Культивирование любви (гет)

— Ну что, как там дела у девчонки той? — смеясь, спросил меня Женя за завтраком спустя две недели. — Все еще ворчишь на нее или же уже рад, что принял ее на работу?

— Да вот…никак понять не могу, жалею я о своем поступке или нет, — пожал я плечами и подлил себе кофе в кружку. — Впрочем, наверное, я спешу с выводами…

— У меня иногда складывается ощущение, что ты хочешь, чтобы все твои студенты были гениями. Но если они гении, то зачем им тогда ты и твои пары? Они в таком случае должны все знать лучше тебя, — улыбка Жени на лице стала еще шире.

— Ха-ха.

— Ну, а если серьезно, неужели Александра так плоха? Или просто тебе нравится быть такой занозой в заднице?

Если серьезно, то я действительно не мог определиться, нравится ли мне Александра или нет. Как студентка да, она, пожалуй, подавала надежды. А как лаборант… я понимал, что она неопытна, что попала в лабораторию в первый раз в жизни и только учится, но у кафедры особо нет времени дожидаться того чудесного момента, когда Александра будет быстро и качественно выполнять работу. Ни я, ни другие педагоги не можем сутками стоять и контролировать каждое ее действие. Александре нужно учиться самостоятельности. И привыкать к тому, что с нее будут постоянно что-то требовать. Это называется взрослая жизнь.

— Думаю, она просто еще не привыкла, — сказал я после минуты молчания. — Она ничего не умеет, слишком много суетится…она явно боится нам не понравиться.

— Бедняжка. Ей придётся в скором времени понять, что проще послать вас всех к черту и спокойно работать, — Жене явно нравилось смеяться надо мной. — Да ладно тебе, я ж в хорошем смысле. Если пытаться нравиться всем окружающим тебя людям, можно свихнуться. А вообще вспомни себя в ее годы. Разве ты не хотел понравиться преподавателям?

— Нет, — не раздумывая, сказал я, качая головой. — Я был уверен в том, что я умный и нравлюсь всем за это априори.

Студентом я был…невыносимым. Мне иногда кажется, что меня раздражает Кирилл Черников, потому что я сам был похож на него в свое время. Я не любил, когда мне делают замечания, мне было тяжело принимать критику в любом виде. Но, к счастью, к моменту написания диплома до меня дошло, что молчание все же золото. Я понял, что нужно слушать опытных коллег, анализировать сказанное ими и делать определенные выводы. Но все же лучше быть невыносимым студентом, чем стоять, как Александра, с поникшей головой и изображать на лице скорбь. Роль жертвы не подходит для тех, кто идет в науку.

— Какой ты строгий начальник, конечно, — ухмыльнулся Женя, встав из-за стола и, подойдя ко мне сзади, положив мне руки на плечи. — Все же оставь эту девочку в покое, она постепенно научится всему. Первая в жизни работа всегда очень тяжелая как в физическом, так и в психологическом плане.

— Хорошо, я обещаю, что буду меньше придираться к Александре, — фыркнул я, откидываясь на спинку стула и глядя в глаза Жене. — Через меня прошло уже куча лаборантов, не она первая, не она последняя.

Но обещание свое я сдержать не смог. В тот же день, когда я пришел на кафедру, я обнаружил, что посевов, сделать которые я просил Александру, нет. Ее задачей было заготовить несколько десятков пробирок с культурами бацилл, псевдомонад и азоспирилл. А в итоге я увидел, что в большинстве пробирок вместо бактерий проросла доброкачественная плесень. Значит, условия стерильности были не соблюдены. Я нервно застучал ногой по полу. Эти культуры нужны были для пар, у нас не хватало имеющихся на кафедре сейчас для всех групп. Задание было простым, но Александра с ним не справилась. О чем это говорит?

Александра замерла в дверях, увидев меня, рассматривающего ее пробирки. Я краем глаза заметил ее, вздохнул и медленно повернулся. Александра смотрела на меня так, будто я хищник, поджидающий свою жертву.

— З-здравствуйте, Михаил Романович.

— Здрасьте. Это че такое? — я взял одну пробирку со стола. — Я что-то не припомню, чтобы я просил вас выращивать плесень, пары с грибами будут несколько позже.

