Баллада о лжецах (джен)

Король Элессар протянул руку к перу и задумчиво прикусил черенок.

«Леголас,

Слава о винах Зеленолесья ходит по всему Средиземью, потому тешу себя надеждой, что твои братья знают верное средство от похмелья. Не для меня.

Арагорн»

Сам король действительно не сделал ни глотка гондорского пива, а если бы и сделал, ни один человек в Средиземье не знал об опохмеляющих травах больше, чем он сам; но выбирать предлог для разговора следовало с умом — с эльфа сталось бы влететь в Минас-Тирит утром следующего дня, если какой-нибудь сущий пустяк покажется ему слишком важным, а важным могло оказаться решительно все. О вине же лесному эльфу было писать безопасно. Ответ пришел спустя месяц.

«Друг мой Элессар,

признаюсь, я обеспокоен судьбой деревьев в Минас-Аноре. Скупые слова твои занимают не более четверти кленового листа, но выведены на свитке, что длиннее моей руки, а между тем есть ещё три конверта. Боюсь представить, сколько крепких ветвей искалечено. Или... Нет, ни слова об этом.

Рад бы ответить точнее, но со времен последнего моего похмелья листья опали более четырёхсот раз. Память эльдар вечна, но ты должен понимать: отчетливее всего я помню туман в голове и каменоломню в виске. Кажется, в правом. Уже на седьмую луну все успокоилось без всякого вмешательства.

Меня беспокоят птицы, Элессар. Они поют на полтона ниже, чем двести лет назад, когда ещё ни на одной карте нельзя было увидеть Чернолесье. Думаешь, это связано с ушедшей Тьмой?

С радостью выслушаю любой твой совет, хотя и не могу обещать, что последую ему.

Леголас»

Арагорн ошеломленно уставился в витиеватый текст, на сей раз не нуждавшийся в переводе с вестрона на вестрон; птицы? Леголас был обеспокоен всерьез, раз писал ему, обложившись словарями; но что можно было сделать с птицами?

— Фарамир, не замечал ли ты когда-нибудь, что у птиц изменялись голоса? — спросил Арагорн чуть позже.

— Нет, государь; человеческий слух не так уж тонок. Но я клянусь, что ни одна гондорская кукушка пока не запела соловьем. И, мой король, — Фарамир помолчал. — Не отвечай ему сейчас, помни о нашем решении.

Одним словом, письмо осталось без ответа; и наказание не заставило себя ждать.

«Государь Элессар,

не ведаю, чем мог так прогневить тебя, чтобы ты не удостоил старого друга ответом, однако спешу обрадовать: птичьи голоса снова звенят, как сумеречная роса. Осмелюсь предположить, что тьма окончательно покинула Зеленолесье, хотя сердце моё скорбит об ушедших в злое время братьях...

Надеюсь, здоровье твоё крепко.

Не могу не спросить: не связано ли твоё молчание с моим замечанием о деревьях? Я был неосторожен. Просил бы о прощении, но неужели резкое слово может встать между братьями, бок о бок прошедшими не одно сражение?

Леголас»

Арагорн похолодел: если подобное письмо попало к нему на стол, эльф уже должен быть в пяти днях пути от Гондора — или сколько займет переход через горы. Фарамир нахмурился, бросив взгляд на покрывшегося испариной короля, однако продолжил доклад:

— Жители Гондора восприняли смену имени столицы благосклонно, однако они боятся не пережить зиму... Чем скорее твой друг окажется здесь, тем лучше.

Вспыльчивый нрав друга просто не имел права становиться еще одной головной болью государя. Король Элессар знал, чем ответить.

«Спаси меня.

Арагорн»

Спустя два дня короля ждало новое письмо, на сей раз без подписи.

"Фарамир заверил, что твоей жизни ничего не угрожает, и, поверь мне, он не лгал".

Медленно отложив письмо, Арагорн обернулся.

