Forgiveness (гет)

Она сидела на пороге дома, прижав к себе два ноутбука. Ну надо же, даже его компьютер не забыла, собранная какая. Рядом валялась небольшая сумка и стоял какой-то торшер. На улице уже стемнело, и заметно похолодало, а она так и сидела в той футболке, что нацепила утром. И вряд ли она его тут ждала. Просто сидела, идти ей было некуда — вот и существовала в пространстве.

— Меня внутрь больше не пускают… — зачем-то сказала она, оправдываясь, будто это его волновало.

— Где твои вещи?

Она пожала плечами.

— Что мне было собирать? Тостер?..

Да, в общем-то, и правда.

— Где документы?

Она кивнула на сумку. Ну что ж, придется поверить, хоть и надеяться, что она действительно умудрилась не проморгать ничего из документов, было бы слишком оптимистично.

— Сядь в машину.

Он сказал — она встала, точно тряпичная кукла, в движениях не было никакой жизни. И, разумеется, она пошла, а сумка и торшер так и остались на пороге.

Он поймал себя на том, что боится приближаться к этой женщине.

«Просто не прикасайся к ней. Вообще. Совсем».

И тогда, быть может, получится не превратить происходящее в еще большее пекло.

Она сидела, дрожа крупной дрожью — то ли вообще, то ли от холода, скорее, от всего разом.

Он выдернул два ноута, в которые она так вцепилась. Джейн только испуганно моргнула в ответ, продолжая трястись.

— Пристегнись.

Она пристегнулась.

«Вот и молодец, неделю назад бы такой сговорчивой была, цены бы ни было.

Просто молчать и не трогать ее. Молчать и не трогать.

Пекло, ехать с этого глубокого края города целую вечность!»

Всю дорогу она так и сидела, раскрыв свои огромные глаза в ужасе, и продолжала дрожать. Иногда что-то там всхлипывала и заходилась новыми слезами. Наверняка она так до сих пор ничего и не понимала, впав в свою истерику, так в ней и пребывая.

— Остановись…

Он даже не сразу услышал, что она там пискнула.

— Ты не видишь? Мы на трассе.

— Мне плохо… Остановись, пожалуйста…

«А почему тебе вообще должно быть хорошо сейчас?»

Пришлось запулить на обочину на аварийке.

«О, пекло.

Седьмое же пекло».

Каким-то шестым чувством он догадался выйти вместе с этой безумной, и теперь, зависнув, смотрел на то место, где пронеслась фура.

От фуры уже и следа не осталось, как не осталось бы и от нее, не успей он буквально пихнуть ее в обратную сторону. Она так и сидела, как отскочила, сложившись пополам на той обочине. А потом ее все-таки вырвало. ,от бесконечной истерики.

Он впихнул эту идиотку обратно в машину, заблокировав двери. Теперь трясло их обоих.

Удивительно, но она-таки дергала эту несчастную дверь, упорно пытаясь выйти.

— Что ты творишь? — он старался даже не смотреть на нее.

— Я не хочу жить… — всхлипнула она.

«Ну, разумеется.

Да что ж это за проклятье?»

На Севере мостов было мало, зато фур хоть отбавляй. А вот на островах наоборот — мостов целая куча, всем хватит спрыгнуть.

Но даже сделав над собой усилие, проехать дальше пары сотен метров не удалось, сине-красные блики позади красноречиво потребовали вернуться на обочину.

«Пекло. Пекло. Пекло. Эта женщина умудрялась любую дрянь превратить в еще большую катастрофу».

Офицер сунул свой нос в машину и, естественно, зацепился взглядом за тот живой труп, что сидел рядом с ним.

— Мисс, вы в порядке?

«Ну, вот было, похоже, что она в порядке? И чем интересно, ты индюк, можешь ей помочь?»

— Коммандер, — они же обожают, если ошибиться в звании и повысить их в иерархии крыс, прям до Сноу. — Она кальяном отравилась, перебрала с непривычки, — протягивая документы, не особо убедительно соврал он.

