Драконоборец (джен)

Когда охотники вернулись в замок, тетушка Эмилия сидела в кресле у камина в Большом зале, а ее нога с туго перебинтованной лодыжкой покоилась на низкой скамеечке, покрытой вышитой подушкой. Ричарду сделалось совестно. С тех пор, как он оставил тетю с сэром Робертом, он ни разу о ней не вспомнил и даже не подумал о том, не пострадала ли она из-за падения. Охваченный чувством вины — как будто бы леди Эмилия могла каким-то образом понять, как мало его волновало её состояние — он подошел к камину, чтобы справиться о её самочувствии. Леди Эмилия рассеянно ответила, что «нога уже почти не болит, спасибо», похвалила Ричарда за то, что он, как и положено гостеприимному хозяину, не стал бросать своих гостей из-за случившегося «недоразумения», а когда Ричард, вконец убитый таким толкованием своих мотивов, забормотал что-то бессвязное и жалкое насчет того, что он не должен был бросать ее одну, тетушка возразила, что, благодаря любезности сэра Роберта, она замечательно провела время.

В самом деле, рядом с камином стояло еще одно кресло, и граф Мердок встал с него только ради того, чтобы поприветствовать Их Величеств. Между креслами стоял низенький стол с печеньем, хлебом, сыром и вином. Похоже, что Роберт не только сопроводил леди Эмилию обратно в замок, но и оставался с ней до возвращения охотников. Трудно было представить, о чем королевский сенешаль мог разговаривать с леди Эмилией, однако, вспомнив первый опыт собственной «беседы» с сэром Робертом, Ричард решил, что для тети Эмилии человек вроде Роберта, действительно, был идеальным собеседником. Если сам Ричард в свое время взмок от напряжения, пытаясь поддержать беседу с сенешалем, который на все вопросы или замечания соседа по столу отвечал односложно или вообще молчал, то тетушка Эмилия, привыкшая не обращать на замешательство, досаду и усталость своих собеседников внимания, наверняка чувствовала себя просто превосходно, получив, наконец, полную возможность произносить свои монологи об упадке нравов перед тем, кто не пытался как-то возразить или оспорить сказанное. Выдержке и куртуазности сэра Роберта можно было только позавидовать — другой на его месте через пять минут такого разговора предпочел бы спрятаться в собственной спальне, сославшись на головную боль.

Ричард мысленно обещал себе, что постарается как-нибудь отблагодарить Роберта Мердока за все, что тот для него сделал.

Алисон, вынужденная принимать вернувшихся гостей вместо хозяйки замка, поначалу выглядела напряженной, но расслабилась и заметно повеселела, когда Невилл рассказал ей об их приключениях. Сказать по правде, в искусстве притворства Алисон никогда не была особенно сильна, однако, не желая обижать кузена, постаралась не слишком открыто демонстрировать свою радость.

— Так, значит, большую часть времени вы прошатались по лесу, пытаясь найти Ричарда и короля?.. — сочувственно спросила она Невилла. — Ты не очень расстроился, что пришлось пропустить самое интересное?

— Не особенно… Ты знаешь, я не самый страстный охотник в этом замке. Это вы с Ричардом всегда любили поохотиться. Я даже удивился, что ты не поехала. Ладно, пойду переоденусь… Увидимся за обедом. Все-таки эта охота пошла мне на пользу — вчера мне казалось, что я больше в жизни не смогу съесть ни крошки, а сейчас я голоден, как волк!

Оставшись с Ричардом вдвоем, Алисон заглянула жениху в глаза.

— Что, сложно было его отпустить?..

— Не очень. Хотя ещё неизвестно, кто кого в итоге отпустил... — ответил Ричард и пересказал Алисон рассуждения Гильома. — Странно, что Орси сразу сообразил, в чем дело, а я ничего не понял, хотя мог бы догадаться, как все это странно — наткнуться в двух милях от нашего замка на такое место, которое я впервые в жизни вижу. Наверное, я действительно дурак, — закончил он.

