Дружи наперекор всему (джен)

Палочка Волан-де-Морта неприятно жгла руку, и Гарри в который раз поймал себя на мысли, что ему хочется её выбросить, отшвырнуть прочь и забыть, как ядовитую гадину. Поэтому, добредя до остатков моста, Гарри остановился на краю, в сомнении сжимая обе палочки — боярышниковую, бывшую малфоевскую, и воландемортовскую бузинную. Решение пришло внезапно: он не будет класть палочку в гробницу Дамблдора, он её уничтожит. И прежде чем мысль успела сформироваться, руки догнали и исполнили — сжали бузинную палочку и переломили её ровно пополам. Она сломалась как-то очень легко, как карандаш, с громким сухим треском и свистящим шипением.

Вот теперь он почувствовал полное удовлетворение и сознание того, что всё сделал правильно. Прислушавшись к себе, Гарри окончательно убедился в своей правоте — всё верно, хватит ей царствовать, искушать добрых и злых волшебников, и так много смертей она пронесла сквозь века, оставив кровавый шлейф в истории.

Позади него встали Гермиона и Рон. Долговязый и заросший, чуть сутулящийся Рон смотрел на гаррины действия с некоторым осуждением во взгляде, но протестовать вслух не рискнул — понял, что сейчас не время и не место для споров. Гермионе же было всё однофигственно, она устало ежилась, зябко обняв себя за плечи, а на лице её застыло уныло-скорбное выражение. Она явно готовилась к чему-то неприятному.

Неприятности не замедлили начаться. Разбор завалов, вынос тел погибших и раненых, поиски пропавших… В какой-то миг Гарри вспомнил о Снейпе и ужаснулся — что же он за сволочь такая? Покойного профессора оставил лежать в безвестности, как кошку помоечную!

К тому времени Рон окончательно отсеялся, отошел к родителям и теперь скорбел вместе с ними над телами Фреда, Люпина и Тонкс. Так что к иве Гарри поспешил один, кусая губы и прикидывая, сможет ли он послать Патронуса за носильщиками и как сподручнее всего вытаскивать из хижины мертвого профессора? От последней мысли вдруг скрутило живот, а в глазах потемнело — Северус… ещё одна жертва войны. И что хуже всего — он жертвенный агнец на алтаре добра Альбуса Дамблдора, совсем как он, Поттер, с последним крестражем в черепушке. Хотя, ехидно поправил себя Гарри, последним крестражем всё же оказалась Нагайна, которой Невилл отсек башку уже после того, как Гарри перенес клиническую смерть в лесу. Так что в этом твой план чуточку не удался, Дамблдор.

Размышляя об этом, Гарри нагнулся к корням Гремучей ивы и, коротко вздохнув, нырнул в лаз. Люмос на кончике палочки мягко пульсировал, освещая путь. Свет был неяркий, чуть рассеянный, всё же не фонарик с направленным световым пучком. Но палочке хотя бы батарейка не нужна, отстраненно подумал Гарри, идя согнувшись по низкому ходу.

Вот и дверь. За ней — ящик, а за ящиком… Что-то странное было в теле, распростертом там. Гарри целую минуту тупо моргал, прежде чем в голове уложилась главнейшая истина на данный момент — это не Северус Снейп. Горло разорвано, это да, укусы Нагайны видны четко: на руке, которой Северус рефлекторно прикрылся тогда, на шее и щеке, повсюду, там, куда кусала верная гадюка Волан-де-Морта, вот только кусала она, как видно сейчас, не Северуса…

Перед Гарри лежал незнакомый человек, а судя по пятнам на коже, давно умерший человек. На короткий миг даже промелькнула дикая, совершенно невозможная мысль — профессор Снейп использовал в качестве замены инфернала. Труп не пах по причине мумификации, но по телосложению это был полный мужчина. Черная мантия Северуса туго натянулась на пузе, так, что несколько пуговиц расстегнулись. Гарри хихикнул, представив, как Снейп терпеливо облачает в свою одежду живого покойника. Возможно, с уже измененной внешностью, иначе одеяние не налезло бы на толстяка.

Сдавленное хихиканье перешло в гомерический хохот — Гарри, согнувшись и взявшись за живот, сильно содрогался от неудержимого гогота. Ну Снейп… Ну скотина! Живой, зараза!

