Реванш Чёрного Короля (джен)

Лето 1941 года

— Могу вам помочь? — охранник в строгой, чёрной мантии и с палочкой в удобном креплении из явно дорогой волшебной кожи шагнул навстречу прошедшему в вестибюль Реддлу, заступая тому дорогу. Вот только в глазах пожилого мага читалось сейчас не желание что-то рассказать не понимающему гостю, а, скорее, немой, слегка брезгливый вопрос. В стиле: «Что это забыло в таком месте?»

Впрочем, третье, точнее, четверокурсник, сам отчасти задавался этим вопросом. Том, безусловно, был рад получить приглашение от Абраксаса, что вознамерился провести время в компании студентов Слизерина. Постоянно находиться в комнатушке «Дырявого Котла», было, скажем так, неприятно. А бесцельно бродить по Косому или Лютному переулкам… Зачем? Но и мотивов Малфоя Том до конца не понимал. Несмотря на, в общем-то, неплохие отношения и регулярные заказы на выполнение домашней работы — приятелями они не были. Как не был Реддл и тем, кого этот сноб мог счесть равным своего круга. Как бы не бесило это осознание — четверокурсник достаточно изучил этих треклятых «древнейших и благороднейших», чтобы знать их повадки.

И, тем не менее, Том был здесь. В простой, без изысков, но чистой и опрятно выглядящей одежде. В конце концов, портить отношения с Абраксасом, с ходу отказываясь от его приглашения, было не с руки. Он и так немного подмочил себе репутацию общением с одним лиловоглазым идеалистом — и не собирался делать это ещё сильнее.

— Меня ожидает мистер Абраксас Малфой, — твёрдо и с лёгким нажимом произнёс Реддл, смотря секьюрити в глаза.

— Вы уверены? — страж поджал губы, пробежав глазами по неброской мантии слизеринца. И, как бы Тому не хотелось отплатить ему за это ведро презрения сторицей, вместо этого охранника встретил сухой, но категоричный ответ.

— Вы можете мне не поверить, но тогда с мистером Малфоем будете разговаривать сами… когда он, вне всякого сомнения, узнает, что вы не пропустили его гостя.

— Хорошее начало.

Реддл повернул голову на звук нескольких хлопков в ладоши. Из тени вестибюля выступил на свет стройный, тонколицый парень лет шестнадцати с платинового цвета волосами, сейчас собранными в хвост. Малфой приветственно махнул рукой, улыбаясь почти дружески — если не считать спокойного и изучающего взгляда.

— Пропустите его, — вальяжно повёл он рукой, после чего охранник, коротко кивнув, отошёл в сторону. — А вот и наш мозговой центр всея Слизерина прибыл... Пойдём, все уже собрались.

— Спасибо за приглашение, — вежливо улыбнулся Том, мысленно заскрежетав зубами. В этом был весь Абраксас. Отдать дань уважения — но при этом так, чтобы собеседник чувствовал себя чуточку униженным. Но это не было главным. Реддл общался с Малфоем слишком давно, чтобы слишком сильно злиться на его поведение.

Главным было то, что охранник, похоже, преградил ему дорогу не только потому, что не хотел пускать небогато одетого мага в элитный ресторан. Тома явно проверяли — судя по хлопкам и последующей реплике Абраксаса. Малфою было интересно то, как четверокурсник держался, ставил себя, как ответил стражу.

И это внушало слизеринцу определённые надежды. В конце концов, вряд ли Малфой стал бы приглашать его только затем, чтобы посмеяться над магом в кругу своих приближённых. Проверяют — значит потенциально заинтересованы. Заинтересованы — значит, быть может, хотят приблизить к себе. Ввести в свой круг, которого волшебник уже давно был, на его собственный взгляд, достоин. Надо было лишь не ударить в грязь лицом. Не позволить подмоченной из-за одного мордредова идеалиста репутации утянуть его на дно.

Двое прошли в светлую залу, отделанную в белых с золотом цветах. Никаких грубо отёсанных досок, подвешенных к потолку колёс, в которые были утыканы свечи, или скамей, скрипевших под весом человека. Лишь отделанные дорогим деревом стены, ажурные люстры, мягкие кресла и полупрозрачные шторы на окнах. «Золотой Век» был далеко не «Дырявым Котлом».

Встретили Тома настороженно, но без враждебности или презрения. Спокойные, заинтересованные взгляды — от Лицинии, отличавшейся от старшего брата лишь глубоко синими, а не дымчато-серыми глазами — до нескольких однокурсников Реддла. Впрочем, это было неудивительно. В конце концов, его пригласил сам Малфой. Да и Том, несмотря на происхождение — был не последним человеком на факультете. Покровительство Слизнорта, регулярные баллы в копилку факультета и то, что большинство из здесь присутствующих числилось среди клиентов Реддла — делали своё дело.

— Красивое место, Малфой, — нейтрально отметил новоприбывший, садясь в кресло напротив Абраксаса и по левую руку от его сестры, небрежно беря в руки поданное официантом меню.

Реплика была брошена Томом не просто так. Пока блондин отвечал, у слизеринца были хоть какие-то шансы разобраться в местной кухне. И если с блюдами было ещё куда ни шло, то что касалось вин… оставалось лишь тихо скрипеть зубами. Приглашение Абраксаса застало его врасплох — подготовиться попросту не было времени.

— Красивое и будто созданное, чтобы водить сюда дам с бриллиантовыми серьгами в ушках, — усмехнулся наследник Малфоев, пригубив вино из своего бокала и касаясь руки Линды Трэверс. Судя по одинаковым кольцам, которых раньше Том на их руках не замечал — праздновать сегодня компания будет в том числе и помолвку. — В «Мордреде», к примеру, с его суровым, торжественным полумраком и литыми канделябрами наша компания смотрелась бы неуместно. Это место, скорее, для людей, подобных многим нашим отцам и родичам. К примеру, Сириусу Блэку, — Абраксас кивнул Макмиллану, Нотту и ещё нескольким молодым людям, чьи семьи были прочнее некуда повязаны со Старым Львом. — Грязные пабы вроде «Кабаньей Головы» или «Дырявого Котла»? Мы не грязнокровки, в конце концов, — Малфой слегка скривился, точно лимон надкусил. — Что касается «Красного Бархата»… кстати, Том, — шестикурсник, заметив, что Реддл присматривается, судя по всему, к винной карте ресторана, спас положение. — Рекомендую вырезку лунного тельца под соусом из белых грибов. Просто тает во рту. А к ней — французское эльфийское вино двенадцатого года.

— Спасибо, последую твоему совету, — Реддл слегка кивнул и сделал заказ, с достоинством благодаря за возможность выйти из ситуации, не потеряв лица. Мысленно при этом скрипнув зубами. Как же! Очень мило с его стороны. Сначала толкать в неудобную ситуацию, а потом стелить под падающего соломку. — Так что там с «Красным Бархатом»?

Многие из парней, присутствовавших за столом, тихо хмыкнули. Девушки же наоборот, чуть брезгливо сморщили носы.

Шутка была в том, что услугами элитного борделя пользовались как первые, так и вторые — когда достигали возраста, в котором уже хотелось удовольствия… определённого рода. Просто делая это в тайне от своих партнёров и супругов. Иногда и не совсем в тайне — учитывая события с Арктурусом Блэком.

— А в «Красный Бархат» кому-то из здесь присутствующих ещё рано, — обворожительно улыбнулся Малфой, слегка щурясь и смотря на Тома и его ровесников. — А кому-то уже поздно, — закончил он, демонстративно обнимая сидевшую рядом с ним невесту и ненавязчиво демонстрируя кольца на их руках. — И это, кстати говоря — повод, что собрал нас здесь. В прошлое воскресение была совершена моя и Линды помолвка.

Гости дружно, в том числе и Реддл, начали поздравлять теперь уже обручённых, подняв за них бокалы. Красная жидкость, кропотливо-созданная магией домашних эльфов, приятно защипала горло вкусом зрелого винограда. Тому подали бокал без всяких возражений, несмотря на возраст.

Атмосфера в компании постепенно разряжалась. Слизеринцы болтали о том, о сём, сам Том то и дело ловил на себе долгие взгляды Лицинии, пока ещё не совсем понимая, как к ним относиться. В конце концов, то, что на его внешность заглядывались девушки, не было для Реддла сюрпризом. Но в Хогвартсе обычно подобным занимались маглорожденные и полукровки, но никак не девушки из чистокровных семей.

А мясо лунного тельца действительно таяло во рту. Когда ещё Реддлу удастся попробовать подобное?

— Кстати... Вы слышали о том палаточном городке? Том самом, что устроил наш забавный первокурсник. Лелуш, кажется? Помню, они вместе с Томом ещё петицию отправляли, — небрежно бросил Малфой, сквозь свой бокал смотря на сидящего напротив него четверокурсника.

Слизеринец небрежно пригубил вино из своего бокала, слегка сощурившись в сторону Абраксаса. Буквально чувствуя, как все взгляды присутствующих вновь скрещиваются на нём.

Разумеется, этого следовало ожидать. Проверка, начавшаяся ещё в вестибюле, не была завершена. Все прекрасно помнили о фиаско, которое постигло их с Лелушем. Все знали, что у них есть какие-то совместные дела по добыче денег. И все ждали, что четверокурсник ответит на явный укол Абраксаса.

