Город из Лепестков Хризантем (гет)

— Это демоны Они. Вернее, просто их изображения. Тут нечего бояться.

— Да уж, — не совсем доверяя его словам, бубнила я, — ты посмотри, как злобно они на нас уставились. Того гляди, сейчас набросятся!

Костя рассмеялся в голос.

— Не бойся, любовь моя, я смогу тебя защитить!

Я притянула его к себе и поцеловала в губы. Он ответил…

Когда мы закончили целоваться, я заметила, что нас ждут. Шесть женщин в черных масках стояли по три с каждой стороны ковра, одетые в одинаковые кимоно незабываемой красоты — совершенно белое полотно, а на краях длинных рукавов и подола вышиты россыпью цветки хризантем красного цвета. Как только я посмотрела в их сторону, они вежливо поклонились мне.

— Ох, — слегка удивленно, будто подзабыв, проговорил Костя, — это мои служанки. А теперь это и твои служанки тоже. Можешь просить у них все, что хочешь, все будет исполнено.

— Ты серьезно? — воскликнула я от радости, но, взглянув на их маски, осеклась. — А почему они в масках? Да еще и черных… — прошептала я Косте на ухо, чтобы они меня не услышали.

— Это мой приказ! — произнес Костя вдруг так громко и отчетливо, что я вздрогнула. — Они тоже духи, — продолжил он спустя несколько секунд. — И чтобы ты не пугалась их истинных обличий, я приказал выковать для них маски, чтобы они носили их и были хоть немного похожи на людей, пока ты не привыкнешь.

— Мы будем стараться, господин! — ответили все шесть служанок хором и тут же поклонились.

Их голоса звучали достаточно приятно, и я подумала, что, возможно, смогу привыкнуть к этим черным маскам. С другой же стороны, во мне вспыхнула любопытство узнать, какие эти духи в их истинном виде, но пока я его придержала, до лучших времен.

— Милая, — обратился ко мне Костя, взяв меня за обе руки, — что бы ты хотела сейчас? Может быть, ванну после долгой дороги, или поесть, или поспать? Эти девушки проводят тебя и сделают для тебя все, что ты пожелаешь.

— А ты не пойдешь со мной? — выпалила я, боясь оставить его.

— Нет, любовь моя, у меня еще дела. Поскольку ты изъявила желание пройти ритуал, то мне нужно заняться его приготовлением, — произнес Костя и поцеловал меня в губы очень нежно. — Я присоединюсь к тебе очень скоро. А пока, может быть, ты примешь ванну!?

Я нехотя согласилась.

И представила, что вот сейчас он отпустит мои руки и уйдет, а я так и останусь стоять одна, и мне стало так больно, защемило сердце, ведь я его нашла, чтобы больше не расставаться, а теперь что получается? Костя снова уходит? Но вдруг, будто видя, как мне горестно, Костя наклонился ко мне и стер побежавшие по моей щеке слезы своей щекой.

— Я встречу тебя после ванны и кое-что тебе покажу. Договорились? Это будет сюрприз.

Я опять неохотно кивнула, всхлипывая, стараясь не разрыдаться.

Потом Костя посмотрел мне в глаза так пристально, будто хотел что-то увидеть, и улыбнулся улыбкой, полной любви; я почувствовала, что смогу ему снова поверить, и только тогда отпустила его руки. Через секунду Костя удалился в ближайшую комнату, одна из служанок с поклоном открыла ему дверь, стремительно подобрав кимоно и сев на колени.

Служанки были ненавязчивы и очень вежливы, я проследовала за ними в большую комнату, которая также находилось за расписной деревянной раздвижной дверью, это была купальня. В центре ванной комнаты располагался высокий двухметровый деревянный чан, полностью заполненный горячей водой; я поняла это, когда увидела густые столбики пара. В комнате было достаточно влажно и душно, а я в своем толстом пальто быстро начала потеть. В одежде мне суждено было находиться недолго, две служанки подошли ко мне и очень аккуратно принялись раздевать меня, но от такой неожиданности я встрепенулась и дернулась вперед, чтобы избежать их прикосновений — мне было уж слишком не по себе от этих «служанок».

— Простите, госпожа, если своим поведением мы разгневали вас, — хором сказали служанки ангельскими голосами и тут же все разом поклонились. — Если госпожа желает, она может раздеться самостоятельно, за ширмой.

Я осмотрела ширму с горным пейзажем: бурлящий водопад, срывающийся вниз с могучих скал, а на склоне высокой горы, прямо над водопадом, росло одинокое сильное дерево, с которого ветер срывал слабые листья и уносил за собой. И глядя на эту картину, я мысленно махнула на все рукой — черт с ним, с этой боязнью неизвестного, может быть, пора уже все-таки начать рисковать, раз вскоре рука об руку с Костей я буду путешествовать там, куда путь для человека закрыт, и мне встретятся вещи куда более странные и пугающие, чем эти служанки в черных масках.

Я вернула взгляд на служанок, которые так и зависли в поклоне, ожидая моего ответа.

— Ладно, — ответила я подрагивающим голосом, — можете сами раздеть меня.

— Как прикажет госпожа! — синхронно ответили служанки, их голоса звучали слегка непонятно, будто они были не рады, что я выбрала их, а не ширму.