— Мисс, вы знакомы с этим человеком? Кем он вам приходится?

«Он вообще проигнорировал сказанное.

Да твою ж мать».

— Да… Знакома, — кажется, какой-то похожий на такой ответ звук издала-таки Джейн.

— Кем он вам приходится? — вновь повторил этот индюк, пристально вглядываясь в нее.

Джейн растерянно посмотрела на Теона, будто впервые видела.

«Ну, давай, давай. Давай меня еще загребут в отделение за похищение целой тебя, тогда тебе никто под фуры прыгать мешать не будет».

Но, внезапно Джейн нашлась с самым красноречивым ответом, явно говорящим о том, кем он ей приходится — ее снова вырвало.

Как нельзя кстати.

Прямо в машине, но ему теперь уж плевать было.

— Я ж говорю, ей хреново, можно мы уже поедем, пока она совсем не отрубилась?

— Без сомнений, — хмыкнул офицер, вместе с документами протягивая листок, который он там старательно заполнял, — штраф за создание аварийной ситуации, аккуратной дороги.

— Вот это, — он швырнул в нее гребаный штраф, — еще один шаг между мной и Мелиссой в их драной системе. Ты чего добиваешься, безумная?

Кроме всхлипов, она ничего не ответила.

Он ехал и пытался осознать, насколько за одни сутки рассыпался тот черновик жизни, которую он себе придумал. Нормальная жизнь упорно не хотела его впускать.

Она спрыгнула с моста.

Она могла бы что-то сделать, могла бы добиться их возвращения, могла бы остаться, могла бы жить дальше без отца, могла бы быть рядом. Могла бы, и тогда вся его жизнь, быть может, не превратилась бы в череду кошмаров от одного к другому. Он бы вообще не оказался на этом проклятом Севере, не стал бы лишним ребенком в чужом доме, не захотел бы доказывать, что он тоже чего-то стоит, не было бы его двенадцати ножевых, не было бы той истории, не было бы… Ничего бы не было. Все было бы нормально, как у всех этих нормальных людей.

И вот.

Сам он провалился во все возможные пекла на этом свете. Его дочь в приюте. А ее мать уже пыталась прыгать под фуры.

Проклятье.

Он превращался в отца.

Что бы ни делал, как бы ни убегал, будто невидимая рука упорно возвращала его на этот круг, точно другого пути совсем нет.

«И что, у Мелиссы тоже все будет так же?»

Эта мысль была столь же невыносимой, как и то, что этот маленький сурок, не знавший ничего, кроме обнимашек, сейчас в натуральном пекле, из которого он и вытащить ее не мог.

Каким-то образом они все-таки доехали.

— Выходи, — он открыл ее дверь.

— Где мы?..

— Какая тебе разница?

Она вздрогнула и поплелась за ним.

В квартиру она вошла, едва переступив порог, и так и встала точно вкопанная, боясь сделать шаг, будто теперь уже было чего бояться.

— А что ты стоишь? — Он за локоть буквально отволок ее в спальню и бросил на кровать. — Ты же гордая. Ну, гордишься теперь?!

Он поверить не мог, что все это происходило только потому, что эта, дура, играла в гордость, точно школьница на свидании.

Она вся съёжилась в затравленный рыдающий комок.

У него закончилось все, что удерживало от того, чтобы не сорваться на эту женщину.

— Ты хоть знаешь, где она теперь?! Она совсем одна, в закрытой тюрьме в окружении клопов, грязи и садистов! И любой, любой из этих уродов может с ней сделать все что угодно!

Джейн только испуганно вскрикивала в ответ на каждое его слово, он понимал, что делает только хуже, но и остановиться не мог.

— Я же тебя спрашивал, идиотка, почему ты молчала?! Почему?!

Она разглядывала его с той же затравленной смесью страха, боли и ненависти.