— Слышал, — ответил Том как можно более безразлично. — Более того, слышал, что Поттеры взяли это дело под своё покровительство. Кажется, главный повеса и дуэлянт всей школы проникся большим сочувствием к нашему лиловоглазому… и они вместе защитили лагерь от безжалостного нападения сподвижников Грин-де-Вальда, — послышались смешки некоторых молодых людей. Всем было понятно, что будь это настоящие сторонники великого тёмного мага, то от лагеря осталась бы лишь выжженная земля. — Одним словом, наша маленькая змейка, кажется, нашла себе дом в львином логове. Впрочем, подобное тянется к подобному.

Казалось бы, уже то, что Реддл не отправился вместе с остальными маглорожденными, предпочтя комнату с занавесками в «Дырявом Котле», должно было дать понять, что тот не относит себя к кругу, с которым возился Лелуш. Увы, но нет. Нужно было явно дать понять, что Том куда в большей степени причислял себя к остальному Слизерину, чем ко всяким там. Но, при этом, не опуститься до прямого подхалимажа. И, судя улыбкам и одобрительным взглядам слизеринцев, ответ им пришёлся по душе. Выскочек Поттеров здесь не любили. Но Малфой и не думал останавливаться.

— И что ты думаешь обо всей этой ситуации — и о её создателе? В конце концов, один раз ты уже поставил свою подпись под весьма… идеалистичным проектом того же автора.

— Абраксас, — Том откинулся на спинку своего кресла, слегка улыбаясь и обдумывая ответ. Сейчас волшебник чувствовал себя как муха под магловским микроскопом. — Позволь уточнить. Ты спрашиваешь, чем мы с Лелушем думали, когда собирали те подписи? Ты хочешь узнать моё мнение о самом Ламперуже? Или же ты интересуешься моими мыслями о произошедшем в палаточном городке?

— Полагаю, всем вместе, — серебристо-серые брови старосты Слизерина чуть приподнялись, словно говоря: «Давай, покажи, на что способен. Я хочу видеть, как ты будешь выкручиваться».

Тонкие губы Тома раздвинулись в слегка змеиной усмешке. О нет. Он не даст себя потопить из-за чуточку подмоченной репутации!

— Уж не знаю, о чём думал Ламперуж. Быть может, это видно из его второго проекта, — Реддл показательно развел руками. — Но лично мне не улыбалось вновь оказаться в обществе простецов. Да ещё и в полуразрушенном войной городе.

И это было правдой. Реддл не испытывал ни малейшего желания находиться рядом с маглами, что ненавидели и боялись его силы, то и дело пытаясь устроить какой-нибудь неприятный сюрприз. Не говоря уже о падающей с неба смерти.

— Касаемо же самого Лелуша... — Том хмыкнул, вспоминая гарантию их обоюдного и долговременного сотрудничества. Опускать сейчас бастарда на словах — означало бы показать себя не более, чем подхалимом. Откровенно вставать на позицию маглолюбца тоже не следовало. Нужна была золотая середина. — Умён. Ловок. Проницателен. И, как показали последние события, достаточно жесток, чтобы отнять человеческую жизнь. Вне всякого сомнения, в нём чувствуется порода… Однако, — Реддл вяло повёл рукой. — С его мировоззрением, как по мне — место ему явно не на Слизерине, а на Гриффиндоре. Потому что иначе его назвать, как тронутым на голову идеалистом, после всего случившегося — невероятно трудно. Да и его любовь к маглам и маглорождëнным… весьма показательна.

— Весьма интересно слышать подобные слова от тебя, — произнёс Септимус Нотт, старший брат большого друга Ориона Блэка. — Учитывая… определённые обстоятельства.

Том посмотрел на семикурсника взглядом, не выражавшим ничего, кроме вежливого внимания… и мысленно откручивая ему шею. Ну разумеется, ему не могли не намекнуть на его собственное клеймо… в лучшем случае — полукровки. А то и вовсе маглорождённого.

— Разве я сейчас нахожусь в палаточном городке? — Реддл слегка улыбнулся, показывая ровные белые зубы. — Вроде бы нет. И это, на мой взгляд, ещё одна проблема Ламперужа. Он совершенно не умеет выбирать сторону.

— Продолжи мысль, — мелодично промурлыкала Лициния, водя пальчиком по бокалу.

— А это ответ уже на третий вопрос, — слизеринец пожал плечами, обводя взглядом стол. Сейчас следовало показать свою позицию как можно более чётко. — Я не спорю. И Поттеры, и Лелуш — устроили весьма громкое представление своим спектаклем. Начиная с одного памятного приёма и заканчивая недавними выпусками газет. Люди рукоплещут, артисты собирают овации. И, на какое-то время, пьеса остаётся в умах и сердцах людей. Однако, пройдёт время. Актёры уходят со сцены и забываются… в отличии от тех, кто заказывает пьесы и музыку к ним, — Том поднял свой бокал. — В этом и проблема нашего маленького друга. В силу определённых причин он решил выбрать сторону артистов, а не заказчиков. Так что, я предлагаю выпить за то, чего ему так недостаёт. За умение выбирать правильно!

— Хороший тост, — улыбнулся Абраксас, поднимая собственный бокал. — Выпьем за правильные жизненные выборы!

Сквозь звон бокалов Том с удовлетворением поймал одобрительный взгляд блондина. Похоже, что из трудной ситуации он сумел выйти, сохранив лицо в глазах Малфоя.

— Кстати, — когда подали десерт, которым, к некоторому удивлению четверокурсника, оказалось сырное фондю, дымчато-серые глаза хозяина вечеринки вновь повернулись к нему. — Том, скажи. Как ты смотришь на то, чтобы сменить свою комнату на, скажем… особняк моего отца — до конца лета? Уверен, такой книгочей, как ты, придёт в экстаз от нашей библиотеки.

Реддл подавил в себе желание победно улыбнуться.

— Это понимать как дружеское приглашение? Или как патронаж, Абраксас? — он позволил себе улыбнуться лишь краями губ.

— Скорее, как удачное вложение средств. В конце концов, самое главное в жизни, как ты правильно сказал — сделать правильный выбор. Послезавтра во «Флориш и Блоттс», в десять часов. Надеюсь, тебя устроит? — Малфой посмотрел на него чуточку снисходительно.

Вот то, к чему всё и шло. Зачем его приглашали — и чего Том добивался. Добивался, несмотря на то, что прекрасно осознавал — это будет лишь жалкой подачкой. Костью, брошенной талантливому полукровке, которому сложно было обрасти связями и выжить в магическом мире.

И несмотря на то, что какая-то часть Тома была против, желая гордо отказаться от этого унижения — он собирался принять эту подачку. В конце концов, какой у слизеринца был выбор? Ютиться в комнатке в «Дырявом Котле», на задворках магического мира? Присоединиться к заведомо проигравшей стороне — ведь идеалисты почти никогда не побеждают прагматиков? Где, даже если каким-то чудом удастся победить — постоянно быть на вторых ролях, тенью человека, который был даже младше самого Реддла? Нет, Том примет предложение Абраксаса. А потом, когда достигнет вершины — вернёт все долги… с процентами. Именно так бы поступил Салазар Слизерин. Идти к власти, никаких не стесняясь путей.

— С удовольствием. — Том допил вино из своего бокала.

* * *

Слизеринец захлопнул очередную книгу, после чего, слегка ухнув, вернул её на полку. Книжный том был довольно объемным, и ещё более увесистым. Затем голубые глаза волшебника вновь заскользили по книжным полкам, выискивая нужное. «Маги, понимающие животных», написанное не так давно вошедшим в известность Ньютом Саламандером, автором «Фантастических тварей и где они обитают». «Волшебные рептилии» его же пера. «Редкие пресмыкающиеся» Роберта Сильвена. «Подтверждение магических легенд» Розы Кэрроу…

Следовало признать, что, хоть семью Малфоев и нельзя было назвать сколько-либо хорошими людьми, с точки зрения обычной человеческой морали, библиотека у них была впечатляющей. Не архив всех магических томов на свете, конечно, но весьма достойное собрание произведений, а потому можно было... игнорировать некоторые особенности владельцев. Тонкие пальцы молодого мага ползли по корешку очередной книги, после чего Том решительно взял её с полки, распахивая тяжелый фолиант.

Вниманием Реддла владели книги о магах, что понимали животных и о редких пресмыкающихся, о рептилиях. Том знал, что является змееустом, ещё до начала учебы в Хогвартсе. В начале было удивление — в тот момент, когда несколько заползших змей стали покорно выполнять всё, что он от них требовал. Ещё большее изумление пришло в тот день, когда в приют пришёл профессор Дамблдор, познакомивший будущего слизеринца с магией — но, при этом, заявив, что его дар является очень редким даже для мира волшебников. Что, впрочем, ещё больше заставило Реддла желать докопаться до истины.

Он начал с экспериментов с различными ползучими гадами. Том всегда был въедливым, всегда копал до самой сути происходившего, словно погружался в толщу воды. Так было и здесь. Несколько походов в Запретный лес убедили Реддла в том, что происходившее с ним в приюте не было случайной аномалией, или, того хуже, плодом воображения ребёнка. Слизеринец действительно является змееустом, и мощным. Он окончательно убедился в этом в краткий миг триумфа: в Запретном лесу, в окружении нескольких десятков змей, что слушались и полностью подчинялись. Смотрели на него — преданно, словно верная гвардия на своего короля, повинуясь телепатическим командам, вербальным проявлением которых, судя по всему и являлось шипение. Это ощущение власти, силы, особенности — оно было прекрасно! Слаще любого эльфовского вина.

