Истина (гет)

За всю долгую ночь Алисия ни разу не спросила, любил ли я её. Быть может, данное являлось чем-то сродни аксиомы для неё, а может, не требовалось говорить, чтобы королева поняла, какие именно чувства я испытывал по отношению к «временной партнёрше по танцам». Моя жизнь в тот период называлась скорее существованием, а потому… нельзя было говорить о чём-то наверняка. И если уж я за что-то благодарен этой девушке, так это за отсутствие вопросов относительно того, что я чувствовал. Я и сейчас тонул в себе, не разбираясь, чего желаю или почему поступаю так или иначе — не оставалось времени. В моей жизни отчего-то постоянно так: если не сделать ход сейчас, сию минуту, то после возможности не будет! И когда размышлять? Принимать решение требуется мгновенно, а каждое промедление стоит нескольких чужих жизней.

Жестокая реальность, в которой будто бы лишь я могу принимать решения, а все остальные исключительно играют роли второго плана, не слишком стараясь выйти наперёд. Пообщаться со мной… А я не пытался вынудить окружающих быть ко мне ближе; в конце концов, решение относительно этого каждый принимал самостоятельно.

— Пойдём уже? — Алисия кусала губу. Её идеальный наряд за часы сидения на крыше превратился в измятое нечто, лишь отдалённо напоминающее былое симпатичное платьице… — Скоро светлеть начнёт.

Я и сам перевёл глаза на небо. Тучи, сходящиеся вместе где-то на горизонте, и правда окрасились в малиновый, предвещая появление солнца… Ещё несколько минут — и оно развеет, разорвёт на клочки полумрак, а затем более не будет ночи как таковой: наступит день.

— Хорошо, — я встал и потянулся. Мышцы слегка затёрпли от столь «активного» времяпрепровождения… — В замок?

Королева ответила не сразу. Быть может, её переполняли чувства, а может, ей хотелось оказаться хотя бы где-нибудь, только не на своём «рабочем месте», где вновь придётся играть определённую роль, представляя себя кем-то, кем Алисия на самом деле не являлась. Жестоким диктатором, ужасной сестрой — я знал не так много, и всё равно мог с уверенностью сказать, что жизнь у девушки была далеко не сахар… Когда это королевы без короля могли наслаждаться жизнью?

Девушка перевела глаза на меня. Она будто бы только-только проснулась и осознала происходящее: столько часов сидеть на холодной черепице, старательно рассказывая когда-то любимому человеку о его собственном прошлом, ведь он забыл обо всём, что вас связывало. Не так-то просто принимать реальность.

— Может… — блеск глаз Алисии стал словно бы болезненным. — Может, ты побудешь со мной? В последний раз. Словно бы мы всё ещё любим друг друга, и как будто ничего ужасного ещё не произошло. Ты способен на подобное?

Я с сожалением окинул образ королевы взглядом. Дело было не в том, как она выглядела сейчас, — плевать я хотел на то, насколько выглажена рубашка у человека напротив, — я просто чувствовал, что на самом деле нам это не нужно. Эти ошибочные чувства обязаны были остаться в прошлом; их необходимо было схоронить далеко и надёжно, чтобы никто из нас не вернулся и не выкопал их, дабы холить и лелеять, словно мечту. Я болел зависимостями, Алисия искала кого-то для удовлетворения своих мечтаний, и мы встретились крайне удачно, настолько, что многие назвали бы подобное судьбой, существующей исключительно для нас двоих.

— Нет, — я заставил себя расцепить инстинктивно сжавшиеся кулаки и шумно выдохнуть, полностью расслабляя не слишком-то послушное тело. Все те доводы, что до того легко возникали в памяти, будто бы растворились под давлением внимательного взгляда, и на языке вертелось лишь «нам это не нужно», которое ничего, в общем-то, не объясняло. — Правда. Не стоит сейчас…

— Да пошёл ты к чёрту, — Алисия замахнулась туфлей и, недолго раздумывая, бросила.

Промахнулась. Я не стал даже уклоняться: с первого же мгновения ощутил, что бросок будет неудачным, стоило предмету взвиться в воздух. Что означало всё это? Чувства. Остатки того, что существовало лишь в памяти королевы, а значит, по сути, являлось ничем конкретно для меня в это самое мгновение.