И, как теперь стало понятно, умирать не планировал. Его даже рядом в тот момент не было… Интересно, как он так Лорда-то провел, что тот ничего и не заметил? И как он воспоминание передал через покойника? Хотя… Гарри напряженно замер, силясь вспомнить все мельчайшие подробности той ночи. Вот он приближается к раненому, с ужасом смотря на белое, как полотно, лицо Снейпа и его пальцы, пытающиеся зажать кровавую рану на шее. Гарри подошел вплотную, снял мантию-невидимку и смотрел сверху вниз на ненавистного ему человека. Расширенные черные глаза Снейпа остановились на Гарри, и он попытался что-то сказать. Гарри нагнулся к нему. Снейп схватил его за край одежды и притянул ближе. Из его горла вырвался страшный булькающий звук:

— Собери… собери…

Из Снейпа текла не только кровь. Серебристо-голубое вещество, не газ и не жидкость, хлынуло из его рта, ушей и глаз. Гарри понял, что это такое, но не знал, что делать… Гермиона вложила в его дрожащую руку наколдованный из воздуха флакон. Мановением палочки Гарри направил серебристое вещество в его горлышко. Когда флакон наполнился до краев и кровь перестала течь, Северус отпустил руку Гарри. Потом он умер, заглянув на миг в глаза Поттеру. Крепко зажмурившись, Гарри с усилием, через не могу, заставил себя вспомнить прочих умирающих волшебников. Насколько он помнил, из них вытекала только кровь, слезы и другие естественные жидкости… Не мысли, не воспоминания, которые потекли вслед за кровью Снейпа, как из разбитого сосуда…

Распахнув глаза, Гарри внимательно посмотрел на мертвеца — а не был ли он и вправду сосудом, хранилищем воспоминаний, которые должен собрать тот, кто окажется рядом? Можно ли использовать покойника в качестве емкости для хранения памяти, подобно Омуту? Можно, понял Гарри. Снейп — может. Он достаточно циничен для такого. Переодел труп в свою одежду, загнал в мертвую голову отобранные для передачи нужные воспоминания, запрограммировал экс-голема на определенные действия и слинял. Всё это вполне в духе Северуса Снейпа, желчного и ехидного зельевара.

Но Снейп хотя бы подлецом не был, как тот, что стоял на поляне в ночном лесу в окружении нелюдей, готовых пытать и убивать детей. Холодные убийцы, твари, которым нет места в этом мире. Твари, которых уничтожат после Гарри. Он же должен был сделать то, что запланировали задолго до этого дня. С холодным сердцем расписали всю его жизнь от чулана до заклания.

Дамблдор ничем не отличался от Волан-де-Морта. И понимание этого заставило Гарри задохнуться. И тот, и другой убивали детей ради своих целей. А значит, они одинаковые. Они и Северуса одинаково использовали, каждый в свою выгоду: Лорд посылал его убивать и пытать, а Дамблдор… Дамблдор поступил с ним гораздо гаже — заставил убить себя, чтобы Снейп стал законным владельцем Бузинной палочки. Но и тут план старика провалился — Драко обезоружил его раньше Северуса.

Гарри снова прикрыл глаза, вспоминая те события на Башне Молний: дверь башни резко распах­нулась и на пороге её возник Снейп с волшебной палочкой в руке. Черные глаза его стремительно обежали всех, кто был здесь, от припавшего к сте­не Дамблдора до Пожирателей Смерти, обозленно­го оборотня и Малфоя.

— У нас тут заминка, Северус, — сказал грузный Амикус, и взгляд, и волшебная палочка которого были неотрывно наставлены на Дамблдора. — Мальчиш­ка, видать, не способен…

Однако имя Снейпа произнес и другой голос, еле слышный:

— Северус…

Звук его ужаснул Гарри сильнее, чем все пережи­тое им доселе. Впервые в голосе Дамблдора прозвучала мольба. Снейп ничего не ответил, он сделал несколько шагов вперед, оттолкнув с дороги Малфоя. Трое Пожирателей Смерти безмолвно отступили назад. Даже оборотень выглядел испуганным. С мгновение Снейп вглядывался в Дамблдора, рез­кие черты его лица казались протравленными от­вращением и ненавистью.

— Северус… прошу тебя…

Снейп поднял палочку и направил её на Дамбл­дора.

— Авада Кедавра!

Голос его, безжизненный, мертвый, звучал, как сквозь бетонную плиту, и шел, казалось, из самого сердца, надтреснутого и крошащегося…

Гарри скрипнул зубами — ну Дамблдор, у тебя, похоже, совсем ни капли совести не осталось, что ж ты с Северусом сотворил, мразь?! Он же другом твоим был, верным твоим соратником, а ты?! Ты в душу ему плюнул! Плюнул и растер, растоптал его гордость. Нельзя же так с человеком обращаться!..

