Вторая История (гет)

Робб проснулся с первыми лучами солнца и глубоко вдохнул полной грудью.

Он был жив.

В его руках была жизнь — его семья, его дом и его долг.

В его руках был маленький сын, за чью жизнь он теперь он отвечал куда больше, чем за собственную, и Робб Старк впредь не намерен был играть со смертью.

Он снова размышлял о том решении, что пришло в его голову несколько дней назад.

Аргументов "за" находилась масса, а против них стоял только один — сердце.

Но последнее, чего он хотел теперь, это следовать порывам чувств.

"Чувства", — усмехнулся он про себя.

Будто можно побывать там дважды и сохранить их.

Робб решительно поднялся, чтобы отправиться к Джону.

Несмотря на ранний час, тот уже был в кабинете, заваленный письмами, картами и счетами.

— Нужна помощь?

Джон поднял на него взгляд и, несмотря на тот озабоченный вид, с которым сидел минуту назад, улыбнулся.

"И чего они все говорят, что Джон не умеет улыбаться?"

— Нужна, — устало выдохнул он. — Только вот не знаю, чья, — покачал он головой, оглядывая весь стол. — Кругом творится бардак. Лорды ни о чем не могут договориться сами после всех этих распрей. Дерутся за каждый ярд и каждую монету, будто это то, что должно волновать сейчас. Судя по всему — на Железных островах и вовсе идет война, но вот только Аша Грейджой еще не ответила ни на одно мое письмо.

— Пусть Теон ей напишет.

— О да, ему она ответила. Ответила, что не собирается отвечать на глупые письма.

— Возможно, я и вправду, наконец, помогу, — Робб сел перед братом. — Я принял решение — я намерен жениться на Маргари Тирелл.

Джон посмотрел на него, подняв одну бровь.

— Это… могло бы помочь, — задумчиво проговорил он, — но…

— Нам это нужно, — остановил его Робб.

— Ты уверен? — Робб не мог сказать, чего в этом вопросе было больше.

Уверен в том, что это нужно? Без сомнений.

Уверен в том, что он хочет этого? Хм…

— Нам это нужно, — повторил Робб со спокойствием, разделяя каждое слово.

— Ну хорошо. Тогда я издам указ. Маргари все еще у нас в заложниках — я имею на это право, и тебе не придется…

Джон. Хоть они и были ровесниками, и Робб не помнил свою жизнь без брата, иногда ему казалось, что тот считает Робба младше Рикона.

Возможно, в чем-то даже справедливо.

— Спасибо, — кивнул он, улыбнувшись. — Но, как ты помнишь, леди Маргари "под защитой Винтерфелла", что бы то ни значило. Да и потом, я всерьез намерен жениться в последний раз — думаю, стоит мне самому поговорить с ней.

— Удачи, — усмехнулся Джон.

Робб подмигнул брату со всеми его бумагами и отправился к женщине, с которой, да будет воля богов, он свяжет не только свою жизнь, но и жизнь этого дома.

* * *

О его визите ей сообщили с четверть часа назад, и Маргари попросила подождать.

Ей хотелось посмотреть, на то, как Робб Старк, о котором долгое время ходили самые противоречивые слухи и даже невероятные россказни, более походящие на дикие сказки, отреагирует на предложение смиренно постоять подле двери заложницы в своем же доме.

Тем более, что ее размещение оказалось столь удачным.

Старки самым пунктуальным образом соблюдали правила приличия для содержания благородной заложницы — ей выделили целую башню, в которую отлично поместилось все то, что Маргари, опередив Старков, привезла с собой. И, конечно же, места для девушек ее свиты — официально она ехала "под защиту Винтерфелла" и отказываться от этой условности не собиралась.

Хоть и прекрасно понимала происходящее.

Более того, ее перемещение, как и ее компаньонок, в пределах Винтерфелла было вполне свободным. Это, на взгляд самой Маргари, было несколько неосмотрительно со стороны короля, однако сама она совсем не собиралась никуда бежать и даже вести двойных игр.

Напротив.

Однако, к неудовольствию Маргари, сладить с королем Джоном с первого раза не удалось.

Добиться его аудиенции оказалось несложно, в отличие от того, чтобы добиться его внимания.

У нее сложилось ощущение, будто она поговорила со стеной.

Его мало интересовала Маргари Тирелл как единственная дочь Великого Дома, что в нынешнем положении не было удивительно, но, казалось, его еще меньше заинтересовала прекрасная, какой многие ее считали, леди Маргари.

Несмотря даже на то, что конкуренток вокруг нее не было — ей удалось узнать, что с женщиной короля не видели в Винтерфелле ни разу.

В какой-то момент у нее даже закрались подозрения, что неспроста Джон Сноу добровольно отправился на Стену, где запрещены контакты с женщинами, ну или, возможно, то, что он столь долго пробыл там, наложило свой печальный отпечаток.

Быть может, Лорас мог бы помочь ей с этим королем, но, увы, он был безнадежно далеко. Единственный симпатичный мальчишка из ее окружения, милый чашник, которого она тоже привезла, также ничего не добился. Точнее, получил разбитый нос, но она убедила того, что нос, сломанный королем, это большая честь.

Не только из-за холодного общения с королем Маргари хотела бы видеть Лораса рядом.

Она и просто безумно скучала по своему лучшему и единственному другу, и особенно находясь в этом ледяном краю.

Но момент совершенно не годился для того, чтобы предаваться унынию.

Она здесь, и она должна сделать все, чтобы пасьянс вновь сложился золотой розой.

И, возможно, Робб Старк был более подходящей для этого фигурой.

Конкретная цель его визита оставалась неясной для Маргари.

Одно было очевидно — она не может вечно оставаться в статусе заложницы Короны.

В тот вечер, что король Джон был столь убедителен с солдатами, он действительно поразил ее. Разумеется, не тем, что так ловко воспользовался глупостью отца — тут нужно было оказаться еще глупее, чтобы не обернуть ситуацию в свою пользу, а скорее тем, что щедро прикормленные солдаты Простора пошли за ним, как заведенные болванчики.

Этот король точно знал куда стрелять, чтобы попасть в мишень.

"В мишень, которую отец сам же повесил перед его носом. Будто эту бестолковую девчонку нельзя было забрать на пару дней позже, чтобы было менее очевидно", — с раздражением подумала она.

Маргари с самого начала ждала какой-то выходки от отца.

Бабуля даже отшутилась, что не поедет на Север, только чтобы не увидеть позор своего безголового сына, и Маргари не успела остановить его.

Но она не могла по-настоящему злиться на него — он такой, какой он есть. И она точно знала, что больше своего положения и их огромного прекрасного замка, рядом с которым угрюмый Винтерфелл казался черной каменной скалой, Мейс Тирелл любил свою дочь — маленькую розочку, как он ее называл, сколь бы старше она ни становилась.

Эта любовь и толкала его на глупости.

Едва только он узнал, что предложение руки его дочери было отвергнуто ради какой-то безродной северянки, остановить его горячность было уже невозможно.

Такие уж они — отцы.

И если лорд Мейс со своим огромным сердцем олененка умел только горячиться — то ее долг исправить их положение.

К счастью, ее планы удачно совпали с приказом короля Джона.

По мнению Маргари, это действительно была чистая удача — как ей показалось, молодой король и сам до конца не понимал, для чего берет ее в заложники.

Да, чтобы отец выполнил его указ — но что дальше?

Рано или поздно должны были найтись какие-то условия. Обычно этими условиями был брак, но с этими северянами не было понимания ни в чем. Слишком уж закрытыми и нелюдимыми они были.

Тирион Ланнистер, как-то изрядно выпив, заявил, что у северян снег вместо мозгов и меч вместо советника. Быть может, это и было так. Однако сам же Тирион Ланнистер, сколь бы ни был остер на язык, не посмел прикоснуться к своей законной жене из опального дома Старк, дом Тирелл был фактически завоеван без единой капли крови, сама она оказалась заложницей в Винтерфелле, а Робб Старк, чью смерть так громко праздновал на их собственной свадьбе упавший Джоффри, — ждал разговора с ней за дверью.

"И все-таки это он меня ждет", — довольно улыбнулась Маргари отражению в зеркале.

— Пригласи его, — кивнула она Мередит.

* * *

Он вошел в комнату Маргари Тирелл с надеждой на то, что ему удастся поговорить с девушкой, а не дочерью Великого дома.

Кем бы она ни была — она оставалась человеком. Со своими чаяниями, надеждами и привязанностями.

Робб крайне сомневался, что хотя бы часть из ее привязанностей и близко относилась к Северу и его дому, однако волей богов, а может, и не богов, а только лишь игры — она была здесь.

Их домам нужно было нечто более прочное, чем спешно погашенный конфликт, и им всем нужно это признать.

Но Робб не подвергал сомнению то, что леди Маргари понимает необходимость союза, он даже не особо сомневался в ее согласии.

О любви и романтике ему не хотелось даже думать, и все же… Он пришел, чтобы взять эту женщину в жены. Безумие.

Маргари, ожидавшая его визита в кресле, грациозно встала и сделала реверанс, когда он вошел.

— Сожалею о вашей утрате, милорд, — учтиво произнесла она, склонив голову.

Робб смог только кивнуть ей в ответ. Начинать разговор с этого он точно не хотел.

Она вопросительно подняла бровь, очевидно, желая понять, что привело его в ее покои, но вежливо не спрашивала.

Он решил не ломать комедию и приступить к разговору.

— Миледи, я пришел просить вашей руки, — на одной ноте, отчего-то смотря в угол комнаты, а не на нее, произнес Робб. — Я буду с вами честен — я не в силах предложить ни любви, ни страсти. Не думаю, что мое сердце более способно на нечто подобное. Но я обещаю вам, миледи, уважение и верность — и прошу в ответ того же. Не примите мои слова за принуждение, которое может иметь место в сложившейся ситуации — вы вправе отказаться. Хоть я и вынужден признать — предложение моё основано на долге и нуждах страны — интересах общих для наших домов.

Завершив, он еще некоторое время продолжал смотреть в тот самый угол немигающим взглядом, задумавшись.

Но, опомнившись, все же повернулся к леди Маргари.

Она сидела в кресле, с интересом рассматривая его и позволив, как только сейчас он осознал, впервые рассмотреть ее.

Она действительно была столь эффектна, как о ней и говорили.

Глаза цвета карамели с лисьим изгибом, пухлый, но изящный бантик алых губ, мягкие кудри всех оттенков пшеницы, как и у многих южанок, и точеная женственная фигура, которой боги наверняка хотели выразить саму грациозность. Матушка была бы счастлива увидеть ее своей невесткой.

— Вот так?.. — с заинтересованной улыбкой спросила она, слегка усмехнувшись. — Волей Семерых, это далеко не первое предложение брачного союза, что я услышала, но это самое… — она осеклась, спрятав легкую улыбку и подбирая слово. — Откровенное?..

— О чем вы, миледи? — растерялся Робб.

Сам он не чувствовал никакого откровения в своих словах.

Она вздохнула, легко коснувшись носа, так же подыскивая слова.

— Хм… Обычно ко мне отправляли послов с речами длинными, точно истоки Мандера. Те, кто называли себя королями, для верности вслед отправляли корзины и сундуки, как правило, не забывая и о моих чудесных подругах и кузинах, — старательно давя улыбку, сказала она, кажется, она готова была рассмеяться над ним, — но даже те, кто решился лично предложить себя в качестве моего супруга — никому обычно не хватало одной минуты.

— Эм… — Робб почувствовал себя идиотом.

Но если задуматься, что бы он мог преподнести ей?

Все драгоценности, что когда-то хранились в семье и достались его отцу и матери, равно как и золото с серебром Старков, давно разворованы из разрушенного замка.

Наверняка та же участь постигла и небольшое наследие матери в Риверранне.

Они едва ли что-то собирали со знаменосцев, чтобы те, насколько возможно, готовили свои дома к тяжелой зиме, пусть даже и уже наступившей.

То, что было снято с поверженных врагов, шло на острые нужды сегодняшнего дня, в основном на ремонт Винтерфелла.

Да и Робб слабо мог себе представить, как бы он преподносил в подарок своей невесте их золото.

Даже его родная сестра ходила в скромных девичьих украшениях, подаренных ей еще отцом на детские именины, которые когда-то забрала в Королевскую Гавань.

— О, прошу, милорд, извините мое нечаянное удивление, — все с той же легкой улыбкой в ответ на его замешательство сказала она, — на самом деле, все те, кто приходил до вас, имели в виду все то же самое, что и вы. Просто им недоставало решимости сказать это прямо.

