Их секрет (гет)

Гарри сидел в кабинете Дамблдора и бессмысленно смотрел на разбросанные по столу пергаменты. Битва в Отделе тайн завершилась несколько часов назад, но его по-прежнему трясло так, как будто он все еще находился там, в самом пекле, под носом Волан-де-Морта и всех его приспешников. За последние несколько часов произошло столько всего, что Гарри все никак не мог осознать этого до конца. Он как будто бы наблюдал за всем со стороны, но сам не принимал в этом участия и почти ничего не чувствовал.

Гарри смотрел прямо перед собой и видел Сириуса: его угасающую навечно усмешку, и взгляд, постепенно наполняющийся болью. Он хотел бы забыть это. И сейчас мечтал о том, чтобы Дамблдор поскорее вернулся в свой кабинет, избавив его от мучительного ожидания. Чтобы он смог отвлечься и переключиться на что-нибудь другое. Потому что — Гарри знал это — если позволить сейчас эмоциям взять над собой верх, он сойдет с ума от горя. Он старался не думать.

Но мысли о Сириусе все равно не оставляли его. За то недолгое время, что они были знакомы, Гарри уже успел привязаться к нему. Сириус напоминал о родителях. Он как будто бы возвращал его в другой мир, в котором он мог бы жить, если б не Волан-де-морт. Гарри вдруг с горечью вспомнил свои мечты о том, как он переедет жить к крестному, и как избавится наконец от необходимости возвращаться к Дурслям. Ему просто хотелось узнать, каково это? Жить с тем, кто любит тебя так, как любил бы отец. Но теперь все это уже не имело никакого смысла.

Сириус мертв. Беллатриса убила его. А еще она забрала с собой Гермиону.

Невилл сказал ему около часа назад. Гарри не видел этого сам, потому что в тот момент находился в совершенно другом месте. Он практически ничего не понял из рассказа Невилла: тот часто сбивался и без конца повторял, что видел, как Беллатриса, прежде чем скрыться, утащила с собой Гермиону, все еще не пришедшую в сознание.

Гарри снова постарался отогнать от себя эти мысли. Он провел вспотевшими ладонями по жесткой ткани джинсов, медленно выдыхая через нос. Нужно успокоиться. Нужно взять себя в руки и хотя бы перестать так позорно трястись. Но не выходило ровным счетом ничего. Стоило вспомнить о Гермионе — и все попытки себя контролировать не имели никакого шанса. Он быстро снял очки и закрыл руками лицо.

Гарри не сразу заметил вошедшего в кабинет Дамблдора. И обратил на него внимание только тогда, когда директор подошел совсем близко и наклонился над ним, сочувствующе заглядывая в лицо.

— Мой бедный мальчик, — пробормотал он, положив ладонь на его плечо, и слегка сжав, — ты так неважно выглядишь... Я думаю, тебе нужно навестить своих друзей в больничном крыле, да и самому выпить восстанавливающего зелья...

Гарри не смотрел на него и с трудом понимал то, что ему говорили. Дамблдор держался спокойно, как и всегда: на самом деле, Гарри не знал, существует ли что-то, способное вывести его из равновесия. Это настолько отличалось от его собственного состояния, что он не чувствовал больше прежней близости. Он вдруг понял, что никогда не сможет с точностью определить, что у него на уме.

Поскольку Гарри не отвечал, Дамблдор снова повторил что-то, касающееся посещения мадам Помфри. Гарри развернул голову и посмотрел на него. Он думал о том, почему, по мнению Дамблдора, должен навещать друзей, жизням которых уже ничего не грозит, вместо того, чтобы обсудить случившееся с Гермионой, которая находится неизвестно где. Кто знает, может быть, она вообще мертва!

— Я нормально себя чувствую, спасибо, профессор, — проговорил Гарри с дрожью в голосе. — Если я и отправлюсь в больничное крыло, то только после того, как мы поговорим о Гермионе!

Дамблдор вздохнул и направился к креслу за столом. Гарри не отводил от него взгляд, в который раз поражаясь тому, насколько бесшумными были его шаги.

— Ох, Гарри, — протянул Дамблдор, присаживаясь напротив него, — ты совсем измучил себя; это неправильно. Собрание Ордена начнется с минуты на минуту. Мы найдем решение, я тебя уверяю...

— Но почему я не могу остаться? — процедил Поттер, выпрямляясь. — Считаете, я слишком мал для того, чтобы присутствовать при разговоре взрослых? — вышло желчно и несколько грубо, но взгляд профессора не изменился.

Он как будто бы заранее прощал Гарри за все его грубые слова, делая скидку на его теперешнее состояние и горе. Но Гарри не чувствовал благодарности.

— Я всего лишь считаю, что сегодня ты и так уже пережил достаточно. Мы обо всем с тобой поговорим, но только позже. А теперь, будь так любезен, навести мадам Помфри.

Он выразительно посмотрел на него, и Гарри понял: это приказ. Произнесенный вкрадчивым, приятным тоном, но он не предусматривал возражений. "Я спас тебе жизнь. Ты мне обязан, поэтому сделай, как я говорю".