— Дурак ты или нет, но лично я очень рада тому, что ты такой, как есть, — серьезно возразила Алисон. — Когда ты собирался на эту охоту, у меня впервые в жизни было чувство, как будто бы я тебя совсем не знаю. Дело даже не в том, что ты был со мной не согласен. Такое уже бывало… Но на этот раз ты даже не хотел понять, о чем я говорю. У меня было чувство, что ты просто отмахнулся от меня и поспешил как можно быстрее выбросить наш разговор из головы — чтобы мои слова не помешали тебе делать то, чего тебе хотелось. И, по правде говоря, пока вас не было, я злилась на тебя и думала — «ну ладно, Ричард Эйсли! Хорошо, что я успела посмотреть на тебя с этой стороны прямо сейчас. Было бы куда хуже, если бы это внезапно выяснилось уже после свадьбы». И так далее, и все тому подобное. Но сейчас я думаю, что это было глупо. Никакой человек не может быть безупречным и всегда все делать правильно и хорошо. Вполне достаточно того, что у кого-то это получается почти всегда. И главное — что этот «кто-то» может быть неправ в какой-то мелочи, но обязательно поступит верно в действительно важном деле. И я всегда знала, что ты именно такой человек, Ричард. За это я тебя и люблю.

Ричард почувствовал, что краснеет — разом и от удовольствия, и от неловкости.

— Будь я таким, как ты воображаешь, я, наверное, не бросил бы Эмилию, — возразил он.

— Она без тебя не скучала, можешь мне поверить, — отмахнулась Алисон. — Знаешь, этот сэр Роберт так за ней ухаживал и так заботился о том, чтобы устроить ее со всеми возможными удобствами, что я даже подумала — уж не влюбился ли он в тетю Милли.

Ричард рассмеялся.

Уж скорее, можно было бы поверить в то, что сенешаль внезапно воспылает страстью к Ригелю…

Однако через пару дней Ричарду стало не до смеха. Сенешаль все откровеннее пренебрегал обществом остальных гостей ради того, чтобы проводить время в обществе леди Эмилии, да и в самой тетушке произошли заметные перемены. Нет, она не стала тщательнее одеваться и не перестала зачесывать волосы назад и заворачивать в унылый, заколотый шпильками пучок. И ее лоб по-прежнему казался бледным и высоким, как у дам прошлого века. Но лицо стало гораздо более живым, а на щеках теперь часто играл румянец, и от этого леди Эмилия стала казаться лет на десять младше, чем обычно. А сэр Роберт, к удивлению самого Ричарда, вовсе не слушал Эмилию молча, как когда-то его самого, а вел с ней долгие и оживленные беседы, и Ричард с трудом удерживался от соблазна подкрасться к гуляющей по саду или сидящей возле камина парочке, чтобы подслушать, о чем, черт возьми, могут беседовать такие разные и мало подходившие друг другу люди, как тетя Эмилия и королевский сенешаль. Что у них вообще могло быть общего? Один все время жил в столице, при дворе, другая уже много лет не покидала отдаленную провинцию. Один был безнадежно и непоправимо холост и бездетен, а другая половину жизни провела, воспитывая сына, а по сути — занимаясь воспитанием сразу троих детей, поскольку Алисон и Ричарду её внимания досталось уж никак не меньше, чем бедному Невиллу. Объединяло тетушку и графа Мердока разве что то, что оба были старше остальных собравшихся и помнили много событий и имен, которые для остальных присутствующих, даже Эдварда и Эйслин, уже были пустым звуком. Но не могли же они, в самом деле, столько времени обсуждать моду, песни и турниры своей юности?..

В общем, за следующие несколько дней Ричард прошел через все стадии непонимания и удивления и, кажется, попросту потерял способность удивляться — поэтому, когда на четвертый день после охоты на оленя граф отвел его в сторонку и со странным, непривычно воодушевленным выражением лица сообщил Ричарду, что он просил руки леди Эмилии, и что она сказала «да», Ричард даже не нашел в себе силы изумиться.