— Прошу прощения, миледи. Я действительно не вижу смысла в длинных и бессмысленных речах, а особенно теперь, когда зима на пороге.

— Да, — уже совсем открыто усмехнувшись, кивнула она, — именно так мне и описывали Старков.

Робб и впрямь внезапно ощутил себя тем самым северным чурбаном.

— Дело в том, милорд, — с ее губ вдруг пропала улыбка, и она заговорила уже серьезно, и сама смотря в угол, — что мне уже обещали моря из бриллиантов и сапфиров в золотой оправе, будто я похожа на ту, что ни разу не видела блеска, обещали безграничную и крепкую власть, будто всерьез хотели ею делиться со мной, армию, что не знает поражений, будто не за мечами отца приходили просящие, мне обещали жаркие ночи, покуда не погаснет Луна, будто они могли ей управлять, и дюжину крепких сыновей, будто это они собирались их рожать. Но никто ни разу до этого момента не пообещал мне уважения и верности, — она снова подняла глаза на Робба. — Я польщена и принимаю ваше предложение, лорд Старк.

Робб понял, что не знает, что делать дальше. Однако Маргари и вновь сама спасла положение.

— Я уверена в необходимости и общей пользе нашего союза, милорд, — учтиво кивнула она. — И наслышана о печалях, постигших ваш дом, и я действительно сожалею о ваших утратах. Радостью моей семьи будет помочь дому Старк, сколь это будет возможно со стороны Хайгардена. Дому, который, да будут боги милостивы, станет и моим вторым домом. Однако, как вы понимаете, у меня тоже есть некоторые условия.

— Да, миледи?

— Ваш сын, — аккуратно произнесла она, и Робб уже понял, о чем пойдет речь, — наш союз будет иметь место только в случае, если наш общий наследник взойдет на престол.

Она говорила это буднично и спокойно, но чего он хотел? Политический союз иным быть не мог.

— Мой сын — не бастард, — возможно, даже чуть более резко, чем стоило, заявил Робб. — Он был рожден в законном браке и имеет право на мое имя и часть наследства дома Старк. В остальном же… Как только появится наш общий… наследник, — здесь, напротив, Робб запнулся. Выговорить слово "ребенок" он просто не смог. Дети бывают в семье — а у них союз. — Джон потеряет право первого наследника престола, моим завещанием и указом короля.

Робб ожидал этого и надеялся, что когда-нибудь сын сможет его понять.

— Я рада, что нам удалось найти понимание в столь сложном вопросе, милорд, — удовлетворенно кивнула она. — И благодарю вас за это.

— Это все, миледи?

Она задумчиво опустила взгляд на расшитую розами и причудливыми вензелями юбку своего платья.

— Есть еще кое-что, и уверяю вас, я тоже не в восторге от этого, но нам всем приходится с чем-то мириться, — действительно без особых красок в голосе проговорила она.

— Я слушаю, миледи.

— Браки по любви могут заключаться двумя без лишних глаз, но подобные нашему не могут обойтись без пышности сотни высокородных свидетелей и песнопений септона.

Робб замер, услышав это.

Оказывается, лишить сына права взойти на престол выглядело меньшим препятствием.

Свадьба.

В какую же из семи преисподен полетел его мир, что от этого слова в дрожь бросало сильнее, чем от войны?

За последнее время ни одна свадьба высоких особ в Вестеросе не обошлась без смерти. Преимущественно умирали женихи. Часто женихи Маргари Тирелл.

Но, она права. Назад дороги нет, как и права в другом — тихая клятва для двоих, подле молчаливого чардрева, уже была в его жизни.

— Семеро — не мои Боги, — наконец отозвался он, — но септа в Винтерфелле есть, задумчиво кивнул он.

Септа матери.

"Раз уж того требует маскарад".

— Свадьба состоится сразу после пира Короля и Королевы. На Севере соберется большая часть знати Вестероса, достаточное количество свидетелей, на мой взгляд.

— Мой отец пожелает лично выдать меня замуж согласно обычаю, надеюсь, тот... неприятный случай не станет препятствием для нашего родства, — продолжила Маргари.

Меньше всего на свете Робб хотел родства с Мейсом Тиреллом.

А еще он подумал о том, что она оказалась едва ли не более подготовленной к его предложению, чем он сам.

— Разумеется, миледи, — Робб сел на одно колено, поцеловав руку невесты. Жест этикета — не более. — Если это все, прошу извинить меня.

— Милорд, — окликнула она его, возле самой двери, — в какой-то момент сплетни о моей невинности стали достоянием общества, и только ленивый не обсудил меня. Возможно, они дошли и до вас. Но я хочу, чтобы вы знали, что я вступлю в брак в том состоянии души и тела, который и подобает благородной леди, — смиренно опустила голову она.

Робб, со странным чувством, осознал, что это меньше всего его волновало в этот момент.

— Я не допущу более никаких грязных разговоров о своей невесте, насколько это будет в моих силах, — кивнул он.

На этом он намеревался покинуть комнату женщины, нареченной быть матерью его будущих детей.

* * *

Он собрался уходить. Маргари подала ему руку, приняв поцелуй, а затем неловко, конечно, случайно, дернулась.

Мелочь звонко посыпалась со столика.

— Простите мою неаккуратность, милорд, — кротко сказала она.

— Что это? — он поднял небольшую серебряную вещицу с пола.

— Брошь, — пожала плечами Маргари. — Маленькая, похожа на детскую. Мои девушки нашли ее здесь.

Она наблюдала, как он задумчиво вертит розово-серебряную брошку в руках.

— Какой-то северный герб? Не могу припомнить… — заинтересованно протянула Маргари.

Герб дома Болтон. Дома, не так давно осквернившего Винтерфелл. Разумеется, она прекрасно это знала, но Маргари хотела посмотреть на то, как Робб Старк относится к поверженным врагам и своим победам.

Хоть и вправду понятия не имела, откуда эта штука здесь взялась.

— Чей это герб? — впрямую спросила она, чтобы выдернуть его из этой задумчивости и получить хоть какой-то ответ.

Отец бы, например, устроил целое представление с рассказом о поверженных врагах.

— Ничей, миледи, — кивнул он, спрятав вещицу в карман.

"Поразительная холодность".

Он поклонился и торопливо вышел.

* * *

Джон спешно позвал Теона в столовый зал, и картина, открывшаяся его взору, не давала никаких объяснений.

Джон с растерянным видом сидел в окружении четверых мужчин, жадно и неаккуратно поедающих все, до чего могли дотянуться их взгляд и руки.

У всех четверых были длинные волосы и бороды, в которых путались крошки хлеба и куриные косточки.

За всей этой растительностью почти не оставалось лиц, но по-настоящему взрослым среди них был лишь один. Остальные только старательно придавали себе возраста своим видом, а сами были едва старше Джона.

Одеты они были в потрепанную кожу, с металлическими вставками то тут, то там, на поясах каждого висели топоры, короткие кинжалы, цепочки и крючки.

Это определенно были железнорожденные, и сидели они здесь с таким видом, будто это и было самое место для них.

Когда Теон вошел, старший, не отрываясь от куриной ножки, кивнул остальным:

— Сын Бейлона.

— Да. Это он, — как-то странно подтвердил куда более юный голос. С какой-то обидой.

"Ботли?" — вот уж кого он точно не планировал никогда увидеть в Винтерфелле.

— Вот и славно, — безразлично отозвался их третий приятель, запихивая в рот четвертину головки сыра.

Теон заметил татуировку на тыльной стороне ладони того, что был старше остальных — девятиглавый змей. Герб Солтклиффов с Железных островов. И он понятия не имел, что это могло означать. На островах шла война, которую вела его сестра против Эурона Грейджоя, но, возможно, и сам Утонувший не знал расстановки сил.

И если Утонувшего это могло и не волновать, то, кажется, Джон не оставлял попыток разобраться.

— Эти люди говорят, что твоя сестра — их капитан, — сказал он Теону.

Тому по-прежнему не стало понятнее, зачем они здесь.

— И больше они ничего и не говорят, — с нажимом продолжил Джон, а моряки, казалось, и вовсе не обращали на того внимания. — Вы просили еды и эля — я дал вам это. Вы просили позвать Теона Грейджоя — вот он. Вы собираетесь хоть что-то объяснить?

— Дай пожрать, — отмахнулся Солтклифф.

— Что происходит на островах? — упорно задал вопрос Джон, видимо, не впервые.

Солтклифф раздраженно отбросил курицу прямо на стол, зачем-то рукой вытер рот, только размазав по бороде жир, и наклонился к Джону:

— Задница дохлого кита, мальчик.

— Засунуть бы Вороньему Глазу этот его рог да провернуть пару раз, — буркнул другой.

— Хорошо, — теряя терпение, выдохнул Джон, уперевшись руками в стол, — зачем вы прибыли?

— Мы привезли леди, — отозвался Ботли.

— Леди Ашу? — не понял Джон.

Все четверо заржали в голос. А Солтклифф, порывшись в куртке, выудил оттуда смятое письмо.

— Да не тебе! — отдернул он руку от Джона, швырнув конверт Теону.

Едва стоило пробежаться глазами по строчкам, как Теон почувствовал, будто его стукнули пыльным мешком по голове.

"Я тут подумала, раз уж ты такой взрослый и самый умный, почему это я одна должна страдать? Отправляю тебе нашу дражайшую мать, со всем ее слабым здоровьем и скверным характером.

Твоя любимая сестра Аша.

P.S. Я обещала, что моих парней накормят и напоят по прибытии".

— Что там? — нетерпеливо спросил Джон.

— Моя мать, — оторопело отозвался Теон, заморозив взгляд на письме.

— Мать? — не понимая, переспросил Джон. — Где она? — обратился он уже к островитянам.

— Твои служанки провели, она же леди, — пожал плечами Солтклифф. — Аша дала приказ доставить ее сюда, через тайную бухту. Вы, зеленые, совсем не умеете охранять свою воду. Мы доставили, сын Бейлона тут — значит, обратно двинем, — наконец хоть что-то соизволил объяснить он. — Теперь ты мне дашь пожрать, мальчик?! — рявкнул он на Джона.

— Приятного аппетита, — недовольно буркнул Джон, стукнув стулом, уходя из-за стола.

* * *

— Санса!!! — обиженно завопил Рикон, прямо с порога. — Джон спрятал мой меч! Но это мой меч! Он сам мне его дал! Его выковали из дерева специально для меня!

— Выковали из дерева? — подняла бровь Санса.

— Да! — уверенно выкрикнул мальчик. — Деревянные мечи — для детей, но этот другой! Мы ходили к кузнецу, и он там стучал по нему своим молотом. Он тоже выкованный — только из дерева! — Рикон даже показал руками, как стучал кузнец.

— Кованый, — поправила младшего брата Санса. — Но ты прав, — со всей серьезностью сказала она, — это другое дело, и такой меч терять нельзя.

— Вот именно! Даже ты, девочка, а понимаешь! А Джон! Его! Спрятал! — затопал ногами он.

Даже она, девочка, понимала, что Рикону пора иметь настоящий меч, а не прятать его деревянный. Но Джон не решался. Она тоже не знала, что делать с маленьким братом, который, казалось, давно и безнадежно отбился от рук и даже в замке рос сам по себе.

— Тише, тише, напугаешь малыша Джона.

— Бе-е-е! Маленький! — показал язык колыбели Рикон.

Санса про себя отметила выдержку младшего Старка, который и бровью не повел в ответ на подобный выпад.

— А почему Джон спрятал твой меч? — вернулась она к Рикону.

— Потому что я вчера не ходил к этому мейстеру, — буркнул тот, обхватив себя руками. — Но я был занят! Я занимался с мечом. Зима близко, Санса! — объяснил брат. — Джон сказал, что скоро война, и я буду воевать. Как мужчина.

— Это тоже Джон сказал?

— Это я тебе говорю! — хлопнул он себя по лбу. — Я сейчас пойду и найду свой меч, и ни к какому мейстеру я все равно не пойду, — решительно заявил он.

— Постой, Рикон. Кто лучше всех на свете обращается с мечом?

— Джон, конечно. Потом Робб. Потом я, — с удивлением от того, что Санса могла не знать, ответил он.

— Значит, и прятать мечи Джон тоже умеет лучше всех? — прищурилась она.

Он нахмурился и задумался.

— И что делать?..

— Наверное, нужно сделать так, как говорит Джон, — развела руками Санса.

Судя по виду Рикона, идея пойти и во чтобы то ни стало найти меч нравилась ему куда больше.

— Да и потом, Джон — король, — продолжила она. — А все-все должны делать так, как говорит король.

— А иначе что? — быстро спросил Рикон.