— Это вообще не твоя дочь! — внезапно выкрикнула она. «Ух ты, даже кричать умеет». — Она не от тебя, ясно?!

«Потрясающе».

— А от кого?

В ответ она опустила голову. Ну, сказать-то ей было нечего, дальше она не придумала.

— Совсем выключает, да? Глупая, я же сегодня делал это гребаный тест и даже эту мудaцкую шутку уже слышал.

— Я виновата… — тихо проговорила она, как-то умудрившись вдруг собрать голос. — Я очень виновата. Перед Мелиссой, но… Почему я должна была тебе что-то говорить?.. — она опять зашлась в рыдании. — Тебя четыре года не было, я понятия не имею, где ты вообще пропадал, чем занимался… Я вообще не знаю, кто ты!

— Тебе и не нужно было ничего знать! Ты должна была просто сказать!

«Не трогай ее. Не прикасайся. Просто не прикасайся».

— Тебя два года искали, кажется, весь Север тебя искал, они постоянно приходили, угрожали, пугали!.. Я не знаю, кто они! Я не знаю, кто ты! Я не знаю, откуда твои деньги! Я не знаю, зачем ты вернулся! И вообще ты говорил, что тебе самому жить негде!

Дальше мало что можно было различить в ее словах.

— Да почему ж ты такая глупая?...

— Они ничего не говорили про Мелиссу! — ее снова переклинило, и весь внезапный запал отпора рассыпался, резко сменившись на оправдания. — Они ничего не говорили, честно! Они говорили только про дом, я не знала, что они ее заберут! А ты тоже говорил про дом… И… Я не знала, я правда не знала… Была еще неделя… Они не говорили… Моя девочка!..

Она опять сбилась на нечленораздельные звуки, совсем уходя в истерику и теряя всякую связь в своих же словах.

«Не было никакой недели. Она опять перепутала все числа, потому что просто не способна два к двум сложить».

Он не мог на это больше смотреть: если он еще минуту будет с этой женщиной рядом — ничего хорошего точно не случится.

Виски в его доме все-таки был, на самый крайний случай, когда все кошмары подступали совсем к горлу, не давая дышать. А ведь он давно не доставал эту бутылку.

Он разглядывал стакан. И что дальше? Сколько еще осталось шагов, отделяющих его от отца? Как вообще так получалось, что он столь легко становился именно тем, от кого бежал, и кто был в его жизни только в виде вечной проблемы.

Он отставил стакан. В пекло.

Теон прислушался, шуршание в спальне явно было ненормальным.

«Ну разумеется».

— Это так не работает, ты не в кино.

Джейн старательно, с каким-то таки маниакальным упорством заматывала простынь в жгут.

«Что она вообще пыталась сделать? Повеситься? В окно вылезти? Удавиться?»

Его она не замечала, пока он не выдернул эту хрень из ее рук.

— Я не хочу жить... Не хочу жить, не хочу жить, не хочу жить… — Она села на край кровати, обхватив себя руками, и раскачивалась и упорно твердила одну фразу.

— Ох, а знала бы ты, как мне тебя придушить хочется. Пей, — он поднес полный стакан ей прямо к носу, и она протестующе замотала головой. Она всегда алкоголя чуралась как огня, ее и выносило с одного глотка. — Пей!

Стоило повысить голос, и Джейн тут же послушно взяла стакан, тупо разглядывая.

Теон буквально влил в нее виски, и на сей раз это чумное зелье сделало-таки хорошее дело. Как и следовало ожидать, она тут же поплыла, едва не рухнув.

— Ты так и будешь меня держать?.. — неожиданно ровно и растерянно спросила она.

Судя по голосу — совсем отъезжала.

— Я бы тебя еще связал для надежности.

Он уложил ее на кровать и лег рядом, крепко сжав.

 

Утро началось с сообщения Сноу.

Подъезжая к нему, Теон, конечно, наделся, что он наигрался в сурового властителя королевства и просто отдаст ему дочь, но не слишком.

