Коснувшись зеркала (гет)

Северус стоял в большой, наполненной полумраком зале: высокие колоны-змеи и гигантская каменная статуя старого волшебника — Салазар Слизерин… Это была Тайная комната.

Северус быстро повернул голову и увидел Грейнджер, исхудавшую и грязную, — год партизанства по лесам не прошёл для неё даром. Битва за Хогвартс. Интересно, на месте кого Снейп сейчас: Поттера или Уизли? Гермиона медленно пошла вперед, её шаги гулким эхом отдавались от сырых стен. Приблизилась к скелету василиска, но не решилась выломать нужный клык. Обернулась — и Северус увидел её бледное лицо, обрамлённое растрепанными кудрями, которые она явно пыталась безжалостно стянуть в удобный пучок на затылке.

— Давай я, — глухо произнес… то ли герой воспоминания, то ли сам Северус — он так и не понял.

Сейчас зеркало не ломало их под нужный сценарий, как на втором этапе эксперимента, но существовала ли свобода действий и как широко она распространялась, пока оставалось загадкой.

Снейп подошел к костям, присел на корточки, мантия распласталась по мокрым гладким плитам.

— Вот, держи, — он протянул Гермионе вырванный клык василиска.

— Я… не смогу.

А кто уничтожил крестраж в реальности? Северус не знал, но точно не он сам. Значит, всё-таки Грейнджер.

— Ты справишься. — В этом он действительно не сомневался.

Гермиона дрожащими пальцами взяла клык и вдруг мгновенно, без колебаний с размаху вонзила его в чашу. Страшный вой взмыл вверх, ударил по каменным стенам и барабанным перепонкам так, что невольно пришлось прижаться к полу. Крестраж бесновался, корчился и визжал. Северус никогда прежде не участвовал лично в уничтожении куска души Волдеморта и, хотя был весьма искушен в запрещенных ритуалах, сейчас испытал нечто новое.

Тьма ворвалась ему в ноздри ядовитым газом, вплавилась в кости безумствующим пламенем, хлынула в легкие и желудок отравленной кровью, и он отчетливо осознал, что ему не выкарабкаться. Это невинные, глупые вчерашние дети могли противостоять тьме, она не была их частью, но не он… не он…

— Да что с тобой! Оживи!

Кто-то бил его по щекам, накладывал заклинания и обдавал холодной водою. Неужели нельзя просто оставить человека в покое?! Дать забыться, утонуть, ведь тогда наконец всё прекратится, будут только покой и пустота. Северус неохотно разлепил глаза — и внезапно очень близко увидел взволнованное лицо Грейнджер.

— Как ты меня напугал! — выкрикнула она и вдруг прижалась к его рту лихорадочно горячими губами.

Северус лежал на холодном сыром полу и целовался со своею бывшей студенткой. Он не хотел знать, к кому она обращалась и кого она целовала. Не хотел. Не желал. Не думал.

Гермиона отстранилась, и он увидел, что сейчас в её глазах практически не осталось теплого карего цвета, они пылали желтым звериным огнем. Северус подумал, что она — измотанная, бледная до синевы, растрепанная и замызганная — невероятно, безумно красива…

* * *

Когда их вернуло обратно, они едва ли обменялись и десятком слов. Молча и быстро заполнили бумаги, нанесли зелье активации на поверхность зеркала и нырнули туда вновь — оба слишком хорошо понимали, что чем быстрее это всё закончится, тем лучше…

Гермиона, уставшая, чуть ли не отупевшая от бесконечных перемещений и хаоса новых чувств, почти равнодушно оглядела палату в больнице Святого Мунго. На койке лежал Снейп с забинтованным горлом. Гермиона осторожно подошла к нему и тихо сказала:

— Вы живы, сэр. Волдеморт повержен. Всё кончилось. Мы победили.

Снейп зыркнул на неё черными больными глазами и ничего не ответил, только ожидаемо пренебрежительно скривил губы.