— Я…я не знаю, почему она проросла, я делала посевы аккуратно…

— Делай вы их аккуратно, у вас бы выросли бактерии. А, да, на счет бактерий. В немногочисленных чистых пробирках колонии слишком маленькие. Как вы так посевы делаете?

— Я не знаю…я делаю так, как написано в практикуме, как вы мне велели…

— Чем вы читаете практикум? Явно не глазами, — я положил пробирку обратно на стол. Я б швырнул ее, честно говоря, да удержался. Не хватало мне еще разбить посуду.

— Я все переделаю…

— Я это слышу постоянно. Только вот качество работы так и не улучшается, — я скрестил руки на груди. — Посевы вы нормально за две недели делать не научились. Посуду вы мыть не успеваете. Уже успели разбить несколько чашек Петри. И — бинго! — не умеете пользоваться водяной баней, вы нам чуть пожар не устроили!

— Так мне никто не рассказывал, как ей пользоваться! — Александра повторила мой жест и тоже скрестила руки на груди. — Вы только ругаете меня, но ничего не объясняете!

— Вам здесь не школа и не детский сад, Лебедева, — я чувствовал, что начинаю закипать внутри. Александра почувствовала это, она сделала шаг назад от меня. Когда я называю студента по фамилии, это значит, что я доведен до состояния бешенства. — Здесь нет нянек, которые будут стоять и следить за вами. Вы клялись и божились, что вы ответственная, что вы готовы работать. А что я вижу? Маленькую плаксивую девочку, у которой руки явно растут не из того места. Какая вам к черту наука, скажите мне, пожалуйста? Вы даже посев нормально сделать не можете, хотя прошло уже ДВЕ НЕДЕЛИ. Да у нас школьники за один день учатся стерильности.

Александра смотрела на меня с широко распахнутыми глазами. Она побледнела как полотно.

— Я…стараюсь изо всех сил, — выдавила она из себя и опустила взгляд в пол.

— Если вы вот это называете стараниями, то вынужден вас огорчить, что к работе в лаборатории вы не приспособлены. Сегодня переделаете вот эти посевы. Если они снова будут загрязнены… в таком случае я постараюсь найти другого лаборанта. Вы меня поняли?

— Да. Я вас поняла, — медленно произнесла Александра после некоторого молчания. — С вашего позволения, я пойду.

— Идите.

Александра развернулась и быстро вышла из лаборантской. Я глубоко вздохнул и снова посмотрел на ее пробирки. В них я видел хорошие зеленые колонии пеницилла. Где-то еще были серые колонии мукора. Ну, вот как так можно было умудриться? Когда я делаю посевы, то кроме бактерий у меня не вырастает ничего. Буду в таком случае сильнее гонять студентов на парах, когда они будут выращивать культуры, чтобы впредь подобного не было.

Я хотел выйти из лаборатории в коридор, как у входа услышал приглушённые рыдания. Аккуратно выглянув из-за двери, я увидел Александру, прислонившуюся к стене и зажимающую себе рот рукой. К ней навстречу шел Коля, только что появившийся на кафедре.

— Бог ты мой, Саша, чего стряслось? — ахнул он, заметив девушку. Александра посмотрела на него, покачала головой и закрыла лицо руками.

Маленькая плаксивая девочка.

Коля потряс ее за плечи.

— Королев наехал на меня, — еле выговорила Александра. — Он считает меня никчемной идиоткой с руками из задницы. Он сказал, что мне не место на кафедре. Что мне в науку путь заказан…

Коля фыркнул и покачал головой.

— Королев… Да он всегда такой. Он всем лаборантам говорит, что они бестолочи. Он походу считает, что если мы не получили Нобелевскую премию до окончания вуза, то мы бесполезная куча мусора.

Мне хотелось в тот момент отвесить ему хороший подзатыльник. Никогда я так не считал. Но если лаборант и правда с руками из одного места, я что, промолчать должен?

— Но он ведь прав на счет меня. У меня руки растут из пятой точки. У меня все их них валится, ничего не получается… а я даже не знаю, почему у меня эти долбанные посевы не выходят! На меня только кричат! — всхлипнула Александра и вытерла слезы рукавом. — Может, я правда не готова для всего этого? За две недели действительно можно было чему-то научиться, а я… а я просто…

— Королев и меня в свое время считал тупицей, которому не место на кафедре. Он так на меня орал, я думал, что он когда-нибудь схватит меня в охапку и выкинет в окно!