Странная особенность занимала мысли четверокурсника уже порядочное время, но в Хогвартсе никакой информации помимо того, что сам Салазар Слизерин был змееустом — Том так и не смог найти. Увы, но несмотря на то, что учили в замке на совесть, более углубленную информацию по различным вопросам там найти было сложно. Особенно, если не хочешь привлекать внимания своим излишним интересом, скажем, к «Тайнам наитемнейшего искусства», которые непонятно что забыли в школьной библиотеке, хоть и в Запретной секции.

Надо ли говорить, что оказавшись в поместье настоящей магической семьи, Реддл не упускал возможности найти что-либо по интересующему его вопросу?

— Том? — четверокурсник чуть скосил глаза, чтобы увидеть тонкое лицо наследника Малфоев. — Нашёл, что хотел? — серовато-серебристые брови взлетели вверх в лёгкой иронии, когда Абраксас увидел название книги, что Реддл держал в руках. — Так, так... Интересуешься рептилиями?

— На таком летать намного престижнее и величественнее, чем на метле, согласись? — слизеринец с обезоруживающей улыбкой открыл книгу на странице с валлийским зелёным драконом. Ни к чему блондину пока что было знать о его «маленькой чешуйчатой проблеме». Сначала он разберётся со всем сам. — Только представь, как ты паришь в небесах, затмевая маглорожденным солнце тенью огромных крыльев.

— Эффектно, конечно, но зато мётлы можно полировать и кормить не надо, — засмеялся Абраксас, слегка откинув голову назад. — А ещё они не будут пытаться сожрать своего владельца, в случае чего. Кстати, об исследованиях…

Том тихо хмыкнул, после чего поднял со стола толстую тетрадь, испещрённую своим изящным почерком, и передал её старосте.

Тестовое задание, что дал ему Максимилиан Малфой, принимая на «службу», было, мягко говоря, интересным. Начиная с условий его выполнения, во время которого семья Абраксаса поселила Тома в своём особняке, давая доступ к обширной библиотеке и к материалам, но не выпуская, пока работа не будет выполнена. И заканчивая его сутью, что действительно бросала вызов творческим и магическим умениям Реддла. Словно Малфои решили проверить не только справится ли он, но и то, как он мыслит, насколько его мышление нестандартно. «Найдёшь решение — превосходно. Не найдёшь, но сумеешь показать интересные задумки — неплохо, есть над чем работать. Провалишься — заклятие Забвения последних нескольких недель — и обратно, в «Дырявый котёл». Никакой крови, никаких претензий».

И признаться, такой метод проверки Тому импонировал, потому что к любой проблеме можно подойти с разных концов. Даже если не получится добиться конечного результата — волшебник мог показать себя. Вполне вероятно, что подобный метод проверки, со временем, начнут использовать везде, где требовались творческие головы.

В чём же заключалось тестовое задание? Разумеется, в том, что приносило Малфоям деньги и куда имело смысл делать исследовательские инвестиции. Летучий порох, что в пределах Магической Британии, как и большинство иных транспортных средств, от мётел до гиппогрифов, производился именно Малфоями. Изобретённый в тринадцатом веке на континенте, состав большей своей частью оставался неизменным, но то и дело вызывал у неравнодушных создать свою версию в дедушкином погребе. Много доморощенных алхимиков отправлялись в больницы, сварив вместо летучего пороха — обычный. У кого-то получалось нечто с совершенно иными свойствами. К примеру — именно так, насколько стало известно слизеринцу, было изобретён перуанский порошок мгновенной тьмы. Но у некоторых кустарная модернизация приводила к созданию собственной, и вполне себе рабочей версии состава. Иногда — даже более дешёвого. А в условиях фиксированной на уровне двух сиклей цены за ковшик появление новых конкурентов могло очень плохо отразиться на прибылях… Хотя пока что держащим монополию Малфоям удавалось держать низкую цену производства, пусть экспериментаторы-зельевары со скандальной репутацией и наступали им на пятки. Слишком наглых, использующим свою поделку не только в домашнем хозяйстве, но и смевших выходить на рынок, сбивая на летучий порох цену, обычно закапывали под забором.

И Тому нужно было как-то защитить Летучий Порох производства компании «Floo-Pow», никак, разумеется, с транспортным концерном не связанной. Удешевить ещё сильнее или же сделать что-то ещё… у Реддла был простор для творчества — и он использовал его в полной мере.

Абраксас Малфой вежливо и надменно улыбался, вчитываясь в исследовательскую работу будущего хорошего наймита. Какое противно звучащее выражение, если так подумать. Тем не менее, слизеринец продолжал спокойно стоять, ожидая вердикта блондина.

Решение проблемы было расписано более, чем на тридцати страницах тетради. Подойти к проблеме Реддл решил совсем с иного конца: не с состава пороха, но с каминов. Состав… состав всегда, так или иначе, можно было модернизировать, чем, как правило и занимались — что кустарные алхимики, что производители на континенте, иногда пытавшиеся выйти на британский рынок. Но, как основная транспортная монополия, семья Малфоев ведала и связями между каминами. Той самой сетью, в которую новые камины могли включаться, а могли и исключаться. Той сетью, манипулируя которой поставщики и главные создатели каминной сети могли отрезать преступным (или неугодным) волшебникам связи с внешним миром через камины. Ведь в отключенные печи можно кидать порох горстями, кувшинами, телегами, но ни единой искры зеленого пламени не появится. Так зачем было бесконечно биться над модернизацией состава зелья, когда можно было улучшить саму сеть?

Кропотливо созданное заклятье Том решил назвать «Лицензионным заклинанием» — от древнеримского слова licentia, лёгшего в основу. Лицензионный, малфоевский порох, прежде чем отправиться на продажу, защищался своеобразным магическим «ключом», меткой, которую сеть каминов, прежде чем отправить волшебника, считывала, сверяя с оригиналом. И, при отсутствии сходства…

Подобные заклятья-ключи использовались магами и раньше. Например, для определения подлинности подписи на контрактах. Однако, было весьма существенное «но». У большинства предшественников такие заклинания получались либо громоздкими и неповоротливыми (зачастую представляя собой целые стихотворные поэмы) — стараясь сделать «ключ» сложным, неразрешимым для «взломщиков заклятий», создатели просто перегружали его так, что немногим хватало силы наложить подобный «ключ». Элементарно не хватало сил. Проверить же такую многослойную и длинную защиту было не менее трудно. Либо, напротив, слишком простыми и уязвимыми.

Реддл заслуженно гордился тем, что в итоге вышло у него. Короткая, ёмкая и не затратная в магическом смысле формула, что позволяла сжать длинный ключ, хоть размером с трактат на три листа, хоть в виде венка сонетов — до короткого, сжатого представления, которое потом и будет оцениваться каминной сетью. Любой ключ, который будет мысленно произнесён магом при наложении заклинания — будет сжат. И, самое прекрасное — что все сжатые формы были одинаковой длины, а значит сравнивать их намного проще! Прекрасная защита для каминной сети, причём не только от подпольных изготовителей, но и для иностранных конкурентов.

Единственное, что у Тома не получилось сделать, пока он работал на замкнутом между двумя каминами участке сети — это безопасную систему отключения, в том случае, если использовался порох с отсутствием лицензии. Получалось, что маг с фальшивым порохом может значительно обжечься, а то и вовсе поджариться до хрустящей корочки. Но что-то подсказывало Реддлу, что заказчикам даже понравится, ведь это может отучить использовать подделку. Да и сам слизеринец не испытывал ни малейшего сожаления по отношению к подобным неудачникам.

— Интересно выходит, молодец… — довольно и несколько отстранёно заметил Малфой. Похоже, он уже витал в облаках, представляя те возможности, что открывало заклинание. — Я отнесу отцу. Мне кажется, он будет доволен.

— Я надеюсь на это, — слегка улыбнулся Том, и Абраксас, выходя, не видел, как улыбка превратилась во что-то более напоминавшее оскал.

Увы, но плодами его мастерства, скорее всего, воспользуются именно Малфои. Более того, весьма вероятно, что их богатство приумножится. В то время, как Реддлу, скорее всего, будут падать лишь небольшие кусочки с королевского стола — да снисходительная похвала, будто собачку погладили по голове. Несмотря на то, что по своим умениям он уже на голову превосходил сына Максимилиана. А ведь родись Реддл в подходящей магической семье, блондинчик никогда бы не посмел такого покровительственного тона, будь он проклят!

Слизеринец вновь вернулся к книгам, не замечая, что в библиотеку тихой поступью вошла стройная женская фигурка.

* * *

— Хм. Неплохо. Совсем неплохо... — тонкая, ухоженная ладонь Малфоя-старшего вновь потянулась к блюду с сырным варевом. Подцепив вилкой кусочек хлеба, платиновый блондин обмакнул его в фондю, после чего отправил в рот, явно наслаждаясь вкусом французской закуски. — Ты был прав, сын. Голове этого парня можно найти куда более интересное применение, чем писать тебе рефераты.

Абраксас с довольным видом улыбнулся, чуть склонив голову и принимая похвалу отца. Максимилиан Малфой ничуть не походил по своей внешности или манерам ни на внушающего трепет Сириуса Блэка, ни на по-военному прямого, но что-то пытающегося из себя корчить Генри Поттера. Заменой подобным вещам для Малфоев всегда служили изящество, шик. Змеиная грация и коварство, и никак иначе.

