Город из Лепестков Хризантем (гет)

В его совершенно белых глазах появилось что-то зловещее. Словно он уже придумал изуверский план, как поступить со мной и Итой, а пригласил нас только ради того, чтобы лично рассказать его нам и посмотреть, как мы будем трепетать от страха, или, быть может, молить о снисхождении.

— Что-то я проголодался, — выдохнул Джагаимо-сама и бухнулся обратно в нишу между корнями, откуда и встал. — Ган! Мой преемник! Покажи то, что вы забрали у них.

На имя Ган откликнулась та самая одноглазая картофелина, что привела нас сюда. Ган вышел из-за наших спин, и в его руках был наш сверток с едой, что вручила нам Фуруи-сама напоследок.

— Эй! — воскликнула я, не удержавшись от возмущения, что они забрали нашу еду.

Я краем глаза косилась на Иту, которая уже заливалась краской от злости: ее взгляд понемногу уходил в пол, и она была похожа на вулкан, который вот-вот начнет извержение. Но ответом мне послужил сильный тычок бамбуковой палкой в спину и выкрик, чтобы я закрыла рот. От боли я чуть не упала на колени. А Ган подошёл к Джагаимо, встал на одно колено, быстро раскрыл сверток и двумя руками протянул его боссу, там оказались рисовые треугольники. Джагаимо протянул руку, намереваясь своими большими и длинными пальцами ощупать угощение, но тут раздался голос Иты.

— Не трогай нашу еду! — она шипела, словно бешеная лиса, готовясь к драке. — Не для твоего поганого рта ее делали!

Ита вжала голову в плечи, ее глаза смотрели на Джагаимо исподлобья.

«Бери, бери, бери!» — думала я в предвкушении того, как эта морщинистая картофелина перейдет последнюю черту, из-за которой уже не будет возврата.

Джигаимо вдруг снова сотряс воздух своим гоготом после нескольких томительно длинных секунд молчания, в течение которых его рука зависла над рисовыми треугольниками. Даже те картофелины с бамбуковыми палками, что стерегли нас, стали смеяться, весело поддержав гогот босса.

— А ну тихо! — рявкнул Джигаимо.

Все тут же умолкли.

— Вот! Вот о чем я говорил тебе, Ган-сама! Это лисичка станет отличной служанкой в доме Мукабе-сама! Он любит укрощать таких строптивых! Он сделает из нее послушную кошку! Только вот о цене бы договориться!

Джагаимо задумался, состроив кислую мину, потом продолжил:

— Скряга, этот Мукабе-сама! Не знаю, как выторговать за нее побольше? Надо будет подумать, пока он доберется! Я уже отправил ему весточку!

И тут Ган наклонился к уху Джигаимо и начал ему что-то нашептывать. Джигаимо слушал очень внимательно, не сводя с меня взгляда, иногда отвечал, так же шепотом; до меня доносились только невнятное шуршание, и я ничего не могла понять. Говорили они явно обо мне, и это меня насторожило. Куда они могли пристроить меня? Может, в цирк? Я представила, как меня сажают в клетку и показывают различным духам и существам этого мира, будто я диковина какая. А потом они будут тыкать в меня своими пальцами, или что там у духов может быть вместо пальцев: посмотри, мол, сынок, вот странная мартышка, вроде и на нас похожа, но нет мозгов! Меня передернуло. Или еще хуже — начнут меня кормить, бросать мне в клетку еду, а потом будут ждать, стану ли я есть их подачки. Меня передернуло снова.

«Ну уже нет, — подумала я. — Дырку вам от бублика, а не цирк, ну или что там вы, гнилые картофелины, затеяли», — думала я, глядя, как шепчутся эти двое.

— Ладно! Я понял тебя… — Джигаймо жестом приказал Гану замолчать. — А что насчет тебя, Черная…

И тут Джигаймо-сама сделал неверное движение.

Своей огромной немытой лапищей он схватил наши рисовые треугольники, и вулкан Иты взорвался… Все произошло очень быстро. Она вырвала бамбуковый шест из рук ближайшей картофелины и, резко развернувшись, ударила обомлевшую картофелину в лоб, затем смела следующую, ударив наотмашь в живот, та покатилась кубарем по полу. Третьей попало опять в лоб. Картофелины падали, как деревянные болванчики, не успевая вынимать свое оружие.