— Вы свободны, — торопливо продолжила Гермиона, — суд оправдал вас заочно. Все обвинения сняты! Вы… вы герой! Вас, наверное, орденом Мерлина наградят.

Снейп демонстративно закатил глаза и умудрился при почти полной немоте издать какой-то хриплый звук, в котором, однако, явно слышалось, куда магическая Британия может засунуть себе этот орден. Гермиона даже готова была поклясться, что в нечленораздельном сипении узнавалось несколько очень грязных ругательств.

— Я просто подумала, что вам стоит сообщить сразу. Все документы будут ждать вас в Гринготтсе, в вашем сейфе.

Снейп холодно посмотрел на неё, но потом всё же едва заметно кивнул, стараясь не повредить раненную шею.

— Отлично! — обрадовалась подобному признаку наладившегося контакта Гермиона и поспешно полезла в сумку, доставая оттуда термос. — Целители сказали, что вам почти ничего нельзя есть, но зато можно пить тёплое молоко, поэтому я сварила вам какао.

У Снейпа так изумленно расширились глаза, что это показалось бы даже комичным, если бы он не был столь пугающ, несмотря на больничную пижаму. Потом он явно с трудом поднял над одеялом руку и гневным жестом указал на дверь.

Гермиона только тяжело вздохнула, поставила термос на прикроватную тумбочку и, вежливо распрощавшись, вышла из палаты.

Это было их реальное воспоминание четырёхлетней давности — зеркало не изменило его ни на йоту.

* * *

В кабинете зельеварения стоял неприятный холод. За окном валил густой снег. Зеркало тускло мерцало и больше ничего не показывало: ни иллюзий, ни даже просто отражений — для них двоих оно стало просто стекляшкой.

— Странно, а зачем оно нам показало то, что и так было на самом деле? — задумчиво пробормотала Гермиона, берясь за перо. — К тому же почему на третьем этапе были взяты именно эти воспоминания, не связанные между собой общей темой?

На ответ Снейпа она и не надеялась, скорее размышляла вслух. И действительно, он промолчал, небрежно написал с десяток строк в отчете, потом сгреб все пергаменты, бросил их на её стол, а сам вернулся к камину и достал из шкафа турку.

Гермиона ощутила радость, осознав, что это было негласное предложение выпить по чашке кофе. Жаль, что, наверное, прощального. Она машинально заполняла нужные графы, нумеровала таблицы и думала о том, а зачем это всё было? Чего хотел добиться артефакт? Да, теперь она знает профессора Снейпа куда лучше, теперь они называют друг друга по имени и даже трижды целовались в зеркальных иллюзиях, ну и что?.. Она, кажется, почти влюбилась в своего бывшего учителя, но только кому это надо? Уж явно не ему самому.

Гермиона покосилась на Снейпа, который с отрешенным видом добавлял в готовящийся напиток какие-то специи — по кабинету плыл дурманящий аромат кофе.

— Северус, — тихо сказала она, наслаждаясь тем, что может называть его по имени.

— Да? — он безо всякой магии поставил перед ними на школьную парту две чашки и кофейник.

— Как думаете, для чего всё это было?

— Это вы мне скажите. Данный артефакт — ваш проект, а не мой, — Снейп задумчиво посмотрел на неё.

Он был по-прежнему такой же, каким она его знала всегда: некрасивым, желчным, замкнутым. Чёрные с сединой, откровенно неряшливые волосы, пугающие холодные глаза, желтовато-бледная кожа и хищный крючковатый нос. Резкие морщины напоминали о не самых легких годах и всех пережитых страданиях. Даже прекрасный, глубокий голос теперь то и дело нарушала болезненная хрипота — «подарок» Нагайны. Только строгая прямая осанка да чувственные руки с тонкими длинными пальцами и были хороши. Ну а характер привычно балансировал на грани между просто тяжёлым и невыносимо отвратительным. И всё же этого Северуса Гермиона теперь видела совсем иначе — в нём ничего не поменялось, однако теперь все в нем привлекало ее. Искушало. К тому же некое тепло и понимание, которые он периодически вздумал проявлять в общении с нею, ситуации не улучшали. Как и его поцелуи…

— Гермиона, оставьте и мне немного кофе, — насмешливый голос вырвал её из размышлений, и она со стыдом обнаружила, что, задумчиво пялясь на собеседника, выпила уже две трети кофейника.

