Лихорадка (гет)

На третьей неделе после переезда в Атланту Скарлетт поняла, что жизнь в этом городе невероятно однообразна. Прежде всего, город был маленьким, молодым и «неотесанным». Когда-то это казалось Скарлетт привлекательным, но теперь, вкусив северного колорита, она переменила свое мнение. В Атланте совершенно не с кем было общаться — лица «старой гвардии» примелькались ей еще в войну, а местные республиканцы-янки и «саквояжники» по сравнению с образованными, интеллигентными бостонцами выглядели сущим сбродом, с которым и дела-то никакого не хотелось иметь. Скарлетт скучала по опере и театрам — не то чтобы она любила искусство, она вообще его не понимала и редко вникала в то, что происходило на сцене, зато какой это был роскошный повод выйти в свет и похвастаться новым нарядом! Маленький камерный театр Атланты, только-только набирающий актерскую труппу и репертуар, совсем ее не впечатлял и не манил, и блистать там было совершенно не перед кем.

В этом Скарлетт очень походила на свою младшую дочь, с которой постоянно воевала из-за ее неуемных аппетитов. Скарлетт искренне не понимала, зачем Мэдж требует все новых и новых игрушек, когда ее комната уже и так завалена бесполезным барахлом, к которому ребенок даже не прикасается. Когда Мэдж путем криков, слез, мелкого шантажа, упрашиваний, лести и сговора с домочадцами получала желаемое, ее радости не было предела, но лишь на день-другой, после чего новая красивая игрушка безвозвратно отправлялась на пеструю свалку в детской. Скарлетт в немой злобе только разводила руками и недоумевала, чего вечно не хватает этой маленькой вредине.

Впрочем, у Атланты было одно неоспоримое преимущество перед любым другим городом в мире — непосредственная близость Эшли. Скарлетт очень часто приходила в гости к Мелани, особенно в те часы, когда ее муж находился дома или должен был откуда-то вернуться. Мелани, души не чаявшая в племянниках, тоже была постоянной гостьей в доме своего брата вместе с Бо, а вот Эшли, к огорчению Скарлетт, редко заходил к ним по собственной инициативе. Тогда она брала все в свои руки и навещала родственников сама. Иногда одна, иногда рядом с Чарльзом, Скарлетт садилась на простенький диван в углу и украдкой наблюдала за Эшли: за тем, как мягко светятся его лучистые серые глаза, за плавным изгибом его тонких губ, за его благородным, безупречно очерченным профилем. Ее сердце сладостно замирало от одной его улыбки в ее сторону, от одного простого «Скарлетт, вы сегодня такая красивая». Для счастья не требовалось большего, Скарлетт нашла свою тихую гавань, свое заслуженное уютное пристанище, и не собиралась его покидать.

Однажды по дороге к дому Мелли Скарлетт повстречался старый знакомый. Ретту Батлеру исполнилось сорок пять, и он был уже совсем не тем блистательным поджарым красавцем, каким его всегда знала Скарлетт. Его некогда стройная, атлетическая фигура обрюзгла, лицо, в прежние времена похожее на лик римского бога, оплыло от неумеренных возлияний, темные потухшие глаза устало смотрели из-под набрякших век. По слухам, последнюю пару лет он беспробудно пил и большую часть времени проводил в публичном доме у Красотки Уотлинг. В глазах Скарлетт потерявший форму, опустившийся Ретт мигом лишился всей былой привлекательности. «Стареющий мужчина — это гадкое зрелище, — брезгливо подумала она, смерив его холодным взглядом. — Стареющий пьющий мужчина еще гаже». Однако всегда бывали исключения из правил. Например, мужчины из породы Уилксов умели стареть красиво и элегантно: Джон Уилкс до самой смерти сохранял стать и даже в семьдесят выглядел безупречным джентльменом, а Эшли, приближающийся к сорокалетнему рубежу, ни на йоту не растерял своего обаяния, и каждый прожитый год лишь добавлял новый штрих к его благородной красоте.