— Поздравляю вас, — сказал он глупо. Но потом, сообразив, что это звучит не по-родственному, да и вообще как-то двусмысленно, взял себя в руки и попробовал подыскать более душевные слова. — Простите, граф, я вам сейчас, наверное, кажусь страшно невежливым… Вы можете подумать, будто я не рад за вас или тетю Эмилию… Но это просто слишком неожиданно.

— Да, да, я понимаю вас, — глядя сквозь Ричарда, подхватил Мердок. — Именно неожиданно! Эмилия тоже считает, что все это вышло очень неожиданно. Но ведь, в конце концов, именно так это, наверное, и должно быть?..

Когда Ричард услышал этот сбивчивый ответ, у него слегка отлегло от сердца. Стало совершенно очевидно, что сэр Роберт не считает его грубияном. Он его просто-напросто не слышит. Что бы Ричард сейчас ни сказал, граф Мердок будет замечать в его словах только какие-нибудь отзвуки собственных мыслей.

Удивительно, но Роберт, кажется, и в самом деле был влюблен. А в его возрасте такие вещи, как влюбленность и помолвка — это потрясение намного более серьезное, чем для кого-то вроде Ричарда…

— Знаете, граф, со слов сэра Гильома у меня сложилось впечатление, что вы закоренелый холостяк, — заметил Ричард. — И, признаюсь, меня это удивляло. Вы богаты и знатны, король вас ценит... Вы наверняка не получили бы отказа у кого-то из придворных дам.

«Но почему-то, черт возьми, предпочли столько лет держаться в стороне от женщин — для того, чтобы в конце концов найти такое редкое «сокровище», как тетушка Эмилия!..»

Мердок покачал головой.

— Я человек серьёзный, — сказал он. — Дамам при дворе со мной было бы скучно. А вот госпожа Эмилия — женщина основательная. Думаю, что мы друг друга понимаем.

Ричард промолчал. Он полагал, что эта "основательная женщина" вполне способна превратить жизнь графа в сущий Ад, но что толку спорить с влюбленным женихом, даже если этому жениху давно за сорок? Пришлось ограничиться повторным поздравлением и оставить прочие свои мысли при себе.

Вечером тетя пригласила его в свои комнаты.

— Лорд Роберт сказал мне, что он уже обсудил с вами наши планы, — сказала она официальным тоном. С того дня, как Ричард стал хозяином поместья, Эмилия считала необходимым обращаться к нему исключительно на "вы" — что, впрочем, совершенно не мешало ей читать племяннику нотации и относиться к Ричарду, как к глупому мальчишке.

— Я имею в виду нашу свадьбу, — пояснила тетя так, как будто Ричард был слишком безмозглым, чтобы правильно понять, о каких планах идет речь. — Когда король и его спутники уедут, мы с сэром Робертом тоже покинем ваш дом и вместе уедем в Тилфорд. Признаюсь, что, хотя я в самом деле счастлива встретить мужчину таких редких качеств, как лорд Роберт, мне всё-таки тяжело будет уехать из этого дома.

— Почему?.. — не подумав, ляпнул Ричард. А после этого, почувствовав неловкость за свое невежливое удивление, с тяжёлым вздохом потер лоб. — Простите. Просто у меня с самого детства было ощущение, что я вас страшно раздражаю.

По правде говоря, от разговоров с тетушкой Эмилией обычно возникало ощущение, что ее страшно раздражает все на свете. Но сказать нечто подобное было бы немыслимой грубостью, и вместо этого пришлось упомянуть только себя. Это давало тете замечательно удобный шанс ответить ему что-то вроде "не все в мире вертится вокруг вашей особы, Ричард. Я очень привязана к этому замку". Или, скажем — "Мои чувства роли не играют. Просто я всегда считала, что мой долг перед семьёй и вашей матерью — следить за тем, чтобы вы не развалили хозяйство и не натворили новых глупостей вроде ваших недавних "подвигов"".