— Простите, — буркнула она.

Снейп пожал плечами и, вдруг взяв с парты отчеты, начал читать. Гермиона не сразу поняла, чем ей грозит подобное действие, пока не увидела, что он остановился и, медленно подняв от бумаг глаза, посмотрел на неё. Вот влипла.

— Итак, — тихим вкрадчивым голосом начал Северус, — когда же вы мне собирались сообщить, что моя реакция на крестраж в иллюзии Тайной комнаты была исключительно моей, а вовсе не дублировала реакцию Уизли?

Гермиона вздохнула и отвела глаза:

— Ну зачем это вам? Всё равно, к нашему великому облегчению, крестражей больше не осталось. И потом вы никогда не интересовались анализом результатов эксперимента.

— И вы, значит, решили меня уберечь от них? — зловеще-ласково ухмыльнулся Снейп. — Какая забота. А целовали меня тоже сугубо в качестве лекарства? Этакая благотворительность от гриффиндорки персонально для тёмных магов?

Гермиона вспыхнула и вскочила со стула:

— А я не заметила, чтобы вы слишком возражали!

— Не возражал, — негромко сказал Северус.

Карие глаза встретились с черными в безмолвном поединке.

— Вы невыносимы, — прошипела не хуже самого Снейпа Гермиона и отобрала у него пергаменты.

— Но я не дочитал.

— Можете прийти ко мне в кабинет в Министерство магии и ознакомиться с отчетами. Приемные дни — каждый второй понедельник. Пропуск вам выпишут, спасибо за кофе, — процедила она и, развернувшись на каблуках, прошествовала к двери.

Снейп приблизился совершенно бесшумно и выдохнул ей в затылок:

— Гермиона.

— Что? — она стояла к нему спиной.

— Вы знаете, а я ведь выпил тогда ваше какао, — тихо сказал он. В голосе, звучащем завораживающе, слышалось что-то темное и неотвратимое.

В этот раз инициатором поцелуя однозначно стал Снейп. И в этот раз целовались они однозначно наяву, а не в иллюзии. Гермиона чувствовала на его губах вкус кофе. Его ладони на своей спине. Его запах — горькие травы. Его язык у себя во рту. Гермиона запустила пальцы ему в волосы, прижалась к нему в поисках еще большей близости. Северус стиснул её в объятиях, вплавил в себя. Потом его руки соскользнули ей на бедра, и она промурлыкала что-то одобрительное.

— Подожди, — он вдруг отстранился и посмотрел на неё совершенно пьяными глазами. — Не стоит вот так.

— Северус, — прошептала Гермиона.

— Иди… идите домой, — он нахмурился и сделал шаг назад. — Идите и всё хорошенько обдумайте, вспомните, кто я. Уверен, что вы больше не захотите сюда вернуться.

Гермиона вскинула голову, готовая отчаянно возражать, но наткнулась на ставший вновь абсолютно бесстрастным взгляд — нескольких секунд Снейпу хватило, чтобы взять себя в руки и отгородиться от всего невидимым щитом… отгородиться от неё.

— До свидания, — смирившись, сказала Гермиона, ошеломленная и оглушенная сначала внезапной вспышкой страсти, а потом столь же неожиданной холодностью.

— Прощайте.

* * *

В предчувствие Рождества даже сотрудники Отдела Тайн немного расслабились и стали посвящать работе не всё свое время, а только большую его часть. Отчеты Гермионы и Снейпа были тщательно изучены, потом эксперимент провели на нескольких других парах, и наконец начальник вынес предварительный вердикт:

— Сильный артефакт, но довольно бесполезный, — кисло сообщил он на закрытом совещании.

Гермиона нахмурилась:

— Почему, сэр?