— Тебе ничего, — вздохнув, честно ответила Санса. — Но что скажут другие лорды? Рикон Старк не слушает короля Джона, а значит, Джон — плохой король и его можно не слушать, — печально закончила она.

— Джон хороший! — в негодовании завопил Рикон.

— Тогда придется послушаться, — пожала она плечами.

— Уф, ладно. Так и быть, — недовольно буркнул мальчик. — Глупые лорды! — услышала Санса уже из коридора.

* * *

Теон зашел в свою комнату, слабо понимая, что делать дальше.

По какому-то счастливому случаю Джейни оказалась на месте, а не упорхнула нянчить младенца.

Однако… Он посмотрел на Джейни, сидевшую у окна, зарывшись в ворохе серых ниток всех мастей, вышивая какую-то тряпицу для маленького Старка.

Теон шумно рухнул на кровать, и Джейни наконец его заметила.

— Ух ты, я и не ждала тебя раньше заката, — радостно сказала она, мигом отложив шитье.

— Угу, — ответил Теон, глядя в потолок.

— Теон?

— Нам, кажется, нужно представиться кое-кому, — задумчивым голосом проговорил Теон, все так же увлеченный потолком.

— Кому? — с бесхитростным девчоночьим любопытством спросила она.

— Моей матери, — убитым голосом отозвался он.

— Леди Алланис?! Она в Винтерфелле? О боги! — почему-то в Джейни эта новость вызвала прямо-таки бурю восторга.

— Угу.

— Я приготовила платье для пира Короля, но обязательно надену сейчас! — взбудораженно застрекотала она. — Только подожди меня! — крикнула Джейни, уже убегая к одежде.

— А я никуда и не спешу… — тихо проговорил Теон уже потолку, который хотя бы его слушал.

"Для нее это приключение", — подумал он.

— Я все! — радостно заявила Джейни.

— Так быстро?

"Боги, ну почему встречать Сансу она собиралась битый час, а тут управилась за пару мгновений?"

Вопрос Джейни проигнорировала, зато топталась на месте, смущенно разглаживая юбку.

— Красивое?

— Красивое, — отозвался Теон.

Ну, это же было платье, и оно ей нравилось — значит, наверняка красивое.

— Просто… — Джейни не заметила его скучного тона. — Честно говоря, я хотела, чтобы ты увидел его только перед самим пиром… — с красными щеками заявила она.

— Чего? — фыркнул он. — Это что еще за новые традиции?

— Ну… Обычно жених впервые видит платье невесты на свадьбе, — сказала она, забираясь к нему на кровать, — но со свадьбой у нас вышло по-другому, и я подумала…

— Какие глупости.

Эту Джейни срочно нужно было занять, что бы она ни говорила.

— Да, — согласилась она, оторвавшись от него. — Твоя мама — достаточный повод, я ведь должна ей понравиться.

— Зачем?

Целоваться ему нравилось больше, чем говорить о матери.

— Что значит зачем? — удивилась Джейни. — Я твоя жена, разве нет?

"М-да".

— Платье — красивое, — сказал Теон.

— Тебе правда нравится? — засветилась Джейни, не обращая внимания на его унылый вид.

— Мне больше нравится вовсе без платья, — нагло заявил он, запустив руку ей под юбку.

— Теон. Нет, — перехватила Джейни его запястье. — Не время же!

— Ну что значит "нет"?! — простонал он самым обиженным голосом. — А давай вообще никуда не пойдем? Ну, скажем, что… что-нибудь. Да и потом, она проделала долгий путь — пожилая леди наверняка устала, а тут мы, — таким голосом, будто действительно говорил что-то умное, предложил он.

— Теон, — склонила набок голову Джейни, явно ожидая объяснений. — Что происходит?

— Да ничего не происходит. Может, я тоже устал? Ты знаешь, сколько всего сегодня было? — для верности он даже подмял под себя подушку.

— Теон, — тем же голосом повторила она. — Говори.

Он помолчал, в очередной раз обратившись к потолку, поразглядывал углы в комнате, но окончательно убедившись, что этот взгляд никуда не денется, тяжело выдохнул.

А потом еще раз, потому что слова упорно не складывались и не желали слетать с языка.

— Я ее не помню. Просто не помню. Совсем. Там сейчас может быть кто угодно — и я все равно не смогу сказать с уверенностью, что это моя мать, — уже серьезным, серым голосом сказал он.

— Но… — Джейни замерла в удивлении. — Ты не видел ее два года…

— Тринадцать лет, — ему пришлось раздраженно повторить в ответ на ее немой вопрос: — Да, я не видел ее тринадцать лет. И когда был на островах, тоже не видел. Да даже когда я жил островах — я ее не видел! — со злостью добавил он.

Видимо, Утонувший Бог не любил тех, кто просит забрать братьев.

Почти весь следующий месяц после той просьбы Теон пролежал со странной, невесть откуда взявшейся лихорадкой.

Мальчик звал маму, но приходили служанки, мейстер, еще кто-то.

Мейстер каждый раз объяснял ему, что леди Алланис уехала с Ашей в безопасное место, а его увезти не смогли из-за болезни.

Однако лихорадка прошла, а его по-прежнему никуда не выпускали. В замке день и ночь стоял жуткий гвалт, люди топали, кричали, бегали, что-то падало, что-то рушилось.

Что происходило снаружи, Теон не знал. Мейстер приказал заколотить окно, и возле его двери стояло двое часовых, никуда его не выпускавших. В какой-то момент и мейстер перестал приходить.

— На нас что, напали? — спросил Теон служанку, принесшую ему завтрак.

Пожилая женщина с добрым лицом горестно вздохнула.

— Нет, дитя. Это мы напали...

Всхлипнув, она поспешила уйти.

Странно, вот эту служанку он помнил, а мать нет.

Через несколько дней старый мейстер все-таки пришел.

— Это тебе пригодится, — сказал он, протягивая книгу, — сможешь почитать в пути, — со странной грустью в голосе предложил он.

"История Севера".

— Я что куда-то еду? — удивился Теон. — С Родриком и Мароном? — он знал, что отец ни за что не пустит его одного.

— Да, Теон, ты уезжаешь. Один. Одевайся, лорд Бейлон тебе все объяснит, — с печальной усталостью ответил старик.

Было непонятно, отчего мейстер такой грустный.

Поехать в Зеленые Земли, да еще и без братьев — это ведь так интересно.

Когда Теон несмело вошел в кабинет отца, тот стоял, сцепив руки за спиной, разглядывая море за окном.

— Ты знаешь, куда ты едешь, сын? — не оборачиваясь, спросил он.

— На Север, так сказал мейстер, а зачем?

Бейлон Грейджой повернулся к нему и замер, разглядывая, словно впервые, едва покачивая головой в такт своим мыслям.

— У тебя будет важное задание, — мрачно ответил он.

"Важное задание? Мне?"

— А почему ты не отправишь Марона или Родрика?..

Лорд Бейлон тяжело вздохнул и снова отвернулся к окну, закрыв глаза. Он постоял так с минуту, слушая плеск волн, и наконец, ответил.

— Ты ведь тоже мой сын. Мой единственный сын.

Теон все понял. Утонувший Бог забрал братьев.

— А какое задание, отец?.. — набравшись смелости, спросил он.

Бейлон Грейджой подошел к Теону и присел перед ним.

Он никогда так не делал раньше.

Он снял с себя золотую брошь с кракеном Грейджоев и отстегнул маленькую серебряную с плаща Теона.

Брошь отца, раза в три больше, приколотая им Теону, смотрелась на мальчике огромной. Но, более всего его удивляло, что отец своей рукой дал ему ценную вещь. Ценные вещи забирают по праву силы, он так говорил.

— Не забыть, кто ты, — он взял его за плечи, смотря в глаза, как никогда не смотрел раньше. — Ты — Теон Грейджой. Мой сын. Железнорожденный с солью и камнем в крови. Никогда не забывай свое имя.

— Как можно забыть свое имя?.. — изумленно прошептал мальчик. Отец пугал его.

— Можно, сын. Можно. Но мы им отомстим, они все заплатят железную цену за жизнь твоих братьев.

Лорд-Жнец поднялся на ноги, крепко сжав в кулаке маленькую брошь Теона, и вновь повернулся спиной, больше никогда не обернувшись на сына.

Мейстер проводил его до корабля, на палубе которого его ждал Чужой Лорд в окружении своих людей.

Джейни задумчиво молчала, смотря на то, как он ушел в свои мысли.

— И теперь я просто не представляю, как я должен ее встретить. Это все Аша! — воскликнул он. — Она только и мечтает о какой-нибудь гадости для меня!

— Любовь моя… Твоя мать — не гадость, — аккуратно сказала Джейни. — И она тоже не видела тебя тринадцать лет. Я уверена, все, чего желает ее сердце — это просто встретить сына. И я верю, что у нее найдутся силы простить все обиды… — мягко говорила Джейни.

— У нее? Что, если я не хочу прощать?! Никого из них.

Джейни вздохнула.

— Но… ведь мы и не хотим разбивать ей сердце, верно?

— Ну разумеется, — буркнул Теон, сползая с кровати.

* * *

Едва только Робб вошел в детскую, как Нимерия вскочила на лапы, на миг приняв боевую стойку.

— Все вы, девчонки, одинаковые, — усмехнувшись, потрепал ее тот, и волчица заняла уже привычное для нее место под ложем ребенка.

Робб сел подле люльки со спящим младенцем, разглядывая, как дрожат во сне маленькие ресницы. Наверное, он что-то видел, быть может, уже о чем-то мечтал или наоборот — только узнавал.

— Знаешь, Джон, я очень надеюсь, что ты меня поймешь… и простишь. Ты ни в чем не виноват — это твой глупый отец однажды все испортил, а теперь пытается хоть что-то исправить. Но ты — не ошибка и никогда ей не будешь. Я не знаю, хватит ли сердца у Маргари заменить тебе мать.

Робб уже не раз вспомнил, какой холодной его собственная мать была с Джоном, когда они сами были детьми. И если честно, он и не смел просить от Маргари невозможного, если то будет против ее чувств.

— Но я знаю, что у нас есть мы. Не очень много, но мы ведь постараемся, верно? — Нимерия прошлась теплым шершавым языком по щекам. Он обнял волчицу, продолжив: — Я и сам отдал корону брату, тому, в честь которого назвал тебя, и поверь мне, ни капли не пожалел об этом. Есть многое, о чем я сожалею и буду сожалеть до конца моих дней, но только не о короне, которая ушла к моему брату, и не о тебе. В конце концов, сын, корона еще никому не принесла счастья.

Еще некоторое время, пока Джон не проснулся и на первый крик в детскую не пришли няньки и кормилица, Робб помогал Нимерии нести ее дозор, охраняя спокойный сон мальчика.

Он с улыбкой позволил Нимерии тереться о лицо пушистой головой. Та старательно убирала слезы, будто не хотела позволять ему никакой слабости.

— Верно, девочка, — обхватил ее Робб. — Сейчас вернется Санса, мы же не хотим, чтобы она это видела?..

* * *

— По правде говоря, Робб, я не ожидала, что ты столь скоро решишься… ну… Ты понимаешь… — неуверенно сказала ему сестра.

— Понимаю… — протянул Робб.

— Ты действительно так высоко оцениваешь союз с Тиреллами?

— Это будет не лишним, — пожал он плечами.

И замер, внимательно смотря на сестру.

— Знаешь, я не говорил никому, но… — он и сам не знал, что толкает его сказать это сейчас, но хотел поделиться этим. — Когда я женился на… ней, многое сразу пошло не так, как должно было. Но я ехал к матери и ждал, что она что-то скажет, и все сразу встанет на свои места, глупый мальчишка. А она посмотрела на меня тем своим взглядом. Ты знаешь этот взгляд, в нем никогда не было ни злости, ни осуждения, и все равно хотелось провалиться сквозь землю. Так вот она посмотрела на меня и сказала: "Коли уж тебе суждены были женские объятия, сын мой, отчего ты не выбрал Маргери Тирелл? Богатство и мощь Хайгардена могли бы склонить твою чашу весов к победе. И, возможно, Серому Ветру понравился бы ее запах". Она считала это хорошей идеей, и я, смотря на то, что происходит сейчас, понимаю, что этого ждать уже нечего.

— Мама… — с любовью произнесла Санса. — Вот уж кто точно всегда знал, что делать.

— Да. Но теперь… все эти условия убивают меня. Свадьба, — на этом он просто закрыл лицо руками. — Разве я мог отказать? Тогда бы только немой не пошутил, что Робб Старк боится свадеб. Ха-ха, — совсем невесело завершил он. — Но меня воротит от одной только мысли, Санса. Я понимаю, понимаю, что ничего не должно случиться, и все же… — он поморщился.

