Forgiveness (гет)

— Смотри, а это мои шишечки, — гордо показала Мелисса и подвела его за руку к ним ближе.

— Шишки? — усмехнулся он.

— Да, мы с мамой собираем шишечки. А потом шьем им костюмчики. И лепим разные штуки для них из глины. И еще листики собираем. И тоже играем.

Мелисса старательно рассказывала ему про каждую свою шишку, ведь у каждой была своя история, которые она так любила придумывать.

У нее были Храбрая Шишка, Мудрая Принцесса Шишка, Шишка-Стесняшка.

Шишкой-из-Далекого-Прошлого Джейн гордилась больше всего — она рассказала дочери, что в разные времена люди жили по-разному, и Шишка из далекого прошлого приходила, чтобы рассказывать Северные легенды про храбрых защитников на Стене, драконов, и королей, и принцесс.

Шишка-Забияка появилась после очередных выпадов Джессики, и они долго в нее играли, чтобы Мелисса понимала, что люди бывают разные, но со всеми нужно находить общий язык, не злиться в ответ, но и не бояться. И еще много-много других шишек. Джейн, конечно же, знала их всех, и помнила все истории, но крайне сомневалась, что Теон Грейджой способен оценить мир одной маленькой девочки.

 

А еще вспомнила, что из нее самой в детстве и слово вытянуть было невозможно. И в кого это ее малышка такая разговорчивая?

— Шишки и листики, — кивнул он. — Классные у тебя игрушки, малыш.

— Ну да, — согласилась Мелисса, совершенно не уловив его иронии. — А вот еще смотри, это мы с мамой связали зайца!

— А хочешь, мы с тобой поедем и купим тебе настоящие игрушки?

Он развернул девочку к себе и заговорщически подмигнул ей.

«Настоящие. Можно подумать, ты хоть что-то можешь знать о чем-то настоящем».

Мелисса растерялась.

— Поедем?... С мамой?

Все-таки про маму она еще помнила, и без мамы все еще было страшно.

— Ну конечно, с мамой, — встал он. — Как же мы можем поехать без мамы, да? — спросил он уже ее.

— Ты никогда никуда не повезешь ее без меня. Просто запомни это, — тихо сказала она только ему.

* * *

— Это какое-то безумие.

Вряд ли хоть один из них двоих ее сейчас слышал, поэтому пришлось дернуть за рукав этого идиота, чтобы он обратил на нее внимание.

— Ты не можешь вот так вот взять и просто покупать любую штуку, на которую она только покажет пальцем.

«Ну хоть какой-то разум должен даже у него быть?»

— Почему не могу? Смотри.

Он закинул в корзину очередную коробку, которую принесла Мелисса. А она только в ладоши захлопала.

«Смотри».

Она смотрела и видела полнейшее безумие.

— Так нельзя делать, — кому она это пыталась объяснить?

— Ты играешь с ней какими-то шишками, у нее даже игрушек нормальных нет.

— Ты давно стал в детях разбираться?

Он уложил руки ей на плечи и попытался что-то там своими руками сделать.

Джейн вывернулась.

— Ну не злись, — омерзительно примирительным тоном заявил он, — посмотри, она ведь… радуется.

«Разумеется, она радуется. Как может не радоваться ребенок, которому вдруг можно все?

Может, и его так вырастили таким нахальным и уверенным, что в мире кроме него никого и не существует. О таких важных моментах в том кошмаре, что представляли собой их отношения, поговорить как-то не удавалось. И детей он явно тогда не планировал».

Она встретила это чудовище в доме Старков, но что было раньше — понятия не имела. Он не говорил — она и спросить не смела. Но это еще не повод был морочить голову Мелиссе.

— Она радуется, — кивнула Джейн, на Мелиссу, которая унеслась лазить в лабиринте. — А ты что делаешь? Пытаешься очки заработать?

Да, она действительно не часто покупала ей игрушки. Но от этого ее ребенок совершенно не становился чем-то обделенным.

Игрушки любил сам Теон Грейджой, а игрушками считал всех вокруг себя. Особенно одну бесконечно верную дуру. И никакое пекло ему не поможет, если он вдруг подумал, что Мелиссой тоже можно поиграть и выбросить.

— Я пытаюсь с ней подружиться. Ты можешь просто это принять?

— Нет, — честно выдохнула Джейн. — Я не могу это ни принять, ни понять. Зачем она тебе?

— Она моя дочь, — развел он руками, будто это и впрямь что-то объясняло. — И спасибо, что не говорила ей ничего плохого про меня.

— Ты думаешь, я это делала для тебя? Хватит и того, что она переживала, что недостаточно хорошая, чтобы и у нее был отец, как у всех вокруг. И за тебя бедного на льдинах далеко-далеко тоже переживала.

— Правда переживала за меня?..