— Не могу поверить своим глазам! — заметив Скарлетт, Ретт заулыбался, однако эта улыбка была лишь бледной тенью его былой мужественности: грубой, излучающей опасность, но такой чертовски притягательной. — Миссис Гамильтон, очаровательно выглядите! — он с притворной почтительностью склонился над ней, восседая верхом на лошади. — Значит, слухи о вашем триумфальном возвращении в Атланту не были преувеличением.

— Вам-то что, Батлер? — хмыкнула Скарлетт, недовольная тем, что он ее задерживает, ведь Эшли должен был с минуты на минуту вернуться домой.

— Я думал, вы обрадуетесь, увидев старого друга, Скарлетт, — рассмеялся в ответ Батлер.

— Да, я безумно рада! Просто не знаю, куда себя девать от радости.

— Вы куда-то торопитесь? Я могу вас проводить?

— Батлер, езжайте, куда ехали, и оставьте меня в покое! — потеряв всякое терпение, рассердилась Скарлетт.

— О, я вижу, вы сегодня не в настроении, — его припухшее от пьянства лицо слегка вытянулось. — Но не спешите, возможно, нам с вами по пути. Как знать, может быть, мы направляемся в одно и то же место?

— Очень сомневаюсь.

— Как здоровье мистера Гамильтона? — усмехнулся Ретт, вальяжно гарцуя рядом по мостовой.

«Господи, да он издевается! — подумала Скарлетт, чувствуя, что она вот-вот взорвется. — Сейчас он, как обычно, заведет свои речи на целый час, и я опоздаю на ужин к Мелли. Прицепился, как чертополох».

— Ретт, сделайте одолжение, перестаньте ходить за мной. Вы выглядите смешно.

— Неужели? Так почему же вы не смеетесь? — белые зубы Ретта сверкнули в таком угрожающем оскале, что Скарлетт стало не по себе. Должно быть, именно так ухмылялся его предок-пират, о котором Батлер однажды рассказывал ей.

— Да ради всего святого, неужели вы не видите, что мне некогда с вами разговаривать?!

— В таком случае, больше не буду отнимать ни секунды вашего драгоценного времени, — холодно бросил он ей сверху вниз и припустил коня.

Скарлетт, отделавшись от Батлера, ускорила шаг. Ей не нравилось, что этот человек находится поблизости — слишком много он знал о ней того, чего никому не следовало бы знать. Если бы Скарлетт с самого начала было известно, в какую непредставительную развалюху однажды превратится Ретт, то она даже не взглянула бы в его сторону, а она, дурочка, имела глупость подпустить его к себе на излишне близкое расстояние, за что теперь может поплатиться. «Не буду думать об этом сейчас, подумаю потом», — мысленно успокоила себя Скарлетт и продолжила путь.

Чарльз, не застав жену дома, от Мамушки узнал, что она отправилась к Мелани, и вскоре присоединился к ней, чему Скарлетт была не особенно рада. В присутствии мужа она чувствовала себя более скованно перед Эшли, но и прогнать его домой она не могла. Впрочем, Скарлетт заново привыкала существовать вчетвером; для Чарльза и Мелли такой порядок вещей казался естественным, и только мысли Эшли оставались тайной. Что он на самом деле чувствует, находясь рядом со Скарлетт? Рад ли он или, напротив, тяготится? Не возникает ли у него соблазна оставить жену? Ревнует ли он ее к мужу? Скарлетт дала бы много, чтобы узнать ответы на эти вопросы.

— Мелли, ты кого-то ждешь? — спросил Чарльз, заметив, что сестра прислушивается к цокоту копыт на улице.

— Боже мой, я совсем забыла предупредить вас со Скарлетт! — спохватилась Мелани. — Сегодня к нам должен зайти капитан Батлер. Я пригласила его позавчера, когда случайно встретилась с ним в городе.

Кусок жарко́го чуть не застрял у Скарлетт в горле. Благополучно проглотив мясо, она обрушилась на золовку:

— Мелли, ты в своем уме?! О таких вещах надо говорить заранее!

Мелани, едва не заплакав от чувства неловкости и вины, ответила:

— Скарлетт, дорогая, прости! Я не знала, что тебе придется не по душе визит капитана Батлера.