— Я сделал для тебя пропуск. Ты можешь приезжать к ней, общаться, только не вытвори ничего лишнего — от твоего поведения там тоже зависит решение суда.

— Общаться… Это как свидания в тюрьме, да?

— Правильный ответ был — спасибо, — менторским тоном занудил Сноу. — Вообще-то такие пропуска получают только будущие опекуны уже на этапе оформления документов, и это далеко не один день. А ты, придурок, мне даже документов своих не оставил. Дай сюда свой паспорт.

— Паспорт…

«Вот же….

Наверняка в этой стране новый паспорт делают примерно девяносто девять тысяч лет».

— У меня нет паспорта, — быстро сказал Теон, понимая, что дело полная дрянь, — он порвался. Случайно.

Сноу посмотрел на него взглядом, выражавшим все, что он о нем думает.

— Ну я могу тебе айди-карту оставить…

— Какую, в пекло, айди-карту? Я тебе что, стойка регистрации в аэропорту? Я еще и паспорт за тебя должен делать?!

— Вот будут у тебя дети — поймешь, — буркнул Теон, поймав-таки папку с пропуском, которую Сноу в него швырнул.

— Мои дети там не окажутся, идиот! Исчезни, пока я тебя сам не позову. Хотя нет, стой, — опомнился тот. — Я посмотрел дело Джейн, она попала под новый закон, ребенка забрали действительно правомочно, хоть она об этом могла и не знать, никаких шансов аннулировать решение суда точно нет, — сообщил Сноу.

Все-таки потрясающая у них была система.

— О да, вы без дела не сидите.

— В общем, там не все так чисто, я до конца еще не разобрался, но имей в виду, что она точно быстро права восстановить не сможет, и я тут не помощник, — проигнорировал его Сноу.

— Кто бы сомневался.

Теон и без Сноу понимал, что теперь еще сто лет придется возиться с дурацкими бумагами.

— Как она? — неожиданно участливо спросил Сноу, будто и впрямь ему дело было. Святоша хренов.

— О, прекрасно, пара попыток суицида за одну ночь.

— И ты оставил ее одну?

— Ну разумеется, я же безответственный мудaк.

Возможно, это выглядело даже забавно, но он понятия не имел, как выглядят свидания в тюрьме. Откуда бы ему было это знать?

Но если бы он их представлял, то представлял именно так. Только тот факт, что в роли страшного преступника была маленькая девочка, делал все это невыносимым — он понимал, что уезжая и опять оставляя ее там, только разбивает ей сердце. Этот взгляд, полный чистого разочарования, видимо, останется там же, где хранились все его демоны. Одним больше, чего ж теперь, но ее было безумно жалко, а проклятое чувство вины так привычно выжирало душу.

Но и не поехать он тоже не мог. Мелисса должна знать, что ее не бросили, что она там не останется и что она очень-очень им нужна. Возможно, даже больше, чем они ей — таких придурков этот волшебный ребенок точно не заслужил.

По крайней мере, он точно помнил, что за это знание он на все был бы готов, но к нему никто не приезжал сказать, что и у этого кошмара есть конец. Пока однажды его таки не забрал Старк.

«Мои дети там не окажутся», ну, разумеется, мог уж помолчать.

Вообще-то и вправду дети коммандеров не оказывались в приютах. Не только потому, что у важных шишек все обычно очень правильно, но и потому, что в этой полной дремучести стране была боевая традиция — если с коммандером что-то случалось, о его семье заботились остальные. Это только на нем могло все сломаться к чертовому пеклу, кто бы сомневался.

«Что-то случалось» обычно предполагало героическое ранение на важной миссии, падение героя во имя страны или еще что такое же блестящее. Совсем не то, что было с его отцом-коммандером. Он съехал кукухой. Съехал, а эти придурки и не замечали — сложно заметить больного в психушке, тут уж их можно понять.