— Откровенно говоря, идея с тем, чтобы заклясть наш порох паролем, которую будет проверять каминная сеть, не нова. Уже пытались. Но по соотношению затраченные усилия-качество... — глава семьи в задумчивости провёл по верхней губе пальцем. — Мальчик же нашёл весьма интересный компромисс. Сложность для подделки при сравнительно низких затратах в производстве. Чудесно.

— Теперь ты понимаешь, что не зря доверился мне, когда я пригласил его к нам? — победно усмехнулся Абраксас. Откровенно говоря, отец первоначально отнёсся к этой идее весьма скептически, учитывая последние события, связанные с патронажем. Даже испугался, что его сын заразился благородством от Флимонта и Генри Поттеров. — Реддл для нас может оказаться куда более полезным вложением, чем Ламперуж для Поттеров.

— Это уж точно, — откинув голову назад, Максимилиан позволил себе лёгкий смешок. — Его идеи, весьма вероятно, начнут генерировать доход уже сейчас, а не когда-то в будущем. И, в отличии от миляги Генри — ради этого нам не приходится ввязываться в противостояние с одним из самых авторитетных и опасных волшебников Магической Британии.

В этом был весь отец. И, как надеялся наследник рода, в этом был он сам. Пока те же Блэки гнались за поддержанием собственного авторитета, давя неугодных и в полной мере оправдывая поговорку о том, что они всегда платят свои долги, а Поттеры пытались играть в благородных выскочек, пытаясь расшатать позиции первых и заигрывая с грязнокровками… Малфои признавали лишь один ориентир. Финансы — во всех их проявлениях. Недвижимость, деньги, вкусные куски рынка… и ввязываться в драку с Сириусом Блэком, подобно Поттерам, Малфои стали бы только в одном случае. Если бы на кону стоял действительно большой куш.

Взять, к примеру, первую из Великих Войн, в которых маги отправились сражаться наравне с маглами. Генри Поттер поднял бурю в Министерстве и Визенгамоте, лишился права называть себя истинно чистокровным, вместе со своим отцом отправился на бойню… И вернулся уже без отца. Блэки также не остались в стороне — что же, честь им и хвала за подобную храбрость. В то время, как Малфои смогли отсидеться вдали от войны, да ещё и прибрать к рукам капиталы нескольких десятков средних и мелких магических семей, после бойни оставшихся без хозяев. И кто, в итоге, оказался прав?

— Однако есть кое-что, чего я опасаюсь, отец, — перешёл слизеринец к не самой приятной теме для разговора.

— Ммм? — широкие, светлые брови на чуть вытянутом аристократическом лице взметнулись вверх, выражая удивление. — На что ты намекаешь?

Максимилиан слегка тряхнул длинными платиновыми волосами, рассыпавшимися по плечам. Злые языки за спиной поговаривали, что в жилах Малфоев текла вейловская кровь, давшая им характерную, изящную и привлекательную внешность. Но, на самом деле, это было чушью. Предки Абраксаса не страдали зоофилией.

— На мою младшую сестру, — шестикурсник слегка нахмурился, скрестив руки на груди. — Я видел, какие взгляды Лициния бросала на наше капиталовложение. И мне бы не хотелось, чтобы она наделала глупостей.

— Право, сын мой, я слышу в твоём голосе ревность по отношению к твоей младшей сестрёнке, — рассмеялся Максимилиан. После чего вновь потянулся к фондю. — Расслабься. Ей уже пятнадцать. Кровь бурлит, начинает хотеться определённого. Ему, насколько я знаю — до пятнадцати не хватает каких-то полгода. Пусть девочка поиграется. Противозачаточным зельем я её обеспечу. А так… Уверен — и ей, и нашему юному дарованию, хватит ума молчать о том, что будет между ними. Особенно учитывая тот факт, что Реддл сейчас полностью зависит от нас.

Серо-дымчатые глаза Малфоя-младшего слегка расширились. Бровь приподнялась в ироничном жесте. Разумеется, староста прекрасно знал, что требование сохранения девственности невесты до свадьбы давно ушло в прошлое. По той простой причине, что оную девственность было слишком легко восстановить. Иначе бы девушки не вились так вокруг того же Флимонта, а более… блюли приличия.

Абраксас и сам был не без греха в этом плане. Но невозмутимость отца, когда тот услышал, что его любимая дочка была готова затащить в постель приютского полукровку (и это в лучшем случае), несколько коробила. Даже не несколько. Да и с точки зрения политики…

— Разумно ли? — наследник семьи потянулся к бутылке вина, наполняя свой и отцов бокалы. — Особенно учитывая последние события, и как сели в лужу те же Блэки. Не хотелось бы такого же скандала. Да и то, что она влюбится… стоит учитывать. Разве нет?

— Абраксас… — фыркнул Малфой, беря в руки бокал. Серые глаза смотрели чуть насмешливо. Старый и мудрый змей поучал молодого и неопытного… в некоторых вещах. — Если девочка влюбится, то вставлять ей палки в колёса как раз не стоит. По той простой причине, что если ей запретить прямо, то она от злости начнёт делать всё с точностью до наоборот. Пусть лучше поиграется. Первая девичья влюблённость, как правило, недолговечна и проходит сама. А об отсутствии последствий я позабочусь.

Максимилиан пригубил вино, смотря в упор на сына.

— Что же касается последних событий. Ты правда думаешь, что этот скандал хоть что-то изменит, кроме нескольких перестановок пешек на доске. Ну и что с того, что будет происходить у Арктуруса Блэка в спальне?

— Но Поттеры…

— Поттеры не упустили возможность щёлкнуть Блэков по носу, это факт. Друг друга они не любят ещё с тех самых пор, когда старина Сириус продавил в Министерстве исключение миляги Генри и его семейства из списка Двадцати Восьми, — Максимилиан пожал плечами, тихо хмыкнув. — Естественно, что Генри воспользовался шансом. Но давай признаем честно. Пока жив старый лев, держащий в железном кулаке всю свою семейку — падение с политического Олимпа Блэкам не грозит. Более того, Сириус неплохо сумел обернуть ситуацию в свою пользу, получив возможность официально поменять наследника с никчёмного Арктуруса, с воспитанием которого он так сплоховал, на Ориона… из которого, пока что, неизвестно что вырастет. В равной степени благодаря этой рокировке через пару десятков лет наша бедная страна может получить как нового льва, так полное подобие отца мальчика.

— Но разве так легкомысленно относясь к… увлечениям Лицинии, мы не допускаем ту же ошибку, что Сириус с Орионом? — изогнул бровь Абраксас.

— А вот тут, мальчик мой, — Максимилиан наставительно покачал пальцем. — И кроется твоя главная ошибка. Проблема с Арктурусом была не в том, что он сунул свой член, куда не следует. А в том, что это вышло наружу. Подмешай он той девчонке нужный эликсир, прежде, чем, кхм, приступить к делу — и никакой проблемы бы не случилось. В нашем же случае этого не грозит. Лициния — умная девочка. Да и Том, я думаю, не станет болтать лишнего. И из-за будущих перспектив, и из-за благодарности.

— Благодарности, — Малфой-младший пригубил напиток из своего бокала, слегка иронично смотря на усмехающегося отца.

— Давай будем честными, — глава семьи слегка возвёл очи-горе. — Благодаря твоему приглашению твой писатель рефератов получил шанс припасть к рогу изобилия. Построить блестящую карьеру под нашим крылом. Со временем, при должном усердии — его ждут деньги, положение, власть. И, если уж на то пошло, возможность проводить время с одной из самых красивых девушек Хогвартса, пусть ему и не светит заключить с ней брак. Это существенно больше, чем может обычно достигнуть человек из приюта и без связей.

Усмехнувшись, отец поднял бокал, и сын ответил ему, пусть и не был до конца убеждён. Хрусталь ударил о хрусталь с мелодичным звоном.

* * *

— Доброй ночи, — одевшись и смущённо, но почти счастливо улыбнувшись, среброволосая блондинка исчезла в сполохах зелёного пламени.

Том смог, наконец, расслабленно вздохнуть. После чего, накинув на плечи халат, отправился на кухню, варить кофе. На душе было смутно и непонятно — настолько, что слизеринец даже начал, по-первости, искать спички — прежде чем хлопнуть себя по лбу и разжечь огонь с помощью insendio.

Ситуация с покровительством Малфоев по прежнему вызывала двойственные чувства. С одной, рациональной стороны, Реддл прекрасно понимал, что ему повезло. На него обратили благосклонное внимание сильные мира сего. Приютского сироту ждали блестящие перспективы. Да и сейчас — сменить комнату «Дырявого котла», пусть и с наличием фиалок на окне, на красивый и чистый домик в пригороде Лондона, было приятно. Особенно учитывая тот факт, что, как жилище, принадлежащее по документам Малфоям, было недосягаемо для бомб. Да и «Надзор» здесь не действовал. Колдуй сколько хочешь.

И всё же ситуация с покровительством от Малфоев вызывала в его душе дискомфорт. Да. Способного и умелого раба обеспечили прекрасными условиями труда. Но равным его не признавали и не признают никогда. Для них, как и для любой иной чистокровной семьи, Том, несмотря на все свои знания и магическую силу, по-прежнему оставался лишь… потенциально полезным капиталовложением. Не более.