Санса глубоко вздохнула, задумавшись.

— Робб Старк никак не может показать этим Тиреллам свои слабости, — решительно кивнула девушка.

— Не может, — уныло хмыкнул Робб. — Но их сотни.

— Пусть так, — согласилась она, обхватив его руку и положив голову на плечо. — И все равно, ты — мой храбрый брат. Будет пир и будет свадьба, — мерным голосом проговорила она. — И все будет хорошо.

— Ну, раз уж ты обещаешь… — улыбнулся Робб.

— Обещаю, — заверила его сестра. — И пусть только Маргари попробует надеть платье лучше, чем у меня, — фыркнула Санса.

— Это теперь тоже моя проблема? — Робб скосил взгляд на хитро улыбающуюся сестру.

— А ты как думал?

* * *

После его ухода Маргари осталась наедине со своими мыслями.

То, что произошло сегодня, можно было назвать победой.

Маленькой, но ее победой.

Дети Робба Старка будут сидеть на престоле, чтобы основать новую династию, и она родит ему этих детей.

Маргари задумалась о том, что это значит для нее…

Это был лучший из возможных вариантов, который сам пришел в руки. Да, но что еще?

Она давно уже не робкая дева, чтобы смущенно хлопать ресницами от того, что благородный мужчина пожелал видеть ее в своей постели.

Три прошлых брака обернулись черной комедией, и она едва успела заметить прошлых мужей. Если так можно было назвать Ренли, который едва с ней общался, Джоффри, который не замечал вокруг себя вообще никого, и малыша Томмена. Забавно, что именно с Томменом она провела больше времени, чем с остальными. Пусть даже и играя с его котятами, от которых мальчик был в восторге.

Однако с ее званием "переходящей королевы", которое некоторые злые, но более честные языки переиначили в "королеву-шлюху", она все-таки была несколько удивлена предложению Старка. Маргари, сидя в Винтерфелле, уже всерьез задумалась о том, что этот ледяной король, после выходки отца, пожелает отдать ее в септы.

Хотя какая из нее септа?

Неужели здесь, так далеко от дома и среди сплошных белых снегов и серого неба, она наконец встретила человека, с которым, да будет воля Семерых, она свяжет свою судьбу?

Север никогда не был пределом ее мечтаний, а оказался еще холоднее и уродливее, чем она себе представляла. Старки будто дикари жили в разбитом замке, и их это не смущало. Даже странно, что из-за этого Винтерфелла было столько шума.

Но все же, если она хотела когда-нибудь вернуть себе приличие, а своему дому вес — лучшего случая и быть не могло.

Однако, кроме дома и приличия, была еще сама Маргари.

Она никогда не любила баллады и сказки, в которых прекрасная принцесса сбегала с простым конюхом или хлебопашцем в хижину на краю света, во имя их светлой любви.

Все эти истории всегда казались ей глупыми и пошлыми, а главное… сколькие из этих принцесс находили счастье в своей безумной любви? Красивые баллады всегда заканчивались на пороге бедной хижины.

Сердце Маргари не было камнем — она знала любовь.

Она любила своих братьев — тихого умного Уилласа, Гарлана с его огромным сердцем и, конечно же, дорогого Лораса. Она любила Бабулю Оленну, родителей и милый сердцу Хайгарден. Разумеется, она любила себя.

И никогда Маргари не видела ни малейшего смысла в том, чтобы посвящать свое сердце некому мужчине.

Однако она надеялась, что брак с Роббом Старком окажется последним в ее череде.

Тем более, глядя на него, казалось, что никакая прохлада с ее стороны не сможет остудить этого северянина и уж точно не сделает его еще более холодным и безразличным.

А еще спустя эти несколько последних лет она поймала себя на мысли, что хотела бы впустить в сердце новую любовь — любовь к родному ребенку. И на взгляд Маргари Робб Старк — на вид надежный словно кремень — подходил, чтобы разделить с ним это желание.

* * *

Они подошли к двери, и Теон замер, подняв руку для того, чтобы постучать.

Он почувствовал, как Джейни быстро приложилась щекой к его плечу, чтобы приободрить.

Коротко выдохнув, Теон все-таки сделал это.

Когда они вошли, пара служанок средних лет, судя по одежде, прибывших вместе с леди Алланис, кивнув, покинули комнату.

Она стояла возле окна.

Немолодая высокая женщина, чья стать прогибалась под тяжестью лет, но не желала сдаваться.

Строгое черное, с серыми потертостями от вечной соли вокруг платье было украшено высоким воротом на манер прошлых лет, на шее леди Алланис висел небольшой золотой кулон в виде кракена, а на поясе застежкой служила брошь со знаком Харлоу. Других украшений на ней не было, и даже седые волосы были аккуратно собраны сеткой без единого камня.

Создавалось ощущение, что женщина носила траур.

Возможно, она облачилась в него около тринадцати лет назад.

Теон замер, разглядывая ее так же, как и она остановила на нем свой взгляд с дрожащими в глазах слезами.

— Мой малыш… — выдохнула женщина, заключив его в неожиданно крепкие для старческих рук объятия. — Мой малыш Теон — это ты… — всхлипывала она у него на плече.

Теон тоже в свою очередь обхватил ее руками, наверное, чтобы не стоять бревном.

— Мой мальчик, мой золотой мальчик... — она долго не отпускала его, положив голову ему на грудь.

По щекам леди Алланис ручьями бежали слезы, оставаясь на его камзоле, ее плечи тряслись, а руки и губы дрожали. Джейни рядом вовсю шмыгала носом.

А он так и стоял, молча обнимая женщину, которую совсем не помнил.

Она отстранились от него немного, положив ладони на плечи, чтобы заглянуть в лицо.

— Они все говорили, что ты умер — я не верила. Никому не верила, — помотала она головой. — Я бы почувствовала, — прошептала она, приложив ладонь к сердцу.

А вот Теон напротив — стоял как болван и ничего не чувствовал. Он с ужасом осознавал это, но ничего не мог и поделать.

— Миледи, — выдавил он, наконец, поклонившись в знак приветствия.

— Мама, — мягко, но уверенно поправила его Алланис. — Я твоя мама, Теон.

— М-м-м… да, — кивнул он.

Она улыбалась, смотря на его потуги выглядеть прилично.

— А это?.. — спросила она, кивнув на Джейни, но не переведя взгляд с него.

Джейни села на колени, склонив голову и коснувшись ее стоп.

Это был жест, с которым северные невесты встречали мать мужа, обычно наутро после свадьбы.

Возможно, леди Алланис и не знала о нем, но выглядело это уважительно.

— Это Джейни, — отозвался Теон. — Моя жена.

— Жена? — удивленно улыбнулась Алланис. — Ты совсем взрослый, мой мальчик. Джейни… — протянула она, оставив паузу для продолжения.

— Грейджой, — невпопад отчего-то испуганно пискнула Джейни, подняв глаза.

— Ну, разумеется, — бархатно усмехнулась Алланис. — А до того, как мой сын взял тебя в жены, девочка?

Джейни еще больше смутившись, раскрыла и закрыла рот будто рыба, так же испуганно бросив взгляд на Теона.

Ситуация поистине затянулась.

Вообще-то, по традиции мать должна была коснуться лба девушки в знак того, что она принимает ее в семью. Леди Алланис могла этого не знать, но, судя по всему, ее ничуть и не смущал вид сидящей перед ней на коленях Джейни.

Теон сам дернул ту, чтобы она наконец встала.

— Пуль.

А еще он совершенно не понимал, к чему ломать комедию.

— Пуль? Это какой-то северный дом? — удивленно вскинула брови Алланис.

— Это никакой не дом — просто фамилия, — Теон не понимал, зачем это вообще объяснять некой женщине, которая стояла перед ним.

— Ну, хорошо, — снова улыбнулась та, и морщины собрались вокруг ее глаз.

Теон увидел полный ужаса взгляд Джейни, когда ему пришлось резко выдернуть ладони из рук леди, когда они, наконец, присели за небольшой чайный столик.

Выглядело, возможно, это и некрасиво, но вот только вопросов ему сейчас не хватало. А что-то подсказывало, что ее никакой вопрос не смутит.

— Как ваше здоровье, миледи? — выдавил он в попытке сгладить момент.

Она молча усмехнулась этому "миледи", задумчиво разглядывая его.

— Мой мальчик, мой любимый сын — рядом. Как может чувствовать себя сердце матери? -

благо она больше не брала его ладони, а только лишь провела по волосам.

Теон подумал, что под краской он такой же седой, как и она.

Леди Алланис грустно опустила взгляд:

— Мне больше не осталось места на несчастных островах твоего отца, мой мальчик, — скорбно произнесла она. — Когда твоя сестра сказала, что ты умер на Севере, я не поверила этой вздорной девчонке. Но я попросила ее только об одном — отправить меня сюда, чтобы я могла тихо умереть подле могилы сына. Мой час близок, сынок, но теперь, поцеловав родное дитя, я уйду с легким сердцем. Вдали от дома, но рядом с сыном, — продрожал ее голос.

"Какая прекрасная идея — умереть у меня на руках", — подумал Теон.

Ситуацию спасла Джейни, и наверняка это был искренний порыв.

— Мы будем молиться каждый день, чтобы боги Севера подарили вам еще долгие-долгие годы жизни, леди Алланис, — горячо прошептала она, сглотнув.

Теон знал, что с этого дня Джейни с ее огромным сердцем именно так и будет делать, несмотря даже на то, что в ответ получила сухой кивок и взгляд, выражавший недовольство тем, что она вообще подала голос.

— Расскажи мне, мой мальчик, расскажи мне о себе, — проговорила Алланис, с любовью разглядывая Теона. — О мой бог, ты вырос и так похож на своих братьев!

"Я не похож ни на одного, ни на другого", — убито подумал Теон.

А еще меньше он хотел что-то рассказывать.

Но слава всем существующим богам, время, за которое Теон успел в мыслях сотню-другую раз послать не одно проклятье на голову сестрицы, шло.

Леди Алланис и сама была не прочь поговорить и поведать тучу пыльных историй о каких-то неизвестных Теону людях, а Джейни, казалось, даже слушала весь этот бред, и наконец, много позже заката, им удалось выбраться из этой давящей компании.

* * *

Мир только-только просыпался, и Джейни с радостью встречала новый рассвет.

С тем же легким сердцем, что и встречала его вчера и будет встречать завтра.

И каждый день она благодарила богов за это спокойствие и тепло, что царили в ее душе. И не только богов.

— Чем ты будешь заниматься сегодня? — спросила она, положив голову на грудь мужу.

— Читать семнадцать тысяч писем и готовить сто тысяч ответов, — отозвался Теон, не открывая глаз.

Определенно, утро не было его любимой частью дня.

— А во всех этих делах ты не найдешь минуты пообщаться с леди Алланис? — аккуратно спросила она.

— Боги… — недовольно простонал Теон.

— Боги милостивы к нам, любовь моя. Твоя мать в достаточном здравии и наконец может быть рядом с тобой. Разве это плохо?

Она знала, что это все может быть нелегко для него, но чем больше Теон будет прятаться, тем тяжелее будет ему же.

— Джейни, я все понимаю, — буркнул он, — просто… дай мне время, дайте мне время.

Джейни быстро перешла от разговоров к поцелуям, чтобы не испортить ему настроение с самого утра, и, кажется, это дало свои плоды.

— Но, ты права, — задумчиво сказал он, — нехорошо оставлять ее в одиночестве, довольно она пробыла одна. Сможешь составить ей компанию?

Джейни было лестно его доверие, однако…

— Я попробую, — кивнула она. — Но мне кажется, я не слишком ей понравилась.

— Ну и что? — пожал плечами Теон. — Ты моя жена, и другой у меня не будет, ей придется это принять.

— Принять — да, но поймет ли она?..

— Никто не поймет, — сказал он, заглянув ей в глаза.

Это было правдой. Никто. Только он. Только она.

— Ей нелегко смириться с мыслью, что ее любимый сын женился на девушке без происхождения, и мы не будем ее за это винить, — улыбнулась Джейни.

— Пф-ф-ф… Твой Серый Король вообще русалку в жены взял. И это потому, что у него не было матери, которая нудила под ухом, — заявил Теон.

— Это же легенда, — рассмеялась Джейни.

— Разумеется, — хмыкнул Теон. — Это потом Грейджои ловко примазали к нему свою родословную, воспользовавшись тем, что бедняга так и не нажил детей. От русалки-то.

— И все же… твой прадед был королем, а мой — шил сапоги солдатам, — смущенно сказала Джейни.