Хотя сказать, в какой момент это произошло, и Теон бы не мог.

Отец развязал в стране гражданскую войну, объявив о независимости своего домена. На кой черт это понадобилось и без того самому нищему краю, что только и делал, что получал дотации из столицы, никто из важных задниц, и до сих пор любивших перетирать эту историю в разных ток-шоу, так сказать и не смог. Чаще всего говорили, что таким образом он пытался списать все провалы экономики, которую сам и отправил в небытие. Может, так они и объявили его безумным, разве нормальный станет творить войну на ровном месте?

Теон не слишком-то в это и верил, по его мнению, отец всегда таким и был. Но, так или иначе, во всей этой истории погибли старшие братья, разумеется, служившие в отцовых войсках, а они с сестрой стали детьми безумца, изгоя и символа всех бед, которого ненавидела добрая половина страны. Спустя годы Теон заметил, что на безумного Грейджоя приноровились списывать вообще все. Но ему, если честно, было плевать.

Пару лет, пока шло какое-то там следствие, они оставались на островах, а он отстраненный, под домашним арестом, превращал их жизни в еще больший ад, чем в те времена, когда из дома он-таки уходил.

Сестру он почти никогда и не трогал, а вот Теон его почему-то особенно бесил. Однажды у него совсем сорвало планку, и дальше Теон помнил только сплошные обрывки — отец по-настоящему крепко его приложил. Это ведь был его день рождения, и, видимо, ему снова не понравилось, что мать, которая даже в этом аду пыталась создать ощущение дома, отчаянно пыталась любить их, снова «носится с ним точно с девчонкой». Тогда-то отца окончательно упекли в психушку, списав все на алкоголь, которым тот заливался без меры.

Следующим адом, в котором он оказался — был приют. Сестра — в корпусе девочек, он — парней, больше он не видел ее. Вживую не видел, а так он прекрасно знал, и где она, и кто она теперь. Папина девочка.

Мать была еще жива, что-то там происходило, он до сих пор ничего не знал, но спустя несколько месяцев ему сказали, что она спрыгнула. Сука, с каким же удовольствием они ему говорили, что надеяться больше совсем не на что.

Она не выдержала, и кто бы мог ее винить…

Он мог.

Он очень долго не мог ее простить.

Так или иначе, детей опального Грейджоя ни один из коммандеров забирать не спешил, вообще никто не спешил — такой удар по репутации не был нужен никому, связь с Грейджоем, помощь его семье означала бы буквально поддержку хоть и павшего, но мятежника. А может, их и ненавидели заодно с отцом, скорее, все разом.

Однако был один коммандер, репутацию которого в тот момент не могло пошатнуть ничего. И у него возникло столь же непоколебимое желание не нарушать боевой традиции, несмотря ни на что.

Но даже Эддарду Старку не удалось забрать Ашу. Ей было уже пятнадцать, и она всегда была той еще оторвой. Как ему сказали, она пообещала перерезать во сне горло каждому из Старков, если они посмеют утащить ее на проклятый Север, и вообще она взрослый человек и отвечает за себя сама. Теон же, напротив, был согласен отправиться куда угодно из этой дыры — тогда он думал, что хуже уже просто некуда. Так он и сказал Старку, который молча кивнул и забрал его.

Всегда может быть хуже.

Об этом он узнает потом.

А спустя еще какие-то долгие круги преисподней на него свалится досрочное освобождение, в один миг выбросив его на свободу, в которой было совсем не ясно, как и зачем вообще дальше жить.

И вот он стоял здесь.

Все верно, дети коммандеров — становятся коммандерами. Вот и Сноу стал, а он никогда этого и не хотел. Он был другим, он мечтал изменить эту проклятую страну и был безумно близок к тому.

Но ему на пути подвернулся Теон, все завертелось безумной кровавой колесницей, но…

Он. Его. Не. Убивал.

Дети коммандеров — становятся коммандерами, а вот Мелисса была совсем его девочкой. К сожалению.

