Тень моего света (гет)

Моргана погляделась в высокое зеркало. Кожа порозовела и омолодилась после купания, волосы в кои-то веки были изысканно уложены локон к локону, талию плотно облегал корсет шелкового кораллового платья. «Надеюсь, оно не с плеча Гвен. Какая ирония», — с усмешкой подумала Моргана. Ее собственные платья, в которых она щеголяла при дворе в юности, давно отправились на свалку или в огонь, так что удивляться было нечему. Служанка, заботливо приставленная к ней на время Артуром, смотрела на Моргану недоверчиво, боязливо, но открыто выражать неприязни не смела — слишком силен был страх перед ведьмой, пусть и раскаявшейся, по заверению короля. И где бы во дворце ни появлялась Моргана, все смотрели на нее как на прокаженную — с осуждением, испугом, жалостью, презрением, непониманием, а кто-то и со злорадством. «Ничего, недолго осталось терпеть», — убеждала себя Моргана и превращалась в холодную молчаливую статую с гордо расправленными плечами. Она знала, зачем она здесь, ради этого стоило терпеть сотни плевков в свою сторону и слушать шипение за спиной.

— Вам нужно что-нибудь еще, миледи? — тоненько пропищала боязливая служанка.

— Благодарю, больше ничего не нужно, — низким, грудным голосом отозвалась Моргана.

Девушка поспешно убежала прочь. Оставшись одна, Моргана достала припрятанный пузырек с сонным зельем и мрачно осмотрела его. Она шла к этому моменту несколько лет, так чего же теперь бояться, зачем сомневаться, куда отступать? Моргана подошла к оставленному служанкой на столе подносу с фруктами и вином, открыла пузырек, налила из него зелья в один из кубков и спрятала полупустую склянку.

— Хорошо устроилась?

Голос Мерлина заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Моргана обернулась и улыбнулась мужу самой безмятежной улыбкой — ей не привыкать.

— Меня здесь встретили как родную. Не думаю, что я заслуживаю этого.

Мерлин, по-доброму усмехнувшись, повел плечом, подошел к ней и нежно провел рукой по ее лицу.

— Видишь, Моргана, не все так страшно, как казалось.

— Надо полагать, — Моргана хмыкнула и растянула губы в ироничную улыбку. — Моя голова до сих пор на плечах, значит, все действительно не так уж плохо.

— Артур рад был видеть тебя, — со всей серьезностью заверил ее Мерлин.

— Ты считаешь?..

— Я хорошо его знаю. Он растерян, потрясен, сбит с толку, но он счастлив тому, что ты вернулась. Что ты это снова ты.

— Значит, до этого я была не собой, а кем-то другим? — ровные черные дуги ее бровей удивленно изогнулись.

— В каком-то смысле да.

— Справедливо замечено, — Моргана отвернулась к подносу, взяла кубки с вином и подала один Мерлину. — Так давай выпьем за возвращение.

— За возвращение! — Мерлин улыбнулся и одновременно с ней поднес кубок к губам.

Их взгляды сплелись, сцепились, вонзились друг в друга. Моргане это показалось странным, и она начала беспокоиться, не заподозрил ли чего-нибудь Мерлин. Впрочем, уже довольно скоро его лицо выражало такую беспечность, которой позавидовал бы даже ребенок.

— Как Мелюзина? — поинтересовалась Моргана.

— Уже спит, — все с той же лучезарной улыбкой ответил Мерлин. — Они здорово поладили с Эдуардом, правда, уложить их обоих было очень непросто. Знаешь, я чуть было не прибегнул к сонному заклинанию! Можешь сама зайти к ним и посмотреть.

Сердце Морганы болезненно сжалось, и она произнесла как можно более непринужденно:

— Я зайду позже.

Мерлин осмотрел ее с головы до ног восхищенным взглядом.

— Ты бесподобна.

— Брось, это платье — полная безвкусица, — поморщила нос Моргана, еще раз бегло посмотревшись в зеркало. — Не думала, что когда-нибудь скажу это, но при дворе Утера дамы одевались более изысканно.

Мерлин рассмеялся и подошел к ней вплотную, обеими руками обняв за талию.

