Дневник чемпиона (гет)

— Пако, — я потряс друга за плечи. — Пако, ты чего?

— Я... — захлебываясь от хохота, ответил Уизли, — ничего!

Я, конечно, знал, что Пако был странным, но не до той степени, чтобы в ответ на страшное оскорбление скатываться от смеха под кровать и пробивать кулаками дырку в полу.

Наконец он успокоился, вытерев выступившие слезы грязной ладонью.

— Чудак ты, Фирс, — Пако посмотрел на меня своими глазищами. — Ты иногда говоришь такие глупости, что просто не знаешь, что с тобой делать!

Я растерялся. Неужели глупость заключалась в том, что я попытался дать отпор этому малолетнему диктатору?

— Пако, — развел руками я, — ты меня удивляешь. Что смешного-то?

— Не скажу, — Пако хитро улыбнулся. — Сам все узнаешь!

Больше, чем физкультуру, математику и поклонников своей сестры, раньше я ненавидел всяческие загадки и ребусы. Как назло, мои учителя их обожали. Вроде того, если у Питера три зеленых яблока, а у Энди — восемь красных, то куда Мэри Энн дела все желтые яблоки, если известно, что их нет ни у Питера, ни у Энди? Так получалось, что с самого первого дня в Хогвартсе я постоянно разгадывал загадки. Разгадывал, почему Пако и Рокси ненавидят Джеймса, что же такого случилось с Альби Дамби и почему отвратительное зелье от головной боли превращается у меня в зелье для головной боли, как бы я его не варил.

Поведение Пако было последней каплей. Я хотел узнать все и сразу, но хорошо усвоил урок: если Франсиско Уизли не хочет говорить, он не скажет, а только еще больше разозлится. Поэтому я промолчал.

С этого дня в наших отношениях с Пако стало все как прежде. Точнее, почти как прежде: Рокси со мной по-прежнему не разговаривала. Зато она разговаривала с Пако, и я знал, о чем были эти разговоры. Обо мне.

Один раз, спускаясь в гостиную, я услышал, как некогда моя подруга Рокси Уизли приперла своего кузена к стенке и зашептала.

— Я тебе говорила, Пако, что не надо с ним общаться! А если он нас раскусит?

Пако потупил глаза. Рокси, эта маленькая кудрявая девчонка, была единственной, кого он слушал.

— Рокс, прекрати, — ответил он тихо. — Саша — мой друг, я так не могу с друзьями.

— А вылететь из Хогвартса? — Рокс закатила глаза.

— Плевать, — Пако попытался улыбнуться. — Если мы и вылетим, то Саша — последний, от кого стоит ожидать подвоха. И почему бы ему просто не рассказать, Рокс? Ты же сама хотела! Ты же сама считала, что нам нужен вратарь!

— Да, но…Саша не пойдет на это! Он же… — пока я прятался за углом и прислушивался, Рокси подбирала слова.

— Какой, Рокс? — поддразнил ее Пако.

— Нормальный!

— Если он терпит все наши штучки, то это вряд ли! — Пако усмехнулся.

Я не мог поверить своим ушам. Рокси, та самая Рокси, которая угощала меня мороженым в восточном Бирмингеме, настраивала Пако против меня и с придыханием шептала о вылете их Хогвартса.

Больше всего на свете я боялся вылететь. Не сдать какой-нибудь СОВ, опрокинуть очередное неудачное зелье на голову Слизнорту, случайно быть застуканным за полетом на метле и все — прощай, магия, здравствуй, школа святой Марии, где учителя будут бить тебя указкой по башке и заставлять зубрить глаголы.

Рокси была права: я оказался нормальным. Я не хотел принимать участия в проказах этих двух. Впрочем, эти двое и сами не хотели, чтобы я принимал в них участие.

Поэтому я обиделся. Обиделся и сделал вид, что ничего не слышал.

Время меж тем летело с чудовищной скоростью, погода за окном становилась все хуже и хуже, и мы по ночам кутались в пуховые одеяла, чтобы не замерзнуть, но под утро все равно дрожали, как осиновые листы. Джеймс подхватил простуду и был отправлен в больничный корпус, мы же с Пако, хоть и были формально здоровы, чувствовали себя все равно хуже некуда.