— Да ну, нет…

— Да-да! Впрочем, я знаешь, как косячил?! Твои косяки по сравнению с моими — просто ничто!

— Я вам не верю…

Коля громко рассмеялся.

— Пойдем-ка в преподавательскую, за чаем расскажу тебе все.

Я дождался, когда их шаги смолкнут, и вышел в коридор. Коля, Коля… Конечно, он преувеличил на счет того, что я хотел выкинуть его в окно, но признаюсь, голос я на него в первое время повышал будь здоров. Я никак не мог понять, почему этот парень пропускает мои замечания мимо ушей, он всегда как-нибудь отшучивался, будто несерьезно относясь к делу. Меня раздражал такой его подход, мне клоуны в качестве лаборантов были не нужны. Но со временем я, видимо, привык к нему и перестал обращать внимание на его шуточки.

Коля пришел к нам три года назад. Он поступил в наш вуз в магистратуру, хотя до этого учился на физика. Один Бог знает, как он сумел подготовиться к вступительным, причем так, чтобы получить девяносто баллов из ста возможных. Ох, и намучались же мы с ним… Коля попросился к нам лаборантом, уверяя нас в том, что у него есть уже опыт работы в лаборатории и что мы не пожалеем, что взяли его. Не знаю, как заведующая кафедры, но лично я пожалел об этом бесчисленное количество раз. И столько же раз порадовался, что он с нами. Коля беспрестанно дергал всех преподавателей, задавая им дурацкие вопросы по типу «А как вы считаете, почему бактерии не могут быть такими же большими, как люди» и предлагая безумные идеи исследований. Ему все хотелось, чтобы мы на кафедре начали заниматься генно-модифицированными микроорганизмами «во благо человечества». Мы устали объяснять ему, что у нас нет ни оборудования, ни реактивов, ни разрешения на подобную работу. Коле казалось, что мы просто отмазываемся от него.

Про то, что он здорово косячил, он не соврал. Уже и не вспомню все его огрехи. Из самых крупных происшествий числятся загрязнение холодильника с культурами плесенью (мы с трудом от нее избавились) и поломка ручки термостата (после этого дверцу приходилось подпирать чем-нибудь очень тяжелым). Я постоянно спрашивал Ольгу Владимировну, почему она не увольняет Колю. Она говорила мне, что видит в нем потенциал, хоть и тщательно скрываемый. И она, как оказалось, не ошиблась. Коля стал призером нескольких студенческих конференций (жюри и зрителям очень нравились его выступления), выиграл грант на исследования микроорганизмов озера Байкал и сумел починить нам несколько приборов, которые мы уже хотели выкинуть. Мне пришлось признать, что я поспешил с выводами на счет Коли, и извиниться перед ним. Я был даже рад, когда он попросился к нам в аспирантуру.

Я посмотрел перед собой и вздохнул.

Быть может, я и на этот раз ошибаюсь?

Я вспомнил, что Александра говорила мне о микробиологии.

«Я очень хочу заниматься бактериями, понимаете? Я с первого курса ждала пары на вашей кафедре…»

Возможно, я несколько переборщил со строгостью. Однако я все равно останусь при своем мнении на счет того, что за две недели можно было хоть чему-нибудь научиться. Учебник есть, практикум есть, достаточно просто читать текст внимательно и делать все пошагово, в чем проблема?

Но моя уверенность в собственной правоте ослабла, когда после перерыва я пришел на лекцию к двести шестой группе. Когда я рассказываю материал, я люблю смотреть на студентов, особенно на тех, кто слушает меня с интересом. Александра, сидящая на первой парте, всегда была в их числе. Но не сегодня. Сейчас я не видел улыбку у нее на лице, глаза ее не горели огнем. Она не пыталась лихорадочно записывать мои слова, одновременно фотографируя слайды презентации. Она не поднимала руку и не задавала мне вопросы. Александра глядела на меня, но было видно, что ее не интересует происходящее. Она походила на робота, который выполняет простые действия. Посмотреть на слайд. Сфотографировать. Сделать пометку в тетради. Снова поднять глаза. И так по кругу. Думаю, после лекции она поспешит убежать подальше от этой чертовой аудитории, преподавателя-полудурка и кафедры, представляющей собой филиал Ада на Земле.