— Ты прекрасна в любом облике. Я люблю тебя любую.

— Только не злую, — со смехом закончила за него Моргана, закинув руки ему на плечи.

— Может быть, даже злую, — таинственно улыбнулся Мерлин и поцеловал ее.

Моргана ответила ему со всей страстью, на которую было способно ее полумертвое сердце. Она старалась запечатлеть в памяти каждое мгновение этого поцелуя: запах кожи, шершавость мягких обветренных губ, горячее дыхание, нежные касания пальцев. Все это было реальным, осязаемым, но таким недолговечным! Наконец Мерлин разорвал поцелуй и смущенно поглядел куда-то в сторону.

— Что, что такое? — притворно встревожилась Моргана, внимательно наблюдая за ним.

— Не знаю, что со мной. Чувствую себя таким уставшим…

— Конечно, ты устал, дорогой, — она повела его за руку и заботливо усадила на кровать. — Путь был таким длинным, таким трудным!

— Ты права, мы оба утомились, — Мерлин протяжно зевнул, прикрыв рот кулаком. — Завтра будет нелегкий день.

Едва он с помощью жены стянул с ног сапоги, как тут же уронил голову на подушку и задремал. Его веки отяжелели и слиплись, дыхание выровнялось и стало тихим. Моргана для надежности подождала четверть часа. Убедившись, что муж крепко спит, она наклонилась к нему и осторожно поцеловала в губы, уронив горячую слезу ему на щеку, а затем метнулась к письменному столу.

Моргана достала лист пергамента, перо и чернильницу. У стены тихо потрескивал камин, давая немного света, с горящей на столе свечи на медный подсвечник капал расплавленный воск. Моргана принялась писать торопливо, неаккуратно, нервно зачеркивая казавшиеся ей неудачными фразы и исправляя их поверх написанного. Прощальное письмо давалось ей с большим трудом, но оно должно было точно выразить все ее чувства. Мерлин прочтет его уже утром, когда Морганы не будет в Камелоте, а где она будет — одним Богам известно.

Так должно было случиться. Конечно, Моргана не собиралась оставаться там, ее презирает каждая бродячая кошка (за дело, впрочем), но ни Мерлин, ни Мелюзина не обязаны были разделять ее участь. Мелюзина находилась как раз в том возрасте, когда душевные раны быстро и почти бесследно затягиваются. Дальше ребенку было бы сложнее и больнее, поэтому придется оставить ее сейчас, как бы сердце ни умывалось от этого кровью. У девочки должно быть будущее, и оно в Камелоте, с отцом и в королевской семье, к которой она принадлежит по крови, а не с полубезумной матерью-ведьмой в лесной хижине.

С Мерлином все обстояло тяжелее, но и он со временем поймет и скажет «спасибо». Моргане надоело стоять непреодолимым препятствием между ним и всем, чем он дорожил помимо нее. Если не расстаться, рано или поздно он снова ее возненавидит — слишком уж они разные, как день и ночь. Однажды он все поймет. Такие, как Моргана, рождены быть одиночками, в этом их огромная беда и их сила.

Закончив письмо, Моргана встала из-за стола и машинально задула свечу. Ее взгляд упал на спящего Мерлина, и сердце забилось вдвое быстрее. Нужно спешить, спешить, пока не передумала! Моргана надела свой дорожный плащ и темной тенью двинулась к двери. Едва она занесла руку, чтобы взяться за дверное кольцо, как сзади послышался голос Мерлина:

— Ты далеко собралась, Моргана?

Моргана застыла. Обернувшись, она смерила его ошалелым взглядом.

— Мерлин?..

— Ты думала, что после твоего зелья я крепко сплю и не замечу, что ты куда-то ушла? — хладнокровно спросил Мерлин и подошел ближе. — В какие игры ты опять играешь?

От досады и гнева у Морганы задрожали губы. Она чувствовала себя обманутой и преданной, несмотря на то, что обман совершила она сама.

— Так ты притворялся спящим, чтобы выследить меня? Я-то уже поверила в твою любовь и искренность, а ты… Ты не меняешься. Ты все тот же Мерлин, который шпионил за мной и прятался за углами, думая, что я его не вижу! Ты просто…

— Не перекладывай с больной головы на здоровую! — резко перебил ее Мерлин. — Это я думал, что ты изменилась, а ты все так же интригуешь, подсыпаешь в вино всякую дрянь, бегаешь куда-то по ночам! Еще раз спрашиваю: что ты теперь задумала?