Та тетушка Эмилия, которую он знал, обязательно сказала бы ему что-нибудь в этом роде.

Но за последний месяц в тете в самом деле что-то изменилось. Несколько секунд она сидела молча, а потом сказала :

— Вы тут ни при чем. Просто вы с самого начала слишком сильно напоминали своего отца.

— Разве он чем-то вас обидел? — удивился Ричард.

Брови тетушки сошлись на переносице.

— Нет… не совсем… Ваш отец, Ричард, был глупцом, который начитался рыцарских романов. Он познакомился с твоей матерью перед турниром, и сразу же назвал ее своей Дамой Сердца. Победителем турнира он тогда не стал, хотя выиграл три схватки в ее честь. Но нашего отца это не впечатлило. Он не хотел, чтобы его дочь вышла замуж за рыцаря, чьи владения находятся на другом конце страны. Если бы она вышла за кого-то из соседей, это дало бы возможность объединить наши земли. Но твой отец не желал считаться с тем, что наш отец не хочет видеть его своим зятем, и упорно добивался твоей матери, считая, что великая любовь — а свою любовь он считал великой! — дает право на любые безрассудства. Твоя мать сначала относилась к нему с простым любопытством. Собственно, она над ним смеялась. Говорила мне, что он напыщенный, самовлюбленный и слишком любуется самим собой в роли несчастного влюбленного. И что на ее место подошла бы любая девушка, которую он не сумел бы получить. Да-да, она так говорила, Ричард, — заверила тетя, заметив на лице слушателя выражение протеста. — Но потом, мало-помалу, эта романтическая чушь все-таки начала на нее действовать. В конце концов она в него влюбилась. Теперь она видела в нем не напыщенного и самовлюбленного мальчишку, а преданного и благородного рыцаря, каким он и хотел себя представить. Хотя что это за благородство — влюбить в себя девушку, которая могла быть счастлива с другим, и в итоге заставить ее дожидаться себя восемь лет, чтобы прожить с ней всего один год?!

Ричард с досадой мотнул головой.

— Не понимаю, с чего вы решили, что с кем-то другим мама была бы более счастливой, чем с моим отцом.

Эмилия немного помолчала, сжав тонкие губы.

— Ну что ж… Сейчас это уже неважно, так что, вероятно, нет причин это скрывать. В те времена я была влюблена в сына наших соседей. Он был обходителен, молод, красив... Я думала, что в мире ещё не было равного ему рыцаря, хотя, по правде говоря, он тогда ещё ничем особенным не отличился. Но он предпочёл твою мать.

— Что?! — вскричал Ричард.

— Нет, ты меня не так понял. Я не пытаюсь сказать, что у них был роман. Но он ухаживал за твоей матерью. Я в те годы была глупой девчонкой, не умевшей одеваться и невоздержанной на язык. А твоя мать была старше меня на два года и всегда вела себя, как истинная леди. Разумеется, он не мог предпочесть меня, — сказала тетка с горечью.

Ричарда осенило.

— Значит, пытаясь сделать из Алисон маленькую леди, вы просто хотели уберечь ее от собственных ошибок?

Эмилия с удивлением уставилась на Ричарда, как будто его слова ее изумили.

— Н-не знаю... Да... Возможно, — нехотя сказала она после долгого молчания. — Как бы там ни было, тот юноша ухаживал за твоей матерью. И наш отец был согласен на их брак, он даже этого хотел — как и семья соседей. Но твоя мать сказала «нет». Я не могла понять, почему жизнь устроена так глупо и несправедливо. Я бы не пожалела жизни, чтобы наш сосед меня заметил — но он видел только твою мать. А вот она о нём и думать не желала. Она предпочла сумасброда, который увидел ее на турнире — и поклялся любить ее вечно.

— Разве вам не было бы тяжело, если бы ваша старшая сестра вышла за человека, которого вы любили? — спросил Ричард.

Эмилия чопорно выпрямилась.