И в тот момент я задумался. Не о том, что я был прав или не прав, сердясь на Александру за то, что она медленно учится. А о том, что своими действиями я отнимаю ее мечту. Сколько талантов было загублено, потому что людей убедили в их собственной никчемности? Может, передо мной сейчас сидит будущий лауреат Нобелевской премии? С Колей ведь была похожая ситуация, я точно так же не верил в него. Но, в отличие от Александры, он никогда не воспринимал всерьез мои слова, в мыслях он посылал меня куда подальше и делал то, что ему нравится. Александра не такая. Синдром отличника страшен даже не потому что человек боится получить низкую оценку, а потому что человек боится ошибиться. Такие люди очень не любят критику в свой адрес и сильно расстраиваются из-за нее. Александра может поверить в то, что микробиология — не ее сфера. Она уже, судя по всему, верит в то, что она глупая неумеха.

Видимо, я таки перегнул палку.

В конце концов, Александра ведь права. Никто из преподавателей не объяснял ей ничего, не показывал, мы просто дали ей задания, вкратце рассказали, что от нее требуется, вручили учебник с практикумом и послали. Даже Коля и то не смог помочь ей, ведь у него тоже своя работа. Мы бросили эту девочку в воду, надеясь, что она сама научится плавать. Обычно наши лаборанты действительно быстро становились самостоятельными, но сейчас не тот случай. Александра всего лишь второкурсница, едва оперившийся птенец, который еще не готов к полету.

Я решил, что нужно все-таки вспомнить о своем предназначении учить людей и показать Александре, как делать посевы. Меня не радовала перспектива оставаться в университете после пар, но выбора особо не было. Я отвечаю за культуры микроорганизмов на кафедре, потому именно мне этим заниматься. К счастью для меня, завтра мне ехать не к первой паре. Успею отдохнуть и выспаться…

Когда я вошел в лабораторию, Александра уже была там, раскладывала пробирки с питательной средой перед собой. Заметив меня, она съежилась, словно хотела уменьшиться до таких размеров, чтобы я ее точно не увидел.

— Переделываете посевы? — спросил я. Вопрос глупый, поскольку ответ на него был очевиден, но разговор надо было с чего-то начать.

— Да… — тихо ответила Александра, стараясь не смотреть в мою сторону.

— Я пришел помочь вам.

Александра удивленно повернулась ко мне.

— Вы ведь говорили, что не будете тратить на меня свое время. Особенно после пар.

— Я решил, что вам нужно один раз показать, как это делается. Иначе сто лет будете топтаться на месте, а кафедра не получит свои культуры, — я сел рядом с Александрой и закатал рукава.

Александра чуть отодвинулась от меня. Она сделала вид, что просто уступает мне место, хотя я понимал, что она боится меня.

— Я…уже приготовила пробирки со скошенным агаром и достала культуры из холодильника. Еще хотела несколько чашек Петри заготовить, вы говорили, что в них тоже можно сделать посевы на всякий случай.

Голос у Александры чуть дрожал, но она изо всех сил старалась показать, что она человек серьезный и ответственно подошла к работе. Что бы я там не думал и не говорил.

— Я сделаю несколько посевов, вы посмотрите, как я это делаю, и повторите, — сказал я, зажигая горелку и засучивая рукава. Александра кивнула. — По-хорошему, конечно, посевы нужно делать в ламинаре, в условиях максимальной стерильности…но мы так ламинаров на всех не напасемся. Делаем по-старинке поэтому.

Я взял в руки две пробирки.

— А правда, что мы на кафедре не можем работать с патогенными бактериями? — спросила Александра, внимательно следя за моими движениями. По ее тону мне сразу стало ясно, что ее давно интересовал этот вопрос, но она не решалась задать его.

— Да. У нас нет разрешения.

— А почему мы не можем получить его?

Я повернулся к Александре. Она съёжилась под моим взглядом.

В другой раз я бы сказал, что этот вопрос максимально глупый, но сейчас я решил отшутиться.

— Хотите заразить кого-нибудь чумой? — хмыкнул я, обжигая в пламени бактериальную петлю.

— Чума — это не интересно. Это уже не ново, — Александра рискнула улыбнуться мне в ответ.

