Об архитектуре, магии и девушках (джен)

Патриций Витинари сидел в саду и старательно предавался послеполуденному отдыху. В данный момент отдых включал в себя свежий сборник «Дьявольски сложных судоку для начинающих» (ссылка под названием повествовала, что судоку были признаны сложными не менее чем 90% дьяволов и даже определённым процентом архидемонов) и головоломку «агатейский крест»⁽¹⁾, удобно примостившуюся на садовом столике в виде 485 деревянных брусков с пропилами. Некоторые бруски были одинаковыми. Всего 369 видов, что, по подсчётам известного агатейского математика Ши Зи, обещало ровно 119 979 вариантов сборки.

Витинари иногда отвлекался от сборника судоку и окидывал взглядом стол. Чтобы собрать все «кресты» вручную, понадобилось бы не менее десяти лет, но Витинари презирал подобный подход. Мысленного эксперимента достаточно.

Другое дело судоку. Карандаш закончил выписывать последний ряд цифр и замер, Витинари перевернул страницу, как вдруг…

— Какая забавная ограда!

Сад, в котором отдыхал Витинари, был спроектирован по приказу одного из предыдущих патрициев. Архитектором выступил Чёртов Тупица Джонсон, и уже это мешало зелёной изгороди из подстриженных кипарисов быть «забавной». Она окружала сад снизу, сверху, немного сбоку и со стороны Пупа, но странным образом совершенно не отделяла от дворцовых построек (для чего была предназначена). А ещё ограда немного висела в воздухе. При взгляде на неё слезились глаза. В ней иногда запутывались слоны и неосторожные привидения. Одним словом, у ограды не было имени, но, появись оно, слово «забавный» упомянуто бы не было.

Поэтому Витинари оторвался от кроссворда и скосил глаза на говорившего, предчувствуя тот особый вид стихийного бедствия, который называется «оригинальным мышлением». Вспомнив пронзительный детский тембр, опустил взгляд ниже — и обнаружил светловолосого мальчугана на вид приблизительно пяти-семи лет от роду.

— Здравствуй… — Витинари хотел добавить «мальчик», но помедлил.

Позади раскинулся сад, полный занимательных ловушек, а также прудов, фонтанов и беседок, также спроектированных Джонсоном. То ли то, что посетитель прошёл их без шума и древних клатчских заклинаний вроде «Агхр!» и «Матьвашузаногу!», то ли то, что в воздухе перед Витинари повисли две пчелы и голубь — наталкивало на мысль, что ребёнком это создание не являлось. По крайней мере, обычным ребёнком.

— Здравствуй, маленькое существо, — дипломатично обобщил патриций. — Ты заблудился?

Мальчик-который-не-был-мальчиком шмыгнул носом, уселся прямо на газон и буркнул:

— Я сбежал. От мамы и папы. И от бабушки тоже. Она не разрешала играться с часами. Поэтому я сбежал навсегда. Или даже до ужина.

Витинари понимающе кивнул:

— Ну, если даже до ужина…

Светловолосое создание не могло быть из послушников монахов Времени — они странные, но кое-что понимают в дисциплине. Значит, дитя богов. Не лучший вариант. Боги, конечно, могут не хватиться своего отпрыска ещё пару веков, а то и тысячелетий. Но могут нагрянуть и прямо сейчас, на всякий случай сея ужас и разрушение: просто чтобы поздороваться. Боги такое любят. Надо отправить «мальчика» назад, но чтобы отправить, неплохо бы узнать, кто он такой…

Агатейский крест номер пять тысяч двести одиннадцать сложился перед мысленным взором патриция.

«Бабушка не разрешает играть с часами».

Застывшая в воздухе пчела.

Время.

Он внук Времени. Что же, по крайней мере, не Ио или Оффера.

— Можно, я тут у вас погуляю? Мне нравится пруд с утками. И фонтан. А ещё лестница. Она такая смешная! Почти как у прадедушки дома.

Что ж, по крайней мере, юное существо было вежливым. Хотя разрешения спрашивало скорее потому, что его так научили, чем от души, но ведь спрашивало. За этим чувствовалось воспитание. Витинари со вздохом закрыл судоку, мысленно собрал головоломку номер семь тысяч триста, потянулся за тростью и встал.

— Пойдём, — проговорил он. — Значит, тебе нравится лестница?

Неспешным шагом, не забывая периодически считать камни и переступать тени, Витинари углубился в сад. Белокурый мальчик (патрицию наскучило мысленно ставить кавычки) вприпрыжку последовал за ним, не переставая болтать.

— Ага. А чтобы сделать такую штуку, надо хорошо знать математику? Мне мама всё время так говорит, но математика скучная.

— Математика не скучная, — возразил патриций. — Но, чтобы сделать эту лестницу… она, пожалуй, не понадобилась.

Чёртов Тупица Джонсон однажды создал шестерёнку, где число «пи» равнялось ровно трём. Шестерёнка умела получать письма из будущего и очень интересно расчленять трупы, однако Джонсон был счастлив. Ведь три — это гораздо красивее, чем три целых, четырнадцать сотых… и так далее.

Джонсон не то чтобы не знал математику: она ему мешала. И он её игнорировал.

Так вот, проектируя лестницу, Джонсон решил, что будет здорово, если, поднимаясь по ней, можно будет одновременно спускаться. Или наоборот. «Огромная экономия» сказал Джонсон ⁽²⁾.

И, как всегда, когда он что-то вбивал себе в голову, у него получилось.

— У тебя явная тяга к архитектуре, — пробормотал Витинари, подходя к лестнице.