Дальнейшее пререкание не имело смысла. Гарри резко поднялся и направился к выходу, не сказав на прощание ни слова.

Оказавшись за дверью, он прислонился головой к стене и потер сдавленное спазмом горло. Его крестный мертв. Его подруга пропала.

Он болезненно зажмурился, чувствуя почти физически, как эти мысли разъедают его сознание. Потом сжал руку в кулак и ударил в каменную стену. Еще. Странно, но от ощущения боли почему-то становилось легче. Он с трудом остановил себя. И даже выступившая кровь на руке совершенно не волновала.

Гарри оперся раскрытыми ладонями о стену и стоял так какое-то время, выравнивая дыхание. Потом развернулся и прислонился к ней затылком.

Нет, нужно идти. Поговорить с Роном и Джинни.

Он повернул голову, осматриваясь вокруг блуждающим взглядом. В коридоре стояла полная тишина. Из-за позднего времени суток все студенты уже находились в своих спальнях и готовились ко сну. Гарри с трудом осознавал то, что никто еще не знает о событиях, произошедших в министерстве, что кто-то еще может пребывать в счастливом неведении, радуясь окончанию учебного года.

Наконец он резко оттолкнулся от стены и направился прямо по коридору. Пусть он и злился на Дамблдора, но в одном тот был прав: ему необходимо поговорить с остальными и убедиться, что с ними все в порядке.

Гарри быстро шел, машинально сворачивая в нужном направлении, и уже через пару минут оказался перед дверью в больничное крыло. Он так и застыл на пороге, наблюдая за тем, как мадам Помфри, не обращая на него никакого внимания, мечется от одного пациента к другому. От всей этой картины стало не по себе. Только сейчас Гарри осознал в полной мере, какому риску подверг своих друзей. О чем он вообще думал?

Гарри высматривал Рона, но наткнулся взглядом на Джинни. Она лежала на постели, с разбросанными по подушке рыжими волосами и страдальчески морщилась. Джинни подвернула ногу в Отделе тайн и теперь была вынуждена пить отвратительную микстуру.

Он подошел к ней и присел рядом.

— Гарри! — она тут же приподнялась на кровати, нашла его руку и сжала. — С тобой все хорошо?

— Да... — пробормотал он. — Как твоя нога?

— Завтра буду в полном порядке, — ответила она, слабо улыбнувшись.

Гарри кивнул и отвел взгляд от ее лица. Он знал, что поступил неправильно, но ему было неловко извиняться. Джинни тоже ничего не говорила и лишь рассеянно поглаживала его руку большим пальцем.

Гарри вдруг услышал какой-то невнятный выкрик, раздавшийся с другого конца палаты. Он слегка развернул голову и увидел Рона — тот подбежал к ним и рухнул рядом с Джинни на кровать. Она недовольно подвинулась, но Рон и не думал о причиняемых неудобствах. Он раскраснелся, был взволнован и взбешен — хотя бы что-то осталось прежним.

— Ну, ты поговорил с Дамблдором? — с напором спросил он. — Что мы теперь будем делать?

Гарри поджал губы, вспомнив, чем закончился этот разговор. Он все еще чувствовал себя уязвленным. Рон продолжал пытливо вглядываться в его лицо. Джинни же, напротив, молчала и, нахмурившись, смотрела в сторону.

— Никто не знает, где Гермиона, — наконец, ответил он, переводя дыхание, стараясь подавить нарастающее внутри отчаянье. — Но Дамблдор найдет решение. Просто нужно время, чтобы выяснить, куда скрылась Беллатриса.

— И когда она успела это провернуть? — озадаченно протянул Рон, все еще не оставляя попыток разобраться в ситуации.

Гарри покачал головой, у него уже не осталось сил на обсуждение. Мысли путались, впечатления наслаивались друг на друга...

Джинни быстро посмотрела на него и, уловив его состояние, мгновенно налетела на брата:

— Да какая разница, когда, Рон! Важно другое: теперь, заполучив ее, они наверняка попытаются заманить Гарри в ловушку!

Рон невольно вздрогнул, на его лице застыло испуганное выражение. Но Гарри даже не пошевелился — для него это не было неожиданностью. Эта мысль сразу же пришла ему в голову, как только он узнал об исчезновении Гермионы.

— Главное, чтобы они сохранили ей жизнь, и неважно, для чего, — тихо сказал он.

Наверное, это действительно самое разумное, что можно сделать с их стороны в теперешней ситуации. Гарри был достаточно честен с собой, чтобы признать: получи он сейчас хоть какие-то известия, касающиеся Гермионы, он сделал бы все, что угодно, лишь бы ее вернуть.

— Ладно, — он встал с кровати. — Сейчас мы все равно ничего не решим. Иди спать, Рон. И ты тоже, Джинни.

Он хотел уйти, но мадам Помфри уговорила его переодеться в пижаму и остаться в больничном крыле на ночь. Гарри согласился и даже выпил предложенную ему микстуру. Суматоха, царившая здесь еще полчаса назад, постепенно утихла. Все легли спать, и мадам Помфри, с чувством выполненного долга, отправилась в соседнюю комнату.