— Что бы ты обо мне ни думал, но я любила свою сестру. И я была бы только рада ее счастью. Я уверена, что и он был бы с ней счастлив... Но ее сердце было уже занято. Может быть, отцу было лучше согласиться на их брак, — сказала тетушка внезапно. — Но наш отец, наверное, считал, что, если не давать им видеться, сестра со временем забудет твоего отца и образумится. Увы, она не образумилась... А твой отец уехал на войну и попал в плен, в котором пробыл целых восемь лет. За это время многое успело измениться. Сначала умер наш отец, а после этого я вышла замуж — за соседа твоего отца, который доставил нам новости о том, что он в плену. Сперва он ездил к твоей матери, чтобы рассказывать о том, как они вместе воевали, и поддерживать ее в ее несчастье. А потом начал ухаживать за мной.

— И вы в него влюбились?

— Нет. Не стану лгать, в те времена я все еще думала о том юноше, в которого влюбилась еще в детстве. Хотя он уже давным-давно женился, и жена успела нарожать ему кучу детей. И все же я по-прежнему его любила — достаточно сильно, чтобы не влюбиться еще раз. Но вместе с тем моя любовь как будто выцвела от времени. Я перестала понимать, ради чего мне жить одной. Так что, когда друг твоего отца сделал мне предложение, я вышла замуж. Мой покойный муж был добрым и очень достойным человеком, а я всегда думала, что женщина должна иметь семью. Я говорила себе, что, если не полюблю его, то полюблю, во всяком случае, наших детей. До Невилла у меня было ещё четверо детей — три мальчика и одна девочка. Но все они умерли в младенчестве. И это не считая выкидышей. Если бы не твоя мать, я никогда не справилась бы с этим горем. Но она всегда умела поддержать меня…

Ричард чувствовал себя так, как будто бы его ударили по голове. Вплоть до сегодняшнего дня ему как-то не приходило в голову задуматься о том, что у леди Эмилии была какая-то своя, не имевшая отношения к нему и даже к Нелли жизнь, и что именно эта скрытая от их глаз жизнь сделала тетушку такой, как она есть.

— А графа Мердока? — не удержался он. — Его вы любите?..

На щеках тетушки Эмилии внезапно выступил румянец.

— О чем вы говорите, Ричард!.. В нашем с графом возрасте брак строится не на любви, а на других вещах. На близости характеров, взаимном понимании и… на… Знаете, Ричард, это все — совершенно неприличный разговор.

Ричард счастливо рассмеялся.

— Вы правы. Взаимное понимание — это, конечно, куда более прилично для двух таких основательных людей, как вы и граф. Он мне так и сказал — «леди Эмилия — женщина основательная». И глаза у него были совершенно затуманены… сходством характеров. Так что я очень рад, что вы тоже его не любите. Только зачем вам сразу ехать в Тилфорд? Давайте сыграем вам пышную свадьбу. Позовем соседей…

Тетушка на мгновение задумалась — но потом покачала головой.

— Нет, не стоит. Моя первая свадьба была очень пышной, но счастья мне это не принесло. Надеюсь, в этот раз все будет по-другому.

Ричард признался — сначала себе, а потом Невиллу и Алисон, — что был несправедлив к леди Эмилии. Конечно, иногда совсем не важно, связаны ли недостатки человека с какими-то его страданиями. Вот, скажем, лорд Освальд. Будь он хоть самым несчастным человеком на земле, жестокости и подлости этим не оправдать. Но если человек от своих огорчений стал всего лишь педантичным и сварливым — это вполне можно извинить. Тем более, что так-то у Эмилии была масса достоинств. Достаточно посмотреть, как она повела себя в действительно важных вещах — сначала с письмом лорда Освальда, потом с драконом...

Кроме всего прочего, теперь Эмилия, скорее всего, наконец-то будет счастлива, и перестанет учить других жить и раздражаться из-за пустяков.