— А что, по-вашему, тогда интересно?

— Хмм… Эбола! Летальность до девяносто процентов. Лекарство еще не разработано, — глаза Александры сверкнули, она потерла руки и коварно ухмыльнулась. — Человек умирает за одну-две недели. А если нет, то вирус длительное время сохраняется в организме и выделяется с биологическими жидкостями. Красота.

Я слегка приподнял брови. Пожалуй, не буду говорить ей про условно-патогенные микроорганизмы, хранящиеся на нашей кафедре. А то чего доброго сделает из них биологическое оружие.

Я держал пробирку с культурой сенной палочки и с чистой питательной средой в горизонтальном положении в левой руке вблизи горелки. Правой рукой я вынул ватные пробки и обжег горлышки в пламени. Бактериологической петлей я забрал некоторое количество микробной массы, перенес во вторую пробирку, затем снова обжег горлышки и пробки и закрыл обе пробирки.

— Не знал, что вы такая кровожадная.

— Чем опаснее, тем интереснее, правда?

Я снова хмыкнул. В молодости мне тоже нравилось читать всякие ужасы про страшные инфекционные заболевания, я думал, что буду изучать опасные патогены и бороться за спасение человечества. Но к концу четвертого курса я понял, что мне больше по душе изучать болезни растений и микробно-растительные взаимодействия. Вроде и изучаю инфекции, но в тоже время не подвергаю себя опасности и приношу пользу людям.

— Мне больше нравится, когда бактерии мои друзья, а не враги, — я провел рукой по надписи на пробирке: «Bacillus subtilis». — К примеру, вот сенная палочка. Не патогенная, вполне себе хорошая и дружелюбная. Очень помогает людям.

— Но ведь она может привести к порче пищевых продуктов.

— У каждого свои недостатки.

Александра звонко рассмеялась. А я поймал себя на мысли, что наконец-то она перестала походить на хнычущую маленькую девочку. С такой Александрой гораздо приятнее иметь дело, нежели с той, которая стоит, опустив взгляд в пол, изображая из себя побитую жертву.

Александра взяла пробирки в руки, намереваясь повторить за мной все мои движения. Я начал наблюдать за ней.

— Далеко держите от горелки, ближе поднесите, — сказал я через пару мгновений. — Соблюдайте стерильность.

— Но ведь горячо…

— Вы не обожжетесь, не переживайте.

Медленно, неуверенно, неуклюже, Александра таки смогла сделать посев по правилам. Она обрадовалась, когда я одобрительно кивнул.

— Я все верно сделала?

— Да.

— Я…я поняла, в чем были мои ошибки. Далеко держала от горелки, держала в вертикальном положении. А чашки Петри слишком широко раскрывала, запуская воздух.

— Рад, что вы проанализировали свои действия и больше не повторите подобное.

Александра внимательно посмотрела на меня.

— Простите, что была невнимательна. Я подвела вас.

— Вы подвели прежде всего не меня, а себя. Аккуратность, точность, кропотливость — вот черты, присущие настоящему ученому. Здесь недостаточно иметь просто большое желание, нужно приложить усилия, чтобы добиться результата.

Александра опустила взгляд и нервно повертела пробирку в руках.

— Я знаю, что вы злитесь на меня и считаете идиоткой, — сказала она после секундной паузы.

Я усмехнулся. Александра удивленно подняла глаза.

— Больно большой птицей вы себя считаете, если думаете, что я злюсь на вас. Если я буду злиться на каждого косячного студента, у меня от нервной системы ничего не останется. Да, не буду скрывать, я устал от таких студентов. Но поскольку их очень много, то приходиться с этим смириться.

— Каков преподаватель, такие и студенты, — фыркнула Александра и вновь приступила к посевам. У меня в голове пронеслось: «Счет один один. Ничья».

Я бы мог уже оставить ее и уйти домой (я ведь показал ход работы, верно?), но решил, что вдвоем мы сделаем все быстрее. Культуры палочек нужны будут на парах в самое ближайшее время, поэтому необходимо спешить. Меня повеселила реакция Александры, когда она заметила, что я за считанные минуты управился с посевами десятка пробирок, она меня сравнила с роботом. Я хотел было сказать, что Александра тоже может работать быстрее, но решил, что не стоит. Она пока боится и пламени горелки, и самих бактерий, ей нужно привыкнуть к ним. Лучше пускай все делает медленно, но качественно.

