Предназначенные (гет)

Последнее время Сакура не могла не задаваться вопросом: а что она собственно, делает? Она обещала, помочь — так ведь уже помогла. Тодороки и без нее передумал заводить семью, теперь исправно посещал психолога и создавал впечатление низко-адекватного, но всё-таки вменяемого человека. Что она ещё должна сделать? Нет, умирать, конечно, не хотелось, но и просиживать жизнь возле Старателя тоже. Это его желание эксклюзивности в отношениях, безусловно, очень милое, но…

Да много «но» на самом деле. Она поэтому ничего Энджи и не обещала. Зачем ей опять вешать на шею бесперспективные отношения? Зачем опять сознательно себя обманывать? Чтобы потом что? Слушать как Тодороки ей рассказывает: «Черт тебя побери, Харуно! Это я за тобой так ухаживаю!»

Это даже комментировать не хотелось. В тот момент, может, подобное высказывание и показалось ей милым, исключительно потому, что она лучше всех знала, что у Старателя эмоциональный интеллект авокадо, но вспомнив происшедшее позже, Харуно так бы не сказала. Ничего здорового в этих отношениях не было. На одних плотских утехах далеко не уедешь.

Так и сяк обдумав ситуацию, Сакура, понадеявшись, что если она что-то делает не так, то Ками-сама пошлёт ей знак, решила не тратить попусту так щедро дарованный второй шанс. Времени прошло уже достаточно, и она решительно двинулась в здание Комиссии за долгожданной свободой. Как ни странно, тут проблем не возникло. С ней мило побеседовали, попытались вытянуть как можно больше информации о Старателе, и даже без вопросов зарегистрировали её накопительную исцеляющую причуду.

И, кстати говоря… На самом деле, Сакура пока так и не получила рабочий контракт от Энджи. Во-первых, потому, что пока она проходила по социальной программе от Комиссии это просто было невозможно. Во-вторых, потому, что Тодороки так и не озаботился тем, чтобы хоть раз протестировать её навыки. Все это время она просто была с ним, пока он открыто игнорировал её возможности врача, химика, аналитика и боевика. Да, он послушал её рассуждения по поводу пропавших детей, но так ничего толком и не сделал. В конце концов, именно Сакура следила за доктором и предоставила потом необходимые доказательства. Старатель же только наорал на нее, потому что это было опасно и нужно было поставить его в известность.

Не то, чтобы Харуно это особо печалило, но факт оставался фактом. В этих отношениях действительно не было чего-либо здорового, именно поэтому ничего в ней даже не дрогнуло, когда она клала на стол бумагу из Комиссии.

— Наша маленькая совместная миссия подошла к концу. Это было весело, но я не думаю, что оно нуждается в продолжении, хотя ты, вероятно, и так понимаешь, о чем я.

Тодороки заторможенно посмотрел на бумагу, затем опять на Сакуру и молча кивнул. В общем, ничего другого та и не ожидала. Энджи не был готов вкладываться в эти отношения, и они оба это прекрасно понимали.

Дальнейшая жизнь потекла именно так, как Харуно всегда об этом мечтала. Крошечная квартирка от государства, несложная работа от звонка до звонка в лаборатории, много свободного времени, прогулок, обучения и созерцания. Она буквально впитывала в себя новый мир, не желая упускать хоть что-нибудь интересное. Сакура посещала музеи и выставки, много читала, ходила в кино и откровенно наслаждалась своей жизнью, искренне надеясь, что Энджи тоже не будет попусту тратить свой второй шанс.

И меньше всего она ожидала спустя два месяца увидеть огненного про-героя под своей дверью.

— Привет, — как-то несмело начал Тодороки.

Харуно до этого была на показе безумно интересного нового фильма и даже примерно не могла предположить, сколько и главное, зачем он прождал её вот так под дверью.

— Что-то произошло? Пропал ещё один ребенок?

Старатель невольно скривился.

— Все в порядке. Никто не пропал. Я просто… Я хотел… Ну вот знаешь… И вообще! — немного агрессивно закончил он.

— Ла-а-адно, — протянула она. — Может, выпьем чаю, и ты попробуешь ещё раз объяснить, в чем дело.

Он тут же яростно и подтверждающе кивнул. Спустя полчаса весь чай был выпит, но ничего из того, что могла бы предположить Сакура, не произошло. Энджи так и не сказал, зачем пришёл, не попробовал перевести их неловкую встречу в «разговор» на футоне и вообще ничего толком не сказал. Вместо этого Докторжи молча пил чай, внимательно слушал болтовню Сакуры и смотрел на неё глазами брошенной собаки. А затем просто взял и ушел. Вот так, без каких-либо объяснений, абсолютно в духе Старателя. Чтобы прийти вновь спустя неделю. Спустя ещё одну снова. И снова. И снова.

Когда Энджи спустя ещё месяц вдруг появился у выхода из лаборатории, где работала Сакура, та уже менее дружелюбно прошипела:

— Какого биджу произошло, Тодороки? Почему ты здесь? Я не иду сейчас домой, чтобы бесплатно поить тебя чаем!

— Я помню! Ты говорила, что собираешься сегодня на спектакль, — поморщившись, подтвердил тот. — Я просто хотел составить тебе компанию…

Харуно невесело рассмеялась.

— Не смеши меня! — поднимая бровь, произнесла она. — Ни в одной из миллиарда возможных вселенных ты бы по доброй воле не согласился бы идти со мной на спектакль. Что. Тебе. Нужно?

Старатель тут же разозленно запылал.

— Ничего мне не нужно!!!

— Тогда, какого биджу ты вдруг решил составить мне компанию?!

— Потому что я… Ну это… Я…

— Что ты, Энджи?

Тодороки вдруг совсем не по-взрослому покраснел и что-то пробурчал.

— Что? Я вообще ничего не услышала.

Старатель вновь повторил, что, впрочем, никак не изменило ситуацию.

— Мне все ещё ничего не слышно, Энджи…

— Да скучаю я по тебе!!! Скучаю!!!

Куноичи оторопело уставилась на него и застыла. Спустя секунд пять Энджи в самом прямом смысле опять вспыхнул, эмоционально дёрнул руками и развернулся, чтобы уйти восвояси.

— Ну что за идиот! На что я только рассчитывал! — отчитывал сам себя Тодороки.

Сакура не знала точно, что ей двигало и почему она всё-таки это сделала, но как только Старатель почувствовал прикосновение её руки, тут же замер и замолчал. Медленно выдохнув, она произнесла:

— Ладно, Энджи. Если тебе действительно просто хочется составить мне компанию, то идём.