— Прошу, ответь, — звонкий голос приморозил короля к месту. — Если ты решишь отвергнуть мою дружбу, да будет так, — Леголас смотрел пытливо, остро. — Но если не все ещё потеряно, то, ради Эру, скажи: из чего твои люди делают эту ужасную бумагу?

Арагорн устало потёр переносицу.

— Мой дорогой друг, если б только ты знал, как я рад тебя видеть...

— Арагорн, — глаза эльфа вспыхнули весенним льдом, и лишь дрогнувшее ухо выдало бы хитрый умысел, не будь и сам вопрос столь неосмысленным.

«Смеётся надо мной, — поморщился король. — Проклятие на эльфов и их твёрдые лбы. Ну что за упрямое создание...»

— Пергамент, Леголас, — выделанная овечья кожа.

Скрестив руки на груди, Арагорн мстительно ухмыльнулся. Не ему одному мучиться сомнениями. Глубокую тоску во взгляде эльфа сменил брезгливый ужас.

— Нет, — эльф быстро замотал головой. — Нет, ты, верно, шутишь.

— Ни словом, — торжественно кивнул Арагорн. — Овец забивают, кожу выделывают...

— Элессар, это же тоже листья, — Леголас взмахнул руками и по-сорочьи затрещал. — Коль же вольно толь?

— Жизни, Леголас. Как так можно — о том не меня спрашивай. Твой вестрон...

— Мой вестрон, он... он... — Леголас задумчиво закусил губу, пытась подобрать верное слово. — Неколь было.

— Некогда. Тише, Леголас, — путаная речь тараторящего эльфа болезненно била по вискам. — Если знаешь другой способ, просто скажи. Обещаю, овец на пергамент больше забивать не будут.

— Хорошо, — вдруг чисто ответил эльф, лишь чуть-чуть растягивая последний слог. — Берется древесина, размачивается...

— Чтобы лесной эльф — да предлагал деревья рубить?

— Рубить и не нужно, — уверенно заявил эльф. — Нужно просто попросить. Дерево отдаст больную кору...

— Нет в Гондоре деревьев, Леголас! — рявкнул Арагорн и, прикрыв глаза, посмотрел на друга: передавить было никак нельзя. Эльф тяжело выдохнул:

— Ба! Надо захмелеть. — Об стол стукнула тёмного цвета бутыль, эльф придвинул второе кресло к столу и остался стоять. — Так вот почему ты о дубах вспомнил.

— Потому и вспомнил, мой друг, — кивнул Арагорн. Леголас скупо засунул руку в поясную сумку и достал еще две бутыли.

— Ты просил средство от попьяни, — бесстрастно сказал эльф и вышел из комнаты; захлопнул за собой тяжелую дверь. Король Элессар моргнул и одним махом осушил первую бутыль. За дверью послышалось кряхтение, и два стражника вновь распахнули створки; к королевскому столу приблизились тихие шаги.

На плечи скользнули прохладные пальцы.

— Что гложет тебя? — шепот Арвен не приносил желанного успокоения. Арагорн вмиг помутневшим взглядом смотрел на нее — и видел светлый призрак минувших дней, прекрасную деву, семьдесят лет назад сведшую его с ума. Стройную, статную... вечную. Видел серебряную звезду на своей ладони и великую жертву. Видел собственную смерть и согбенную старуху на вершине того самого холма... Видел свое обещание.

— И ты умрешь, — уже по привычке пробормотал он. Умрут все. Умрет мальчишка, принявший меч из королевских рук: «Я пойду за вами, мой король!». Я умру за вас, государь, я всегда выберу вас... И страна умрёт. Быстро и безжалостно.

— Не надо, — голос прошил морозом. На черном виске мелькнула серебряная искра. Серые глаза смотрели мягко, но упрямо, без былой доверчивости. — Буду ждать тебя в наших комнатах.

Арагорн придет. Конечно, придет: она ждет... А еще поймает в коридоре лесного эльфа, засеет гондорские поля и задушит лихорадку. И, конечно, издаст указ о новом способе изготовления бумаги.

Король Элессар опрокинул в себя еще одну бутыль.