Предназначенные (гет)

Харуно Сакура определённо не являлась глупой или необразованной женщиной. Ей прекрасно было известно, как вылечить большинство заболеваний, как приготовить яд или противоядие, что делать с детьми или как вести себя на задании. Ками, да она даже как-то участвовала в миссии в качестве соблазнительницы и вполне успешно её закончила. Сакура всегда знала, что нужно делать. Ну, то есть, раньше знала.

Потому что как подступиться к Тодороки, было вовсе не понятно. Как она сможет ему чем-то помочь, если они даже поговорить нормально не могли? Ну вот серьезно? Что это за детский сад с бросанием вещей? Взрослый же мужчина — Сакура не сомневалась, что в действительности он старше ее не меньше, чем лет на пять, — что же он дикий-то такой? Харуно на секунду представила, чтобы тот же Хатаке попробовал бросить в неё чем-то.

В голове тут же раздался голос бывшего сенсея: «Ма-а-а, Сакура, разве я похож на идиота? Если бы я хотел совершить самоубийство, можно было бы придумать что-нибудь менее болезненное».

Проблема в том, что Тодороки, вообще-то, тоже не был похож на идиота. Да и то, что он после «попадания под причуду» вдруг беспричинно решил расторгнуть помолвку с некой Рей, очень громко намекало, что предыдущая жизнь у него явно не задалась. Но ведь и Сакура не предлагала ему… Да, в принципе, ничего не предлагала. Но раз она каким-то образом всё-таки оказалась в этом безумном мире, да ещё и, возможно, оказалась виновата и в том, что Энджи тоже здесь, значит причина для этого была. И гневить Кими-саму, которому куноичи обещала помочь Тодороки, было бы по меньшей мере глупо.

Наверное, лучшим вариантом было бы попробовать подружиться. В конце концов, никто не сказал, что они должны вступить в романтические отношения. Наверное, можно было бы и просто вместе работать, например. И дружески общаться. Только у Тодороки не было друзей. Вот совсем не было. Единственной, кто хоть как-то подходил на звание возможного друга Энджи, была Жжение. От неё Сакура и получала всю интересующую её информацию. Правда, судя по лукавой улыбке Камиджи, та явно была не против пристроить взрывоопасного шефа «в хорошие руки».

Старатель же никакие «хорошие руки» себе не искал, от слова «совсем». Тодороки просто работал. Утром, в обед, вечером, иногда ночью, в будние дни, в праздники и в любой непонятной ситуации. Видимо, с этой стороны и приходилось искать точки соприкосновения.

* * *

Старатель ошалело уставился на развернувшуюся перед ним картину и удивлённо спросил:

— Это ещё что?

Сакура тут же оторвала взгляд от пола и, расплывшись в улыбке — оскале! — поправил бы автора Тодороки, — незамедлительно ответила:

— А, привет, Энджи-ку-у-ун! Хочешь…

— Нет! — тут же рявкнул Старатель. — И перестань меня так называть!

Тодороки наклонился, чтобы поднять одну из лежащих на полу вырезок газет, и повторил вопрос:

— Что. Это. Такое???

— Очевидно, что это вырезки из газет, — невозмутимо ответила Сакура.

Пламя на Старателе разгорелось с увеличенной силой, пока тот пытался очень медленно выдохнуть. Где-то за дверью отчётливо послышалось: «Ставлю ещё двадцатку на Харуно!»

— Почему эти самые вырезки газет заняли большую часть моего кабинета? — с каждым словом тональность голоса увеличивалась так, что конец предложения Тодороки просто проорал в адрес Сакуру.

Та же, в очередной раз проигнорировав вспышку гнева, спокойно ответила:

— Во-первых, потому, что если бы я наклеила их на стену, ты орал бы ещё больше. А во-вторых, потому что это должно быть интересно именно тебе. Если, конечно, у профессиональных героев принято подчищать за собой хвосты.

Старатель тут же напрягся.

— Это официальное задание от Комиссии?

Харуно скривилась и тихо фыркнула.

— Я не работаю на Комиссию.

Ни на миг не поверивший девушке, Тодороки только скептически поджал губы.

— Ками, если бы ты хоть раз поинтересовался, то давно бы знал, что Комиссия забраковала меня как возможного агента, — закатив глаза, процедила Сакура.

— Это потому, что ты беспричудная?

— Это потому, что я отчётливо помню целую жизнь длиною почти в сорок лет, в которой я дважды была героиней войны, — брови Энджи тут же поползли вверх, — и вела вполне честный и порядочный образ жизни. Поэтому, когда мне убедительно поставили задачу «стучать» на тебя и твою конторку, моя героическая душа не выдержала такого стресса и выдала феерический нервный срыв. И два последующих раза тоже, после чего их штатный психиатр забраковал меня для работы в Комиссии.