Служанки выпрямились. Я специально расставила руки в стороны, чтобы им было удобней снимать с меня пальто. Я наблюдала за их движениями и за их руками: ловкие тонкие пальцы, похожие на пальцы робота, только слегка касались краев моей одежды, но очень быстро и эффектно сняли с меня сначала пальто, потом толстовку, затем джинсы. Сначала была волна стыда — сейчас они увидят меня в белье — и захотелось прекратить все это, убежать за ширму, но я сдержалась и позволила полностью раздеть себя. Они действовали очень деликатно, действительно обращаясь со мной как с госпожой, и я понемногу перестала чувствовать неловкость.

Служанки молча усадили меня на невысокий резной деревянный табурет, двое присели на колени по бокам от меня, а двое других принесли тазик с водой, мыло и две мочалки. А оставшиеся две замерли у входа. Затем они по очереди смачивали водой мочалку и натирали ее мылом до обильной белой пены; запахло сиренью и лавандой. Они начали с рук, постепенно намыливая все мое тело, стирая пот и грязь, а их механические пальцы, хоть и вызывали у меня мурашки, но были такими же теплыми, как и человеческие. Потом они окатили меня горячей водой с головы до ног, смывая мыльную пену; я зажмурилась и зажала нос пальцами. После этого одна из служанок принялась мыть мне голову подушечками своих твердых пальцев. У шампуня был чудесный аромат, я совершенно утонула в невероятно приятных и расслабляющих движениях служанки.

Дальше была ванна. Они подставили лесенку к деревянному борту и подали мне руку, чтобы я смогла подняться в чан. Когда залезала в воду, я заметила в стороне большую, двухуровневую круглую жаровню на треноге, где на первом уровне горел огонь, а на втором грелись камни — гладкие, похожие на гальку. У этих камней было особое назначение. В ванную меня уложили в полусидячее положение, я села на специальный приступок так, чтобы грудь была выше уровня воды, и как только я устроилась поудобней, одна из служанок подошла сзади и стала не спеша массировать мне плечи. И этот массаж вогнал меня в такое блаженство, что я даже пошевелиться не могла, а температура воды, которая показалось мне очень высокой, сделали свое дело так, что от удовольствия я ощущала себя в блаженной неге.

Одна из служанок подошла к жаровне, подобрала одной рукой рукав кимоно, чтобы тот не залез в огонь, взяла второй рукой сверху наваленной кучки камней одну гальку, затем подошла к ванне и беззвучно опустила его в железный сетчатый рукав, что находился под водой, от чего температура воды почти сразу начала увеличиваться.

— Госпожа довольна температурой воды? — выждав полминутки, вежливо поинтересовалась служанка, я кивнула, не в силах даже открыть рот.

А про себя подумала, что в этой недолго свариться.

Секунды для меня растянулись на часы, а часы сжались в секунду, время исказилось для меня, но из сладкой дремы меня вытянул мягкий голосок сообщавший, что пора бы покинуть столь божественную обитель. Я не возражала, однако сама не могла даже подняться, и меня бережно извлекли из ванны сильные руки двух служанок, и стало даже немного стыдно за мою беспомощность и лень. Впрочем, смесь недовольства и стыда главенствовала во мне недолго, ровно до того момента, когда я уже поднялась из ванны в полный рост и почувствовала, как остываю — тут же ко мне вернулась ясность мыслей. Способность передвигаться самостоятельно, что я хочу подчеркнуть, ведь я из ванны на пол спустилась уже сама, отказавшись от их помощи. Ну, и о чем я только думала, ступая босыми мокрыми ногами по гладкой древесине подставленной лесенки: с каждым шагом я боялась, что вот — вот поскользнусь. Что это был за припадок гордости и самостоятельности, да конца я и сама не знала.

Я остановилась обеими ногами на очень мягком коврике, на меня тут же надели простой халат из тонкого белого шелка и предложили пройти в соседнею комнату, чтобы одеться для встречи с господином, как подобает. В комнате не было никакой мебели, кроме маленькой скамейки у стены и ящика на ней; служанки встали сбоку от меня, я приняла это как сигнал остановиться. Последняя из строя служанок отделилась, бесшумно подошла к стене и раздвинула створку двери, которую я сначала не заметила. Перед моим взором предстало раскинутое на специальной вешалке кимоно. И какое же оно было красивое! Нежного розового цвета, на нем был рисунок из россыпи маленьких цветов белой ромашки, крупных бутонов фиолетовых и желтых хризантем, скрученных бутонов розовых лилий и крохотных цветочков темной сирени, цветы тянулись вдоль правого плеча и правого рукава, а на подоле эти цветы были соединены в букеты.

— Боже мой! — прошептала я, прикрыв рот рукой.

А в следующее мгновение мне предложили его надеть. Это невероятно, но я до сих пор помню, как шуршал шелк, когда служанки надевали на меня столь причудливые одежды. Одновременно с этим мне высушили и уложили мне волосы в элегантный пучок, проткнув длинной спицей. Кимоно село на меня как влитое. Вопреки моим ожиданиям передвигаться в нем было удобно, обилие слоев не делало одеяние жарким или тесным. Осталось завершающее действие — нанести макияж. Я боялась, что сейчас они разукрасят меня в белый цвет, как тех гейш из японских фильмов, я молчала, когда, они обмакнули кончики своих кисточек в тушь и тени. И какое же было облегчение, когда я увидела отражение в зеркале — они накрасили меня так, как бы я сама себя накрасила.

Я задержалась у зеркала, чтобы полюбоваться на себя, точно это была вовсе не я. Да и можно ли было узнать ту Сашу, которая вчера пряталась в одеяле в своей серой комнате, умывалась слезами и выла, как зверь, в этой прекрасной фарфоровой статуэтке.