Дом у прибрежных скал (джен)

Я проснулась совсем поздно, потому что провожала Эмму и вернулась домой ближе к ночи. Перед прощанием мы договорились, что я приеду в Корк к концу рабочего дня, поэтому мною было решено провести день в Каслтаунбере. Все планы по посещению близлежащих замков стремительно уплывали.

После завтрака я вышла, чтобы пройтись, но, к несчастью, Кэтрин О’Бирн перехватила меня за первым же поворотом.

— Дорогая мисс Уолш! Вы не огорчились, что я больше не заглядывала к вам? — приторно-любезным тоном выспрашивала она у меня. Мне безумно хотелось сказать, что я была просто в восторге от перспективы никогда её больше не увидеть.

— Что вы, зачем вам это делать? — ответила я, намекая, что ей нет нужды слоняться по чужим порогам, тем более по моему порогу. — Я замечательно отдыхаю, меня почти весь день не бывает дома.

— Я заметила, — мерзко бросила мисс О’Бирн. — Вы вчера побывали у Галлахеров? Как вам их дом? Роскошный, не так ли?

Господи! Случись у меня понос — эта женщина всё знала бы. С кислой миной я ответила ей, что дом прекрасный, но не такой уж роскошный.

— Это потому что вы из Дублина, — заявила она мне. Видимо, она верила, что в Дублине через каждый переход стоял особняк. Она продолжала: — Мой брат сказал мне, что вы были с Томасом Галлахером, когда он с женой пришёл туда.

— Так и было. Мисс Хьюз представила нас, — я решила, что она не отвяжется от меня и разумно было бы вытянуть какие-нибудь сведения из этой всезнающей женщины. — А вы живёте с братом, мисс О’Бирн?

Она отвечала с такой же охотой, как и расспрашивала. Поэтому я узнала, что они живут вместе, но на встречи брат её не берёт, только жену, Энн, так как «у него имеются на этот счёт свои деловые соображения». А Джон О’Бирн является полноправным партнёром мистера Галлахера, не просто подчинённым. Потому что компанию основал отец Томаса, который планировал разделить её между двумя наследниками. Тут я остановила Кэтрин.

— У мистера Галлахера есть брат?

— Был, — уточнила Кэтрин. — Оуэн Галлахер погиб много-много лет назад. Он упал и разбился с этих самых скал. Всё наследство досталось Томасу, и он продал Джону часть доли компании Оуэна, а остальное оставил себе.

Мы почти подошли к моему дому, и она показала на место примерно в миле от него.

— Что, прямо здесь? — недоверчиво спросила я.

— Да, мисс Уолш. Говорят, он напился в этом самом домике, не удержался и упал. Разбился о скалы.

У меня по спине пробежали мурашки.

— Он был старше или младше Томаса Галлахера?

— Старше. На четыре года.

— А вы сможете вспомнить, когда именно он погиб? — мне вдруг показалось, что это очень важно, и мне было всё равно, что Кэтрин О’Бирн с подозрением посматривала на меня.

— Боюсь, нет, — с сожалением ответила она. Она, очевидно, и сама привыкла быть всеведущей. — Лет сорок назад, но точнее не знаю. Вам лучше спросить мистера Томаса.

Я поблагодарила мисс О’Бирн за компанию, в этот раз более искренно, потому что она поделилась интересными для меня сведениями, и зашла в дом. Встреча с Томасом Галлахером и так была запланирована на вечер.

Когда я зашла в автобус, то заметила Джеймса, который сидел далеко от меня. Его соседкой была пожилая женщина, и я не стала утруждать её просьбой поменяться местами. Мы сошли на станции в Корке, и я поинтересовалась, что привело его сюда, когда близился вечер.

— Мистер Галлахер позвонил мне и попросил приехать.

— Правда? — я удивилась несказанно. — Я тоже еду к мистеру Томасу, он обещал принять меня.

— О, нет, я не так выразился, — словно извиняясь, произнёс Джеймс. — Меня позвал Роберт Галлахер.

У меня внутри всё просто похолодело. Он что-то прознал? Понял, зачем мы с Эммой приходили вчера к его отцу? Я не выдержала и схватила Джеймса за руку.

— Может, не пойдёте к нему? Скажите ему, что в другой раз.

— Изабель, — непонимающе протянул Джеймс. — Он хотел предложить мне кое-какую работу. Помните, вы спрашивали меня, как художник выживает тут? Должен вам признаться, что во многом благодаря Роберту Галлахеру, он постоянно подкидывает мне проекты.

Он словно объяснял капризному ребёнку, почему не мог остаться с ним дома и поиграть. Я отпустила его руку, но своего мнения насчёт его благодетеля не поменяла. В мыслях я решила, что это хитрость, для того чтобы держать Джеймса под рукой и заманить его в ловушку при необходимости.