— Потому что КПД у него прискорбно низкий. Такая мощная магическая система, такое широкоохфатное ментальное воздействие — и всё это для чего? Чтобы раскрыть двум волшебникам внутренний мир друг друга. Вероятно, он был сделан кем-то из чистокровных магов с целью добавить в браки по расчету немного больше понимания и человеческих чувств.

— Именно поэтому дочь Финеаса Блэка — Айола Блэк вместо того, чтобы после воздействия зеркала проникнуться если не любовью, то хотя бы симпатией к своему знатному и чистокровному жениху, бежала с каким-то маглом Хитченсом, — хмыкнула Дафна Гринграсс, которую недавно привлекли к работе в команде артефактологов, дабы получить доступ к некоторым книгам из коллекции её семьи.

И хотя мисс Гринграсс была отнюдь не глупа и трудолюбива, её презрительно-снобское отношение ко всем окружающим, за исключением главы Отдела Тайн и самого Министра, довольно ощутимо раздражало.

Впрочем, для Гермионы теперь отношения с коллегами потеряли важность — она собиралась уходить отсюда. Министерские методы, которыми её саму и Снейпа принудили к ментальному воздействию, хотя и не являлись неожиданностью, внезапно куда сильнее, чем она предполагала, задели её. И идея об учебе за границей и работе вне системы вдруг приобрела намного большую привлекательность.

— Ваш пример, мисс Гринграсс, — с подобием любезной улыбки произнес начальник, — лишь подтверждает исправность артефакта. В течение трех этапов он показывает внутренний мир людей, моделирует иллюзии с разной степенью возможности выбора действий на базе памяти участников, но не подталкивает их друг другу.

— И всё же, сэр… — начала Гермиона, но руководитель её перебил.

— Довольно, мисс Грейнджер! Я понимаю, что вам жаль своей работы, но отрицательный результат — это тоже результат. Данная вещица вполне могла бы пригодиться для какого-нибудь брачного агентства, однако артефакты такого уровня нельзя использовать в частном бизнесе, если только это не устоявшаяся традиция. У нас же есть и дела поважнее, поэтому вы и займетесь ими, как только после Рождества подготовите финальную отчётность и сдадите зеркало в архив. Все свободны.

Волшебники встали и, распрощавшись, вышли из кабинета. Но Гермиона напротив приблизилась к столу пока ещё своего начальника и упрямо сказала:

— Зеркало могло бы помочь многим людям!

Мужчина снял очки и поморгал усталыми, старческо-бесцветными глазами:

— Это не наша компетенция.

— Разве? А как же комната в Отделе Тайн, что всегда заперта? — глухо спросила Гермиона.

Она ни на минуту не переставала думать о Северусе: о его мыслях, его воспоминаниях, его редкой улыбке, его поцелуях…

— Откуда вы знаете? А впрочем, неважно — скоро вас повысят, мисс Грейнджер, и у вас будет более высокий уровень доступа к государственной тайне. Да, в той комнате хранится любовь. Но сей факт ничего не меняет.

— Почему?

— Вы очень любопытны и дотошны, мисс Грейнджер. Это хорошее качество для ученого, но оно весьма утомляет окружающих, — сухо отчитал её начальник и нацепил очки обратно себе на нос. — Но я отвечу вам, поскольку вы потратили много сил на изучение данного артефакта. Зеркало не имеет никакого отношения к любви, что лишь подтверждает рассказ мисс Гринграсс об одной из девиц Блэк. Впрочем, магия вообще имеет мало отношения к любви. Вы и сами знаете, что даже амортенция лишь создаёт у объекта подобие наркотической привязанности, которое и от простой влюбленности-то весьма далеко. Так вот и зеркало, выражаясь просторечным языком, всего лишь способ узнать другого волшебника или волшебницу получше.

— Тогда оно бы пригодилось в колдопсихологии, — предприняла последнюю попытку Гермиона.

— А еще можно просто поговорить с человеком безо всяких артефактов! — внезапно рявкнул, не сдержавшись, начальник. — Дедовский способ, но, вы знаете, отлично помогает.