— Ну вот видишь — я же не жалуюсь. Быть может, твой прадед пошил такие замечательные сапоги солдатам, что те все-таки заставили Пайк преклонить колено.

* * *

После полудня Джейни аккуратно вошла в покои леди Алланис.

— Добрый день, миледи, — сделала она реверанс перед сидящей возле окна женщиной.

— А, это ты, девочка, — безразлично отозвалась она, посмотрев на Джейни. Она сказала это таким тоном, будто действительно едва помнила, кто она, а уж имени вовсе не знала.

В ответ Джейни смогла только смущенно кивнуть, не решаясь присесть.

— Где мой сын? — прямо спросила леди Алланис, всем видом показывая, что общество Джейни ее интересует мало.

— Теон просил извинить его, миледи, в эти дни у него очень много дел, связанных с нуждами короны, — как можно более учтиво ответила та.

Не пришел Теон, а стыдно было Джейни.

— Моему сыну не нужно извиняться за то, что он занят, — бросила Алланис, а Джейни так и осталась растерянно стоять с виноватым видом. — Но, — вдруг задумавшись, будто ей что-то только что пришло в голову, протянула она, — нам же есть что обсудить и в женском кругу, верно, девочка? — даже улыбнулась она, наконец, пригласив Джейни присесть.

— Как вы себя чувствуете, миледи? — спросила Джейни, разливая чай.

Ее и вправду волновало хрупкое здоровье леди Алланис, потому что она страшно не хотела, чтобы и еще одно несчастье обрушилось на Теона. Ему и так было сложно.

— Ничуть не хуже, чем вчера, — отрезала леди Грейджой.

— Рада слышать, миледи, — пробормотала Джейни.

Возможно, ее свекровь уже подготовила новую колкость в ответ и на это, но отвлеклась, отпив и тут же поморщившись.

— О Утонувший, что это за дрянь?

Джейни мысленно закрыла лицо руками.

— Сбор северных трав и ягод, миледи. Очень полезен для здоровья, — зачем-то добавила она.

— Тебе не следует так сильно беспокоиться о моем здоровье, девочка, — снисходительно отозвалась Алланис, — а вот твое меня тревожит, — неожиданно завершила она.

— Слава богам, я пребываю в добром здравии, миледи, — не вполне понимая, о чем она, произнесла Джейни, едва не подавившись чаем.

— Не знаю, что там даруют тебе твои боги, однако ты так и не выполнила свой долг и не родила наследника моему сыну. Сколько ты уже замужем? Ты ждешь ребенка? — жестко спросила она.

"Вот о чем она".

— Нет, миледи, — еле слышно отозвалась Джейни, едва не утопив нос в чашке.

— И в чем же дело? — леди Алланис, явно не собиралась откладывать этот разговор.

"В отличие от Теона, например".

— Эм… Дело в том, миледи… Что Теон… Он… Он не хочет ребенка, — пробормотала Джейни, не поднимая глаз.

— Не хочет? — удивленно вскинула брови та. — Отчего же?

"Я не знаю", — убито подумала Джейни.

Но, судя по всему, конкретный ответ не слишком волновал леди Алланис.

— Не хочет, — задумчиво повторила она снова, неожиданно хищно усмехнувшись чему-то своему. — И что дальше?

— О чем вы, миледи? — растерялась Джейни.

— Допустим, мой сын не хочет ребенка от тебя, — не моргнув, сказала Алланис, — но не вливает же он в тебя чай силой. Просто забудь выпить, — повела плечом она, будто предлагала самую простую вещь в мире.

— Я не буду обманывать Теона, миледи, — наконец Джейни собралась с духом сказать ей что-то твердо.

И леди Алланис тоже почувствовала перемену в ее тоне. На мгновение она замерла, разглядывая Джейни, вскинув бровь, отчего та показалась хищной птицей на ее лице.

— Ты думаешь, что любишь его сильнее меня, верно? Считаешь, что если он взял тебя в свою постель, то понимаешь куда больше выжившей из ума старухи? — леди Алланис смотрела на нее пристальным взглядом.

— Миледи, я совсем не хотела вас обидеть. Я уважаю вас как родную мать, — насколько могла учтиво ответила Джейни.

— Родную мать любят, — сухо бросила она. — Ты даже тут не сумела красиво солгать.

Джейни снова тяжело вздохнула. Откуда ей-то было знать, что делают с родной матерью. Той у нее никогда и не было.

— Что мой сын говорил тебе про меня? — требовательно задала вопрос Алланис.

По большей части ничего, а то, что говорил, лучше бы и не повторять. Джейни действительно не хотела разбивать сердце пожилой и без того видевшей страдания женщины, сколь бы холодной та ни была к ней, но и никакого ответа от Теона у нее тоже не было.

— А ведь я не виновата, что его забрали, — неожиданно убрав стальные нотки из голоса, проговорила Алланис, отвернувшись от Джейни и глядя в окно. — Когда мужчины машут мечами, разве кто-то слушает женские мольбы?

Алланис Грейджой грустно усмехнулась и, уходя далеко в воспоминания, начала свой рассказ.

— Родрик и Марлон были другими. Бейлон тогда был другой. Когда они родились, он был молод и полон сил и почти все время пропадал в море. Как только мальчики едва начали твердо стоять на ногах, он уже стал брать их с собой на корабль. Я ужасно скучала, но они прибегали ко мне такие счастливые, рассказывали, что видели, где были и что говорил отец. Я постоянно переживала, что никто их даже грамоте толком не учит, усаживала за уроки в дни, когда они бывали дома. Скучные книги им совсем не нравились.

Маленький Марлон важно раздувал щеки: "Ма, у меня есть море и штурвал, зачем мне буквы?" — с нежностью проговорила она. — Он и когда вырос, путал их. А когда у них попадали детские зубы? — с искренним теплом в голосе и совсем другим лицом улыбнулась она. — Им так нравилось, что теперь они совсем как бывалые моряки.

Однажды Родрик в шторм свалился за борт. Бейлон тут же сам прыгнул его спасать, мой кузен на их корабле потом рассказал, что таким испуганным Матерого Кракена не видел никто и никогда, но… Когда они вернулись — мой мальчик бежал ко мне, гордый, что попал в настоящую морскую передрягу, а муж лишь сказал: "Ничего, просто Утонувший захотел попробовать на зуб моего сына".

Как же они любили отца, боготворили его, считали бессмертным. "Ма, да Утонувший Бог поперхнется Матерым Кракеном, попади он к нему в Чертог, и выплюнет наружу".

Мои маленькие воины.

В дрожащем голосе Алланис было столько любви. Любви, которую ей так и не довелось подарить. По щекам текли слезы, а на губах была улыбка от давно ушедших воспоминаний.

— Глядя на них, я молила Богов подарить мне дочку, чтобы не делить свое дитя с кораблем, не оставаться одной в сыром замке. Хотела научить свою девочку быть леди, вышивать, петь... И появилась Аша. Она ведь не всегда была солдатом. Моя девочка настоящая умница, она шила и пела, знала стихи и любила читать, но при этом всегда находила время побегать с палками по двору, убегала к берегу пообщаться с моряками, вечно ходила с разбитыми коленками и синяками. Она с таким зачарованным восторгом смотрела на корабли отца, что я понимала, рано или поздно, и ее эти большие штуки заберут у меня. Бейлон всегда привозил ей что-нибудь интересное, и она часами сидела у него на коленях, слушая рассказы о море. Она же девочка, он мог дарить ей подарки, в отличие от сыновей.

Однажды Аша спряталась на торговом судне, чтобы и самой побывать в море. Утонувший свидетель, я поседела за те трое суток, что мы ее искали. Огромный трехмачтовый корабль направлялся в Браавос, каждый час попутного ветра был у них на счету, но ради дочери Бейлона Грейджоя, своего капитана капитанов, моряки повернули обратно, как только обнаружили ее. Когда Аша поняла, что натворила, она ужасно испугалась гнева отца. Но тот только спросил, почему она не пришла к нему на корабль.

С тех пор моя девочка все реже носила платья и все чаще уходила с отцом и братьями. Теон тогда был совсем маленьким, и уж его-то мне не хотелось отпускать от себя. Он родился за несколько лет до восстания Роберта Баратеона, но дела в Вестеросе перед кончиной Безумного Эйриса уже шли шатко. Под шум неурядиц железные люди собирали богатую жатву на Зеленых Землях. Бейлона не было больше года. Мой муж даже не знал, что я понесла. Он подарил мне Теона в ночь перед отплытием, не раньше. А потом роды запоздали, сроки едва сходились. Когда Теон родился, злые языки поговаривали, что я прижила ребенка от мейстера, слишком уж часто тот ко мне захаживал. Но мне было не до них — я разрывалась между младенцем, Родриком и Мароном, ставящими на уши весь Пайк, Ашей. Дети так скучали по отцу. Мальчишки без отца совсем отбивались от рук и жутко обижались, что он не взял их на настоящую войну. Хотя это была еще не война.

Но я была счастлива, все мои дети были рядом, и я была нужна каждому из них.

Это так странно — самое счастливое время в моей жизни прошло без Бейлона, моего капитана и моего короля.

Когда Бейлон вернулся, его, разумеется, злили такие разговоры о младшем сыне, кого-то даже казнили, но всех не казнишь. А я говорила, что вот Теон подрастет, и все вокруг узнают в нем сына Матерого Кракена. Когда Теону было пять, мой муж и сам на полном серьезе спросил меня, его ли это сын, — улыбнулась Алланис. — Я тогда страшно обиделась, я ведь в жизни не была ни с одним другим мужчиной.

Джейни закусила губу. Хотела бы и она вот так с гордостью сказать то же самое о себе.

— Просто мой мальчик единственный был больше Харлоу, чем Грейджой. Единственный — мой, а не Бейлона. Я сама виновата. Я так просила Бейлона не забирать его в море столь же рано, как и Марлона с Родриком, что в какой-то момент он сказал, что в этом и нет нужды. Третий сын не станет наследником Морского Трона, а раз ему править, в случаем случае, только Библиотекой, то пусть продолжает учиться писанине.

— Библиотекой? — переспросила Джейни, сама удивившись, что вклинилась.

Однако леди Алланис едва ее замечала.

— Харлоу, — усмехнулась она, — мой родовой замок на Железных Островах называют Библиотекой. Там действительно очень много книг, собирать их начал еще мой прадед. Книги — это не совсем то, что в почете у железных людей, но Харлоу всегда были немного другими. У моего брата были наследники, но Теон как сын Лорда-Жнеца тоже мог претендовать на Харлоу.

Алланис остановилась и с болью закрыла лицо ладонями.

— Мы что-то думали, что-то планировали… — всхлипнула она. — Я тысячу раз пыталась остановить Бейлона, отговаривала от этого дурацкого восстания… Я говорила ему, что как только он наденет корону, армии Зеленых земель придут к нам с войной. Но... он был непреклонен, отвечал мне, что теперь, когда драконов нет, а его парни взрослые и могут вести армии, — он уверен в победе.

Леди закрыла глаза, тяжело вздохнув, а по щекам испещренными морщинами бежали слезы.

— Бейлон отправил меня с Ашей на дальние острова, подальше от войны. Теон тогда был слишком слаб, мне не дали его увезти. Я сразу поняла — это знак Утонувшего, я больше не увижу своих прекрасных мальчиков, — она вновь прервалась, резко вздохнув, вновь пропуская эту боль через сердце. — Сначала не стало Марлона. Потом Родрика. За несколько дней оба мои маленьких воина пали, сражаясь за глупость своего отца.

Ее голос на этих словах было невозможно узнать.

— Я молила отвезти меня к Теону, я знала — мой малыш зовет меня, но кто бы меня слушал, если Бейлон отдал приказ? — слезы горохом падали на стол. — Я больше не видела его. Перед тем, как моего мальчика забрали, я все же прибыла на Пайк. Я умоляла молодого короля Роберта, умоляла Старка… Молила Бейлона даже отказаться от титула совсем, но сохранить сына, я кричала что-то, но никто не слушал женщину, чей единственный титул был "мать". Бейлон просил меня не унижаться, будто любить своих детей — это унижение.

Я только лишь потеряла время, которое мне было дано на прощание с моим мальчиком. Мое сердце не выдержало, а когда я очнулась, Теона уже увезли….