Моргана сглотнула, и сильная обида оцарапала ей горло.

— Письмо лежит на столе. Захочешь — прочитаешь, а не прочитаешь — мне плевать.

Мерлин растерянно взглянул на послание, оставленное на письменном столе, и до него начала доходить истина.

— Что это значит? — пробормотал он, побледнев. — Это прощальная записка? Но почему? Ты…

— Надеялась уйти из Камелота, чтобы никогда сюда не возвращаться, но теперь мне придется прежде объясниться с тобой.

Мерлин схватился рукой за голову и на ватных ногах отошел к камину.

— Ты не можешь так поступить!

— Мерлин, не пытайся меня удержать, — твердо чеканила Моргана. — Я давно все решила.

— То есть ты ехала сюда, чтобы…

— Чтобы ты наконец-то вернулся в Камелот и жил здесь, а Мелюзина обрела достойную семью. Что же до меня… Сколько сухую ветку ни приставляй к дереву, она уже не зацветет. У меня свой путь, Мерлин.

Их взгляды встретились в полумраке, сердцам сделалось невыносимо больно.

— Как давно? — тихо, придушенно спросил Мерлин. — Как давно ты решила это?

— Как только узнала, что жду ребенка, а может, и еще раньше. Я всегда понимала, что нам вместе не быть, но мне очень хотелось узнать, что такое счастье.

Мерлин зажмурился и помотал головой, словно пытаясь пробудиться от дурного сна.

— Так значит, эти годы ты жила со мной, делила кров и постель, зная, что в один прекрасный день оставишь меня, не сказав даже слова на прощание? Какая же ты…

— Послушай, Мерлин, — голос Морганы задрожал от подступающих слез, — я была не лучшей женой и не образцовой матерью, но я пыталась. Пыталась стать такой же, как все прочие люди, но я не такая.

— Ладно, на меня тебе плевать, я это понял, а что насчет Мелюзины? Ты хочешь, чтобы она росла без матери?

— Чем иметь такую мать, лучше не иметь никакой. Поверь мне, уж я-то знаю, о чем говорю, — горько усмехнулась Моргана.

— Но она тебя любит! Она привязана к тебе как ни к кому!

— Это пока. Мелюзина еще очень мала, ей будет больно, но она забудет, выправится. Здесь ее будут любить, о ней позаботятся лучше меня. Моя дочь будет жить той жизнью, которой она достойна, а большего мне не надо.

— Ей нужна ты, — настойчиво повторил Мерлин. — Тебя ей не заменит никто.

— Никто не хочет иметь родителей-убийц. Сейчас я для нее как богиня, потому что она еще не знает зла, не знает, на какие зверства способны люди, но придет день, когда Мелюзина посмотрит на меня другими глазами, и этого дня я не переживу.

— В этом все дело? Ты боишься, что дочь отвернется от тебя, и поэтому решила отвернуться от нее первой?

Моргана закрыла глаза и глубоко втянула носом воздух, пытаясь сохранить самообладание.

— Нет, не в этом. Не только в этом. Ты не представляешь, каково жить с грузом, с которым живу я. Ты думаешь, что понимаешь, но тебе никогда не понять. Просто проживи счастливую жизнь с теми, кого любишь и уважаешь, воспитай Мелюзину, а меня отпусти. Я здесь лишняя, я всегда была лишней. Пожалуйста, отпусти меня.

Слезы полились у нее по щекам неконтролируемым потоком, но лицо все еще было волевым и уверенным.

— И ты не передумаешь, что бы я ни сказал? — печально усмехнулся Мерлин.

— Нет.

— Так вот о чем говорили Ши, — покачал он головой, рассеянно глядя на пламя в камине. — Они сказали, что я потеряю половину души, если ты выживешь.

— Что?.. — опешила Моргана.

— Я все думал, что же означает их пророчество, а теперь наконец-то понял.

— Они сказали так, и ты все равно согласился спасти меня? Почему ты раньше не рассказывал?