Остальные кинулись наутек, кто куда, лишь бы подальше от разъяренной лисы. Я тоже не растерялась, хотя те картофелины рядом со мной еще сохраняли присутствие духа, и вырвала у одной из них палку. Но я же не боец, поэтому лишь гаркнула на них так свирепо, как только смогла. И это подействовало — картофелины подпрыгнули на месте при виде моего грозного лица, а потом тоже побежали. Они натыкались друг на друга, падали в грязь, поднимались и снова пытались убежать. А Ита пинала бедные картофелины, била их палкой, даже кидалась в них землей, а те, не разбирая дороги, ломились в коридоры, прочь из комнаты, подальше от дикого зверя.

В итоге через минуту в комнате остались только я, Ита, Джигаймо и Ган. Эти двое смотрели на все произошедшее широко раскрытыми глазами, и я видела, как нервный паралич сковал их лица.

Разгоряченная Ита, не найдя новых кукол для битья, вдруг закричала и кинулась в туннель, куда удирали картошки. Я кинулась за ней, еле успела схватить ее, но даже после этого она вырывалась и брыкалась, кричала непонятные проклятья. Вдруг я поняла, что Ита кричит на незнакомом мне языке.

— Ита, все! Милая, угомонись! Они убежали! — я прижимала ее к себе и продолжала успокаивать в надежде потушить тот вулкан.

Ган первый вышел из ступора.

— Я убью вас! — взревела одноглазая картофелина и кинулась на нас с Итой, обнажив свой короткий меч.

Эта картофелина была уже в двух шагах от нас, с поднятым вверх мечом и с перекошенным от гнева лицом. Я от неожиданности вскрикнула; двигаться с рвущейся из рук Итой было не так просто, но я попыталась отойти. И тогда я развернула Иту лицом к Гану так, чтобы она увидела его. Нет, я не хотела спрятаться за Иту. Мой внутренний голос вдруг подсказал мне идею, как надо действовать. Но Ита среагировала еще быстрее. В слепой ярости она сама ринулась на одноглазую картофелину. Я не стала ее удерживать.

Ита легко увернулась от атаки Гана, и его лезвие, разрезав воздух, упало у моих ног, зарывшись в мокрую грязь. Я снова вскрикнула вместо того, чтобы сделать хоть что-то. Ита тут же ударила Гана по рукам палкой, от чего тот выронил меч. Потом она снова замахнулась, чтобы ударить его в голову, но Ган уже успел вооружиться — если не мечом, то бамбуковой палкой, найденной рядом — и они продолжили бороться.

А что делала я? Я плюхнулась задом в грязь и сидела так, таращась невидящим взором на схватку Иты и одноглазой картофелины. Передо мной во второй раз пронеслась вся жизнь. Сердце бешено колотилось в груди, и готово было вот-вот выпрыгнуть и помчаться дальше вскачь. Я машинально перекрестилась, хотя в богов и не верила. А потом стала тереть руками лицо, чтобы прийти в себя.

А Ита и Ган продолжали свою маленькую битву. Принц снова и снова атаковал Иту, но в ответ получал то удар, то тычок. Меня поразила его выносливость, с какой он выдерживал удары Иты и все еще стоял на ногах. Несомненно, эта картофелина — единственный стоящий воин из всей этой шайки. И тут я услышала гомон, доносящийся из глубины туннеля.

— Картофелины… Возвращаются! — крикнула я.

Я тут же вскочила. Клинок Гана все еще лежал в грязи передо мной. Я быстро схватила его и кинулась к Джигаймо. Я сама до сих пор не могла осознать, как решилась на такое, и впоследствии часто корила себя за содеянное.

Я приставила меч к горлу Джигайно и прошептала ему на ухо, так тихо и злобно, как шипит змея перед тем, как ужалить.

— Останови его! Сейчас же!

Под лезвием я почувствовала, как Джигаймо сглотнул, его тело затряслось, и в свете факелов заблестела обильно выступившая испарина. Но он кивнул.

— Вслух! — рявкнула я.

— Ган! — сначала его голос хрипел, и звуки упали в грязь.

Потом Джигаймо еще раз сглотнул, видимо, собираясь с силами, и крикнул:

— Ган! Остановись!

Услышав голос хозяина, одноглазая картофелина замерла и обернулась. А Ита, воспользовавшись замешательством противника, так ударила его по башке, что бамбуковая палка треснула и сломалась. Ган упал в грязь.