Ну, или в случае сестры Абраксаса, обладателем привлекательной внешности, которого можно было использовать в качестве досуга на ночь. Том знал, что не более.

Слизеринец слегка поморщился, отпивая свежий кофе. Спать всё равно не хотелось.

Лициния пришла к нему через пару дней, после того, как Реддл заселился в коттедж. Сделав предложение, от которого невозможно было отказаться — если, конечно, не хотелось перечёркивать с таким трудом полученный патронаж. И, самое забавное, что в других обстоятельствах многие молодые люди костьми бы легли, чтобы оказаться на месте Тома, когда дочь Максимилиана Малфоя добровольно пришла к нему в постель! Но самого Реддла это положение мальчика для утех бесило едва ли не больше, чем все остальное вместе взятое. Даже отдавая отчёт, утешая себя мыслью, что сотрудничество с семьей блондинов временное, даже понимая разумом, что из той же связи с Лициней можно получить весьма ощутимые выгоды, вскружив ей голову, Тому крайне тяжело было сдерживаться от подобного пренебрежения к себе. Он желал большего. Он был достоин большего, пусть и не хотел, подобно Лелушу, идти против чистокровных семей открыто!

Залпом осушив чашку, четверокурсник вернулся к книге, позаимствованной из библиотеки Абраксаса. Если уж ему предоставили частичный доступ к хранилищам знаний Малфоев, Реддл собирался использовать его в полной мере.

Слизеринца по-прежнему мучил вопрос о своих способностях змееуста — почему? Что было в Томе особенного, что стало причиной наличия этого дара? Выбор удачи, как с теми же метаморфами, когда редчайшая способность менять облик могла проявиться, теоретически, хоть в полукровке, хоть в маглорождённом? Или же была ещё причина? Ведь встречались и другие люди, умевшие беседовать с животными. Некоторые вообще смогли постичь язык драконов. Но ажиотаж в обществе имели именно змееусты. Почему?

Ответ нашёлся на третьей же странице книги (на первых двух был Герпий Злостный. Древнегреческий учёный, выводивший василисков. Потомства, правда, не оставил). Первым змееустом Магической Британии, и самым знаменитым в Европе, был сам Салазар Слизерин, один из легендарной четвёрки Основателей. И что-то подсказывало Реддлу, что такой сильный интерес вокруг говорящих с рептилиями был вызван именно благодаря этому факту.

Если отбросить личный интерес Тома, книга была скучная. Список имён, у некоторых — большие, развёрнутые описания знаменитых деяний. Например, создание Хогвартса, легенда о Тайной Комнате, уход Слизерина из школы… Однако большинство ограничивалось несколькими упоминаниями. Однако точно было известно, что способность говорить на змеином языке, в отличии от того же метаморфизма или других необычных для волшебников возможностей, передавалась по наследству. Она не выигрывалась в лотерею, её наличие определяли гены! И это уже было крайне интересно для слизеринца. Получается, что он точно не был маглорождённым, как таковым. Получается, в его предках были волшебники, наделённые этим даром?

Чувствуя, что начинает запутываться в именах, что было ожидаемо, Том открыл ещё пяток книг, хранивших генеалогические древа магических семей. Далеко не предел того, что он нашёл по запутанной теме генеалогии в библиотеке Малфоев, но надо же с чего-то начинать! Судя по относительно новому виду, книги эти регулярно перевыпускали, дабы учесть новые поколения.

Видя новое имя, Том заглядывал в неё, пытаясь отследить цепочку. Что-то Реддлу подсказывало, что всё здесь не было так просто.

Певереллы, ведущие своё начало от сына Салазара, Певерелла Слизерина. И взявшие его имя, как фамилию. Элвы, Пэррил, несколько французских фамилий, парочка славянских... Мраксы, сохранившиеся и по сей день. Не так много было в Европе змееустов, в отличии от Индии или Китая, но удивительной чертой было то, что все ниточки европейских магов так или иначе тянулись к Салазару. Его давние потомки…

Четверокурсник помассировал виски, пытаясь разложить по полочкам накопившуюся информацию. Если гены Основателя давали способность к парселтангу, тогда по какой невероятной причине она могла оказаться у сироты из магловского приюта? Учитывая всю полученную информацию и не беря в расчет безумные теории о восточных магах, оставалось лишь одно логичное объяснение. Том был не просто выброшен своими родителями, а выброшен семьёй-потомком Салазара Слизерина.

Реддл покачал головой, вновь возвращаясь к древу Мраксов. Последние их имена, на сегодняшний день.

Марволо Мракс…

Голубые глаза четверокурсника судорожно расширились.

Марволо.

Том Марволо Реддл.

«Том, в честь твоего отца. И Марволо, в честь отца твоей матери», — всплыли слова воспитательницы, услышанные ей от врача, что принимал у матери, которую Реддл никогда не знал, роды.

Том положил книгу на столик, двигаясь как в замершем сне, не замечая, как дрожали пальцы. Змееуст Том Марволо Реддл. Имя Том в честь отца. Марволо — в честь деда. Змееуст Том Марволо Реддл. Змееуст Марволо Мракс, чей род шёл от Корвина Мракса, потомка Кадма Певерелла. Потомка Певерелла Слизерина, сына матери, чьё имя история не сохранила и великого Салазара!

Том отказывался в это верить — и одновременно так сладко желал. Вот, почему он не желал принимать рабское служение Малфоям. Вот, почему его душа подсознательно восставала против подобного!

Реддл резко выдохнул, наливая себе ещё кофе.

Он не отброс, не никто — он потомок самого Салазара Слизерина. Он принадлежал к великому и древнему роду волшебников, величайшему из существовавших. К роду самого Основателя. Он был чище кровью, чем любой из окружения Тома! Способно ли семя его презренного магловского папочки испортить кровь самого Салазара? Нет, не способно — Том это знал. Не способно, иначе способность к парселтангу не передалась бы…

Лоб четверокурсника покрыла испарина.

Но не все считали так, ведь его мать выгнали за этот брак.

Реддл сжал кулаки, впиваясь глазами в текст, где говорилось, что у Марволо была дочь, Меропа. Без вести пропавшая.

О чëм она вообще думала? Вряд ли её выгнали бы за совращение маглорождëнного в своих интересах. Волшебники трахали маглов или грязнокровок сколько им хотелось, а, наигравшись, в лучшем случае — оставляли ни с чем. На Лелуша достаточно посмотреть. Или на самого Реддла и то, как его использовала Лициния. Но Тома изгнали не так, его выгнали ещё в утробе матери, а свою кровь — волшебники выгонят лишь за позор. Неужели эта дурёха, его мать, была влюблена в грязнокровку? Сделала глупость, предала семью ради этого животного?

Неужели была достаточно глупа, что разрушила жизнь сыну этой… любовью? И почему, если была любовь, Том-старший не подобрал своего сына, почему дал его матери умереть в таком унижении? Или же мать влюбилась настолько, что это не она использовала грязную кровь, а сама унизилась перед ней, продавшись в рабство чувствам и позволив себя использовать?

Том стиснул зубы, смотря на имя матери. Дура. Презренная, глупая дура, испортившая жизнь ему с самого рождения, вырвавшая из рода алхимиков и змееустов, наверняка скрытого в экспериментах. Ведь как ещё может быть, что они не мелькают в газетах? Не борются за власть на арене магической Британии, так, как Блэки, Поттеры или Малфои? Вероятно, они ведут крайне закрытый образ жизни, занятые магией, чистой магией…

Том, ослеплённый правдой своего происхождения, уже не замечал, как начал додумывать факты.

А отец… Том Реддл. Не возжелавший зачатого сына, бросивший его мать умирать, бросивший его в нищете. Он заплатит.

Ненависть, сладкая, как яд, пробиралась в кровь Тома-младшего, сжимала в тисках сердце, заставляла стискивать зубы. О, однажды Том спросит с отца за всё, за всё, в чём тот виноват перед ним. За годы нищеты и унижений, за эту боль голода, за всё… за свою кровь, которой он испортил Тома, которой вырвал из круга магии. Будь это кто другой, кто-то с волшебной кровью — кто знает, быть может, Том-младший жил бы в окружении реагентов и магических книг с раннего детства, постигая науку скрытно от остального мира. Его бы это устроило, но вместо этого ему приходилось воровать и драться нищей собакой на улицах!

Тонкие пальцы четверокурсника вновь сжались, комкая листы бумаги. От несдерживаемых эмоций по комнате прошелся порыв ледяного ветра, затрепетавший ткани занавесок. Молодой маг тяжело дышал, стараясь успокоиться, унять горечь и одновременно нахлынувшую эйфорию.

Но природные таланты Слизерина оказались сильнее происхождения по отцу. Ведь Том уже был куда более искусен в магии, чем тот же Абраксас и его сверстники. Ведь он владеет парселтангом! Реддл… Нет. Не Реддл. Мракс. Он отыщет свою семью. Том докажет, что грязная кровь его папаши не смогла уничтожить в нём наследие великого предка. Молодой волшебник ещё будет кем-то, кем-то важным, частью чего-то прекрасно великого. Войдёт во что-то, станет важнее, чем есть сейчас, обладая лишь талантом.