Вздохнув, Гарри посмотрел на серое, в трупных пятнах, лицо незнакомца — не знаю, кто ты, но Северус хотя бы живого не послал сражаться вместо себя, как это делали великие полководцы Дамблдор и Волан-де-Морт. И не прятался за спинами детей, а напротив, закрывал их собой, как тогда, на третьем курсе заслонил своей грудью трех подростков от Люпина.

С Люпина мысли Гарри перетекли на Тедди. Какой он, его будущий крестник? И как становятся крестными отцами, что для этого нужно делать, какие бумаги надо подписывать? На фоне этих вопросов до Поттера дошла неприятная истина — он ничего не знает о жизни.

Встав, Гарри покинул хижину и вернулся на школьный двор, выйдя из лаза под ивой. Перед развалинами Хогвартса всё так же копошился народ, выискивая и подбирая последних. Накрытых тел стало больше — около полусотни. Гарри гулко сглотнул, его желудок снова болезненно сжался — столько жертв…

Одно тело мельче остальных, Гарри не надо гадать, кто там — под белой простыней лежит шестикурсник Колин Криви, его верный поклонник. Горло сдавил спазм, многие в эту ночь навсегда остались семнадцатилетними…

Кто-то вскрикнул, отшатнулся. Гарри непонимающе взглянул в направлении крика — что происходит? Люди с потрясенными воплями отпрыгивали от тел, которые вдруг начали оплывать под простынями, терять очертания и формы. Поменялся и Колин. Гарри, переборов страх, нагнулся и приподнял край простыни…

Колина под ней не было. Был голем, песочный голем, рассыпающийся за ненадобностью, отслуживший свое песчаный солдат. Кто-то очень мудрый и знающий переломил ход истории, и Гарри подозревал, что это отнюдь не Дамблдор.

Целыми и без изменений остались только тела взрослых — Пожирателей Смерти и защитников Хогвартса. Облегченно зарыдала Молли, когда осыпалось и опало «тело» Фреда, он тоже оказался заменен песочным солдатом. Гарри выпрямился и повеселевшими глазами обвел окружающих, безотчетно ища того, кто сотворил это чудо — защитил детей. По-настоящему защитил, спас от смерти, отвел от них беду изумительным волшебством, подарил жизнь и настоящую победу.

— Фуф-фф… — выдохнул кто-то. — Тонкс, дура, не реви! Тебя ребёнку вернули!

Но Тонкс, вырвав руку из лапищи Бруствера, пронеслась через поле и упала на грудь мертвому Люпину, никак не согласная с решением Небесного судьи. Ей был нужен муж.

— Кто это сделал? — взволнованно вопросила МакГонагалл, обращаясь сразу ко всем. Ей ответил Аберфорт.

— Без понятия, Минерва. Её мне чей-то домовик связанную доставил, пропищал, чтоб не пущали, и адью, сгинул с ветерком.

— Когда? — отрывисто бросила Минерва.

— А вчера, — старик ткнул большим пальцем за плечо. — Аккурат перед битвой. Кажется, сразу после того, как закончилась эвакуация школьников из Хогвартса. Ко мне в трактир уже через минуту родители трансгрессировали со всех сторон, кто-то их предупредил, так что ребят сразу похватали и по домам растащили. Ни одного не оставили.

Гарри прикинул сказанное и удовлетворено кивнул сам себе: понятно, ещё до пожара в Выручай-комнате кто-то подсуетился и вмешался в ход событий. Тонкс он видел как раз перед тем, как пожар начался. Её, значит, успели перехватить, связать и передать на хранение трактирщику, в общем, постарались сохранить глупую мамашу для ребёнка. Печали по Ремусу Гарри больше не ощущал, считая правильным то, что того не попытались спасти, позволив Люпину погибнуть в битве, как мужчине. По поводу себя он тоже не питал иллюзий, заменять его было бесполезно — он являлся крестражем Темного Лорда, а значит, именно он и должен был уйти на заклание. А что касается голема Колина…

Гарри задумчиво потыкал песок носком ботинка. Их, судя по всему, создавали впопыхах, пачками, и штампами отпинывали прочь, влепив вдогон последнее желание оригинала, с которого голема и лепили. Колин очень хотел пробраться в Хогвартс, что его слепок и проделал. Простенькая магия, но и прочная, солдаты вон, сутки продержались, только сейчас и начали рассыпаться, спустя много часов после «смерти».

Ажиотаж вокруг тем временем разгорался вовсю. Поняв, что нет ни одного детского трупа, люди спешно разбегались с территории Хогвартса по домам, спеша удостовериться в том, что чудо действительно произошло и их дети в самом деле живы и здоровы.