— Молодец! — сказала я весело, отбрасывая меч в сторону, подальше от Джигаймо. — Ита, бежим! — я подбежала к Ите сразу, не давая ей опомниться. — Милая, надо найти выход! Через минуту здесь будет полно картофелин.

Я потрясла ее.

— Саша? — неуверенно сказала Ита, — Прости меня…

Она прижалась ко мне, начав всхлипывать.

— Не время плакать! — мне нужно было как можно быстрее успокоить ее. — Ты молодец! Ты спасла нас! А теперь нам нужно бежать!

Ита кивнула.

У нас не было времени выпытывать у Джигайно, какой из туннелей ведет на поверхность, топот десятков гигантских клубней приближался и становился все громче. Так что мы рванули в первый попавшийся туннель, прихватив пару факелов со стены.

— Куда бежать-то, Ита? — спросила я на развилке коридоров.

— Да не знаю я! — крикнула она в ответ.

Мы бежали по этим туннелям, как мне показалась, целую вечность. А свет факелов выхватывал из темноты все новые и новые черные ходы туннеля. Временами нам попадались ответвления, и мы сворачивали не раздумывая. Шаги преследователей перестали слышаться позади, но расслабляться было рано. Ита бежала впереди, я следом, пригибая голову, чувствуя, что скоро встану как мартышка на все лапы и побегу вприпрыжку, мне было очень неудобно так бежать. Шея затекала, я постоянно макушкой задевала свод туннеля и чувствовала, как грязь падает мне на голову. Это меня раздражало, я как девушка беспокоилась, во что же превратятся мои волосы, когда мы наконец выберемся отсюда. Но…

После очередного поворота туннель резко углубился вниз.

— Черт! — выругалась Ита, поскользнувшись в грязи. — Я не могу понять где выход. Я не чую свежий воздух. Проклятье!

— Ладно, — протянула я задумчиво, хотя на самом деле никаких мыслей у меня в тот момент в голове не было, — а что там внизу, ты можешь учуять?

Лиса потянула носом.

— Нет! Там как будто ничего нет. Только странный запах сырости, — слегка взволнованным голосом проговорила Ита.

— Раз там нет картофелин, тогда нам туда! — радостно воскликнула я.

Но Ита, похоже, не разделяла моего энтузиазма.

— Не уверена! — растягивая каждый слог, пробормотала она, хмуря брови.

— Может, мы хотя бы переждем здесь? — произнесла я, вглядываясь по очереди в каждое из ответвлений.

— Ладно. Идем! — вдруг пробормотала Ита.

И мы нырнули в туннель. Конечно, там не было картофелин, на которых мы смогли бы нечаянно напороться, но я тоже, как и Ита, была не в восторге от того, что мы углубляемся все ниже и ниже под землю.

«Так и до ядра земли недолго», — подумала я.

Вдруг вспомнила ту бездну, что видела, когда ехала в этот город на трамвайчике, и меня передернуло.

Я шла впереди, а Ита сзади. Факел, который мы прихватили с собой, стал уже угасать, и мне приходилось напрягать глаза, чтобы понять, что там у нас впереди.

— Ита? А ты в темноте видишь? Ну, ты же лиса…

— Вижу. — коротко бросила Ита, а через секунду добавила, потирая грязными пальцами свой аккуратный носик: — Пока горит факел, я вижу ровно столько, сколько и ты… Апчхи…

— Будь здорова! — улыбаясь, произнесла я.

— Я… Апчхи…

— Будь богата!

Ита все настойчивее стала тереть пальцами свой нос.

— Апчхи…

— Будь счастлива!

Ита коротко выругалась, и в дело уже пошел рукав, но Итин нос это не остановило, и через мгновение она чихнула троекратно подряд.

— Будь здорова, богата и счастлива! — бросила я, засмеявшись.

Ита сурово посмотрела на меня, ее брови грозно сошлись на переносице. Улыбка тут же исчезла у меня с лица.

— Странный… Апчхи… Запах… Апчхи…

— Я ничего не чувствую. — заключила я после того, как несколько раз глубоко вдохнула.

— А я чувствую! Апчхи…

— Как ты думаешь, что это может быть?

— Не уверена… Апчхи… Кажется… Апчхи… Таким знакомым… Апчхи…

— Я… А-а-а! — взвизгнула я.