Что он знал точно, так это то, что она там не останется, и он не даст ее матери сгинуть на очередном мосту, оставив дочь.

— Как она?

Миссис Роуз беспокойно покачала головой, показывая все, что думает о состоянии Джейн.

— Так и лежит, не шевелится, только плачет, бедная.

— Она что-нибудь ела?

— Отказывается, — горестно вздохнула его домработница, которой пришлось спешно предлагать быть сиделкой

— Ну что ж — тоже способ, — буркнул Теон. — Она… ничего больше не вытворяла?

— Совсем ничего, точно куклу вуду кто сделал, — расширив глаза, уверенно предположила миссис Роуз.

— Чего?

— Сейчас повсюду орудуют рглорианские чернокнижники и высасывают из людей энергию. Вот она — кивнула на Джейн домработница, — точно как в передаче показывали — ни жива ни мертва. Я еще не верила, но вот же, вот же, бедная девочка, — запричитала она.

— Понятно, спасибо, миссис Роуз, на сегодня все, вы можете идти.

Все было, как она и сказала. Точно в чернокнижников поверить можно.

Джейн лежала поверх заправленной кровати, смотря в одну точку, по щекам, не прекращая, бежали тихие слезы, которыми она давилась, видимо, сил на такую же истерику, как прошлой ночью, у нее уже не осталось. Хоть что-то становилось лучше.

— И почему ты голая?

— Эта женщина забрала мою одежду стирать, она сказала, что я грязная и воняю, — безразлично отозвалась Джейн.

Точно, она ведь всю себя заблевала вчера.

Миссис Роуз умудрилась как-то и постель поменять, и в душ ее затащить. Кажется, на праздник Снарков он будет должен ей подарок. Если конечно, они таким образом дотянут до праздника Снарков.

Теон достал из шкафа свою толстовку и протянул Джейн.

Та с тем же безразличием ее натянула, едва приподнявшись, и снова уставилась в стену.

Теон разглядывал ее. Чего от нее хотеть? Его она боялась, она вообще всего вокруг боялась, дни путала, цифры считать не умела и едва сводила концы с концами. Но она бесконечно любила Мелиссу, если бы не ее упорное желание, этой девчонки вообще бы не было. Как бы он ни злился на ее глупость, он прекрасно понимал, что последнее, чего она желала, это сотворить то, что случилось. Она провела с Мелиссой каждый ее день, и сейчас точно горела в куда больше пекле, чем он.

Он сел на пол напротив нее. Вся бледная, какая-то прозрачная, будто изо льда.

— Как… как ты вообще жила все эти годы?

Он впрямь не понимал, как она умудрилась протянуть четыре года. Поначалу казалось, она его не слышит, но вдруг она тихо начала говорить

— Она была совсем-совсем крошкой… — с неожиданной для момента нежностью сказала Джейн и зависла, возможно, где-то внутри себя глядя на ту Мелиссу. — Такая маленькая, такая хорошая…

Она даже руками проделала что-то, напоминающее укачивание ребенка.

А потом глубоко всхлипнула.

— Сначала было непросто, они все ходили, ходили, пугали нас… Это было самое ужасное…

Теон и до сих пор не особо понимал, кто к ней приходил, ну, разве что кроме федералов.

— Больше никого нет. Все закончилось. Кто бы там ни был. Все закончилось.

Она кивнула.

— Знаешь, несмотря на все это — нам каждый день было хорошо. Я справлялась, правда. Ну, может, не так уж хорошо, но… каждый день рядом был этот носик, все казалось совсем правильным, что бы там остальные ни говорили… Я и общаться-то перестала со всеми, кого знала когда-то. Меня все осуждали, все знали, как лучше. «Нужно было учиться, ты же осталась без ничего, нужно было выйти замуж, нужно было…»

«Ох, уж эти всезнающие «все».