Но главное — теперь, когда тетушке вскоре предстояло перебраться в Тилфорд, ничто больше не мешало Ричарду наконец-то попросить у сэра Роджера руки его дочери. Алисон предлагала подождать, пока не истекут двенадцать праздничных рождественских дней, и король с его свитой не покинут замок, но Ричарду не хотелось ждать. Он собирался уладить этот вопрос немедленно — и был уверен, что без труда улучит момент, чтобы поговорить с сэром Роджером наедине.

Но здесь его постигло разочарование. Как бы рано Ричард не поднялся утром, и насколько бы поздно он ни засиделся за столом во время ужина, рядом сэром Роджером неизменно находился кто-то из придворных. Его будущий тесть, казалось, совсем позабыл свой возраст и больную спину — он охотился, много шутил и даже танцевал, так что Ричард видел его только по вечерам, за общим праздничным столом.

От досады на то, что отец Алисон целыми днями пропадал в обществе короля и его спутников, Ричард спасался на тренировочной площадке. Поединки с Железной Рукой были единственным, что в состоянии было отвлечь его от мыслей о невесте. В сущности, в те часы, которые он проводил с Гильомом, в голове вообще не оставалось ни единой связной мысли — их сменял тот тип мышления, который принадлежал скорее рукам, мускулам и интуиции, а не рассудку. Гильом все ещё неизменно побеждал в их поединках, но отпускать разные уничижительные комментарии он уже перестал, и пару раз даже сказал нечто такое, что, с поправкой на его характер, даже можно было воспринять как похвалу.

Однажды, поднимаясь на жилой этаж после такого поединка, Ричард нос к носу столкнулся с Алисон, которая, судя по ее виду, специально поджидала его в коридоре.

— Ты опять весь день торчал с этим Гильомом. Смотри, я скоро начну ревновать, — полушутя, полувсерьез заметила она.

Ричард оттянул вниз воротник и показал несколько свежих синяков.

— Вот к этому?..

Светлые брови Алисон поползли вверх.

— А ну-ка сними рубашку... — очень нехорошим тоном приказала она Ричарду. Тот слегка испугался.

— Да ты что! Только представь себе, что кто-нибудь выйдет сюда, а я стою тут полуголый! Что они о нас подумают? А с парой синяков я и сам разберусь, подумаешь...

Но Алисон, не слушая его протестов, оттолкнула его руки и стянула с Ричарда камизу.

— Так, значит, "пара синяков"?.. — очень недобрым тоном сказала она, увидев его покрытый ушибами и кровоподтёками торс. — Он что, совсем сдурел? Не знает, что у тебя ребра были сломаны?! Да я ему башку сверну! Отрежу и приколочу к каминной полке за уши! Вот негодяй!!

Серые глаза Алисон воинственно сверкали. Ричард не на шутку испугался. Боевой характер Алисон был ему хорошо знаком, и это выражение лица он тоже знал. В подобном состоянии Алисон и впрямь способна была немедленно разыскать сэра Гильома и прилюдно надавать ему по шее.

Ричард схватил ее за локти.

— Алисон, пожалуйста, не надо!.. Мы же просто фехтовали...

— А ну убери от меня руки, Ричард Эйсли!.. Ещё не хватало, чтобы ты защищал этого подонка! "Фехтовали", как же... После тренировок с Гидеоном ты никогда не был в таком жутком состоянии!

— Так и Гидеон же не Гильом.

— Вот именно! У Гидеона на плечах голова, а не кочан гнилой капусты. А у вас с Гильомом мозгов на двоих меньше, чем у курицы. Но ты и так уже весь разукрашен с ног до головы. А этому Гильому я сейчас устрою... Натравлю на него Ригеля, пускай с ним "тренируется"!

Видя, что Ричард не намерен ее отпускать, она толкнула его в грудь, так что он налетел на стену и почувствовал голой спиной шершавый и холодный камень. Пытаясь освободиться или, на худой конец, хотя бы отодвинуться от ледяной стены, Ричард внезапно оказался вплотную к Алисон, и сам не заметил, как шутливая возня перетекла сперва в объятия, а потом в долгий поцелуй.