То, как спокойно об этом говорила Сакура, очень настораживало и одновременно все больше убеждало Старателя, что никаких срывов у неё не было. Или же она была действительно сумасшедшей. Оба варианта, по правде, были совершенно не очень.

— На кой черт они тогда оправили тебя сюда? — пробубнил Старатель.

— Если я правильно расслышала, — все так же спокойно отозвалась Харуно, — то в надежде, что я и тебе устрою пару-тройку таких истерик. А после можно будет на вполне законных основаниях, скажем так, усложнить тебе жизнь.

Старатель устало потёр переносицу.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому, что мы оба взрослые люди, и у нас нет никаких причин для вражды. Более того, я думаю, что мы можем быть взаимно полезны друг другу.

— Информативно — я не травлю злодеев ядом, если ты не заметила.

— Ками, Энджи, не мысли так узко. Во-первых, это не все, на что я способна. А во-вторых, там, где яды, там и противоядие, и другие лабораторные исследования. У меня медицинская специальность, я могу оказать первую медицинскую помощь, да и в «поле» от меня может быть прок.

Старатель в очередной раз медленно выдохнул и, явно пытаясь успокоиться, произнёс:

— Твоя медицинская специальность ничем не подтверждена, а то, что ты случайно…

— Она подтверждена знаниями и часами адского труда, — неожиданно громко огрызнулась Харуно. — И если ты думаешь, что можно случайно попасть с такого расстояния в движущую цель и не убить её — то вперёд! Я очень хочу это увидеть!

Тодороки тут же вспомнил о рассказанном ранее срыве и своих перспективах по этому поводу. Подняв руки в сдающемся жесте, он попытался перевести тему:

— Давай мы вернёмся к этой теме позже. Сейчас это в любом случае невозможно.

— Да-да, социальная адаптация и все такое, — скривилась Сакура. — Мне кажется, они просто ждут, кто из нас первый взорвется.

— Кто из нас первый взорвется… — тихо и задумчиво повторил Энджи.

Взгляд Старателя вдруг опять стал стеклянным, и Сакура могла поспорить, что тот сейчас мыслями далеко не в этой комнате.

— Э-э-энджи-ку-у-ун, — пискляво протянула она.

Тодороки вздрогнул, возвращаясь к действительности, и рыкнул в ответ:

— Да перестань ты меня так называть! Объяснись лучше, какого черта мой кабинет похож на свалку сумасшедшего ученого?

Сакура с готовностью подняла с пола одну из вырезок и протянула её Старателю.

— Помнишь эту женщину?

— Меня больше смущает, почему ты её помнишь.

— А я её и не помню, но это вырезка из основной статьи, а на главной странице был крупным планом напечатан её пропавший ребёнок.

— Допустим. Тогда это дело полиции. К сожалению, временами такое случается.

Харуно согласно кивнула.

— Знаешь, что интересно? Женщина утверждает, что похитители охотились на её ребенка именно из-за того, что он беспричудный.

— Это все может быть обычными домыслами, без капли правды.

— Может быть, и так… Только вот смотри. Это — Тоширо. Он пропал три месяца назад. Потерялся в парке, и его так и не смогли найти. А это — Ишики. Он пропал чуть больше полугода назад. Прямо с площадки в детском саду. Или вот Мичиго, или Горо, или Коичи… Как думаешь, что общего между этими детьми?

— Отсутствие причуды и, надо полагать, возраст.

— Именно. А если присмотреться, то все они хоть немного, но всё-таки похожи.

— В таком случае, это уже должно было привлечь внимание.

— Не знаю… Если смотреть по карте, то все случаи произошли достаточно далеко друг от друга. Под действия одного или ближайших отделов не попадали, какой-либо системы нет. Да и только в трети из статей было указано, что пропавший ребенок беспричудный.

Старатель воздал руки к небу и вспыхнул с новой силой.

— Так с чего ты тогда вообще взяла, что они беспричудные?

За дверью вдруг раздалось торопливое: «А я в… Комиссию! Да, в Комиссию я, Старатель-сан!»

— Ну, возможно, кто-то помог мне посмотреть дела этих детей, — помявшись, произнесла Сакура.

Тодороки зарычал, устало потёр виски и плюхнулся в своё кресло.

— Возможно, мне нужно сдать кого-то обратно на попечение Комиссии, а второго кого-то лишить премии.

Не впечатленная Сакура уже было открыла рот, чтобы ответить что-нибудь колкое, но была остановлена жестом.

— Ладно, что уж там, — проворчал Старатель. — Тащи сюда свои бумажки.