стоит ни полцента. У них нет чести, над моралью они смеются. Не все, конечно, но многие из них. Ты не встречала таких людей, а я встречал и даже жил среди них.

«Ошибаешься, еще как встречала», — подумала Скарлетт и с трудом подавила смешок, вспомнив о Ретте Батлере.

— …Но не переживай, со временем все образуется, поверь мне.

— Вы все время так говорите, — недовольно заметила Скарлетт. — Сначала напугаете, а потом успокаиваете. От янки можно ожидать любой подлости, это правда, ну и что же с того? Мы будем сажать и растить хлопок, Чарльз! Это принесет нам хороший доход, я твердо знаю.

Чарльз улыбнулся и посмотрел на жену странным взглядом, значения которого Скарлетт не могла разгадать.

— Я хотела сказать вам еще кое-что.

— Я слушаю, Скарлетт!

— Мы будем ночевать… в разных комнатах. Какое-то время.

Чарльз на пару мгновений застыл, по-видимому, неприятно потрясенный ее просьбой, а затем снова улыбнулся. Лишь его глаза сохраняли это новое непонятное выражение, которое приводило Скарлетт в замешательство.

— Скарлетт… тебе не обязательно просить меня об этом. Я вижу, как тебя ослабил тяжелый труд, какая ты хрупкая и изнуренная. Я не буду настаивать, нам не нужно расходиться по разным комнатам.

— О… — облегченно выдохнула Скарлетт. — Чарльз, вы просто прелесть.

Она сказала это с такой непринужденной, кокетливой и в то же время равнодушной интонацией, что невольно вздрогнула. Именно так юная Скарлетт О’Хара разговаривала со своими поклонниками, когда они исполняли какой-нибудь ее каприз. Сколько из них теперь мертвы, и где та звонкая девочка в туфельках с шелковыми ленточками? «Я становлюсь сентиментальной, как старуха, — мысленно огорчилась она. — Никогда бы не подумала, что возвращение Чарли так на меня повлияет».

— Идемте, — Скарлетт взяла его за руку и повела за собой, — мне нужно многое вам показать.

* * *

Сосновая щепа горела не хуже свечей и мягко освещала детскую комнату, где Мелли заботливо укладывала спать сына и племянника. Она любовалась безмятежностью их лиц и нежно напевала излюбленную детскую колыбельную. В дверь тихонько постучали.

— Чарли, это ты? — с улыбкой спросила Мелани. — Заходи, мой дорогой!

Чарльз вошел в комнату и поцеловал сестру в щеку.

— Уэйд уже спит, — шепотом сказала она, — а мой Бо пока не может заснуть.

— У тебя славный сынишка, Мелли, — улыбнулся Чарльз, глядя на племянника, но Мелли достаточно хорошо знала брата, чтобы распознать в его улыбке грусть.

— Чарли, что с тобой? — обеспокоилась она. — Ты будто сам не свой.

— Я думаю о том, как много вам со Скарлетт пришлось пережить, — вздохнул Чарльз. — Такие испытания не должны постигать женщин, это неправильно.

— Твоя жена очень храбрая, Чарли. Без нее мы бы не выжили, она была всем нам и матерью, и отцом. Я и Бо обязаны ей жизнью.

— Скарлетт удивительная, не правда ли? — с большой нежностью сказал Чарльз. — Но она очень изменилась; иногда мне кажется, что я совсем ее не узнаю. Бедняжка, ей пришлось преодолевать такие чудовищные трудности! Жаль, что рядом не было ни меня, ни Эшли.

— А ты? — ласково улыбнулась ему сестра. — Боже мой, мне страшно даже думать о тех лишениях, которые вы терпели, сражаясь за наше Правое Дело. Чарли, как бы ни закончилась война, знай, что вы герои, все вы до одного.

На губах Чарльза вновь появилась печальная полуулыбка.

— Не будем обо мне, Мелли. Послушай, я до сих пор не знаю, как вы спаслись из Атланты. Неужели вы сами смогли раздобыть лошадь и повозку?