— Его офис находится рядом с отцовским? — спросила я у Джеймса, когда мы подошли к зданию.

— Нет, у него отдельная пристройка вон там, — он указал рукой налево. — Удачи вам.

— Нет-нет, я пойду с вами! — заявила я, когда он собрался повернуть. Я была так близка к правде, а Роберт Галлахер мог одним поступком всё разрушить. Я решила, что ни за что не позволю ему навредить Джеймсу.

— Что вам там делать? — удивлённо приподнял брови Джеймс.

— А мне тоже нужно с ним поговорить, — безапелляционно сказала я.

Он пробормотал что-то вроде: «Как знаете», и мы пошли в офис Роберта Галлахера. Он стоял и разговаривал со своей помощницей, когда увидел меня и Джеймса.

— А, Джеймс, — произнёс он. — Я вас ждал, проходите. — И он указал рукой, в которой держал трость, на кабинет таким движением, словно Джеймс был его подотчётным работником. Мне это сильно не понравилось.

— Я хотела бы сначала поговорить с вами наедине, — тут мне удалось обратить его внимание на себя. Он удивился, посмотрел на Джеймса, но тому уже нечего было сказать, потому что он ничего не понимал.

— Мисс Уолш? Я правильно запомнил? — мрачно уточнил Роберт.

— Правильно, — я постаралась в своём голосе вернуть ему его же презрение.

— Что ж, проходите, если у вас есть дело ко мне.

В его словах затаился тонкий намёк на то, что я способна лишь попусту потратить время. Я вошла в его кабинет, и он последовал за мной, закрыв за собой дверь. Мои руки непроизвольно сжались, когда я осознала, что и кому собираюсь сказать. Постукивая тростью, он прошёл к столу и, сжав губы, выжидающе посмотрел на меня.

— Я знаю, что тот пожар на вашем складе не был несчастным случаем, — я хотела поразить его каменное лицо своими словами, и мне удалось. Настолько удивлённого выражения у Роберта не наблюдал даже отец, я готова была поклясться.

— Что, простите? — я услышала, как он выдохнул в ошеломлении.

— Я хотела вам сказать ровно то, что вы услышали. Я знаю, что вы подстроили пожар именно в тот момент, когда Джеймс оказался там. Я знаю, почему вы решили сделать это.

Я не сказала прямо, но достаточно понятно намекнула. Я полагала, что ему не захочется, чтобы я кричала о таком в его кабинете, а мне нужно было выиграть для Джеймса временную безопасность. В мыслях засело убеждение, что, будучи разоблачённым, Роберт десять раз подумает, прежде чем решится на новое покушение.

— И почему же? — он саркастически усмехнулся.

Я ненадолго замолчала, взвешивая, что именно должна сказать ему.

— Чтобы ваш отец не оставил часть наследства Джеймсу, — выдала я ему. В тот день я поставила двойной рекорд: Роберт Галлахер не просто открыто удивился чему-то в присутствии незнакомого человека, он буквально опешил.

— А с чего вдруг моему отцу взбредёт в голову отдавать деньги Джеймсу? Он втайне от меня записался в клуб почитателей ирландской живописи? — я довела его почти до бешенства. Он ничего не понимал, причём очень искренне, изобразить такое под силу только гениальному актёру. — Прекратите говорить загадками! — бушевал Роберт. — Вы пришли ко мне, чтобы обвинить в попытке убийства из-за наследства, которое и так завещано мне?! И с чего это пришло вам в голову? На вас так свежий приморский воздух подействовал? В любом случае убийца из меня никудышный — вместо другого решил угробить самого себя! — он раздражённо ткнул себя в левую ногу.

— Хотите сказать, что Джеймс случайно оказался на складе строительной компании, когда там не было ни души, во время пожара? — я сама не заметила, как тоже перешла на крик. — Я отказываюсь верить в такие совпадения! — Роберт сверкнул на меня глазами и отвёл их в сторону.

— Верьте во что хотите, — бросил он мне. — Я должен работать. Если у вас объявятся доказательства — обращайтесь в полицию.

В этот момент дверь в его кабинет скрипнула и внутрь заглянул Джеймс. Я прикрыла глаза и поднесла руку ко лбу, а Роберт недовольно крикнул ему:

— Подождите снаружи, пока мисс Уолш не закончит.

— Извините, но я слышал ваши последние слова, тут стены тонкие, — виноватым тоном объяснил Джеймс. — Я не мог не вмешаться, — сказал он и полностью зашёл в кабинет, прикрыв за собой дверь. — Наверное, это моя вина, раз Изабель подумала, будто вы покушались на меня.