На уроках, скрипя пером и зубами — от холода, я часто вспоминал то, о чем мне говорил Джеймс. Маховик времени. Устройство, позволяющее отправиться в прошлое, в будущее…Теорию пространственных плоскостей я совершенно не понял, так что мой мозг категорически отказывался соображать, как эта штука работает. Временами мне становилось страшно: вдруг меня тоже, как и Джеймса, нет в будущем? Вдруг мной полакомился прожорливый Альби Дамби или я упал с метлы, или произошло что-то еще, что сделало мое теоретически вероятное будущее невозможным.

Я думал об этом так часто, что даже спросил у Финч-Флетчли, что он думает о маховиках.

— Фирс, ну у тебя и вопросы, — во время очередного урока по ЗОТИ профессор в теплой черной мантии прохаживался взад-вперед по коридору. — Я вообще за то, чтобы маховики запретили.

— Почему, профессор? — Пако оторвался от своего свитка.

— Не вижу смысла возвращаться в недалекое прошлое, — Финч-Флетчли усмехнулся. — Нарушать ход вещей всегда опасно.

— А если в далекое? — подал голос я.

— Это еще хуже, — ответил профессор. — Во-первых, скорее всего ты оттуда не вернешься, потому что не придумали еще маховика, который мог бы возвращать людей из прошлого. Во-вторых, в мире есть только один маховик, который может закинуть вас в какой-нибудь сорок пятый год, и он находится в Особой секции Министерства магии. Так что идея довольно бесполезная.

— Профессор, — рука Пако взметнулась вверх. — А если нет другого выхода? Если очень нужно изменить что-то в прошлом?

— Мистер Уизли, проблемы существуют, чтобы решать их в настоящем, — торжественно изрек Финч-Флетчли, и урок закончился.

— Я понял, — быстро произнес Пако, когда мы шли по коридору к башне Гриффиндора. — Нужно вернуться в прошлое и помочь Альби Дамби. Ты сам догадался?

— Нет, — смущенно потупил глаза я. — Джеймс уже давно над этим думает.

— Джеймс, — поморщился Пако, будто проглотив какую-то гадость. — У него-то, конечно, на все найдется достойный ответ. Интересно, почему же он это не сделает?

— Он не сможет вернуться, — пояснил я. — Его нет в какой-то там плоскости «омега»…Или в какой-то другой….

— Он умрет? — брови Пако поползли вверх. — Что ж… В каком году изобретут маховик для возвращения?

— Кажется, через семь лет, — я всегда удивлялся, как Пако удавалось все схватывать на лету.

— Есть план, — нахмурил лоб мой друг. — Я сам вернусь в прошлое и помогу брату.

— Маховик же где-то в Министерстве магии, — тяжело вздохнул я. — Ничего не выйдет.

— Значит, придется спереть маховик, Фирс, — Уизли похлопал меня по плечу. — А там будь что будет.

— Ты в тюрьму решил загреметь? — вытаращил глаза я. — Прекрати даже думать об этом!

Пако остановился и насмешливо посмотрел на меня.

— Права была Рокс, — помедлив, произнес он. — Ты нормальный. Ты самый нормальный из всех, кого я знаю.

— Да, — буркнул я. — Я не хочу попасть в тюрьму, и это нормально.

— Ясное дело, — ответил мне Пако. — Я тоже не хочу. Но ты ведь постоянно всего боишься.

Я не нашелся, что ответить. Да, я постоянно боялся, и в том числе за Пако, который вечно лез туда, куда лезть было категорически запрещено. Я не думал, что он всерьез полезет в Особую секцию доставать маховик времени, но почему-то был уверен, что пару попыток он все-таки предпримет.

И я не хотел, чтобы Пако возвращался в прошлое и спасал своего брата. Да, я не хотел, чтобы его посадили в тюрьму и выгнали из Хогвартса, но больше всего я не хотел, чтобы ему досталась вся слава. А уж Пако сможет ей воспользоваться, в этом-то я не сомневался.