«Самовлюбленный болван».

— Ты этого все равно не заслужил, как и ее.

— Джейн… — Он глубоко вздохнул, уткнувшись в пол.

— Что?

— Все равно — спасибо.

— Я рада, что ты выучил такое сложное слово.

 

— Как можно было вообще залететь?

— Я… я… Прости.

— Сделаешь аборт, и не забивай мне больше голову.

— Я не хочу аборт…

— Чего? Ты, что правда считаешь, что ты залетела — и я теперь на тебе женюсь, и вообще это все что-то значит? Ты и считать-то не умеешь. Сделай, что я говорю.

— Мне страшно. Сходи со мной.

— Да что ты несешь? Мне больше делать нечего, как шляться по женским врачам. Мы не в мелодраме, давай заканчивай ныть — и иди.

— Сделала? — он даже не обернулся.

Он смотрел какую-то ерунду со своими друзьями. Он бесконечно что-то планировал и даже иногда рассказывал, а она не понимала. Какие-то сложные штуки, связанные с какими-то безумными деньгами, которые должны были бы появиться. А пока он просто понимал, что ей от отца остался дом. Дом, в котором очень удобно жить и делать что угодно. Она и не спорила. Она вообще никогда ни с кем не спорила, просто не умела. А еще он все-таки был с ней. Ну, хотя бы рядом. И иногда даже обращал внимание. Естественно, она понимала, что это она сама просто недостаточно интересная, красивая или что там ему нужно. Хотя какой стоит быть, он ей много раз показывал. Показывал на диване в гостиной, на кухне, и в спальне, и где только она не обнаруживала его занятым очередной девицей. Потому что он и прятать ничего не считал нужным. Она ведь и сама могла просто не мешать. Девицы менялись, но он же все-таки оставался с ней. Ну, хотя бы рядом. А еще она думала, что он на самом деле не такой, просто вот он скоро поймет, как сильно ее любит, потому что она его любит, и все станет хорошо. А что еще могла думать девчонка, которая едва со школы выпорхнула и влюбилась по уши в самого Него? К нему как будто весь мир притягивался, и она тоже прилипла. А дом был удобный. Как и она.

— Сделала.

— Вот и умница. И кофе сделай.

Кофе. Он пил его литрами. В отличие от всех его друзей, что заваливались с тоннами какого-то дешевого пойла и пива, он пил кофе. Никогда не говорил почему.

— Ты идиотка?! — он очень сильно кричал. Очень. — У тебя же вообще мозгов нет!

— Не кричи, пожалуйста…

— А что с тобой делать?!

Она не знала, что делать.

На четвертом месяце она все-таки призналась. Скрывать дальше уже было бы невозможно, а тогда она так и не решилась ничего сделать.

— Это девочка, — зачем-то сказала она. — Не кричи…

— Девочка. Не кричи.

Он схватил ее за волосы и буквально стянул по лестнице вниз. Тоже зачем-то.

— Ты так и останешься одна, с этой твоей девочкой. Как ты собралась с этим жить? У тебя нет ничего, ничего и не будет. Так и останешься в этом доме, на этом диване, лить свои слезы.

Он ушел. И больше она его не видела. Даже вещи потом забрал кто-то другой. А она забрала документы на поступление. Она умела рисовать, и так и осталась в этом доме, с этой девочкой. Благо мир вокруг вдруг стал нарисованным, но пришлось самой научиться делать иллюстрации.

У нее и впрямь не было совсем никого. Кроме этой девочки.

 

Больше она его не видела, до того момента, как он не встал перед ней в магазине игрушек, делая вид, что хоть какое-то понятие имеет о том, что такое быть отцом.

— Только посмей хоть раз поднять на нее руку.

Он странно посмотрел на нее.

— Ты мне совсем не веришь, да?

— Ни капли. Зачем тебе мы, зачем тебе она? Ты, если так хочешь, можешь себе еще сотню других детей завести, а у меня другой жизни не будет. Она — мой мир, и я тебе в этом мире не слишком и рада, но она ждала тебя, и она тебе поверила. И ты обязательно разобьешь ей сердце.

— Джейн, я не знаю, как тебе объяснить, но меньше всего я хочу разбить ее сердце.

— Я все равно ничему не поверю. Просто не делай ей больно. Никогда. И да, если тебя самого в детстве слову «нет» не научили и заваливали подарками, это не значит, что нужно теперь пытаться ее купить.

Он закрыл глаза и как-то тихо рассмеялся.

Что же ему в очередной раз смешно, она так и не узнала, потому что Мелисса все-таки вылезла из лабиринта и подбежала, разумеется, к нему.

Он сел перед ней. Мелисса абсолютно влюбленно его разглядывала.

— Ты самая лучшая девочка во всем мире.