— Это ничего не меняет, так ведь? — Мерлин грустно улыбнулся жене глазами.

В Моргане ожесточенно боролись две силы. В эту минуту она ненавидела Мерлина почти так же сильно, как любила — ненавидела за то, что он в очередной раз грубо вмешивался в ее планы и снова пытался разрушить всё до основания. Мыслями Моргана пребывала уже далеко, где-то в убогой развалюхе посреди глухого леса, где ей суждено доживать свой век и замаливать бесчисленные грехи, не показываясь никому на глаза, особенно ему, Мерлину. Там для нее благодатное место, там ее душа наконец найдет покой, а эти стены для Морганы — темница. И он, дурачок, хочет, чтобы она оставалась в темнице!

— Нет, не меняет, — избегая прямого взгляда в глаза, ответила она.

— Хорошо, — Мерлин подошел к двери и приготовился распахнуть ее настежь. — Хорошо, если ты так решила, уходи. Держать я тебя не стану, но прежде задай себе вопрос. Какую мать будет уважать Мелюзина: ту, которая трусливо сбежала, бросив ее на чужое попечение, или ту, которая будет рядом с ней несмотря ни на что?

И тут Моргана взвилась так, будто ей наступили сапогом на открытую рану. Она кинулась к столу, схватила прощальное письмо и полупустой пузырек с зельем и побежала с этим к камину.

— Да будь же все проклято! — кричала она. — Все, все в огонь! Письмо — в огонь, зелье — в огонь, смотри, я все сжигаю!

Лист пергамента строчка за строчкой почернел и скукожился, склянка оплавилась, лопнула, ее содержимое с шипением вытекло наружу и начало испаряться. Затем Моргана сорвала с плеч плащ и подожгла головешкой из камина. Темно-зеленая ткань вспыхнула и загорелась, яркими сполохами отражаясь в безумных ведьминых глазах.

— Все, больше никаких тайн, обмана, никаких ночных побегов из замка! Ты видишь, как горит?.. На, забирай, уничтожь все, мне ничего этого не нужно, все забери, все отдаю, все, себя отдаю!

Мерлин взирал на это неподвижно, обреченно, с какой-то ноющей, тупой болью во взгляде. Моргана со злостью отшвырнула плащ к окну. Язычки пламени резво затанцевали вверх по тяжелой шторе, вызывая в ее душе хмельную, сатанинскую радость. Вот бы сгореть здесь дотла, вот бы раздуть пламя на весь замок, на весь Камелот, на весь мир! Там, внутри, где раньше было средоточие силы, осталась голая пустыня, покрытая черной золой; жилы, по которым когда-то текла, обжигая, магия, напоминали русла высохших ручьев. Моргана хохотала и плакала одновременно, наблюдая, как распространяется по покоям огонь. Запахло дымом.

— Прекрати это! Одумайся, остановись! — Мерлин с силой встряхнул ее за плечи. Его глаза показались ей холодными, жестокими. — Остановись! Не жалеешь себя и меня, пожалей дочь!

В дверь, учуяв дым, начала ломиться стража:

— Что случилось?

— Все в порядке! — громко ответил Мерлин, повел рукой, и все погасло, даже камин и свечи.

Следом рассеялся дым. Покои погрузились в темноту. Моргана бессильно уронила голову Мерлину на плечо и тихо всхлипывала.

— Хватит, Моргана, хватит, — шептал он ей, сжимая в крепких объятьях. — Так не может продолжаться. Пожалуйста, хватит, прекрати.

— Как же я тебя сейчас ненавижу, — сквозь слезы процедила Моргана, кулаками упираясь ему в грудь.

— Знаю, у нас это взаимно.

— Прости. Прости, мне надоело мучиться, тебя мучить надоело. Не могу больше, не могу, не могу…

Ее голос звучал хрипло, приглушенно. Душу разъедали пустота и холод. Весь мир сузился до пределов темных покоев с обгорелыми шторами, и единственное, что было реальным в нем, это присутствие Мерлина. Раздражающее и такое желанное одновременно — Моргана уже распрощалась с ним в своем сердце и мыслях, хотела обрубить эту связь навсегда и не смогла. И все-таки в глубине души она с самого начала страстно желала, чтобы Мерлин остановил ее, удержал от шага в безвестность и одиночество, как он делал это сейчас.