— Да я вообще не хочу сидеть с ним за одним столом! — бушевала миссис Гамильтон. — С этим… спекулянтом! Я терпеть не могу этого мошенника!

— Скарлетт, тише, тише! — удивившись ее пылкости, попытался успокоить жену Чарльз.

— Скарлетт, ты не должна говорить так о нем, — расстроенная и подавленная гневом любимой невестки, сказала Мелани. — Ты просто не знаешь… Вас с Чарли не было тогда в Атланте… Мы все обязаны этому человеку до конца жизни.

— О чем ты, Мелли? — не понял Чарльз.

— Это старая история, — вмешался в разговор Эшли. — Я не уверен, захотите ли вы ее услышать.

— Уж потрудитесь рассказать, — с наигранной сердитостью проговорила Скарлетт.

— Это случилось давно, еще в первый год после вашего отъезда в Бостон. Обстановка тогда была очень неспокойной, гораздо хуже, чем сейчас. Негры получили волю и вели себя разнузданно, нам приходилось защищать своих женщин от их посягательств всеми возможными способами. Янки и сами, честно говоря, вели себя немногим лучше.

— Ну а Батлер-то тут при чем?

Эшли обменялся с Чарльзом полными понимания взглядами.

— Видите ли, Скарлетт, однажды с одной из благородных женщин произошла ужасающая история, и мы, мужчины, не могли оставить этого просто так. Негры, жившие в палаточном городке по дороге в лес, часто совершали набеги на улицы Атланты, и выход был только один — разобраться с ними в их же логове.

— Ра… разобраться? — потрясенно пробормотала Скарлетт, до которой начало доходить, что за грязную тайну хранили улицы этого города.

— Это было делом чести, Скарлетт, — невозмутимо ответил Эшли. — Но янки стало известно о наших планах, и если бы не Ретт Батлер, меня бы сейчас здесь не было, как и многих наших сограждан.

— О… — Скарлетт побледнела.

Она не знала, какое из двух зол хуже — то, что Эшли едва не погиб, или то, что он состоял в Ку-клукс-клане. Ку-клукс-клан, эта чудовищная, преступная организация, о зверствах которой так часто писали в «Нью-Йорк таймс»! Светлый, героический образ Эшли никак не вязался в ее сознании с жестоким убийцей в белом балахоне, похожим на привидение. Боже мой, Боже мой!..

— Скарлетт! Скарлетт! Ты в порядке?

Голос мужа привел Скарлетт в чувство, и она увидела перед собой его встревоженные карие глаза.

— Я что, упала в обморок? — пролепетала она.

— Ты такая бледная, что с тобой?..

Скарлетт оставила вопрос мужа без ответа и с жаром обратилась к Эшли:

— Только не говорите, что вы до сих пор… занимаетесь этим!

— Нет, Скарлетт, — едва заметно улыбнулся тот, — времена изменились. Мы давно уже отстаиваем свои права с помощью менее суровых методов.

Ретт Батлер пожаловал очень некстати. Скарлетт была так взбудоражена историей о Ку-клукс-клане, что ей стоило больших усилий держать себя в руках и не давать Ретту повода подловить ее, а он пытался это сделать. Она все время чувствовала на себе его тяжелый, выжидающий, выискивающий взгляд — взгляд охотника, выслеживающего дичь. Скарлетт будто окаменела, она не говорила ни слова и почти не двигалась, как беззащитный кролик замирает перед хищным удавом. На самом деле такое поведение было ее щитом — Скарлетт меньше всего на свете хотела, чтобы Батлер проникал в тайну ее любви к Эшли, эту область своей души она всеми силами стремилась защитить от любых внешних посягательств. Тем более такого человека, как Ретт.

— Скарлетт, могу я спросить тебя кое о чем? — сказал ей по пути домой Чарльз.

— Да, — безучастно ответила Скарлетт, погруженная в свои мысли.

— Этот Батлер когда-нибудь вел себя с тобой неуважительно?

— Что?.. — удивилась Скарлетт.

— Он иногда так смотрел на тебя… странно, нехорошо. Если бы не Мелли, я бы спросил с него.

— Я не заметила, — произнесла Скарлетт до того равнодушно, что если бы Чарльз даже захотел взревновать ее, то не смог бы.