— Мы возвращаемся? — тихо спросил я, как бы невзначай бросая короткий взгляд вниз, туда, куда так «удачно» полетела обувь. Бесспорно, я мог легко достать вещицу, вот только не хотел абсолютно.

— Идём, — вздохнула королева.

Она хотела сказать что-то ещё, произнести напоследок несколько достаточно удачных фраз или обозвать меня идиотом — никто не мог знать, но девушка предпочла молчание всем пустым разглагольствованиям о жизни. По итогу, как и говорилось в любом философском учении, люди существуют в одиночестве. Невозможно обрести человека, которому доверишь всё-всё: частица души всё-таки абсолютно всегда остаётся именно внутри у каждого из нас. Есть вещи, которыми невозможно поделиться. А если нельзя разделить подобное с самыми близкими, разве подходит для подобного действа предатель, утративший память?

Нет. Конечно нет!

Алисия приобняла меня за шею, не позволяя, как в прошлый раз, бесцеремонно поднять на руки и тащить в той позе, что мне самому заблагорассудится. Правила приличия? Я стряхнул все эти глупые мысли. По сути, нет никакой разницы, где именно я касаюсь чужого тела, но если для королевы принципиально важно…

Вдохнув побольше воздуха, словно ныряльщик перед долгим заплывом, я сосредоточил ману на поверхности собственного тела и осторожно взмыл вверх. Мою свободу будто резко ограничили присутствием Алисии. Я уже не мог безнаказанно взмывать ввысь и бросаться вниз, не вспоминая о том, что связывало нас и как девушка воспринимает мои действия на самом деле!

Над невысокими постройками предзамковой территории мгла постепенно расходилась в разные стороны. Только что утопающие в полумраке загадочные фигуры диких зверей резко обретали вполне привычные очертания знакомых всем предметов. Улетучивалась сказка, и шаг за шагом исчезало таинственное волшебство ночи, которое и определяло желания и чувства многих магов, что выходили на охоту в это время суток. Да даже люди ощущали нечто подобное… Это напомнило мне о Вике.

Как она там? Справляется ли Андрей с ролью защитника? Следовало связаться с Феликсом и разузнать, пока ещё есть возможность дозвониться к президенту Коу, не вызывая особенных подозрений: мою магию не отслеживали, а потому проведённая связь осталась бы незамеченной столько, сколько потребовалось бы мне самому.

Наконец, показался необходимый балкон.

Мгновение — и Алисия оказалась на полу в единственной туфле, отвратительно измятом платье и с кое-как «надетой» дежурной улыбкой. Казалось, мы провели вместе ночь (если не несколько много раз подряд!), и случайный наблюдатель обязательно сделал бы вывод далеко не в пользу нашего единогласного расставания, в этом можно было и не сомневаться.

— До встречи, — королева поправила причёску и улыбнулась. — Можешь исчезнуть сейчас, если это необходимо, — я более не задерживаю тебя ни на минуту. Беги, прячься… как пожелаешь. Искать тебя тоже не станут, но после того, как покинешь пределы замка, обратно на территорию добровольно уже не пустят.

Я вежливо промолчал о том, что только что без вопросов вошёл на территорию замка, минуя все существующие охранные ограничения. Иначе говоря, я мог появиться там, где хотел, в то самое мгновение, когда пожелал этого. Мне-то уж точно не требовалось королевское разрешение!

— Увидимся, — я развернулся. Теперь в глаза светило неприятное утреннее розоватое солнце, и я не сразу смог разобрать, где вообще нахожусь.

И когда я уже собирался взобраться на перила и взлететь к облакам, наслаждаясь полной свободой, (как и всегда, когда мои услуги более не требовались), меня остановил громкий истеричный крик из зала.

«Чёрт бы вас побрал!»

Я поспешно двинулся следом за Алисией.

Зал, на удивление, оказался полон народа. Представители самых разнообразных социальных групп оказались здесь в это самое мгновение, и я даже не знал, как верно можно обратиться к стоящей чертовски громкой толпе, чтобы спросить их имена и фамилии… «Знать своих героев».

— Что за внеплановая встреча выпускников? — я подошёл ближе.