Гарри лег на кровать и еще долго, прежде чем закрыть глаза, бессмысленно смотрел в пустоту. Мысль о том, что только Пожиратели смерти могут сделать с Гермионой, приводила его в ужас, парализующий и холодный.

Только бы им удалось вернуть ее! Гарри отчаянно хотел этого, но смутно чувствовал, что ему этого не преодолеть: вряд ли вся эта история сможет закончиться хорошо. Гермиона совсем одна там. А он здесь, и ничего не может сделать.

Он вдруг почувствовал слезы стыда и злобы, подступающие к горлу, и отвернулся к стене.

* * *

Дамблдор был согласен с тем, что цель всегда оправдывает средства. Особенно если цель глобальная — такая, как, например, спасение магического мира от Волан-де-морта. Что значит в сравнении с этим отдельно взятая жизнь? Правильно, она не имеет значения.

Собрание Ордена закончилось только что. Естественно, они так ничего и не решили. У них не было для этого ни должной информации, ни сил. К тому же, все были слишком подавлены из-за смерти Сириуса, чтобы мыслить хладнокровно и здраво.

Единственный, на кого эта смерть не произвела ровным счетом никакого впечатления, был Снейп. Впрочем, Дамблдора это совершенно не удивило. Ни для кого не было секретом, что Сириус Блэк, в свое время, не упускал случая продемонстрировать свою враждебность по отношению к нему, и Снейп отвечал ему тем же. Поэтому чувств всех остальных членов Ордена он разделить просто не мог. Все, на что его хватило — это язвить меньше обычного, да и то, судя по выражению смутного отвращения, периодически мелькавшему на его лице, это далось ему с большим трудом.

Наконец, кабинет покинули все, кроме Снейпа: он и не собирался этого делать, продолжая сидеть на отведенном ему месте. Дамблдор, немного помедлив, учтиво обратился к нему:

— Итак, Северус, я вижу, вы хотите высказаться, — он положил на стол сцепленные руки. — Прошу, не стесняйтесь.

Снейп недовольно фыркнул и приблизился к директорскому столу.

— Я всего лишь хотел спросить, что вы намерены делать дальше, — голос звучал натянуто и выдавал напряжение. Он медлил. — Конечно, ни в чем нельзя быть уверенным наверняка. И все-таки, я догадываюсь, куда трансгрессировала Беллатриса.

Дамблдор пристально посмотрел на него сквозь стекла очков-половинок.

— И что же, вы можете назвать это место?

Снейп нахмурился и уставился в пол.

— Нет. Дом под заклятием Доверия. Я являюсь Хранителем. Если я выдам его местонахождение, у Темного лорда не останется вариантов, кто бы мог это сделать. Он сразу поймет, что это я.

Дамблдор медленно кивнул. Он выглядел серьезным, но уж точно не взволнованным. Снейп теперь лучше стал понимать, почему все так доверяют ему: потому что он берет на себя ответственность и не сомневается. Никогда.

— Порой лучше не вмешиваться в ход событий, — со вздохом произнес Дамблдор. — Вы ведь и сами это только что признали. Я не позволю вам рисковать своей жизнью. И тем более я не позволю Гарри подвергнуть себя опасности.

— Но тогда Темный лорд просто избавится от нее, — заметил Снейп, переведя взгляд на Дамблдора. Его голос звучал бесстрастно.

Дамблдор покосился на него с легким неодобрением, но у Снейпа не было времени на разговоры вокруг да около. Он даже не пытался сделать вид, что его хоть сколько-то волнует судьба Грейнджер. Он слишком часто видел смерть, чтобы все еще оставаться чувствительным к ней.

— Он избавится от нее в любом случае, — наконец отозвался Дамблдор. — Как вы не поймете, мой дорогой? С тех пор, как мисс Грейнджер попала в руки Беллатрисы Лестрейндж, она потеряна для нас навсегда. Вы понимаете, что я имею в виду? Даже и не пытайтесь переубедить меня, Северус, я буду следить за Гарри и никуда его не пущу. Я совсем не намерен рисковать им, даже ради мисс Грейнджер.

Снейп ничего не ответил. Он смотрел куда-то в сторону, скрестив руки на груди.

— А как же Поттер? Это его уничтожит. Он и так наверняка уже рыдает в подушку и винит себя во всех бедах, — при упоминании о Поттере губы Снейпа презрительно скривились.

Дамблдор покачал головой и откинулся на спинку кресла.

— Вы всегда были к нему несправедливы, — со вздохом заметил он. — Гарри и так уже многое пережил, сможет пережить и это. А любое нежное чувство, будь то любовь или дружеская привязанность, делает нас слабыми и уязвимыми. Возможно, если Гарри освободится от каких-либо привязанностей, это закалит его характер и сделает сильнее? Ведь именно таким и должен быть герой, способный сразить Темного Лорда, — Дамблдор попытался заглянуть в глаза профессору, но тот продолжал упорно смотреть в пол. — Что скажете, Северус?