Александра рассказывала мне о фактах, которые прочитала в Интернете о различных микроорганизмах.

«А вы слышали, что было проведено исследование, в ходе которого выяснилось, что чем больше бактерий в гнезде у синицы, тем выше выживаемость яиц?»

«А вы знали, что в Чили придумали технологию переработки металла на основе бактерий?»

«А это правда, что хлебопекарные дрожжи Saccharomyces cerevisiae могут в редких случаях вызывать инфекции?»

«Представляете, в Марианской впадине нашли гигантские вирусы, которые могут превосходить бактерий по размерам! У них еще название такое прекрасное — мимивирусы».

Она была похожа на пятилетнего ребенка, тараторящего без остановки, задающего по сто вопросов в минуту, пытающегося познать мир вокруг себя. Во взгляде у нее плясали задорные огоньки. Меня это, честно говоря, умиляло. О некоторых фактах я действительно не слышал. Я уже не так часто листаю Интернет в поисках интересных новостей из мира науки, я, так сказать, слегка пресытился этим. А Александра сейчас на таком этапе, когда хочется узнавать всего побольше и сразу.

Возможно, я действительно поспешил с выводами?

— Рад, что вас действительно увлекает микробиология, — сказал я, убирая пробирки в термостат. — Студенчество чем-то похоже на детство, вы не находите? Вы как дети поглощаете огромное количество информации, потому что вам интересно. Главное, чтобы этот интерес не угас.

— Не угаснет, честное слово!

— Все так говорят. Но лишь немногие в итоге доходят до финишной прямой и защищают кандидатскую по профилю «Микробиология».

— Хотите поспорить со мной, что я защищу кандидатскую по микробиологии?

Тут я не выдержал и рассмеялся.

— Вы сначала закончите бакалавриат, затем поступите и закончите магистратуру, потом идите в аспирантуру, а уж после спорьте со мной о таких вещах.

Александра скрестила руки на груди и слегка склонила голову на бок.

— Вот не верите вы мне и все тут, — сказала она, улыбаясь. — Вредный вы до ужаса.

— А я и не обязан быть белым и пушистым.

Смеяться начали мы оба. А я вдруг почувствовал, что у меня будто камень с души упал. Я ругал эту девочку, а она оказалась не такой уж и плохой. Моя вечная проблема — поспешно делать выводы о человеке.

С кафедры мы вышли, когда на улице уже вовсю стемнело. На часах было семь вечера. Я повернулся к Александре. Она поняла по моему взгляду, что я не очень хотел бы идти с ней до остановки, и понимающе кивнула.

— Мне в другую сторону, не переживайте, — сказала она, хмыкнув. — Хватит с меня вашего общества на сегодня.

— Не боитесь такие вещи преподавателям говорить? Я человек злопамятный.

— Вы мне уже влепили «четверку» за коллоквиум, чего мне бояться-то.

Снова один один. Девчонка-то не промах. Стоило ей перестать трястись от страха, как внезапно в ней пробудилась огненная рыжая натура.

— Учтите, Александра, это был первый и последний раз, когда я так задерживался с вами на кафедре. Посевы делать — ваша задача. И сидеть допоздна с ними в случае чего тоже. Мне есть чем занять свой вечер, поверьте.

Александра вновь склонила голову на бок, хитро прищурившись. Пару секунд она молчала, видимо, пытаясь придумать очередную колкость. Но затем она спокойно улыбнулась и сказала:

— До свидания, Михаил Романович.

Она развернулась и побежала в сторону своей остановки. Я хмыкнул и медленно пошел по направлению к автобусам.

Мне кажется, что Александра, как и я, поняла, что я только что солгал сам себе. Мне предстоит еще много раз оставаться на кафедре допоздна. Только что произошел миг, когда преподаватель нашел себе потенциального студента-дипломника. Как там говорится в знаменитой шутке в Интернете?

«Выбери своего научного руководителя»

«Как?»

«Ты почувствуешь, а затем он должен выбрать тебя»

«А что потом?»

«Ты должен установить с ним связь. Действуй быстро, у тебя всего одна попытка»

«Как я узнаю, что он меня выбрал?»

«Он захочет тебя убить!»

Это именно то, что и случилось.