Ее ладони сами собой заскользили по его спине, губы жадно искали поцелуя, неровное дыхание участилось. Мерлин одну руку запустил ей в волосы, другой по-прежнему сжимая талию. Его пальцы сильно вдавливались в кожу, поцелуи горели на лице и губах. Моргана чувствовала его боль, злость, собственной грудью ощущала, как быстро, гулко бьется его сердце, а еще она была готова поклясться, что чувствует самое сокровенное — его магию. То, что она сама навсегда потеряла, то, что было ее силой и стало ее язвой, жило внутри него, текло по венам и дышало, и это сводило с ума.

Расправившись со шнуровкой корсета, Мерлин обеими руками дернул ее платье вниз, и оно по гладкой коже покорно скользнуло на пол. Моргана закрыла глаза и запрокинула голову, с наслаждением подставляя шею под ненасытные поцелуи. Она пропускала между пальцев короткие мягкие волосы мужа, гладила, цепляясь ногтями, его шею, плечи, лопатки. В какой-то момент стоять вот так без опоры стало невмоготу, и они, оставив на полу ворох сброшенной одежды, рухнули на широкую кровать с бархатным пологом. Пуховая перина смягчила падение двух переплетенных тел, густые темные локоны Морганы рассыпались по шелковому покрывалу.

Мерлин обращался с ней далеко не так бережно, как обычно, а почти грубо и безжалостно, но Моргана нежности и не ждала. Сейчас из недр их душ вырывалось все самое темное, грязное, потаенное и облекалось в первобытную дикость. Моргана знала своих демонов в лицо, они ее не пугали и до определенной степени были ручными, а вот Мерлин со своими встречался нечасто. Задыхаясь, сливаясь с ним в единое целое, упиваясь смешением боли и сладости, она поняла, что в Мерлине тьмы не меньше, чем в ней. Только его тьму никто не взращивал, не направлял, никто не мог ее пробудить, а Моргана могла. Пусть на короткий, ярко вспыхнувший, блаженством разлившийся по телу миг, но она заглянула в его обнаженную душу и увидела там то, на что Мерлин боялся даже поднять глаза. Если они до сих пор продолжали бороться друг с другом, то это была ее победа.

* * *

В королевских покоях было темно. Артур битый час стоял у окна в белой льняной рубахе и смотрел на пустую, освещенную тонким серпом полумесяца площадь. В покрасневших глазах застыли слезы, губы побелели и сжались. Гвиневра подошла к мужу и обняла его сзади за плечи.

— Артур, уже очень поздно, — посмотрела она на него с тревогой. — Ложись отдыхать.

— Мне все равно не уснуть, — глухо ответил Артур в кулак.

— Знаю, нам всем тяжело.

— Ты считаешь, я должен ее простить?

— Ты не должен спрашивать об этом никого, только свое сердце.

Артур с нежностью взглянул на жену и улыбнулся слабой, полной страдания улыбкой.

— Моргана всегда была особенным для меня человеком. Даже после всего, что между нами произошло, я не переставал спрашивать себя: а могло ли все сложиться по-другому? Мог ли я попытаться спасти ее, вразумить, отвратить от зла? Я так жалел о том, что сделал с ней, хотя понимал, что она вряд ли оставила бы меня в живых, не убей я ее первым. Я жил с этой болью пять лет, Гвиневра, а она, оказывается, была жива!

— Прошу, не мучай себя!

— А Мерлин? — продолжал он возмущенно. — Почему он промолчал? Чего ему стоило сказать правду? Когда Гаюс сообщил, что он уехал, потому что близкий человек нуждается в его заботе, я думал, речь идет о матери! Я же представить не мог… Господи!

Артур прижал обе ладони к глазам, пальцами вцепившись себе в волосы. Гвен нежно накрыла его руки своей рукой.

— Я знаю, Артур, ты примешь мудрое решение. Я всегда верила в тебя и знала, что ты станешь самым мудрым королем, которого видел Камелот. Слушай свое сердце, и ты не ошибешься.