Казалось, аристократы в чём-то шаг за шагом обвиняли Алисию, и с каждым словом, произнесённым последующим оратором королева всё больше и больше бледнела, угрожая рухнуть в обморок едва ни не каждое мгновение. А слова аристократия подбирала умело. Они говорили о том, что сама королева признавала ошибкой, но переворачивали ситуацию с ног на голову, и, в итоге, именно чудная правительница оказывалась виновна. У меня недоставало слов. Неужели граждане Итория способны так просто поднять бунт и войти в замок, разглагольствуя о неудачах собственной королевы? Да им стоило поддержать её инициативу, её силу и пугающую чувственность, благодаря которой Алисия понимала людей в разы лучше всякого новомодного полиграфа.

— Отойди от неё! — на мой вопрос не ответили, зато следом за моей попыткой вытащить Алисию прозвучало несколько раздражённых голосов.

— Мы имеем право знать!

— Она же королева, так пусть отвечает за собственное королевство, иначе что она здесь делает столько времени?!

Я не слушал. «Уникальные речи» сливались для меня в длинную (почти бесконечную) череду слов, но не более того. Суть всё равно не менялась… Положив ладонь на плечо Алисии, я потребовал:

— Отвечай.

— Чего? — слегка испуганная королева не сразу опомнилась.

— Назови им свои требования. Скажи, что попытаешься помочь или что-то в этом роде. Я же не политик, чтобы придумывать тебе гениальную речь, чёрт побери!

Девушка прикусила губу и сжала в кулаки трясущиеся ладони. Она ведь являлась королевой и до того, обходясь совершенно без моей помощи, — всё дело во внезапном появлении недовольных. А ещё в том, что я находился рядом. В конце концов, моё присутствие разве что Феликса не сбивало с толку, но это лишь потому, что он с самого начала учился работать именно со мной.

Воспоминание резко явилось перед глазами, демонстрируя давно забытое прошлое…

Первое время я работал на связи с целым отделом магов. Был одним из множества ячеек, выполняющих небольшие задания вроде перемещения предметов под руку, подмены улик на месте преступления, — всё, что считали необходимым предводители. И, возможно, я так и остался бы частью громадного коллектива, если бы однажды меня не нашёл бывший тренер по магии и не представил президенту лично.

— Фантом, значит? — Мирон Петрович встретил меня в какой-то забегаловке — название расплывалось перед мысленным взором. Тогда он тоже имел немалую власть, но не владел достаточным количеством «рук», чтобы не покидать пределы привычной штаб-квартиры. — Ты показывал выдающиеся результаты на учёбе, так почему оказался в самом низу иерархической лестницы?

В то время я работал одновременно и на правительство, и на ребят, что представляли тёмную сторону этого мира, а потому не слишком задумывался о своём положении в первом случае, ведь работа являлась скорее временным прикрытием…

— Так вышло, — я растянулся на диване. Объяснение и не требовалось: всю мою «дозволенную» подноготную давно изучили вдоль и поперёк, и добавлять что-либо являлось лишней растратой сил.

— Ладно, — президент захлопнул дело и поднялся. — Пока поработаешь для меня, а там посмотрим.

Тогда я впервые ощутил волнами исходящий от него страх. Президент Коу боялся буквально всего — как я узнал позднее — но я во все времена возглавлял список его фобий. Чувствительный к магии, Мирон Петрович не мог даже спокойно находиться рядом, если я старательно не маскировал свою энергию или не израсходовал её до самого предела…

И только спустя несколько месяцев появился Феликс: загадочный голос в трубке, существование которого первое время сводило меня с ума. Бессменный секретарь президента знал сразу обо всём. Он тонко чувствовал обстановку, легко находил необходимую информацию и играл на чувствах окружающих так же просто, как некоторые могут пальцами пройтись по струнам гитары. Вероятно, президент в то время желал контролировать меня через Феликса, вот и подсунул… кукловода.

Феликс постоянно находился рядом.

«Как ты себя чувствуешь?»

«Идёт дождь?»

«Что скажешь, если я…»

Спустя несколько недель секретарь знал обо мне буквально всё. Конечно, я имею в виду психологическую составляющую: всё остальное давно разложили по полочкам ещё до меня, а я лишь являлся фактическим подтверждением их формального превосходства. Да… В то время я ощущал себя скованным по рукам и ногам, но даже не представлял, насколько это ощущение будет отличаться от того, которое касалось струн моей души ближе к настоящему времени.