— А я просто не хотела быть одна. Я всегда знала, что ты уйдешь, не так — так иначе. А у меня не было больше никого, Мелисса стала моей семьей, моей любовью, моим сердечком. И мы были счастливой семьей.

«Пока не появился ты, — мысленно закончил за нее Теон. — Ну вот опять ты, Теон, все испортил с самого начала».

Этой девчонке нужно было выйти замуж за какого-то хорошего до зубного скрежета парня, вон за Сноу. Рожать ему детей и не знать, что такое коллекторы, даты, числа и вообще ничего не знать, кроме своих пирогов, шишек и счастливых маленьких девочек.

Но он и сам понимал, что рожать ребенка — это безумие, даже и не думал, что она тогда все это всерьез. Теон считал: это настолько очевидно, что последним, чего от него можно было ждать, это воспитания маленьких девочек. Очевидно было бы любому, кроме этой безумной.

Пытался ей это объяснить, как умел, пытался, конечно. Но… он и сам не знал, что было бы, не случись всего того, что понеслось дальше. Вернулся бы он к ним?

Но зато Теон внезапно понял, что начал бы искать ее, когда освободился, даже если бы Мелиссы не было. Нашел бы, без сомнений, в прекрасном браке с каким-нибудь Сноу. Но оглядываясь назад, он внезапно понял, что кроме этой странной девчонки, так преданно за ним ходившей, не было никого, кто бы принимал его по-настоящему. Правда, он до сих пор понятия не имел, зачем это ей нужно было.

— А потом, два года назад, когда… ну что-то там произошло, не знаю… Ну, ты помнишь, все цены вдруг в два раза за сутки поднялись и…

— Не помню, — мрачно отозвался Теон, но она не заметила.

Два года назад единственная цена, которую он знал, это черное беспросветное пекло. Что было в мире и был ли вообще тот мир, он понятия не имел.

— Вот тогда я и посыпалась, — не менее мрачно завершила она. — Все вокруг постоянно мне советовали избавиться от нее. Сдать в такой сад, где можно быть целыми днями, и забирать на выходные, выйти на «настоящую» работу, а лучше на две или еще что-то в таком духе. И я повелась, я попробовала, отвела ее в обычный сад, — она шмыгнула и часто-часто заморгала. — Боги, она так не хотела отрываться от меня, совсем кроха, даже трех лет не было. Но каждый вокруг говорил, что это абсолютно нормально, и она привыкнет, а я не могла понять, как может быть нормально, чтобы она привыкла к тому, что у меня нет на нее времени и возможности быть с ней. Но в саду она пробыла несколько дней, потом однажды их учитель разозлилась на что-то и говорила с ними довольно зло. Мелисса потом дома рассказывала мне это с таким удивлением и непониманием, так плакала, она просто не могла понять, почему на нее кто-то накричал. Она просто не знала такого. И я сдалась, решила, что пусть будет как будет, но я буду хранить мир своей девочки, старалась как могла, но счета будто старались в три раза сильнее меня.

— В два раза подорожало все, кроме твоей работы, верно?

— Теон, я пыталась… Но, я не могу делать ничего действительно сложного: во-первых, нужно учиться, по-настоящему учиться, а во-вторых, нужны станция, планшет, перо — и еще она назвала кучи каких-то непонятных слов. — Но я делала все что могла, не только графику, я шила и даже брала к нам других детей. Но… у меня ничего не получилось. Я так боялась, что мою малышку кто-то обидит, что сама стала ее самым большим монстром.

Вот тут ее снова затрясло. На мгновение, пока она говорила, он даже поверил, что Джейн собралась, но нет. Она совсем рассыпалась и не могла с этим справляться.

— Я не хочу жить… Я больше не хочу жить, не хочу, не хочу…

— Прекрати. Джейн, — он все-таки встряхнул ее за плечи, чтобы сбить этот морок, в который она проваливалась. — Я верну ее, скоро верну.

Она скользнула по нему задумчивым взглядом.