— Джеймс, вы не должны извиняться, — обратилась я к нему, но он мягко прервал меня.

— Вы всё превратно поняли, Изабель. Не обвиняйте Роберта, прошу вас. Вы, пожалуй, правы в своей догадке — тот пожар был подстроен, и я до сих пор ума не приложу, кто и зачем это сделал, только Роберт спас меня и сам получил травму.

Его слова поразили меня. Я оглянулась на Роберта Галлахера и увидела, что в его глазах промелькнул уже знакомый мне тёмный блеск. Только раньше я ошибочно истолковывала его, а теперь поняла, что в нём не было злости и ненависти, была огромная неподъёмная печаль.

* * *

Нам принесли чай. Роберт испытующе смотрел на меня, обращаясь к Джеймсу:

— Не стоило говорить об этом.

— Я не смог остаться в стороне, услышав, что вас обвиняют. Я ведь обязан вам жизнью, — Джеймс произнёс это с такой трогательной благодарностью, что у меня в груди что-то кольнуло.

— А как вам пришла в голову вся эта несуразица, а? Может, объясните нам наконец, — он, прихрамывая и опираясь на трость, дошёл до своего кресла и уселся.

Мне было невыносимо стыдно. Я в самом деле увязла в собственном предубеждении и всё неверно истолковала. У меня было лишь одно слабое оправдание: я очень хотела уберечь Джеймса от чего бы то ни было. В голове звучали его слова о том, что Роберт Галлахер помогал ему с работой долгое время. Он сумел стать для Джеймса защитником и помощником, каким у меня не получилось.

И всё же я боялась раскрывать правду при Джеймсе.

— То, что я расскажу, может стать шоком для Джеймса, — предупредила я.

— Ничего, он взрослый мальчик и с честью выдержит это, — иронично отозвался Роберт, но больше его колкости не вызывали у меня раздражения.

— Я уже услышал что-то про наследство, но ничего не понял, — честно сказал мне Джеймс.

— В бурных фантазиях мисс Уолш, боюсь, нам светит только заблудиться, — вставил Роберт и сразу же замолчал, словно передавая мне слово.

— Как вы знаете, Джеймс, — начала я свой рассказ, — я приехала сюда три дня назад в отпуск. Я выбрала это место, потому что моя мама любила здесь бывать незадолго до смерти. Её звали Грейс Уолш, — на этих слова напрягся Джеймс, а на следующих уже Роберт, — а в девичестве Грейс О’Коннелл. Мне было бы приятно, если бы вы сказали, что помните её. Она приезжала сюда из-за вас, Джеймс. Мама выяснила, что её мать, Эмили О’Коннелл, умерла не от лихорадки, как все думали, а во время родов. Она родила внебрачного ребёнка, но о его отце мама ничего не успела узнать. Ей удалось выяснить, что в одно и то же время родились двое мальчиков, отправленных в приют. Вы и ещё один. Когда второй вырос, он уехал в Америку, и там его следы затерялись. Мама пыталась найти его и заодно разузнать о том, что случилось здесь с Эмили и отцом её ребёнка. Она умерла, не успев довести дело до конца. Её подруга, Эмма Хьюз, рассказала мне обо всём уже сейчас. А ещё в доме я нашла старые фотографии Эмили и её возлюбленного. Дом раньше принадлежал ей. Так вот, на них Эмили вместе с вашим отцом, — я повернулась к Роберту, — мы с Эммой всё рассказали ему вчера. Мистер Галлахер признался, что считал сына мёртвым. Я хотела убедиться, что это точно вы, а не тот Джон Американский, но всё равно простите, что скрывала это от вас. Лично мне хочется, чтобы вы оказались моим дядей.

Пожалуй, мой рассказ не отличался последовательностью изложения, но Джеймс и Роберт каким-то чудом поняли меня. Я смотрела на лицо Джеймса и наблюдала, как невинное удивление превращается в жуткое смятение. Он напоминал потерянного котёнка, который так привык к бездомной жизни, что неосознанно отвергал замаячившее счастье.

— Немыслимо, — прошептал Роберт. — Знаете, я совсем запутался. Зачем тогда моему отцу устраивать…

Он осёкся. Но мы с Джеймсом уже смотрели на него во все глаза и собирались воспользоваться его секундным замешательством.

— Продолжайте, Роберт, — попросил его Джеймс. — Что устроил ваш отец?

Роберт не стал упираться и выложил начистоту:

— Если уж у нас вечер откровений, то я все эти годы считал, что тот пожар устроил мой отец. Я был ужасно зол, пытался поговорить с ним, но он только рассмеялся мне в лицо.