Феликс и президент… По крайней мере, в то время я меньше думал о том, как правильно поступить: хватало и того, что я мог жить, не задумываясь о таких вещах, как деньги или место для жизни. Раньше — до мгновения, когда я осознал, что могу заполучить монетки или бумажки в том количестве, которое требуется — я часто ощущал потребность в деньгах, крыше над головой и хотя бы одном постоянном собеседнике. Друге.

Воспоминание резко оборвалось, и я вновь оказался в реальности, стоящим рядом с королевой в одной туфле, окружённой толпой негодующих. Алисия желала бы раствориться или провалиться сквозь землю, но именно она управляла страной, а в данном случае конкретно это являлось основным критерием.

— Что происходит? — девушка попыталась утихомирить толпу, но все начали разом отвечать ей, и голос королевы вновь утонул в шуме.

«Тяжело ей, вероятно, было начинать свою карьеру. Если внезапные выступления сводили Алисию с ума, их планировала Нина и её сеть мышек. Так где они сейчас?»

Никому не было дела, что происходит с Алисией. Королева могла даже танцевать нагишом: люди настолько погрузились в собственные проблемы, что плевать на самом деле хотели на происходящее за пределами их осознания. Они кричали что-то, бурно обсуждали происходящее… Всем было абсолютно плевать.

— Достаточно, — толпу с другого края раздвинул тёмный силуэт. Ему уступали дорогу, перед ним почти что кланялись, — и через считанные мгновения знакомый мне не понаслышке вампир улыбался, глядя на нас с королевой, так удачно оказавшихся по другую сторону баррикад. — Королева предала вас. Более того! — Его голос вздымался вверх и утопал во внезапно воцарившейся тишине. — Она предала саму себя. А это грех, который в Иторие прощать не принято, даже если грешила королева!

Я ощутил, что вновь утопаю в дебрях памяти. И почему эти фрагменты появляются настолько не вовремя?! Мне бы сейчас приободрить Алисию, помочь ей справиться с чувством страха, отчаяния и тревоги, что обуревали тело, но нет — прихоти восстановления силы брали своё, медленно и с наслаждением утаскивая моё сознание куда-то вглубь: туда, где покоились ещё сотни тысяч неразгаданных деталей моих не слишком-то счастливых странствий по этому абсолютно неблагодарному миру.

Чёрт бы побрал вас всех!

Мысли кружились, будто первый снег, и я не сразу понял, где оказался. Быть может, это был один из не самых удачных дней в моей жизни, но солнце касалось кожи своим тёплым и весьма приятным излучением, а потому «я» из прошлого чувствовал себя весьма неплохо, бегом раз за разом наворачивая круги вокруг невысокого здания. Оттуда доносились и радостные крики, и плач — всё это перемешивалось в воздухе, создавая абсолютно невозможную какофонию звуков, выдержать которую оказывалась способной далеко не каждая воспитатель, какими особыми талантами она бы ни обладала. Это я знал и тогда: потому старался не попадаться под руку, пока младших готовили к обучению. В конце концов, я мог ничего и не делать, ведь зачастую на меня и вовсе никто не обращал внимание. Я словно находился между группами, являясь чуть старше положенного возраста для начала обучения и чуть младше для того, чтобы присоединиться к тем, кто уже его начал.

— У вас много свободного времени?! — донёсся до меня далёкий вскрик у входа в здание. — Немедленно начинайте занятие, пока не пришёл учитель и не выгнал вас из… — голос чуть притих, но всё-таки произнёс: — секты Истины.

Я притормозил: нарываться на наказание не хотелось. Во дворе толпились старшие ученики, а приказывала начать тренировку им одна из заведующих — едва ли не «королева» в нашей иерархии брошенных и забытых.

Правда, её речь прервали ещё более грубым образом. В дверях показалась одна из наиболее опасных (по моим меркам) воспитательниц, которая без усилий тащила за собой вырывающуюся девочку лет четырнадцати.

— Прошу, не надо! Я не могу колдовать! То, что Вы видели, это не моя магия, клянусь! Не отдавайте меня им… — рыдания вырывались через слово, превращая последующую речь в набор невнятных глотательных звуков.