Я вернулась на Харлоу с Ашей. Я думала, теперь-то нас оставят в покое. Бейлон приехал забрать нас, я отказалась ехать, а он забрал и её. Она стала его дочерью и сыном. Бейлон все же забрал меня со временем обратно. Я привезла на Пайк пятерых мальчишек, я хотела хоть чем-то заполнить эту безумную тишину в замке. И что с ними стало? Они подросли и ушли на корабли. Даже не знаю, где эти чертята теперь. Бейлон просил меня родить еще ребенка, но я не посмела. Я спросила его, убьют ли и это дитя или какой-нибудь лорд решит забрать его себе, и с этого момента я едва видела и мужа.

Я не знаю, зачем я жила все эти годы. Я только верила, что однажды мой малыш вернется к нам. А теперь он такой взрослый… и очень занят делами Старков.

Джейни потрясенно слушала ее рассказ, и сама залившись слезами.

Теон обязательно должен понять ее, обязательно.

И она даже выразить не могла, насколько ей было ценно то, что его мать позволила ей разделить свою боль.

— Теон тоже не виноват, леди Алланис... — пробормотала Джейни.

— Конечно, мой мальчик не виноват. Я даже рада, что он так предан этим волкам. Наверное, какая-то другая женщина стала ему матерью вместо меня.

— Нет! — вырвалось у Джейни.

Она очень не хотела, чтобы леди Алланис думала, что место матери в сердце Теона было занято кем-то другим, и положила на себя еще и эту боль.

— Леди Кейтелин она... Она хорошая, — тут Джейни снова осеклась. Леди Кейтелин, на которую когда-то Джейни смотрела с восхищением, тоже уже нет. Никого уже нет. — Была хорошая, добрая, но...

— Но она не хотела быть матерью не своим детям, — закончила за нее леди Грейджой, кивнув. — Я могу это понять.

Джейни взяла ладони женщины в свои. Она обязательно сделает все, чтобы Теон смог найти место в своем сердце для матери.

Леди Алланис странно посмотрела на этот жест и холодно убрала руки.

Джейни, смутившись, подняла на нее взгляд.

— Мой мальчик слишком долго пробыл один на этих холодных землях, — вернувшись к своему острому тону, произнесла Алланис. — И кто только придумал называть эти снега Зелеными Землями? — фыркнула она настолько твердо, вмиг собравшись, будто не ее голос только что дрожал. — Настолько долго он пробыл один, без тепла родного дома, что даже нашел причину взять в жены тебя.

Джейни в ступоре раскрыла рот, услышав это.

— Да-да, девочка. До меня дошли слухи, что ты, будто мало твоего безродного северного происхождения, попала к моему сыну уже порченой невестой. Это так? — посмотрев на нее сверху вниз, без ноты смущения спросила леди Алланис.

Чашка слетела со стола, подхваченная вихрем, что подняла юбка Джейни, когда та, глотая слезы, вылетела из покоев леди Грейджой.

* * *

— Теон не хочет с ней общаться — она ненавидит меня! Теон не хочет ребенка, а она винит меня! — всхлипнула Джейни, размазывая слезы.

— А почему он не хочет ребенка? — аккуратно спросила Санса, протягивая ей платок.

Джейни вот уже который час пряталась к комнате подруги и никак не могла найти сил успокоиться.

— Да не знаю я! — воскликнула Джейни. — Не знаю! Может быть, он и не любит меня настолько, чтобы захотеть видеть матерью своих детей! — она отбросила платок.

— Ну… Тише, тише, — обняла ее Санса. — Просто все эти взрослые леди, они такие… не в себе.

— Она считает меня шлюхой! — продолжила рыдать Джейни.

— Ох… — тяжело вздохнула Санса. — Я до сих пор замужем, и это одна из причин, по которой я больше никогда не соглашусь на брак. Что, если у меня когда-нибудь из ниоткуда появится свекровь — что она мне будет говорить? — фыркнула она.

— Тебе никто не посмеет сказать ничего такого, — пробормотала Джейни. — Все дело в том, что она права! Во всем права, — с обидой сказала она. — Я не ношу его ребенка, у меня нет никакого происхождения, и да, я порченая невеста! Это она еще не знает, сколько времени я проторчала в проклятом борделе, и вообще ничего не знает, слава богам! Одно дело, что она считает меня порченной, другое — если узнает правду. Теон просто не сможет с этим жить, да и ни одна мать не сможет с этим жить, — грустно завершила она, смотря в одну точку.

— И что ты будешь со всем этим делать? — Санса с сочувствием разглядывала ее.

— Не знаю. Ничего, — пожала плечами Джейни. — Что я могу? Я даже не могу вернуться сейчас к Теону, потому что если он увидит меня такой — он еще больше разозлится на мать. А я не хочу быть клином между ними! — она отбросила еще один бесполезный платок.

— Санса, Джейни у тебя? — послышалось из-за двери.

— Теон будто чувствует, что о нем говорят! — хлопнула по кровати Санса с притворным недовольством. — Нет, Теон, ее здесь нет! — не моргнув глазом, заявила она, обратившись к двери.

— Стой, — шепнула ей Джейни. — Если он не найдет меня тут, то он пойдет к Алланис, и ничего хорошего точно не будет.

— Ох, Теон! — Санса встала с кровати и скользнула за дверь.

— Что ты ему сказала? — спросила Джейни, когда подруга с довольным видом плюхнулась обратно.

— Что этой ночью мне особенно одиноко, и он не может отказать мне в том, чтобы ты составила мне компанию, — пожала плечами Санса.

— А он что?..

— Сказал много не пить, — Санса сделала бровями то самое движение, присущее всем Старкам. — Между прочим, не такая уж и плохая идея, — хитро улыбнулась она.

— Давай только не как в прошлый раз?

— Да, — твердо согласилась Санса. — Меня тогда малыш-Джон не узнает, — хихикнула она и все-таки заразила Джейни своей улыбкой.

* * *

— Ну и что там стряслось у тебя с матерью? — спросил Теон утром, одеваясь.

Джейни подпрыгнула от неожиданности вопроса.

— Ничего не стряслось, — повела она плечом, будто вообще и не понимала, с чего он может это спрашивать. — Почему что-то должно было стрястись? Леди Алланис очень милая, и мы с ней замечательно провели время, — зачастила Джейни.

— Очень милая, — передразнил ее Теон. А весь вид его был таким, будто он сейчас рассмеется над ней. Он сел на кровать. — А с каких пор ты мне врешь? — Теон смотрел прямо в глаза.

— Я не вру тебе. Не вру я. Тебе. Не вру, — быстро сказала Джейни и так же быстро отодвинулась подальше от его взгляда.

Да, она не умела врать, а он это знал.

— Хорошо, — кивнул Теон, усмехнувшись. Не хочешь говорить — не говори. Но в следующий раз, когда Сансе будет столь же грустно и одиноко, приди, пожалуйста, ко мне.

Джейни не осталось ничего, кроме как потупить взгляд и с виноватым видом принять короткий поцелуй.

* * *

— Санса, а ты не знаешь, что происходит?

— А что происходит? — весело переспросила та. — Все хорошо.

Джон стоял посреди комнаты, уперев руки в бока, с самым озабоченным видом.

— Робб прошел мимо меня и даже не заметил. Настолько он был весь в своих мыслях.

— Ну… Ему есть о чем подумать, — примирительно улыбнулась Санса.

— Да, — сглотнул Джон. — И что ты думаешь об этой его затее?

Она вспомнила слова Робба о маме.

— Я думаю, что он уже нашел правильные советы, и нам нужно просто поддержать его, — аккуратно сказала она.

— Хорошо, — отозвался Джон.

Он весь был одновременно тут и не здесь вовсе. Словно бы тысяча мыслей беспокоила его в один момент. Скорее всего, так и было.

— Еще я видел, как Теон тащил по коридору рыдающую Джейни — с этими-то что?

— Пф-ф-ф… ну ты же знаешь, они оба немного… ну ты знаешь…

— И Рикон! — воскликнул Джон, вспомнив. — Сегодня он, едва завидев меня, попытался спрятаться под юбками девушек Простора. Визг поднялся на весь этаж, — усмехнулся он, — и ведь добился своего, хитрый мальчишка — не мог же я остаться там и смутить девушек с их взлетающими юбками.

Санса вздохнула:

— Может, он завтра все-таки отправится к мейстеру...

— Завтра я сам его отведу. По-другому он не соглашается, а у меня нет времени, — Джон устало уселся на кровать.

— Он просто хочет немного внимания.

— Знаю, — невесело кивнул Джон. — Он хороший парень, с ним можно сладить, кто бы что ни говорил.

— Рикон с таким восторгом рассказывал, как ты учишь его мечу. Он мечтает быть похожим на тебя — не самая плохая мечта для мальчишки, — улыбнулась Санса.

— Отвратительная, — фыркнул Джон. — Точно все в порядке? — еще раз беспокойно уточнил он.

— Точно, — уверенно кивнула Санса и положила руку ему на плечо, для убедительности. — Все хорошо, мы с Джоном уверяем тебя.

— Эй, маленький Старк, — обратился Джон уже к мальчику в люльке, потрепав тому нос пальцем. — Да ты прям великан! — насмешливо заявил он племяннику.

"Они определенно братья", — закатив глаза, подумала Санса, в очередной раз отметив про себя выдержку малыша.

— И все равно нам нужно больше металла, — задумчиво сказал он, прекратив дергать ребенка, но обхватив маленькую ручку.

Это, казалось, всерьез его волновало.

— А что Амброзы? — тут же спросила Санса.

— Амброзы?.. — Джон задумался, вспоминая, и в ответ смог только отрицательно покачать головой в знак того, что не помнит.

— Амброзы — трудолюбивые, точно бесчисленные муравьи на их гербе. На самом деле трудятся не они, но их бахвальство тоже можно считать тяжким трудом, — хмыкнула Санса. — После Черноводной они все уши всем вокруг прожужжали, что битву выиграла сталь с их рудников. Можно подумать, на Черноводной что-то решала сталь. Если лорд Артур до сих пор не предложил свою помощь — это вызывает вопросы, — с нажимом произнесла она. — Тем более, что его сын, насколько я помню, обручен с Элинор Тирелл, которая гостит в Винтерфелле.

На словах об Элинор Санса недобро сощурила взгляд.

— Я напишу лорду Амброзу, — кивнул Джон, задумавшись. — Спасибо, спасибо, сестренка, — зачастил он, опомнившись, чем действительно рассмешил Сансу.

— Джон… — пихнула та брата. — Занимайся своими рудниками и мечами, — убедительно проговорила она. — А мы с маленьким Джоном присмотрим за остальными.

— Мы теперь прям как Амберы, — рассмеялся Джон.

— Да... — протянула Санса, передразнивая медвежий низкий голос лорда Последнего Очага.

— Санса, я ведь не за муравьями пришел. Ты можешь мне помочь? — виновато спросил Джон.

— Что скажешь.

— Этот дурацкий пир. Я вообще ничего в этом не понимаю. Кого куда рассаживать, все эти приглашения, — всплеснул Джон руками. — Я едва представляю, как рассадить лордов Севера. Если даже среди них сейчас — брось искру — разгорится пламя, то я даже боюсь подумать, что будет с остальными. И меньше всего я хочу заниматься этой чепухой, — скривился он, будто лимон укусил.

— Хорошо. Всех рассадим и накормим. Не переживай, это вообще забота леди Винтерфелла, а не твоя, — будто обиженно дернула она плечом, с той же улыбкой в глазах.

— Угу. А еще… — он сделал в три раза более виноватый вид. — Мне нечего надеть на этот пир, — выдохнул он.

Тут Санса не выдержала и прыснула в кулак.

— Мой брат не ударит в грязь перед всеми этими лордами и Королевой, — хихикнула она.

— Мне еще раз тебя поблагодарить?..

В ответ Санса демонстративно приложила палец к своей щеке.

— И иди, наконец, спать, Джон.

* * *

Она нетерпеливо постучала в кабинет короля.

Обычно Джейни старалась не тревожить Теона, даже когда он сидел за бумагами в своем маленьком кабинете, но тут ее просто распирало.

Джейни попросила Гавена позвать ее мужа.

— Что случилось?

Ну, разумеется, Теон был уверен, что раз она пришла — значит что-то произошло.

— Ничего, ничего плохого не случилось, — хихикнула она, весело похлопав ладонями ему по плечам. — Но приходила служанка леди Алланис, и она передала приглашение для меня. Твоя мама желает выпить со мной чай еще раз. Завтра вечером, — с радостной улыбкой рассказала она.

— И поэтому ты сейчас лопнешь от счастья и даже не дождалась вечера?

— Теон! — подпрыгнула она. — Ну, ты же и сам все понял. Мне очень-очень приятно, что она оттаяла.

— К чему тогда ждать до завтра? — с тем же не разделяющим ее подъема голосом спросил он.