— Маховик времени, — прошептала Гермиона, вставшая рядом. — Как всё просто. Не могли же родители забрать детей и не знать при этом, что они дома… Кстати, кто забрал Колина? Его родители — магглы.

Гарри пожал плечами, едва сдерживаясь от того, чтоб не высказаться в духе Аберфорта — без понятия! Подошли Невилл с Полумной и тоже встали рядом. Они держались за руки, и у Гарри возникло ощущение дежавю, как будто он где-то видел такое очень давно. Руки сами потянулись к покоцанному лицу Невилла, взяв его за шею, Гарри привлек к себе и прижался лбом ко лбу друга. Невилл, живой, бесконечно родной, верный друг и соратник, я бы не справился без тебя, благодарю за то, что прикончил эту ядовитую гадину. Рядом обнялись Гермиона и Полумна, делясь теми же чувствами.

Потом была волокита, обычная после войны. Осмотр и лечение раненых, похороны павших, которых оказалось всего шесть: со стороны защитников погибли Ремус Люпин и Септима Вектор, со стороны Пожирателей — сам Том Реддл, его гадюка, Беллатриса Лестрейндж, Струпьяр и какой-то безымянный Пожиратель. Кроме того, не досчитались Винсента Крэбба, сгоревшего в Выручай-комнате. Он с Драко и Грегори Гойлом всё же проник туда и выпустил Адский огонь. Гадюку после этого сняли с учета.

За истерящей Тонкс прибыла мама, отвесила дочке затрещину и сунула под нос агукающего Тедди. Сладкое «агу-агу» розововолосого младенчика отрезвило молодую горюющую вдову, и, схватив сына, она покаянно согласилась отправиться домой. Гарри сунулся к ним с вопросом — как быть крестным папой для Тедди, но в ответ получил недоумение типа «о чем вы говорите, молодой человек?» и отстал, сообразив, что Люпин звал его на голубом глазу, сгоряча и на радостях, позабыв посоветоваться с тёщей и женой. Но сожаления от несостоявшегося отцовства он не испытывал, толком-то не зная, с чем его едят…

Далее последовала полная задница в лице отпуска и каникул. Развалины Хогвартса заполонили вызванные рабочие, занявшиеся тотальным ремонтом и попросившие благородных господ-профессоров пройти за ворота и не мешаться под ногами. Опираясь на трости, профессора степенно пошагали восвояси, вняв мастерам-ремонтникам. Учеников, соответственно, выперли на каникулы, дескать, негде и незачем доучивать и так профуканный год.

Ну, если всем студентам было куда податься, то нашей троице смачно улыбнулась улица. Полумну-то, слава Мерлину и богу, забрал папа. А вот Невиллу не повезло, его бабушка до сих пор была в бегах, и связаться с ней не было никакой возможности. Дом его оказался разрушен ещё с тех времен, когда за бабулей Долгопупс заявился Долиш, но маленько просчитался и, вместо того, чтоб запугать одинокую старушку, загремел на больничную койку в Мунго. Бабуля-божий одуванчик крепко приложила Долиша рухнувшей кровлей.

Дом Гермионы был переписан на Уилкинсов, те в Австралии, так что девчонка стояла теперь полной дурой и тупо моргала, силясь уложить в хорошенькой головке невероятный факт своей бездомности. Гарри вдруг порадовался, что у него как раз имеется дом, тот самый, на площади Гриммо. Рон их не позвал, да и не хотелось к нему, вообще-то. Пока не хотелось…

Взяв друзей за плечи, он ободряюще шепнул:

— Ничего, не пропадем! Пойдемте ко мне.

И, бросив последний взгляд на живописные развалины замка, трое молодых людей трансгрессировали прочь. Мощеная брусчаткой сырая площадь встретила Гарри и Гермиону привычным полумраком, Невилл здесь не был и потому любопытно таращился по сторонам.

Крыльцо было на месте, черная дверь с серебряной змеей-ручкой — тоже, а вот внутри… Из распахнутого мрака дохнуло затхлостью и гарью. Яксли, хвостом прицепившийся к Гермионе в Министерстве магии, постарался сделать так, чтобы им было некуда возвращаться. Дом на Гриммо был сожжен дотла. Но Гарри не хотел так скоро сдаваться, голосом, полным отчаяния, он воззвал:

— Кикимер! Кикимер, покажись, пожалуйста…

Но старый домовик либо покинул сгоревший дом, либо был убит во время битвы за Хогвартс. Он не явился на зов Гарри. Двое парней и девушка, осиротевшие и одинокие в целом мире, стояли, тесно прижавшись друг к другу, и потерянно молчали, утратив всякую надежду…