Я думал об этом пару недель подряд и даже не заметил, как пришло время очередного матча по квиддичу.

В то утро все пошло не так.

—Всатавай, Пако! Сегодня играем с Пуффендуем! — я потряс спящего Пако за плечо.

— Отстань, — Пако закрыл лицо подушкой. — Я заболел!

В замешательстве я положил ладонь на лоб друга. Он пылал. Взгляд у Пако был какой-то тяжелый, зрачков почти не было видно, а белки были красными.

— Разве неясно выразился? — Пако огрызнулся. — Я же тебе сказал: заболел. Не хочу я ни на какой квиддич!

— Простыл все-таки, — расстроено протянул я.

Не хотелось сидеть на ледяной трибуне в одиночестве.

— Угу, — Пако закашлялся. Выглядел он и правда как-то нездорово. — Я полежу. А ты иди.

— Может, в лазарет?

— Иди уже, Фирс, — Пако отмахнулся. — К вечеру буду в норме.

Да, я слишком хорошо успел узнать Франсиско Хорхе Альфредо, чтобы начать спорить. Даже с температурой этой чудак был непоколебим.

— Паршиво, — пробормотал я себе под нос, бредя к полю и плотнее закутываясь в мантию от пронизывающего осеннего ветра.

— Извини, — кто-то на полной скорости врезался в меня.

Стоун, капитан команды. Запыхавшийся, красная мантия съехала набок.

— Ничего, — ответил я, избегая смотреть ему в глаза.

Но тут я заметил древко метлы, которую Стоун держал в руках. Черное, гладкое древко. К тому времени я уже хорошо начал разбираться в метлах, чтобы понять, что это была за модель.

— Ты летаешь на десятом «Нимбусе», — удивился я.

Десятый «Нимбус» — шикарная, профессиональная метла, правда, в наше время — уже раритет. Что-то вроде старого «Роллс-Ройса», если вы понимаете, о чем я. Летать на такой мог либо настоящий эстет, либо…

— Дай посмотреть, — воспользовавшись замешательством Стоуна, я выхватил метлу из его рук.

Сразу же вспомнилась крыша Хогвартс-экспресса и Пако, говорящий:

— Не самая новая модель, но зато маневренная.

Я быстрым взглядом осмотрел древко и нашел, что искал. Аккуратно вырезанные инициалы «Marisa Bustamante». Мариса Бустаманте, в замужестве Мариса Уизли, была никем иным, как тренером «Уимбурнских Ос» и матерью моего лучшего друга.

Вот чью метлу держал в руке капитан Стоун. Метлу тренера Марисы. Метлу ее сына Пако.

— Откуда у тебя метла Пако? — тихо спросил я, боязливо поглядывая на мощную тень, которую отбрасывал Аурус Стоун.

— Он мне ее дал, — Стоун равнодушно пожал плечами.

— Дал? — не поверил своим ушам я.

Пако Уизли нервничал, когда я без спроса брал его перо. Он ненавидел, когда домовые эльфы меняли простыни на его кровати. Он запирал свой учебник по ЗОТИ в отдельный шкафчик, боясь, что кто-то прочтет его пометки. И Аурус Стоун стоял и преспокойно врал мне, что Пако отдал ему свою метлу? Метлу своей матери?

Он мог сказать об этом, кому угодно, только не мне.

— Он мне ее дал! — глаза Стоуна полыхнули гневом. — Проблемы?

Я трусливо попятился назад. Страшный, страшный Стоун, который не взял меня в сборную, воинственно размахивал метлой Пако и надвигался на меня.

И тут в ушах зазвучали недавние слова моего друга: «Ты нормальный. Ты постоянно всего боишься».

Минуты две я боролся с собой, а потом собрал остатки воли в кулак и прокричал что было силы:

— Да не давал он ее тебе! Ты ее спер!

Голос мой от страха сорвался на визг, но было уже поздно. Поняв, что я сейчас все равно буду бит, я накинулся на Ауруса Стоуна первым, выкрикивая нечто похожее на воинственный клич канадских индейцев.