— А ты — папа, — прошептала она ему на ухо.

«Боги».

Ну, другого все равно нет.

А то, что Мелисса обожала обниматься, это она и без него знала.

 

— Шишки и листики, — повторил он уже в машине. — Тебе что-нибудь нужно?

— Мне ничего не нужно.

— От меня, да?

«Боги, да ты еще обидься».

— Ну как-то же эти почти пять лет я справлялась.

«И сейчас тоже справлюсь, у меня еще есть время и заказы».

— Ну, хорошо. Ты же всегда была умницей.

Не умницей, а тихоней-отличницей. Которая так никуда и не поступила. Но на самом деле в этом она его и не винила. Он же предупреждал, а она сама испугалась делать аборт. Только вот теперь ему что нужно?

* * *

Последнюю пару недель ее дом напоминал магазин игрушек.

Магазин игрушек, конфет, фломастеров, кукол всех размеров и еще кучи всего с двумя безумными детьми, которые бесконечно носились со всем этим.

Мелисса не отлипала от отца ни на минуту, а тот и рад был играть в героя, а на самом деле играл на чувствах ребенка.

Она сама вдруг стала столь же интересной, как и забытые шишки, нитки и листики. Во всех играх теперь нужен был только папа, на занятия нужно было непременно ездить на папиной машине, и рисовать нужно с ним, и его, и для него. Сказка теперь была интересной, только если он читал, а все вкусные, потому что ровные печеньки получались тоже только для него. Будто этот человек вообще заслуживал столько чистой и искренней любви, в которой купался без зазрения совести. И то, что он буквально именно это и делал, было видно. Создавалось впечатление, будто он и впрямь не знал большей радости, чем три часа собирать гигантский замок принцессы из конструктора, ходить с наклейками на лбу и запускать железную дорогу по всему дому.

Джейн не ревновала. Ну, почти. Она прекрасно понимала, что происходит что-то новое в жизни дочери, и это все для нее один большой праздник. Но еще она понимала, что это все было просто не полезно. Она даже пыталась не думать о том, что будет, когда ему надоест быть добрым папой, который все разрешает, на фоне вредной мамы, которая заставляет не есть все конфеты разом, но и сейчас тоже не было ничего хорошего.

И она не знала, что со всем этим делать. Она уже даже узнала, что там с садом, пока этот человек, который почему-то решил, что он отец, окончательно не испортил ребенка.

— Пора спать.

Они валялись на ковре и смотрели «Храброе сердце». Точнее, он на ковре, а дочь на нем. И как же удачно он закрывал собой все черные точки, которые сам и прожег когда-то.

Ну, быть может, было что-то хорошее в том, ей самой не приходилось смотреть это тысячный раз. Хотя кого она обманывала, она скучала по собственному ребенку. Ему и не нужно было никуда ее забирать.

— Мы еще не узнали, вернется ли Эльза к Ане, — заявил ей самый бестолковый ребенок в мире.

«Очень смешно».

— Ты можешь и не спать, а вот Мелиссе давно пора.

«И вообще, кажется, для тебя одного в целом мире это осталось тайной».

— Ну ма-а-ам!..

Вот опять это «ну мам», которого никогда не бывало раньше. Он как специально монстра из нее делала.

— Ой! — опомнилась Мелисса. — У нас же еще есть дело!

— Какое еще дело? — пришлось просто выключить экран.

— Где дело? — пихнула она отца с видом разведчика, и сама забыв про Анну и Эльзу.

— Досчитай до десяти, и будет, — пообещал он ей, посмотрев в свой телефон.

— Дело обязательно должно быть ночью?

— Ну не злись ты, — фыркнул он, все-таки соизволив встать.

«Полуночник несчастный».

Мелисса ответить не могла — она считала.

«Дело. У них и тайные дела появились».

В дверь позвонили, и Джейн вздрогнула — в это время добрых гостей не жди.

Но, эти двое радостно побежали к двери, явно зная, что их ждет.

— Это тебе, принцесса.

О боги. Он сел на одно колено, протянув Мелиссе букет цветов, который им, собственно, только что и доставили.

— Цветочки, — дочь буквально нос в них зарыла и зажмурилась от восторга.

А потом все-таки высунула свой хитрый нос и не менее хитро стрельнула глазами. Она явно чего-то ждала.

Ну конечно.

Мистер Шишка приносил цветочки своей миссис Шишке, и мистер Прутик, и даже мистер Вязаный Заяц, миссис для которого они так и не связали.

— Иди, — подтолкнула она отца.

На колено перед ней, конечно, никто не сел, но второй букет все же протянул.

Возможно, то, что было написано на ее лице, заставило его еще и тихо шикнуть:

— Просто возьми.

Это были вторые цветы, что он внезапно соизволил ей подарить.