— Ты ее вернешь… — повторила она. — Ты ее вернешь — а я ее больше не увижу.

«Пекло, да лучше бы ты в секту Рглора вступила».

— Я с самого начала понимала, что ты ее заберешь у меня. Ты во всем лучше, волшебный папа, о котором она так мечтала, а я просто неудачница.

— Боги, что да что ж ты такое говоришь?

«Волшебный папа», вот уж волшебник. Стоило признать, что Мелиссе просто не повезло с родителями.

— Джейн, ты ей безумно нужна. Ей вообще никто в целом мире не нужен, кроме тебя, она только о тебе и спрашивает, только и повторяет, что хочет к маме. Как я могу забрать тебя у неё?

— Ты видел ее?! — Джейн, которая и дышала-то через раз, в секунду точно кошка прыгнула на него, схватив за локти. — Отвези меня к ней, пожалуйста!

— Нет, Джейн, нет.

Эта безумная в секунду упала ему в ноги, продолжая.

— Послушай, — он поднял ее, — во-первых, тебя лишили прав, и тебе лучше там не появляться.

«Пекло, я сейчас похож на Сноу».

Вообще-то он просто понимал, что Джейн этого не выдержит. А еще он понимал другое.

— Я прихожу туда — и оставляю ее там. Такой себе отец-мудaк, но к этому она, похоже, привыкла, а вот мама — мама совсем другое дело, мама хорошая и очень ждет свою девочку. Джейн, я разочаровываю ее, и давай разочарованием останусь только я. Иначе я не знаю, что будет дальше.

Она сглотнула, слушая его, и…

И снова провалилась в свою истерику.

Джейн не умела справляться с малейшим стрессом, это даже он, не видевший дальше своего носа, знал и раньше.

— И ты ни разу до этого не пыталась покончить с собой?..

Удивительно было даже не то, как у нее дом раньше не забрали.

— Один раз, — тихо ответила она, опустив голову. — Мелиссе было три месяца, и она стала задыхаться во сне. Они когда маленькие, такие хрупкие… Сейчас она уже все переросла, а тогда у нее был небольшой порок. Но чтобы его перерасти, нужно было вмешательство. Тут-то я впервые и поняла, что не все так просто и что я точно провалюсь. Тогда в стране творился какой-то хаос, и мне сказали, что бесплатно ее могут только поставить в очередь, которая никогда до нее не доберется. Так и сказали. Ну, а дальше ты сам знаешь.

Почему он должен был что-то знать, Теон не понял, но перебивать ее смысла не было.

Она расширила взгляд, уходя в воспоминание.

— Я просто вышла из больницы и шла. Мелисса осталась там, а я шла. Шла, шла, шла… Не видела пути, просто шла. Я даже не понимала, что делаю, просто…

— Просто тебя выключило, — закончил за нее Теон.

— Да. Но водитель успел затормозить. Сильно кричал, что из-за меня он мог бы в тюрьму угодить, он сначала решил, что я пьяная или вроде того, а потом я ему все рассказала. Так странно, тогда ведь не осталось уже никого, отца, тебя… Даже Старков. И единственный, кому я могла все это рассказать, был незнакомый водитель, который успел затормозить. Он меня притащил обратно в больницу и попросил их не выпускать меня.

— И что дальше? Деньги-то ты где взяла?

Она непонимающе посмотрела на него.

— Это ведь ты тогда отправил деньги. Я ужасно удивилась, я же звонила тебе, звонила, звонила…

Ответить бы он точно не смог.

— Я отправил?..

— Да, на следующий день они вдруг мне сказали, что на счет Мелиссы кто-то перевел нужную сумму… — растерянно сказала она.

— Почему ты решила, что это был я? — он ничего не понимал.

— Потому что деньги пришли для Мелиссы Грейджой, а это не ее фамилия, там даже путаница возникла из-за этого, я подумала, что никто другой не называл бы ее так…

— Я понятия не имею, кто это был, Джейни. Но точно не я.