Том был древнее родом, чем Малфои, Блэки и Нотты и им подобные вместе взятые. Носи он родную фамилию — и маг никогда бы не видел этого презрения. Абраксас не видел бы в потомке Слизерина удобного в будущем раба, а их отец видел бы в нем партию для дочки, а не средство для её развлечения!

Слизеринец победно улыбнулся, чуть скаля зубы и удерживая себя от того, чтобы не дать победному ражу охватить себя с головой.

Теперь, всё это будет. Теперь у Тома был секрет, что поможет этого добиться. Тайна, про которую Малфоям пока знать совершенно не обязательно. Осталось лишь собрать информацию, куда исчезли с карт и газет члены семьи Мракс. Где они сейчас? В каких уголках страны заперлись, предпочитая истинное исследование волшебства не нужной им политической волоките?

А Том Реддл-старший… он ведь всего лишь его зачал.

И уже за одно это сыном был приговорён к смерти.

* * *

Реддл лениво пригубил очередную чашку кофе, вглядываясь в книжные строки. Мягкое удобное кресло, весело трещащий камин, книги по его желанию, а позади — превосходный полигон для отработки заклинаний. Проклятие, что может быть лучше, по крайней мере — в его нынешнем положении?

Хогвартс встретил слизеринца не только прилежной учёбой, но и новыми новостями. К примеру, постепенно охватывающий школу, подобно пламени пожара, ажиотаж по отношению к победам прихвостней Грин-де-Вальда. И заканчивая свежими новостями про противостояние Поттеров и Блэков.

Однако, мысли волшебника сейчас занимало совсем иное. Для того, чтобы впечатлить свою настоящую семью, убедив тех пересмотреть вопрос о его чистокровности, Тому нужно было нечто большее, чем простая школьная программа. Слизеринцу, как воздух, нужны были знания, а также место, где он мог бы отрабатывать их, не скрываясь от назойливого внимания того же Дамблдора.

Марволо не мог точно сказать, когда ему в голову пришла немного безумная идея обратиться за подобной помощью к призракам. Сначала — к Кровавому Барону, даром, что тот практически никогда не отказывал ученикам своего факультета в мелкой помощи. Затем, по настоянию Барона — к Серой Даме, привидению Когтеврана. Но замысел этот в высшей степени себя оправдал. Потому что призрак девушки (которая, на минуточку, оказалась самой дочерью Основательницы), польщённый столь серьёзной тягой к знаниям, показал ему истинное сокровище. По сравнению с которым все галеоны Малфоев были просто ничем.

Реддл только восхищённо качал головой, когда пришёл сюда в первый раз, хмыкнув сначала при виде портрета Варнавы Вздрюченного.

Выручай-комната, созданная в незапамятные времена самой Кандидой. Одна из самых прекрасных вещей в школе Хогвартс. Являя собой идеальную магическую модель, прекрасно настроенную на распознавание и выполнение желаний, она, словно лампа с джином, позволяла получать всё, что ему было необходимо. Достаточно чётко держать в сознании, что именно тебе нужно. Зал для тренировок? Легко! Комната создавала всё, от самодвижущихся манекенов, до полосы препятствий. Желание почувствовать домашний уют? К услугам Тома был камин, тёплое одеяло и точно подогнанное под него самого кресло. Библиотека? Любая книга, которую слизеринец видел раньше и мог чётко представить, появлялась здесь.

Единственное, чего комната сделать не могла, это различные расходные материалы. Например — еду или ингредиенты для зелий. Но это, право, не было большим упущением, учитывая домовых эльфов с кухни замка, у которых можно было спокойно попросить еды.

Осушив чашку, Марволо вновь потянулся к предусмотрительно прихваченному из магловского Лондона термосу с «живительной амброзией».

И, самое главное — помимо книг, величайшее творение Кандиды позволяло получать уединение, столь необходимое тому магу, кто собирается в своём чтении заходить дальше школьных учебников и тетрадей с рисунками на полях. О том, что в руках молодого человека лежал увесистый том в кожаном переплёте, а голубые глаза скользили по рукописным строкам, жадно впитывая информацию, как использовать заклинания, которые без сомнения можно было назвать Тёмными, никому знать не стоило.

Но самому Реддлу необходимы были эти знания, как никогда прежде. В этом Основательница сине-бронзового факультета была права. Знания есть величайшая сила, наравне с изворотливостью, хитростью и способностью идти к цели по головам, что так превозносил его могущественный предок. Зельеварение, Чары, Трансфигурация, Руны. Для Тома годилось всё. Однако, чтобы впечатлить столь древнюю семью, что сами, судя по книгам, изучали самые глубины Тёмных Искусств, ему необходимо было нечто большее.

Упоминание книги «Тайны наитемнейшего искусства» Марволо мельком увидел в манускрипте из Запретной Секции, когда писал работу по дементорам и методам борьбы с ними. Книга была упомянута лишь как источник, на который ссылались. Позже Реддл видел на книжных полках и сами «Тайны», хоть и не проявил к ним тогда видимого интереса. Ни к чему мистеру Рикарду Лоэнграму, что заведовал хранилищем книг замка, знать о его маленьких увлечениях.

Сам Том пока дементоров вживую не видел, но вызывать Патронуса мог, пусть пока что и в безопасной и нейтральной среде. Он хорошо помнил, когда у него получилось это в первый раз. Ещё до начала последних летних каникул и переезда к Малфоям. Серебряная змея, обвивавшая Тома, тогда казалась такой настоящей. Такой тёплой и ластящейся к магу, словно огромная кошка. Такой искренней, что Реддлу даже становилось смешно от осознания того, как именно она была создана. Хорошие воспоминания… у волшебника их было мало. Их было чудовищно мало, но даже те, что были, хорошими можно назвать лишь условно — если воспринимать за норму понятие хорошего от среднестатистического человека.

Обычно под «хорошими» воспоминаниями можно было понимать что-то приторно-сладкое с приблизительным содержанием: «Я сижу у трескучего камина, рядом со мной любимая девушка, родители улыбаются из другого угла, брат хлопает по плечу, за окном — ухоженный моими руками садик, на столе — тёплый ужин, а к ноге льнëт любимый жирный пёсик». Место действия вариативно, лица — тоже, но суть неизменна. Было ли хотя бы одно такое воспоминание у Тома, достаточно сильное, чтобы создать телесного Защитника? О нет. Но кто сказал, что создать приятные воспоминания нельзя из совсем другого источника? Кто утвердил, что осознание исключительности неприятно — что в приюте, во время прихода Дамблдора, что, уже теперь — совсем недавнее, когда Том узнал правду? А наблюдение, как унижавший его скручивался и пугается от одного взгляда чародея? Это мерзкое до сладости чувство презрения и превосходства, когда какой-нибудь глупец из числа маглов или чистокровных с радостью покупался на его вежливую улыбку и большие невинные глаза, готовясь дать доступ ко всему, что ни попросил бы? Хотя бы Слизнорта вспомнить!

Это поразительное упоение исследователя — как далеко люди готовы его пустить в свою душу? Эта сладострастная агония жертвы, что уже допустила роковую ошибку, ещё не осознавшая это, но уже начавшая платить за своё пренебрежение к Наследнику Салазара? Это чуточку мрачное удовлетворение, когда у него получалось добиться от сильных мира сего того, чего маг хотел? Обманув их, вырвав частицу того, чего достоин гораздо больше, чем они?

Вызывая Патронус, Том купался в этой сладости, будто погружаясь в озеро, наполненное вязким желе. Это было сладко, и как извращены были эти воспоминания, так извращённа была и форма. Огромная змея, с умными глазами и поблескивающей чешуей, его Патронус был страшен, он отталкивал и подчинял. Он был воистину прекрасен...

Одно лишь воспоминание о том дне, заставляло нынешнего Реддла удовлетворённо усмехаться. Телесный Патронус на третьем курсе был неплохим достижением, но останавливаться волшебник не собирался. И потому — вчитывался, жадно впитывал строки «Тайн наитемнейшего искусства».

Экриздис, первый маг, близко контактировавший с дементорами в Магической Британии, описывал их весьма скупо. Можно даже сказать, никак, словно и не планировал проводить никаких исследований, наблюдая появление дементоров лишь как побочный эффект скопления человеческих боли и страданий в одном месте. Куда больше его интересовал процесс описания другого — того, как ведут себя люди, на которых воздействуют заклинаниями. Судя по всему, Экриздису доставляло определенное удовольствие вскрывать людей заживо, заражать их болезнями и смотреть, как те протекают. Психопат обожал смотреть, как выглядят сломанные и раздробленные кости, причудливо изменённые органы, обезображенные язвами и коростами тела.

Том едва хмыкнул, припоминая любую колдомагическую книгу, которые почти его не интересовали, в отличии от того же Ламперужа. Все называли Экриздиса безумцем, если вообще удостаивали его нахождения на исторических страницах, хотя бы беглого упоминания, но сколько колдомагических открытий, достижений было сделано благодаря ему! Едкая, ядовитая ирония ядом растекалась в душе Реддла.

Читая записи Экриздиса, смотря беглые зарисовки, Том едва морщился. Да, благодаря жизни в приюте он был знаком с болью. Реддл видел смерть и вывороченные конечности, видел, как выглядит труп с вытащенными наружу кишками, но странное удовольствие Экриздиса причинять боль совершенно незнакомым людям? Это было чуждо Слизеринцу.