Все, на что надеялась Джейн, это на то, что Мелисса не собирается спать в обнимку с этим букетом.

— Эльза обязательно вернется к Анне, — сообщила она ему на ухо, все же уходя спать.

Спать с букетом дочь не стала, но пока Джейн укладывала абсолютно счастливую девочку, ей пришлось сотню раз признаться той, какие замечательные цветочки подарил маме папа. И узнать, что вообще-то дело заключалось только в цветах для мамы, но получилось «просто волшебно».

Она ведь так мечтала об этих цветах, и даже не для себя, а для нее, тут уж в авторстве идеи можно было не сомневаться. Мелисса хотела видеть маму и папу вместе. Хорошо, что все ее представления о большой любви укладывались в цветочки.

Удивительно. Но все же спать малышка по-прежнему уходила только с ней. Наверное, это единственное и осталось для Джейн. И цветочки.

* * *

Она спустилась вниз и застала его судорожно что-то набивающем в ноутбуке.

— Давай поговорим.

Говорить с ним всегда было невозможно, но ведь нужно.

— Давай, — неожиданно довольно мирно согласился он, правда, глаз не подняв. — Прости, мне, правда, нужно хотя бы иногда работать. Но, я тебя слушаю, — все-таки посмотрел он на нее, в ответ на молчание.

«Прости.

Работать.

Слушаю.

Это вообще кто передо мной сидел«»

— Да, я знаю, как сложно работать, когда на тебе двадцать четыре часа висит ребенок. А ведь она не всегда даже спала одна и целую ночь.

Вообще-то она собиралась сказать что-то другое, но вот это само вырвалось.

— Я не могу время назад повернуть. Если бы мог — многое исправил, — абсолютно серьезно буркнул он, все так же стуча по ноутбуку.

Своему ноутбуку.

И щетка его почему-то поселилась в ванной, нагло втиснутая рядом с ее щеткой.

И машина, разумеется, под домом.

И еще какие-то вещи.

— Ты вообще почему здесь живешь? — этот вопрос тоже только что родился сам собой.

Он посмотрел на нее, скромно потупив взгляд.

— Тебе снова жить негде, да?

— Угу, — горестно согласился он.

Это слабо вязалось с возмутительно ровными зубами, машиной и горами игрушек, но черт с ним. У него всегда все было очень странно и никогда не понятно.

И, правда ведь он не мог время повернуть. И оказывается, даже бы исправил что-то.

— И где ты был все это время?..

— Какая разница?

Ну вот, этот ответ больше был похож на Теона.

А и действительно, какая?

Она уже запуталась, что хотела ему сказать. Вообще-то нужно было как-то договориться о том, как они будут растить ребенка и в целом жить дальше, не мог же он вечно торчать в ее гостиной, но Джейн поняла, что прямо сейчас и не знает, как жить дальше, и вообще, почему он тут сидит.

И даже не смотрит.

А когда смотрит, то еще хуже.

«Не смотри, не смотри».

И кроме него проблем была еще целая куча, и то, что он занимал Мелиссу целыми днями, действительно давало ей, наконец, возможность работать не только по ночам. За эти две недели она сделала больше заказов, чем за весь прошлый месяц, и даже успевала разобраться с самым важным. Она в принципе впервые за эти четыре года осознала, как много времени в сутках.

Наверное, она и вправду просто злилась, ревновала и переживала.

В конце концов, он действительно ее отец, и в этом уж точно не Мелисса виновата. И он вроде бы и вправду пытался с ней подружиться. По-дурацки, конечно, пытался, но чего еще ждать от человека, который две недели назад узнал, как выглядят дети? И самое главное — Мелисса была просто в восторге, а у нее просто не было никакого права забирать у нее этот восторг.

«О нет.

Ну нет».

— Ты думаешь, принес медведя — и отец. Подарил цветы, и можешь приходить ко мне в спальню?

— Ну ты же хотела поговорить.

— Уже не хочу, — она отошла аж на целых два шага назад.

— Хочешь, — он просто как-то одним движением развернул ее и уткнулся носом в шею.

— Не надо так делать, — очень-очень твердо хотела сказать она, но получилось какое-то бормотание.

— Почему? — а он вот продолжал.

— Нет никакого почему, не знаю почему.

Вряд ли в этом лепете было хоть что-то убедительное.

— Ты очень красивая, и я соскучился по тебе.

«Соскучился он.

Он. Соскучился».

Джейн остановись.

— Нет…

— Да.

«Ну какого же пекла? И что он делает руками этими своими и вообще...»

— А ты что не скучала?

«Да мог бы вообще уже ничего не говорить.

Боги, Джейн, когда он тебя глупой называл, он вот именно это и имел в виду.

Он зашел, и ты тут же…

Вот утром же я его отсюда выкину. Обязательно. Утром.

Только утром...»