— Почему вы подумали на него? — спросила я.

— Если коротко, то я смотрел бумаги после пожара. Меня, как и вас, смущал факт, что в рабочее время никого не оказалось. В общем, такое мог провернуть только мой отец. — Он замолчал и опустил голову. — У вас с собой есть эти фотографии?

Пусть я и оставила одну в руках у Томаса Галлахера, но остальные были при мне. Я достала фотокарточку из сумки и протянула Роберту. Джеймс наклонился, желая посмотреть на снимок вероятных родителей.

— Вот, я брала с собой для вашего отца, — тут я спохватилась: — Они же с Эммой уже заждались меня. Мы договорились встретиться сегодня в кабинете у мистера Галлахера. Давайте я сбегаю к ним, а потом вернусь, хорошо?

— Постойте! — остановил меня Роберт. — И мой отец тоже видел фотографию?

Его лицо было взволнованным, он буквально впился в меня глазами, словно от моего ответа зависела его жизнь.

— Да, вчера. Перед тем как вы вошли с матерью, он держал её в руках.

Роберт в отчаянии покачал головой и посмотрел на Джеймса.

— Тогда он солгал вам. Потому что на этой фотографии не он, а его старший брат, Оуэн.

— Но сходство…

— Они были очень похожи, поэтому вам показалось, что на карточке мой отец. Вы не видели фотографий дяди Оуэна в молодости.

Я оцепенела от его слов. Это значило, что он нарочно обманул нас и хотел… А вот что он хотел?

— Там же сейчас Эмма! Давайте скорее заберём её! — опомнилась я.

Мы вышли из кабинета Роберта и через улицу зашли в здание с другой стороны. Потом долго поднимались на третий этаж, и я сразу поняла, почему его кабинет находится в пристройке на первом этаже: как бы он ни старался скрыть, взбираться по лестнице было для него утомительно. Роберт проводил нас до кабинета отца, его секретарь сообщила нам, что мистер Галлахер только что уехал.

— Мы зайдём к нему, — сказал ей Роберт и сразу же распахнул дверь.

Мы с Джеймсом осторожно заглянули внутрь: не сказать, что мы увидели что-то необычное. Безыскусный письменный стол, такая же куча бумаг и папок, как и в кабинете Роберта. Я прошла в центр и огляделась. Неужели Томас замыслил недоброе против Эммы? Она же была совершенно беззащитна да и к делу не имела почти никакого отношения.

Роберт подошёл к шкафу и схватил одну из фотографий, стоявшую в рамке на полке.

— Если мисс Хьюз видела этот снимок, то, по мнению моего отца, она представляет угрозу.

Мы с Джеймсом взяли у него фотографию и увидели двух людей — одного лет семнадцати и другого примерно двадцати — они стояли, обнявшись, на фоне прибрежных скал. Отдельные черты поражали своим сходством, но выражения лиц у братьев заметно отличались: у Оуэна была та серьёзная вдумчивость, которую я почувствовала через французские снимки Эмили и которой не обладал Томас.

— Едем в наш дом! — сказал Роберт, и мы с Джеймсом не медлили ни секунды.

На машине Роберта мы покрыли расстояние от Корка до особняка Галлахеров за полтора часа. По дороге Джеймс не переставал удивляться, что за один день у него появились вакансии на роли племянницы и кузена. Мы поговорили о моей маме, и он сказал, что помнит её. Она осталась в его воспоминаниях чутким и правдивым человеком, по делу критиковавшим его картины. Последнему я немало удивилась.

— Да-да, — заверил меня Джеймс. — Мне было тогда ужасно обидно, но Грейс беспристрастно оценивала мои работы и давала дельные советы. Она научила меня прислушиваться к мнению каждого и выбирать то, что могло реально помочь мне, как художнику. Мне было досадно, когда её поездки прекратились. Грейс делала изумительные фотографии скал и маяка на острове. Жаль, что её не стало, — последние слова он произнёс едва разборчиво и замолчал, а потом добавил: — Лучше бы мисс Хьюз ещё тогда рассказала мне, что они с Грейс подозревали во мне её брата.

— Она не считала, что вправе мучить вас, — оправдывала я Эмму. — Мне несложно понять её. Только бы с ней всё было хорошо.

До дома мы ехали в тишине. Мысленно я отчитывала себя за глупость и поспешность, с которой наградила Роберта Галлахера титулом главного негодяя. Он за всю дорогу рта не раскрыл. Через зеркало в машине я видела, как веки у него иногда подрагивали, а лицо становилось всё бледнее. Мне было неизвестно, какие отношения связывали его с отцом, но по его неотступному взгляду могла предположить, какую горечь он испытывал и какие упрёки прокручивал у себя в голове.