Том признавался себе, что порой живо представлял, как ненавидимые и презираемые люди превращаются в лужи гноя и крови. Как он своими руками убивал их. Далеко за примером ходить не нужно — Реддлу часто снились сны о том, что он сделает с «обожаемым» отцом, когда доберётся до того. Но все эти желания смертей брали начало из ненависти и жажды отомстить. Желания заставить кого-то унизиться, заплатить или пресмыкаться. Было и некоторое удовольствие в осуществлении такой мести, если это удавалось, как в приюте, но тяга Экриздиса к садизму и вивисекции… Школьник Том Реддл не понимал это. Было ли дело в ужасающем виде, в представлении запаха, в отвращении перед таким видом плоти — но не понимал. К чему была бессмысленная жестокость?

Так или иначе, но Экриздис не изучал тёмных тварей, что появились на острове после его экспериментов. Другое дело волшебник, пришедший после и создавший, в последствии, крепость Азкабан.

Марволо перелистнул страницу, с некоторым облегчением оставляя позади зверства маньяка и вчитываясь вновь… и надеясь, что дальше пойдут более привычные обычной магической науке описания.

Реглан, привлечённый к острову нападениями неизвестных тварей на окрестные поселения, изучал уже не людей, но дементоров. Маг понял, что твари появлялись там, где проявлялось огромное скопление боли, страха и других отрицательных эмоций. Подобные места манили их, словно укромная берлога манила медведя. Берлога, в которой они могли переводить дух, время от времени идя на охоту за добычей.

Более того, в местах особенно жестокой смерти, в местах особого скопления кошмара и ужаса, получившийся в результате сгусток страха и боли мог войти в мертвое тело, окутав его Тенью, спрятав Тьмой и создав таким образом полноценного дементора. Разумного, злобного, способного высасывать из людей радость, счастье, а, если повезёт, и души.

Марволо в задумчивости потёр подбородок. Иными словами, Реглан утверждал, что Стражи Азкабана, по сути, являются своеобразной модифицированной, улучшенной версией инферналов. Обладавшей собственным сознанием, возможностью к саморепликации и весьма специфическими способностями. Любопытно…

Как писал исследователь, первоначальную, «новорождённую» тварь можно было спокойно убить, разрушив физическую оболочку. Труп, в который вселилась «эссенция» и без которого — быстро развеивалась на ветру, истаивая. Но, если дементор набирался сил, если начинал поглощать положительные эмоции и, того хуже, души… Матёрую тварь, сожравшую не один десяток людей, не могло остановить даже Адское Пламя.

Уж не знал Реддл, как в итоге Реглану и его товарищам удалось заточить этих тварей, ограничив их свободу перемещения только Азкабаном. В книге, к сожалению, этот секрет описан не был. Только стандартные методы борьбы с этими тварями, которые были известны волшебникам и по сей день. В частности, Патронус. Ещё неплохо помогала окклюменция, не пропуская потустороннюю тварь к кормёжке. Опытные мастера ментальной магии даже могли окружать Стража Азкабана своеобразным окклюментным щитом, не давая тому пробиться к корму. Погружая его словно в эмоциональный вакуум — и тем самым контролируя. Правда, существовал определённый нюанс. Чем больше было дементоров, и чем больше они в своё время сожрали душ, тем сложнее было контролировать подобное.

Однако внимание слизеринца привлекли не способы борьбы с этими тварями. Подобное он мог прочитать и в других книгах. Подобным могли овладеть и иные маги. Нет, чародея влекли способы сотворения дементоров. Том решительно перевернул страницу.

Изначальную субстанцию, сгусток отчаяния и страха, что являлся зародышем твари, можно было сотворить из заклинания, придуманного Регланом. По сути, это было сильно переработанной версией универсального заклинания страха. Подобное проклятие можно использовать для запугивания противников. Версию же Реглана — для материализации ужаса в материальном мире. А при наличии должного мертвеца — могло быть использовано и для создания дементоров, которые, в отличии от диких, изначально покорны воле своего творца. Как злобный, но верный пёс, который готов порвать на части любого, за исключением хозяина!

Реддл иронично усмехнулся. Звучало подобное прекрасно… если бы не несколько «но». Одно из них заключалось в невероятно опасном влиянии заклинания на разум творца. Особенно — в первый раз, до того, как ему станет привычно подобное. Волшебнику, судя по описанию, разом приходилось вскрыть свои раны, обнажить свою боль. Пережить самые отчаянные, самые сокровенные страхи в своей жизни. Вспомнить всё, что болит. По мере творения заклинания такое воздействие нельзя было сдерживать, оно заставляло мага балансировать на грани того состояния, в которое бросают дементоры своих жертв. Оно высасывало силы, оставляло не справившегося с контролем мага на полу, полубезумного, не могущего совладать с наваждением.

Том глубоко вздохнул, на несколько мгновений прикрыв глаза. Пальцы Марволо легли на подлокотники кресла. Грудь мерно вздымалась.

Реддлу было, что вспоминать. Том прекрасно знал это. Если он решится на подобное сейчас, будет тяжело. Но с другой стороны, сможет ли он идти дальше, не покорив свой страх? Сможет ли причислять себя к потомкам великого Салазара, если испугается и отступит, спасовав перед сильной и могущественной магией, что может убить собственного владельца?

И слизеринец уже знал ответ. Никогда. Не сможет. И потому — Том намеревался принять вызов его магическим талантам. Он покорит страх. Посмотрит ему в лицо и победит. Здесь и сейчас — он докажет, что достоин называться потомком Основателя.

Реддл должен был помнить, кто он. Должен не потерять себя, не рассыпаться на кусочки личности, оставляя чарам лишь куклу, не совладавшую с заклинанием. Держать себя в клетке, в жестком кулаке своей воли, осознавать границы своего сознания и не позволить ему растечься.

Глубоко вздохнув, маг встал с кресла, обходя его по кругу и обнажая палочку. Заклинание на латыни, вместе с его произношением, он запомнил. Однако Том не был бы собой, если бы не подстраховался. Хотя бы теоретически.

Взмах палочкой — и огромное змеиное тело, сияющее серебром, зазмеилось по полу, смотря на хозяина умными глазами.

— Если ты увидишь, что я теряю силы. Если поймёшь, что падаю в обморок — иди ко мне, — твёрдо произнёс маг, смотря своему Патронусу в глаза. Словно запечатляя в этом псевдо-животном свою волю.

Метод подстраховки, изобретённый самим же Регланом, был прост. Если жуткие и отрицательные эмоции захлёстывают так, что могут оставить владельца в безумном состоянии, то концентрат эмоций положительных — может подействовать так же, как убивающее заражение зелье. В подобном экстренном случае, чародей вполне мог вырваться из ловушки своих страхов, пусть заклятье создания дементора и было бы сорвано.

— Praeesse non metus…⁽¹⁾ — Том поднял руку, держа её ладонью, в которую была вложена палочка, вверх.

Первые три слова Реддл произнёс ровно, спокойно и уверенно, но за спиной в своём отражении он увидел тень. Обернувшись, он её не заметил. Всё, как и описывал Реглан… Его разум начинал играть с ним, вскрывая потаенные страхи. Тени сгущались, погружая комнату в темноту, лишая её света, внося неясность в происходящее.

Слизеринец сощурился. Почему за его спиной вместо Выручай-комнаты появился тёмный переулок? Что за тень мелькнула сзади? Том мотнул головой. Лишь игра воображения. Его не пугают тени! Это не его страхи! Его пугает другое!

«А что тебя пугает?»

Том помнил, как в одной из таких теней заброшенного Лондонского квартала он наткнулся на кулаки, помнил вкус собственной крови на губах, помнил боль и то, как он цеплялся за руки, надеясь отсрочить удары.

Чародей шумно выдохнул, сгибаясь, цепляясь руками за столик, на котором стоял его термос. Глаза скользнули по рукам. Не тощие подростка, но сильные и жилистые — парня, сильного, выживавшего и выжившего, верткого. Этот старый страх был преодолён задолго до сегодняшнего дня. Это было лишь наваждение, что ушло с возрастом и тренировками, не щадившими змеëныша: ни тело его, ни разум. Этот страх ушёл, когда пытавшиеся бить не могли даже коснуться. Этот страх ушёл! Он не такого уничижение, такого — более никогда!

«А что осталось?» — услужливо и пытливо смеялся разум. Не слушая его, потомок Салазара произнёс заклятье дальше.

— Et mittit tantibus…⁽²⁾

Том пошёл в свой разум дальше. Огонь. Много огня. Он помнил жар и пожарище, помнил бомбы, обрушившиеся на город. Помнил разрыв снаряда. Этот жар… Реддл поднял руки, стараясь спасти лицо от ощутимого жара, что угрожал сжечь кожу, спалить волосы, заставить прожариться плоть до хрустящей корочки. Оставить лишь пепел от парня, сперва проведя через мучительную боль ожогов. Реддл видел его вокруг себя, он отражался в зрачках, чувствовался кожей, смердело палёной плотью и дымом, заставлял задыхаться. Страх овладел душой, сжимая сердце в груди, вызывая желание искать укрытие. Маг стискивал зубы. Этого нет!

Он это лишь помнит, но этого нет, это только память. Он это преодолел, он справился, он нашёл деньги — и больше ни один снаряд не сможет упасть на его жилище. Этого. Не. Существует! Срывая пленку игры разума, Том рванулся вперёд своим умом, шатаясь, поддерживая себя рукой за многострадальный столик, на котором упал один предмет, жалобно разлетевшись. Фарфор чашки. Том краем глаза увидел кровь на своей руке прежде чем задохнуться от ужаса, от дыма, от боли. Студента жгли заживо. Адская боль пронзила тело, кожа лопалась и слезала с мяса, глаза вытекали из глазниц, а волосы вспыхнули, как спичка.