— И все же, он когда-нибудь обижал тебя?

— Чарли, вы что, довести меня решили? — нахмурилась Скарлетт. — Забудьте вы об этом Батлере.

— Я верю тебе, — миролюбиво улыбнулся Чарльз. — Все, не будем о нем, дорогая.

Некоторое время они шли под руку в молчании, пока Скарлетт не задала мужу вопрос самым серьезным тоном:

— Можно теперь я вас спрошу?

— Конечно.

— Что вы думаете о Ку-клукс-клане?

Чарльз пришел в смятение.

— Этого не объяснить в двух словах.

— А вы постарайтесь. Вспомните, мы слышали и читали столько страшных историй об этом движении, у меня просто в голове не укладывается, как… как могли наши близкие, наши друзья участвовать в этом?

— Скарлетт, — Чарльз положил свою теплую ладонь поверх ее руки, — никогда не стоит судить о вещах только с одной точки зрения. Да, Ку-клукс-клан всегда был вне закона. Да, его методы нельзя назвать гуманными, и северяне писали об этом так, как они это видели, а они не видели причин, по которым люди совершают самосуд. Возможно, это прозвучит странно, Скарлетт, но понятие чести не всегда укладывается в рамки закона. Когда речь идет о чести женщины, мужчина способен на многое, практически на все, поэтому не осуждай ни Эшли, ни наших друзей. Они поступали так, как должны были поступить.

— О… — тягостно вздохнула Скарлетт и посмотрела на мужа. — Чарли, только не говорите, что вы тоже участвовали бы в этом, если бы мы остались здесь!

— Ответ ты знаешь, — многозначительно проговорил Чарльз.

— Ну уж нет! Это безрассудно, это глупо! И опасно.

— Скарлетт, ты самое дорогое, что у меня есть. Неужели ты думаешь, что я спокойно стерпел бы, если бы тебя посмели оскорбить?

— Да какой мне был бы прок от чести, если бы вас убили? — сердито воскликнула она. — В жизни не слышала более возмутительной глупости. Если однажды нашим уважаемым «друзьям» придет в голову похожая затея, я запрещаю вам в нее ввязываться. За-пре-ща-ю!

— Скарлетт… — с улыбкой покачал головой Чарльз. — Надеюсь, такой необходимости больше не возникнет.

— Нет, не так. Посмотрите мне в глаза и пообещайте, что никогда, слышите, никогда в жизни не посмеете рисковать собой из-за предрассудков! — Скарлетт было не до шуток. — Посмотрите. Посмотрите же!

Чарльз остановился и выполнил просьбу жены. От волнения она раскраснелась и смотрела на него нетерпеливо, требовательно, ожидая твердого обещания. Это был один из тех редких случаев, когда ее гнев делал Чарльза счастливым — беспокойство Скарлетт за его судьбу было таким горячим и участливым, что не шло в сравнение ни с какими словами любви.

— Обещаю не рисковать собой понапрасну, — торжественно поклялся он любимой, весело смеясь глазами.

— Так не годится. Откуда мне знать, что для вас «понапрасну», а что нет? Вот если вы скажете, что никогда-никогда не станете подвергать себя опасности, что бы ни случилось, это другое дело.

— Ну как я могу тебе отказать?..

— Не можете. Не имеете права.

— Хорошо, Скарлетт, обещаю никогда не рисковать собой. Но и ты пообещай мне, что будешь соблюдать осторожность. Атланта не мирный Бостон, здесь все еще может быть небезопасно.

— Надеюсь, это не значит, что я должна запереться в четырех стенах? — с подозрением взглянула Скарлетт на мужа.

— Отнюдь. Но ведь и мое обещание не значит, что я намерен бездействовать, если с тобой случится несчастье, — невинно посмотрел на нее Чарльз.

Скарлетт недовольно надулась.

— А вы шантажист! Теперь я начинаю понимать, в кого Мэдж пошла своими замашками. Кстати, нам надо поспешить, я еще не проверила уроки у Минни, а завтра…

Супруги Гамильтон возобновили путь домой, и их голоса потонули в теплом летнем воздухе вечерней Атланты.