— Она ведь настоящая леди, все эти взрослые дамы крайне привержены правилам этикета, — объяснила Джейни.

— И ты, конечно, хочешь, чтобы я пошел с тобой? — выдохнул он.

— Ну не меня же она, в самом деле, хочет видеть. Ну, пожалуйста… — попросила Джейни, закусив губу.

— Ладно-ладно, хорошо, — отмахнулся Теон.

А вот Джейни знала, что любая просьба становится лучше, если к ней добавить поцелуй.

* * *

Они пришли к Алланис, и та, обняв сына, даже толком не дав войти, неожиданно заявила:

— У нас женский разговор, мой мальчик. Ты можешь идти, — благосклонно кивнула она. — Иди-иди, — повторила она, — я хочу пообщаться с невесткой, — и похлопала его по плечу.

— Эм… Доброй ночи… — растерянно сказал он, глядя на вмиг просиявшую Джейни и оставив их.

Теон тщетно пялился в карту, пытаясь понять из какой ее части можно было в кратчайшие сроки добыть столь нужный металл. Очевидно, смотреть стоило на юг — там земля еще не успела перемерзнуть в ледяной камень, как на Севере. Однако ничего не могло добраться с юга скоро, и нужно было найти какой-то вариант…

Его отвлек шорох в спальне.

Странно, что Джейни вернулась от матери так быстро.

Если эта женщина снова выкинула что-то — он просто не пустит к ней Джейни еще раз.

Но, пройдя к своей кровати, ему пришлось дважды моргнуть, чтобы осознать то, что он видит.

Поверх покрывала, кутаясь в одну лишь шкуру лисицы, только больше обнажая себя, лежала девица, закусив губу и разглядывая его.

Длинные выбеленные волосы, оливковая кожа и рот с пухлыми губами, созданными только для одного. И она явно не была северянкой.

Факт того, что кто-то абсолютно незнакомый вот так пробрался в его комнату и делает тут, что хочет, зародил где-то внутри противную дрожь.

Однако вид девицы красноречиво говорил и о ее намерениях. Только вот непонятно, что она вообще здесь делала и как попала сюда.

— Ты кто? — тупо спросил он.

— А как тебе больше нравится? — хихикнула она.

— Я с тобой не играю. Кто ты? — резче бросил ей Теон.

Она обиженно надула губы.

— Шелл, — буркнула девчонка.

— Вот что, ракушечка… Стой, ты что островитянка?

— А что такого? — дернула она плечом. — Передумал? — радостно подпрыгнула эта Шелл.

— Зачем ты здесь?

— Чтобы развеселить тебя, — пыталась она говорить все тем же игривым голосом, гладя себя тут и там.

— Я и не грустил. Оденься и объяснись.

Не моргнув глазом, девица перекинулась под кровать, отчего и шкура, которой она будто бы прикрывалась, слетела.

Она быстро достала свои вещи и, еще раз бросив на Теона вопросительный взгляд и получив его сухой кивок, нехотя напялила их.

"Какая хозяйственная", — подумал он, глядя на то, как она выуживает вещи из-под кровати.

— Теперь встань с моей кровати и говори, что ты тут делаешь. И побыстрее.

— Тебе нравится стоя? — не унималась девчонка, нагло уложив ладони на его плечи.

— Сколько еще мне нужно повторять? Говори. — отодвинул ее Теон. — Зачем ты пришла?

— По просьбе королевы, — пожала она плечами, будто это было само собой разумеющееся дело.

— Какой, в пекло, королевы?

— Алланис, — моргнула она, в свою очередь удивляясь его непониманию.

— Алланис?!

"Ну, разумеется, если в его постели вдруг оказывается шлюха — тут не могло обойтись без матери".

— Когда мы уплывали с островов, Бейлон Грейджой был королем, а значит, Алланис — королева, — объяснила Ракушка.

— Как ты вообще оказалась на Севере?

Ситуация была настолько абсурдной, что Теон захотел понять хоть что-то.

Он бы даже не удивился, скажи она, что мать ее с собой привезла.

— Я ушла с мужчинами, они засели там, — она неопределенно махнула рукой в сторону окна. — В этих убогих башенках.

"Ров Кейлин", — с ледяными мурашками, пробежавшими по спине, подумал Теон.

Лучше бы мать привезла ее с собой.

— Но я сбежала, — гордо заявила Шелл.

— Почему? — вяло спросил Теон.

— Ну, я же красивая, разве нет? — удивилась его вопросу девица. — Я хотела посмотреть мир. Северяне отродясь такого не видели, — она провела пальцем по вырезу в кофте. — Местные бабы сплошь темноволосые да бледные. А я наоборот — темная кожа, а светленькая даже там. Хочешь посмотреть? — с готовностью предложила она.

Девица была явно крашеная.

Одного тяжелого взгляда на сей раз хватило, чтобы остудить ее порыв. Но, как, оказалось, поболтать она тоже была не прочь.

— Зато северяне хорошо платят, не то что наши олухи, — фыркнула Шелл. — Хоть и жалко их, — грустно вздохнула она. — Говорят, их всех там убили, представляешь?

— Представляю, — глухо отозвался Теон.

— Вот перезимую на Севере и дальше отправлюсь, — мечтательно проговорила она.

Что-то подсказывало Теону, что уж она-то точно перезимует.

"Везучая девчонка".

Но темные и липкие картины отступили сами собой под порывом сиюминутного гнева.

— И моя мать подослала тебя, чтобы моя жена вернулась в нужный момент и обнаружила нас вместе?

"Боги, как же это было мерзко".

Шелл вновь смотрела на него с непониманием, надув и без того пухлые губы.

— Вообще-то нет, — отчего-то обиженно сказала она. — Не переживай, королева рассказала о твоем несчастье.

— Каком еще несчастье?! — взревел Теон от того, что окончательно ничего не понимал, но вся эта ситуация была далека от нормальной.

— Твоя леди-жена не способна родить ребенка, — с искренним сочувствием проговорила она. — И мой долг как железнорожденной выносить королевского бастарда, — почти с гордостью сообщила она. — Королева еще сказала, что мне будут платить и меня не будут трогать другие мужчины, пока я буду его носить, — с чистой наивностью в голосе сказала она и даже зачем-то погладила себя по животу. — А когда он родится, мне нужно будет передать дитя королеве.

— Безумна! Эта женщина поистине безумна!

Теон отвернулся от Шелл, чтобы перевести дух и хоть что-то уложить в голове.

— Что, я не буду носить королевского бастарда? — с честной грустью в голосе спросила она, напомнив о себе.

— Иди, — повернулся к ней Теон, тяжело дыша. — Иди, откуда пришла.

— Ну, ты все равно зови меня, если что, можно и без бастарда. Я в Городке обитаю, мне в замке понравилось, — хихикнула она на прощание и была такова.

* * *

В этот вечер леди Алланис была чрезвычайно мила с ней и даже похвалила чай.

— Это другой, миледи. Тут больше ягод. Тот и вправду был не самый вкусный.

"Ей просто нужно было немного времени", — с облегчением подумала Джейни.

Это ведь и вправду нелегко: вот так потерять детей, остаться в одиночестве и оказаться незнакомкой родному сыну.

— Настроение моего сына меняется будто ветер, — с улыбкой проговорила Алланис. — Грейджои — ветреные. Это он в отца, — фыркнула она.

Джейни скорее согласилась бы, что переменчивость Теона не в отца, но это было не важно. Она была очень, очень рада переменам в настрое леди Алланис.

— Я надеюсь, ты простишь мою нечаянную холодность, милая девочка.

"Милая девочка" было уже куда лучше, чем просто "девочка".

— Миледи, я ни капли не держу на вас зла. И я восхищена вашей силой.

Это было правдой. Джейни подумала, что сама бы она не сумела пережить подобного.

— Сила еще не украсила ни одну женщину, запомни это, милая девочка, — усмехнулась Алланис. — Но есть кое-что, что украшает куда ярче и делает извинения старух куда приятнее, — интригующим тоном произнесла леди Грейджой.

Она прошла к кровати и, откинув подушку, достала шкатулку, украшенную причудливой резьбой с узорами, которые Джейни раньше не видела.

— Вот держи, дитя. Открой, — поставила она ларец перед Джейни.

Она раскрыла его и охнула. Это было целое состояние. А вещей такой красоты и стоимости Джейни не то что до этого не держала в руках — и вблизи не видела.

Возможно, у самых родовитых дам в Королевской Гавани и было нечто подобное, но не в ее кругу. Даже на Кейтелин Джейни не часто видела подобное, а уж тем более не все разом.

Аланнис усмехнулась, смотря на ее раскрытый рот.

— Вот это… — она выудила массивную золотую цепь, не меньше фунта весом, с круглым кулоном, на котором была выбита звезда Семерых, — это Бейлон принес моему отцу, дабы просить моей руки.

Украшение потемнело от времени, но некогда оно действительно должно было выглядеть впечатляюще.

Однако Джейни растерялась.

— Ваш отец верил в Семерых, миледи?

Алланис рассмеялась.

— В этих кукольных богов? Конечно же, нет. Перед нашей помолвкой, согласно Старому Закону, мой будущий муж отправился в набег на Зеленые Земли. Показать свою мужскую силу. Ну, ты понимаешь… убивать и сеять семя. Собственное семя — это единственное, что с большой охотой сеял мой муж, — недовольно фыркнула она. — Бейлону Грейджою к тому моменту уже не нужно было ничего доказывать, но, думаю, ему приятна была эта часть Старого Закона. Но что верно, то верно, к Семерым он был и впрямь неравнодушен — Бейлон любил привозить этих деревянных истуканов — всех этих Воинов и Дев, сжигать на берегу и дарить пепел Утонувшему. А это, — она повертела кулон в руках, — наверное, разрушили какую-то септу, — пожала она плечами. — Вообще-то, чтобы примириться с зелеными людьми, на островах была парочка этих септ, — с нотой презрения сказала Алланис. — Но они не захотели мириться с нами. Роберт Баратеон крушил эти свои храмы с не меньшим рвением, чем чтобы то ни было еще.

В ее глазах буквально стояли те ужасающие картины.

Джейни решила впредь быть аккуратнее с вопросами.

Лицо Алланис разгладилось от теплых чувств, когда она достала браслет.

Четыре ряда крупных изумрудов всех оттенков зеленого, переливавшиеся, будто плеск волн, скрепленные серебряной оправой в виде щупалец морского чудища. Такой браслет покрывал бы женскую руку от запястья до середины.

— Это мой муж даровал мне за рождение Родрика, — ее губы дрогнули, когда она посмотрела наг на переливы камней. — За его первенца, старшего сына и наследника. За моего прекрасного мальчика… — она снова немного поводила рукой в шкатулке не глядя. — Когда-то я любила носить их вместе.

Она достала на свет еще один браслет. Чуть скромнее предыдущего, но все же массивный и впечатляющий. Алые рубины на украшении перемежались черным жемчугом и крепились на нитках розового золота.

— Марлон, — выдохнула она, и Джейни казалось, что Алланис видит в этот миг не браслеты и камни, а те дни, мужа и детей.

— А что лорд Бейлон подарил на рождение Теона? — не выдержала и таки встряла Джейни.

Леди Алланис коснулась небольшого кулона в виде кракена Грейджоев у себя на груди.

— Я никогда не снимала его.

На сей раз Джейни твердо решила прикусить язык.

— Ой, — она отдернула палец, нечаянно коснувшись печатки с жутким эмалевым изображением голого розового человека и рыбы с куском мяса во рту.

— Ах, и ты здесь, морская фурия, — усмехнулась Алланис, взяв в руки кольцо. — Оно принадлежало матери Бейлона. Поверь мне, дитя, ты не считала бы меня столь невыносимой, доведись тебе пообщаться с этой скверной каргой, — фыркнула она. — Да разделит Утонувший с ней пир, — припечатала она, будто проклятье.

— Да не забудут ее боги, — растерянно пробормотала Джейни, не будучи точно уверенной, что они сейчас искренне поминают усопшую.

В огромной шкатулке было еще много разного: и мужские украшения, и даже маленькие детские браслеты и брошки разных поколений Грейджоев, но среди всего отчетливо выделялась тиара, за которую и зацепился взгляд Джейни.

Алланис поймав его, выудила и это украшение.

— Тиара Русалки, — хмыкнула она.

Эта вещица была сделана из разного размера жемчуга, переплетенного простым серым металлом. Со временем каждая из жемчужин приняла разный цвет, кое-где покрылась зеленым и желтым налетом.

— Грейджои хранят ее из поколения в поколение. Думаю, никто по-настоящему и не носил это убожество, но это подтверждение того, что их род восходит к самому Серому Королю и его Русалке.