— О, — Мелани тепло улыбнулась, — это все капитан Батлер, это он вывез нас из горящего города.

Что-то болезненно-тянущее шевельнулось у Чарльза в груди. Примерно то же самое он чувствовал на войне, когда враг подбирался к оборонительным укреплениям — он его еще не видел, но уже чувствовал опасность его приближения.

— Капитан Батлер? — дрогнувшим голосом переспросил Чарльз.

— Да, он был одним из немногих, кто остался в городе тем ужасным вечером. Бо только-только появился на свет, а я думала, что не доживу до зари. Я просила Скарлетт бежать, спасаться самой, но она не оставила меня. Она нашла капитана Батлера, и он спас нас всех. Чарли, я же говорила тебе, что это благородный и великодушный человек. Если бы не он, ни меня, ни Скарлетт, ни Уэйда, ни Бо не было бы в живых.

— Что ж, — он вздохнул, — наверное, я и вправду думал о нем хуже, чем следовало. Я привык все время быть настороже, Мелли, — Чарльз обнял сестру за плечи, — но твоему слову я доверяю полностью. Если ты говоришь, что капитан Батлер благородный человек, значит, так и есть.

* * *

Последовали будни, с раннего утра до позднего вечера наполненные трудами и хлопотами. Чарльз быстро учился азам фермерского ремесла и часто перетруждался, за что Скарлетт его упрекала — она быстро поняла, что здоровье мужа подорвано, и не могла позволить ему надорваться еще больше. Немалую помощь им оказывал Уилл Бентин, молодой солдат без ноги, который остался в Таре после того, как его выходили от пневмонии. Жизнь постепенно входила в спокойное, размеренное русло и при всех своих заботах не была лишена маленьких радостей.

Однажды ночью случился переполох. Чарльз в панике вскочил с постели и растолкал Скарлетт, уверяя, что чувствует запах дыма.

— Господи, что такое? — перепугалась сонная Скарлетт. — Чарли, нет никакого дыма, вам это приснилось!

— Нет, откуда-то только что тянуло гарью! Ты же знаешь, как начинаются пожары!

— Тара горит? — ужаснулась Скарлетт. — Этого нельзя допустить!

— Я найду Порка, — он выбежал в коридор в одной ночной рубахе. — Порк! Порк!

Скарлетт тщательно принюхалась еще раз — ничего. Она в недоумении пожала плечами и вслед за Чарльзом выскользнула в коридор, но поиски очага возгорания не дали никакого результата. Ни огня, ни дыма попросту нигде не было.

Вернувшись в спальню, Чарльз бессильно плюхнулся на кровать и обхватил голову руками.

— Не знаю, что на меня нашло, Скарлетт, — приглушенно пробормотал он. — Ты была права, мне это все почудилось.

Он лег набок, слегка подтянув колени к себе, накрылся простыней и затих. Уэйд всегда делал так, когда боялся темноты, и в эту минуту Скарлетт поняла, что ночные кошмары преследуют не ее одну.

— Вы поступили правильно, Чарли, — вдруг сказала она.

— Что?.. — удивился Чарльз.

— Перебудили полдома, конечно, но было бы хуже, если бы Тара сгорела, не так ли? — этой простой фразой Скарлетт мгновенно привела его в чувство и заставила улыбаться.

Она поистине обладала над ним безграничной властью: одно одобрительное слово, один ласковый взгляд, один поцелуй, и у Чарльза вырастали крылья, он становился податливым, как глина, которой можно было придать любую форму. За это Скарлетт и презирала, и ценила его. В те дни в ней начало постепенно укрепляться понимание брака как средства к достижению целей, а не досадного бремени. Иногда она даже благодарила судьбу за то, что та дала ей в мужья мягкого и деликатного Чарльза, а не грубияна, вроде Ретта Батлера, но все же Скарлетт не могла ни любить его, ни уважать.