Женщина не слушала. Дотащив воспитанницу до порога, она передала её в руки уже ожидавших культистов… Культ Истины и правда весьма высоко ценил подобные подношения: у нашего детского дома никогда не было потребности в деньгах, ведь большую часть способных магов сразу же (или после некоторой обработки) передавали в руки последователям Культа.

Некоторых оставляли себе. В таком случае к нам присылали учителей в белоснежных одеждах, которые обучали детей не только магии, но и вере в Культ, таким образом навязывая и вступление в свою организацию.

Меня учиться не приглашали. Хотя хотелось… очень. Глядя на сопротивляющихся детей я тогда искренне недоумевал, отчего меня никогда не зовут присоединиться: уж я бы показал всем, как на самом деле необходимо тренироваться! Магия… единственное слово заставляло меня дрожать всем телом, но ничуть не помогало избавиться от желания учиться.

— Забавно, — раздался позади меня голос.

Поспешно обернувшись, я упёрся взглядом в белоснежные одежды, а затем, приподняв голову вверх, столкнулся с глубокими голубыми глазами и весьма… доброжелательной улыбкой. Такого не встретишь у культистов: обычно они холодны, сдержанны и никогда не демонстрируют того, что чувствуют, — это я знал и тогда, наблюдая, как раз за разом эти парни наносят удары плетью, даже не скривившись, как реагируют на удары, как принимают даже весьма желанные подношения. Маска безразличия слетала лишь изредка, в краткие мгновения связи между культистом и их богиней Истиной, когда последователи находились на тонкой грани безумия от переполняющего их тела чувства наслаждения.

— Мальчик, тебя не позвали на тренировку? — юноша присел на корточки, задумчиво осматривая меня.

— Не прошёл отборочные, — с лёгкой досадой в голосе я пнул камень, отправляя его в полёт.

Силу испытывали просто: требовалось отправить в полёт камень из особенного материала. И в зависимости от высоты определялся уровень способностей испытуемого… Я, кажется, тогда и понятия не имел, как применять силу, дабы вверх взлетали не все двадцать камней, а всего лишь один: ограничители я получил намного позже, и до того отвратительно не справлялся с контролем магической энергии.

— Как же… — культист протянул руку и коснулся моего лба. — У тебя невероятный потенциал, мальчик, — юноша прикусил губу.

Теперь я понимал его чувства: если бы культист помог мне стать учеником Культа, меня обратили бы в невероятной силы оружие для разрушения существующего мира, а если бы отказался, я, бесспорно, обиделся бы на него до конца жизни. Сдать или не сдать — выбор, казалось, очевиден, но что тогда делать с моей силой? Этот вопрос мой новый знакомый обдумывал несколько дней, и лишь после того вернулся, чуть поумерив свой пыл:

— Мальчик, — мы вновь встречались на заднем дворе, — я хочу обучить тебя некоторым вещам. Но тебе придётся тренироваться втрое больше, чем твоим сверстникам, раз уж испытание ты не прошёл… а ещё нельзя будет сказать вообще никому.

Культист, выходит, нашёл выход лучше, нежели сегодняшний я смог бы. Он не казался каким-то особенным внешне: я выделил его лишь потому, что этот человек был рядом. А относительно его магии… я ничего не помнил. Быть может, парень и вовсе магом не был: учился рядом со своими талантливыми сверстниками, вслушивался в бормотание учителей и из всего этого создал особую технику, благодаря которой я впервые смог хоть немного контролировать свои силы. До того энергия рвалась наружу, и каждый встречный маг так или иначе обращал внимание на моё странное тело и поведение! Следуя их принципам, я обязан был быть перерождённым, иначе никак. И искали в теле ребёнка разум взрослого…

Потому, быть может, и не обратил на меня внимания наставник из культистов: подумал, что перед ним один из тех, кто и без его помощи справится с освоением магии. Конечно!

Я сегодняшний негодовал. Но лишь несколько мгновений — возьмись некто из парней в белом по-настоящему обучать меня, я давно стал бы членом Культа Истины, сражаясь именно на их стороне. Против Коу и против Итория. А уж этого я из сегодня никак не мог допустить.

Приходилось отпускать гнев и далее плыть по течению неравномерной реки воспоминаний.

Пока меня «вежливо» не выдернуло из сна резкое осознание, что я вновь нахожусь в собственном теле, а потому проблемы придётся решать здесь и сейчас.