— Мне мама так же говорит, — словоохотливо сообщил мальчик. — А чтобы сделать такую штуку, надо знать математику?

Патриций помедлил. Сказать правду? Или согласиться с неведомой «мамой», которая обязательно узнает, с кем общалось её «дитятко» и чему научилось? «Что ж, математика дисциплинирует ум. Ни одному богу она ещё не вредила», — решил патриций. И, формально, абсолютно не погрешил против истины, так как ни одно из известных ему божеств Диска ещё не сталкивалось ни с точными науками, ни с дисциплиной.

— Да, — наконец ответил Витинари. — Чтобы сделать эту лестницу, ограду, пруд и во-он ту скульптуру, обязательно надо знать математику. И геометрию.

Мальчик сморщил нос:

— А разве просто наколдовать нельзя?

Патриций пожал плечами:

— Можно. Но тогда, стоит тебе отвернуться, как всё исчезнет. А математика никогда не подведёт.

Белокурое создание задумалось. Настолько сильно, что маргаритка, расцветшая у его ног, собралась обратно в бутон и стремительно спряталась обратно в почву. «Если так и дальше пойдёт, мы успеем вернуться обратно в век Летучей Мыши», — мысленно проворчал патриций.

— Хочу такую изгородь. И лестницу. Только лучше! — постановил мальчик, снова садясь на траву. — И даже математику выучу! — с вызовом добавил он. Но вдруг загрустил: — Только мама с папой всё равно не разрешат играть с их садом…

Над дворцом сгустилась маленькая тучка. Витинари смерил её неодобрительным взглядом. Вот поэтому-то он и не любил общаться с богами. «А если он расплачется, то Анк выйдет из берегов?⁽³⁾»

— Если хочешь договорится, важно не только то, что надо тебе, но и то, что надо им, — сам патриций садиться на траву в этом саду не рискнул, а становиться на корточки не собирался. Поэтому ограничился выражением лица, которое, по его мнению, означало умеренное участие. — Тогда ты легко добьёшься своего.

Мальчик фыркнул:

— Вот ещё… Я и так знаю, что им надо: чтобы я был «нормальным ребёнком», «хорошо учился» и «не шалил». Скукотища! — он подбоченился и сложил руки на груди.

— Ну, это обычные вещи. Но у всех есть ещё и мечты…

— Нет у них никаких мечтов… мечт… мачт… — буркнул совсем-не-нормальный ребёнок, — короче: нету. Только у меня. А у них «планы» и «квартальный отчёт».

«Не самый плохой вариант», — подумал и снова не сказал патриций. Всё-таки как сложно с богами. И с детьми.

— Тогда… — прикинул он, — остаётся построить свой мир, где никто тебе указывать не будет.

Или завоевать чужой. Но этого Витинари не добавил и добавлять не собирался.

Мальчик буквально просиял и одним прыжком вскочил с травы:

— Точно! Как у прадедушки! Вот ему точно никто не говорит, что делать!!! Его даже боги боятся, вот!

Прозвучало это приблизительно как «а у меня есть старший брат, он вас всех побьёт», поэтому Витинари не стал особенно размышлять, кто же у белокурого недоразумения в прадедушках. Да и не успел. За их спинами прозвучал негромкий женский голос с безупречной дикцией:

— Джарет! Вот ты где!

Учитывая, что время продолжало стоять, и вокруг до сих пор было абсолютно тихо, голос, каким бы негромким он ни был, прозвучал совершенно оглушительно и внезапно. Но ни мальчик, ни патриций, разумеется, не вздрогнули.

Из-за кипарисов буквально выплыла фигура в чём-то чёрном, кружевном, но парадоксально респектабельном. Она выглядела как обладатель награды «учитель года» по версии вампирского пансионата для благородных девиц. Одним словом, как обычно.

— Герцогиня Сьюзен Сто Гелитская? — приподнял брови Витинари. — Надеюсь, вы здесь не замещаете своего уважаемого родственника⁽⁴⁾?

Сьюзен, казалось, смешалась:

— Нет. Всего лишь разыскиваю этого сорванца, — она призывно протянула руку, и Джарет, нехотя, поковылял ей навстречу, намеренно путаясь ботинками в траве. — Он вас не сильно утомил?

— Право же, нет, — отдал дань вежливости патриций. — Весьма… оригинальный молодой человек, живо интересуется архитектурой. И математикой.

— Мда? — с нескрываемым скепсисом переспросила Сьюзен, но Витинари был не из тех людей, на которых можно смотреть и сомневаться в том, что он сказал. Каким бы фантастическим это ни было, и как бы мало вы ему ни доверяли. Вот и сейчас скептический взгляд внучки Смерти он выдержал, не мигая. — Рада слышать. До свидания, патриций.

— Хорошего вечера, герцогиня.

Две фигуры — взрослая и маленькая — растворились в воздухе. И время пошло нормально.

1) В нашем мире она называется «китайский крест»

Вернуться к тексту

2) Имеется в виду лестница с гравюры Эшера «Спускаясь и поднимаясь». Мотивы невозможных объектов Эшера составляют большую часть визуального ряда «Лабиринта»

Вернуться к тексту

3) Анк — река в самом центре Анк-Морпорка. Из-за повышенной... концентрированности не столько течёт, сколько переваливается. Иногда самовоспламеняется. А уж когда она выходит из берегов...

Вернуться к тексту

4) Сьюзен, весьма здравомыслящая и любящая математику особа, приходится внучкой Смерти. И время от времени замещает дедушку, что объясняет её «готический» дресс-код. Кстати, Смерть — тот самый прадед Джарета, которого боятся даже боги :)

Вернуться к тексту