Джейни пришлось подавить невольный смешок, когда она вспомнила слова Теона о Короле и Русалке.

— Она тоже по-своему красива, миледи, — скрыла эту невежливость в словах Джейни.

— Эта штука — только лишь подтверждение того, что собой являют острова — жемчуг, соль да железо, и ничего более, — сухо сказала Алланис.

Джейни заметила, что на венце не хватало одной самой крупной жемчужины, и это цепкий взгляд леди Грейджой тоже не упустил из виду.

— Ах, это мой мальчик, — рассмеялась она. — Маленький Марлон злился за что-то на брата, который был старше и сильнее, и выковырял одну для своей рогатки. Какие же они были звонкие, мои мальчики… — она замерла, будто раздумывая. — Ну да хватит тебе слушать старушьи бредни, — хлопнула она по столу. — Бери, дитя, — пододвинула леди Алланис все это к Джейни.

Той вновь не осталось ничего, кроме как раскрыть рот.

— Бери, — твердо повторила леди Алланис. — Мне это уже ни к чему.

— Но… у вас есть дочь…

Сказать, что Джейни была поражена, не сказать ничего.

— Моя девочка — воин. А эти украшения не слишком сочетаются с топором и кольчугой, — невесело усмехнулась собеседница.

Джейни понимала, что Алланис хочет передать все это Теону, но то, что она делала это через ее руки, было так…

Она всхлипнула и, не сдержавшись, вскочила, обняв леди Алланис.

— Ну… Будет тебе, девочка, — похлопала ее по плечу та. — Когда-нибудь ты поймешь, что нет в этих побрякушках ценности.

— Но… Ведь это ваша жизнь, ваша память… Я обещаю, что буду беречь все это.

Джейни хотела сказать еще что-то в благодарность, но внезапно в комнату буквально ворвался Теон.

— Идем, — железным голосом кивнул он ей, даже не взглянув на мать.

"Боги, ну что на него опять нашло?"

* * *

Джейни с каким-то блаженным видом обнимала мать, а та снисходительно хлопала ее по плечу. Эта лицемерная картина только добавила злости Теону.

Джейни с испуганным непониманием смотрела на него и наверняка считала идиотом.

— Теон, посмотри, что леди Алланис подарила нам, — со всей мягкостью, что могла вложить в голос, произнесла Джейни, видимо желая примирить обстановку, протянув шкатулку с каким-то золотом.

"Интересно, со скольких покойниц отец это снял?"

— Я сказал — идем, — едва держа себя в руках, проговорил Теон.

— Что-то случилось, моя радость? — спокойнейшим голосом спросила мать.

Вот этот вопрос, заданный так, будто она и впрямь не знала, что случилось, добил окончательно.

— Что-то случилось? — переспросил он, смотря на нее. — Ты подложила островную шлюху в мою постель! Вот что случилось! Ты не уважаешь ни меня, ни мои чувства, уверенная, что одна знаешь, как должно быть!

"Поразительная прыть для слабой здоровьем леди, едва прибывшей на Север".

— У твоего отца была сотня морских жен, и только Утонувший знает сколько бастардов, что в том такого? — с той же невинностью спросила она, а вот жесткий взгляд ее выдавал.

— Я — не отец! — заорал Теон. — И я не похож ни на пьяницу Марлона, ни на лгуна Родрика! Я не воюю за острова, как моя сестра! И ты! Ты — мне не мать!

Он схватил за руку застывшую в ужасе Джейни, и дурацкая шкатулка рухнула на пол, рассыпав свое пустое блестящее содержимое.

* * *

Джейни сидела на уголке кровати и рыдала, закрыв лицо руками.

Меньше всего Теон хотел, чтобы все было так.

Он же с самого начала знал, что приезд матери все перевернет вверх дном и ничего другого с собой не принесет.

— Джейни… Прекрати. Она больше не посмеет выкинуть ничего подобного и не доведет тебя до слез.

— Она?! — выкрикнула Джейни, с досадой смотря на него. — Да она просто тебя любит! Любит и пытается привлечь хоть каплю твоего внимания! А тебе будто сложно хоть немного пойти ей навстречу!

— Да, мне сложно!

Он с удивлением разглядывал Джейни, которая глубоко вдыхала, явно пытаясь проглотить слова, но те все равно рвались наружу.

— Ты повел себя сегодня как последняя свинья! И вообще ведешь себя как эгоист! — всхлипнула она, уже не сдерживая себя окончательно. — Все кругом только и делают, что берегут твои чувства! А ты! — она замолкла на миг, но все-таки выпалила: — Ты никого не бережешь, Теон!

"Поразительно".

До этого момента он вообще не представлял, что Джейни, его Джейни, когда-нибудь будет с ним так разговаривать.

И за это, интересно, он должен был быть благодарен Алланис, снизошедшей до того, чтобы свалиться ему на голову?

Задрожав от собственных слов, Джейни дернулась к двери в попытке убежать, и Теон едва успел поймать ее.

— Ну и куда ты? Послушай меня, — встряхнул он ее так, чтобы она все же посмотрела на него. — Да, да, я эгоист. Страшный, ужасный эгоист! Впервые в жизни мне хорошо, и я не хочу это терять. Я хочу просто жить, настолько я страшный эгоист.

Слова горячей дробью посыпались сами. Пусть уж слушает, раз так хотела.

— Джейни, где твоя мать? — резко спросил он.

Она с непониманием посмотрела на него.

— Ты знаешь…

— Вот именно. Умерла, рожая тебя.

— Ты этого боишься? — прошептала она.

— Да, пекло! Я этого боюсь! Все эти женщины постоянно умирают родами, и я не хочу того же для тебя! Я не хочу тебя терять!

Он отпустил ее, наконец, выдохнув, а она рассеянно смотрела в пол. Так они и молчали некоторое время, оба чувствуя себя виноватыми за резкие слова.

— Но не только это, — покачал он головой, шумно вздохнув. — Но раз уж ты знаешь, что я такой эгоист, то… — он взял ее за плечи, заглянув прямо в глаза. Он надеялся, что она поймет. Не поймет, так хоть будет знать. — Я не хочу делить тебя с кем-то еще. Я не хочу ни с кем делиться твоей любовью. Потому что я эгоист. Потому что… Пекло! Мне нужна эта любовь! Потому что ты единственное в моей жизни мое! Только мое, и я не хочу тебя делить с кем-то.

Он выдохся.

Наконец он сказал ей это и уже не рассчитывал остаться хотя бы подобием героя в ее глазах.

Теперь уже он разглядывал пол, а она мягко ладонями подняла его лицо.

— Но не только ты бережешь мои чувства, Джейни, — печально сказал он. — Я же не шучу, когда говорю, что писем сотни. И это не списки гостей бала. Я не хотел пугать тебя раньше времени, но все кругом готовятся к войне. Никто не знает, сколько она продлится, никто не знает, когда она начнется, и самое ужасное, что никто не знает, чем она закончится. Но одно точно, она близко… Я не знаю, сколько еще времени осталось для нас с тобой… но я не хочу, чтобы ты убегала прятаться к Сансе. Сколько бы времени у нас ни было — оно наше.

— Сколько бы ни было — оно наше, — повторила за ним Джейни.

Северная гроза.

Пугающая, но величественная штука, которую боги придумали, чтобы напоминать людям, что те — всего лишь маленькие и хрупкие игрушки в их бессмертных руках. Она бывала только зимой, и о ней раньше они слышали только из загадочных сказок Старой Нэн, которые под теплым летним солнцем казались зловещими, но все же выдумками.

Длинные и острые, будто мечи самих богов, молнии, разрезали небо и оставляли глубокие шрамы на белом полотне снегов. Рычащие, словно неведомый раненый зверь, раскаты грома спешили опрокинуть новые и новые белые хлопья, чтобы закрыть эти шрамы на лице земли.

А ветер, что. как говорили, мог сбить с ног целую конницу, разносил по Северу свою шипящую песнь, вторившую скорбному вою сыновей зимы — волков.

И в эту грозу двое были вместе.

Сплетаясь в единое целое, не желая отпускать, не желая потерять.

Сколько бы ни было — оно наше.

* * *

Сказать было проще, чем сделать.

Он пообещал Джейни, что пойдет и извинится перед матерью, он и сам понимал, что должен это сделать, но...

Теон сидел за столом и бесцельно стучал пером по бумаге в надежде собраться с духом и пойти на разговор.

И он усмехнулся своему бессилию, подняв глаза.

Она пришла первая.

Алланис стояла на пороге и разглядывала его с задумчивой тенью улыбки.

Теон поднял взгляд только для того, чтобы тут же стыдливо опустить.

— Я не хотел говорить всего этого, — пробормотал он столешнице.

— Хотел, — спокойно ответила она, сев перед ним.

— Извини, — выдавил он. — Но я действительно не отец. И я не знаю, чего ты от меня ждешь и…

— Твой отец был глупцом и слепцом, — заявила она. — Что? Не смотри на меня так. Да, я боготворила его. И буду. Но одно не отменяет другого. Каждая женщина в своей жизни боготворит какого-то глупца, — усмехнулась Алланис.

Странно. Он почему-то думал, что эта кривая и хищная усмешка Аши — от Бейлона.

— Я не хотел обидеть... вас… — носом он уже почти касался груди.

— Миледи. Ты забыл добавить "миледи",— кивнула она, все еще криво улыбаясь чему-то своему, но с тоской в глазах. — Теон, почему ты боишься любить?

— Что?..

— Не знаю, что ты там думаешь обо мне, но я не безумна. И даже не слепа. Я вижу тебя и целыми днями слушаю эту твою девчонку. Она еще дитя — говорит одно, а вот рассказывает другое. Ох, не вздрагивай, она не рассказала мне ни одну из твоих страшных тайн, поразительная верность в сочетании с детской наивностью и полной глупостью, — вновь печально усмехнулась Алланис. — Я и так все знаю, — открыто сказала она.

Теон действительно вздрогнул, уставившись на нее.

— Откуда?.. — хрипло спросил он.

— Знаю, и все, не важно. Мне же нужно было понять, где ты взял этого олененка с большими глазами.

Теперь Теон совсем не мог смотреть ей в глаза, чувствуя, что еще больше закрывается.

Какое-то время она молчала, рассматривая его.

— Все, что ты знал, все, что любил, что было тебе когда-то дорого — однажды все распалось, оставив тебя одного… Поэтому теперь ты так отчаянно боишься?

Он запрокинул голову, почувствовав себя тем самым мальчишкой, что убеждал себя, что слезы бывают только у девчонок.

— Не однажды.

— Не однажды, — печально и задумчиво кивнула она. — Мне не нужно твое позволение, чтобы любить тебя, Теон. Мне не нужно, чтобы ты был похож на отца, чтобы любить тебя. Мне не нужно, чтобы ты воевал за соль и камень, и молился Утонувшему. Я могу быть где угодно, даже умереть или сгинуть, но я все равно буду тебя любить. Не ты, не твой страх ничего с этим не сделают, — в ее мягком голосе была стальная уверенность.

Не только у девчонок бывали слезы.

— Я должен сказать тебе кое-что… Я не хотел, чтобы так было, я знаю, что это неправильно, но… — он закрыл глаза и выдохнул. — Я тебя не помню.

Алланис улыбнулась, а в ее глазах заблестела слеза.

— Это ты боялся мне сказать? Я молилась об этом, дитя.

Он с удивлением посмотрел на нее.

— Боль утраты слишком остра, мой мальчик, — покачала она головой. — И я не хотела, чтобы мой ребенок страдал так же сильно, как и я. Один, вдали от дома, окруженный незнакомцами, чувствовал себя чужим. Все, что мне оставалось, — молиться, и я молилась. Молила, чтобы ничего не терзало твое сердце, чтобы соль и камень не звали тебя домой, зная, что ты не сможешь вернуться. Молила, чтобы ты забыл все, что потерял, и не чувствовал этой боли.

Он разглядывал столешницу, на которую падали капли.

"Слеза — это маленькое море. Маленькое море в тебе. А когда ты ее роняешь — отпускаешь от себя кусочек моря. Не отпускай свое море, Теон".

Она так говорила. Она так говорила ему много-много лет назад.

Алланис подошла к нему и взяла за запястье.

— Я не прошу тебя вернуть то, что забрал у меня не ты. Я не прошу стать кем-то, кем ты никогда не будешь. Я даже не прошу тебя любить меня. Просто не бойся, не бойся, мой мальчик.

— Прости меня. Прости, пожалуйста…

— Мама. Я твоя мама, Теон. И мне не нужно ждать, пока ты попросишь прощения, чтобы простить тебя.