— Cur! — прокричал Том, дергаясь в этом огне. Это лишь фантазия! Этого нет! Он сильнейший студент на курсе, он владеет чарами! Ничто, даже бомба, его магию не одолеет! Он маг, им огонь не страшен, они много горели! Ещё один рывок. Боль где-то в руках… Огонь пропал, и Том продолжил, — lactatus in gaudum…⁽³⁾

«Кто, ты? Маг?» — посмеялся внутренний голос, удивительным образом похожий на повзрослевший голос его бывшего лиловоглазого напарника.

Острый голод пронзил живот студента. Маг, что боится голодать. Иронично. Том сглотнул слюну, чувствуя наползающее отчаяние. Это звериное чувство, чувство голода, готовности драться за кусок хлеба. Оно завладевало нутром, оно заставляло творить то, что Реддл не простил бы себе в иных ситуациях. Оно заставляло унижаться. Голод проникал внутрь, скручивал в узел, сжимал в комок, требовал хлеба, дешевого пойла, дабы насытиться. На губах резко пересохло. Жажда. Пить. Хотелось вонзить зубы даже в собственную руку, пить свою кровь вместо воды, насыщаться, пить, есть, пить, пить! Есть своё собственное мясо, своё тело, только бы прекратить это чувство.

Марволо очнулся только когда увидел, что его губы приблизились к его же кисти. Нет! Не поддаваться! Он маг, владеющий тёмными силами, могущий заставить кого угодно подать ему любое телесное наслаждение. Тепло, уют, секс, еда, вода, вино, власть! Он не будет знать голод, боле никогда. Он получит всё, что только мог желать...

— Venit horror servo suo!⁽⁴⁾ — сухо прорычал Реддл иссохшимися губами, покрытыми коркой жажды.

«Маг, заигравшийся в тёмные силы, маг, что не может с собой же бороться?»

Тени обняли мага со всех сторон, принося кажущееся наслаждение и желанную прохладу, ощущение спасения, но Том нервно посмотрел на них, узнав уже подвохи заклинания. Марволо не верил собственной магии, она могла подвести, Реддл видел. Она могла свести с ума, сокрушить его и взять верх. Он может не справиться, и тогда всё это будет: огонь, голод, унижение. Кем он будет, если не справится? Он не сможет вернуться в более лёгкие ветви, он проиграет, останется без этой своей мечты. Он станет никем.

«Никем…» — услышал Том впечатывающее слово.

Никем. Слизеринец вгляделся в появившееся в тенях зеркало, пытаясь увидеть себя. Что-то было не так в казалось бы знакомом облике. Лицо стало ещё худее: острый подбородок, скулы, волосы тусклые и ломкие, грязным комком облепившие это худое лицо в огромными, будто блюдца, глазами. Чёрными и безумными, не воспринимающими реальность адекватно. Том чуть приоткрыл рот, вглядываясь в отражение и внутренне задрожал от ужаса, видя синие дёсны и чёрные зубы — от кровавой диеты, от ужасных условий, достойных для проигравшего, для ничтожного. Том с силой выдохнул воздух, стараясь прийти в себя. Всё это с ним уже было и довело его до такого, до того, что он видел!

«Убеги, спрячься, ты проиграл. Даже родители знают, что ты никто. Иначе почему бросили? От омерзения», — Шепнуло отражение, показывая синие дёсны и чёрные зубы.

Реддл согнулся пополам, судорожно глотая воздух. Ему отдали приказ, его магия отдала, Том был обязан подчиниться этому вкрадчивому голосу, сдаться и делать как сказано.

Ведь он никто. И в руках у отражения не было палочки. В ледяной пустоши попытки вызвать даже малейший огонёк магии — лишь фантазия, глупая придумка ничтожества, желавшего большего. В огне даже крошечная капля воды — лишь вопль отчаяния, что кто-то добрый, быть может, и исполнит. Aquamenti? Какое смешное слово, что за придумка, ничтожный, лишённый сказки магл? Любой трюк с чужим разумом — лишь мечта. Попроси еды — никто не даст, лишь посмеются над никем. Попроси не бить — ударят. Слово Тома, обыкновенного сироты, не значит ничего, не убедит, не заставит.

И что его, никто, ждало после безрадостной жизни? Лишь забвение. Небытие. Сознание ничтожества навсегда погаснет, не оставив после себя ничего. И подобный исход пугал Тома больше, чем любой иной страх, вместе взятый. Он не хотел угасать! Не хотел растворяться! Он же маг! Магия…

Магия? А что это? Это если и есть…

«Если она и есть, то не у тебя. У всех других, не у тебя. Её. Нет. Никто»

И эти последние слова внутреннего голоса пробудили в Реддле ярость, было почти погасшую. Он не никто. Он — внук Марволо Мракса. Потомок Кадма Певерелла. Потомок Салазара Слизерина, величайшего из магов!

— Venit, et Dominus nocte!⁽⁵⁾ — зло выкрикнул Том, крепко сжимая палочку и делая резкий взмах, закручивая невидимую нить в спираль. Она есть, он маг! Реддл сможет, а магия есть, его слуга, его дорогая и своенравная служанка, которой лишены ничтожества. Он ничтожеством не будет. Никогда, пусть ему придётся утопить в крови всю Британию!

Уставшие глаза с восторгом смотрели, как из кончика палочки вырвался крохотный сгусток тьмы. Эманация, заполняя собой пространство, тень едва скользила в воздухе, извиваясь в причудливом танце. В тенях где-то промелькнул образ ничтожного его, заставляя Тома скривиться в омерзении. Но потом — широкая улыбка озарила усталого мага. Волшебник смог. Страхи верх не взяли, Реддл был хозяином себе. Том не был ничтожеством, «никем» — и вот доказательство!

Повинуясь движению палочки эта уродливая тьма, созданная из собственных страхов, ползла по комнате, заставляя Тома смотреть на неё гипнотически. Тень полезла было к нему, надеясь выпить страха и боли, но уткнулась только в уверенно выдвинутые руки, одна из которых держала палочку. Мощный щит, окруживший разум Тома, оставил сгусток обессилено и умоляюще царапать барьер, выклянчивая хоть кусочек ужаса. Хотя бы корочку хлеба страданий, но Том над своими страхами был хозяин. Теперь — был. Нынче тень не получит ни его, ни мертвого тела для вселения. Эссенции останется лишь истончаться, пока не умрет от голода, раз прикрепиться к телу не мог. Слабый, бесполезный зачаток кошмара.

Освобождение от кошмаров разума, восторг от обладания контролем над собой захлестнул душу волшебника, вместе с окклюменцией являя идеальное оружие против зародыша дементора. И потому Том, очарованный созданным, гипнотически заворожённо наблюдал за его агонией.

И когда она окончилась, устало сел в кресло, заматывая куском ткани порезанную руку и устало, немного ошалело обводя комнату глазами. Чувство полного, усталого удовлетворения заполняло каждую клеточку тела.

Том смог, справился, он был сильным магом — и доказал это.

«Но со страхом смерти надо будет что-то делать. Он был сильнее, чем любой другой, пусть его и можно было преодолеть», — подумал измученный разум прежде, чем погрузиться в сон.

---

Примечания:

Предупреждаем сразу.

В следующих трëх главах Лелуша почти нет. Они посвящены в основном Тому. Так что всем, кто жаждет Зеро — придётся подождать.

Примечание второе. Всем, кто, прочитав это, захочет сказать автору пару ласковых слов насчёт ангста, чернухи и прочего, тех мы первым делом будем посылать... нет, не лесом.

Мы дадим вам челлендж. Вспомните, какие МИЛЫЕ ВЕЩИ творил Том в каноне. Причём уже во времена учёбы. И напишите отрывок его становления таким, каким мы его знаем, хоть и с носом, без описания неприятных вещей и его психических отклонений. Если вы сможете достоверно описать человека, который кайфовал от пыток других людей, не упоминая этот мрачняк, если у вас получится показать, что, по вашему мнению в голове у серийного убийцы, который получал восторг от мук других людей/разрушил целый город/устроил террор размером с планету/уйму лет устраивал жесть в разных странах БЕЗ упоминания всего того, в чем обвиняют авторскую команду, мы отправим этому человеку подарок за реал. Серьёзно.

Однако если тот, кто будет говорить, что слишком уж много у нас жести, ангста, чернухи прочего — не даст такой отрывок или чёткие указания с кусками текста, как этих тем избежать и показать маньяка или жестокого престольщика/радикального идеалиста — тот пойдёт лесом. Дремучим таким лесом.

Как всегда. Три пасхалки.

http://samlib.ru/img/s/silxwerdrejk/03/index.shtml Обновлены иллюстрации.

https://youtu.be/_McyI1IQfcM — музыка для атмосферы

---

1) «Страх не властен надо мной/Я беру верх над страхом!»

Вернуться к тексту

2) «Я насылаю кошмар!»

Вернуться к тексту

3) «Я высасываю радость!»

Вернуться к тексту

4) «Приди, слуга ужаса!»

Вернуться к тексту

5) «Явись, повелитель ночи!»

Вернуться к тексту