Опомнился он только тогда, когда услышал в двух шагах от них звук открывавшейся двери. Жуткая мысль, что сэр Роджер вышел поискать свою дочь и застал их на месте преступления, опалила Ричарда холодом. Он отскочил от Алисон, готовясь оправдываться и клясться Пречистой Девой в том, что несколько последних дней никак не мог застать Роджера одного, чтобы сказать ему о том, что он давно уже хочет жениться на его дочери. Но вместо побагровевшего от гнева лица сэра Роджера увидел самого короля.

Ричард почувствовал, что кровь горячей волной бросилась ему в лицо, и ощутил желание немедленно, не сходя с этого самого места, провалиться через каменные плиты пола. Даже в Аду ему вряд ли было бы так жарко, как сейчас. Да что там Ричард... даже Алисон впервые в жизни казалась слишком смущённой, чтобы подыскать какие-то слова.

Эдвард остановился на пороге, оглядел представшую перед ним сцену долгим взглядом, хмыкнул — и захлопнул дверь.

Оставшись в одиночестве, Ричард и Алисон испуганно переглянулись.

— Думаешь, он скажет твоему отцу?.. — упавшим тоном спросил Ричард, подобрав камизу с пола и поспешно натянув ее обратно на себя, как будто бы наличие рубашки могло как-то исправить ситуацию.

— Не успеет. Ужин уже через несколько минут. Не будет же он сообщать об этом прямо за столом. А после ужина ты сможешь перехватить моего отца у выхода из зала и сам с ним поговорить.

К Алисон, судя по всему, стремительно возвращалось ее обычное спокойствие. От этого Ричард тоже почувствовал себя гораздо более уверенно.

— Ты права. В конце концов, Невилл же был свидетелем нашей помолвки. Нехорошо, конечно, втягивать его в эту историю, но в крайнем случае он сможет подтвердить, что мы не сделали ничего такого уж... Ну, то есть, коридор — это, конечно, уже слишком, но ведь я, в конце концов, просто поцеловал свою невесту.

— Иди хоть переоденься, — спохватилась Алисон. — Не станешь ведь ты просить моей руки в этой потной рубашке…

Когда гости уже успели относительно насытиться, Эдвард хлопнул в ладоши, привлекая к себе общее внимание.

— Рождество уже кончилось, Двенадцатая ночь пока еще не наступила, но у нас есть для нашего хозяина еще один подарок, — сказал он. И повернулся к королеве. — Ваше Величество?..

— Да, думаю, сейчас самое время, — согласилась королева. И распорядилась — Принесите щит для сэра Ричарда!

В зал внесли щит. Но Ричард сразу же заметил изменения, внесённые в привычный герб — вокруг белой башни Эйсли, расправив широкие острые крылья, обвивался золотой дракон. "Ригель не золотой, он чёрный" — промелькнуло в голове у Ричарда. Но рыцарь почти сразу осознал, как это глупо. Исполинский змей, которого когда-то поразил предок Гильома, тоже почти наверняка был, как и все другие змеи, серым или пестрым, а совсем не алым…

— Я думаю, что такой герб больше подойдёт человеку, которого вся страна зовёт Драконоборцем, — сказал Эдвард. — Это наш подарок дому Эйсли... И вашим будущим детям, леди, — сказал он, слегка поклонившись в сторону Алисон.

Сэр Роджер изумлённо охнул, не донеся свой бокал до рта. Вино алой кляксой выплеснулось на новую скатерть. Король удивлённо вскинул бровь.

— Вы что, до сих пор не посватались, сэр Ричард? Ну, тогда считайте, что я только что сделал это за вас... Ведь вы же не откажете вашему королю? — с усмешкой спросил он у лорда Роджера.

Тот заторможено покачал головой.

— Выглядите вы не слишком радостно. Вы что же, не хотите отдать свою дочь этому юноше? — с усмешкой спросил Эдвард.

— Нет, это не то... Я всегда знал, что этим все и кончится, — пробормотал сэр Роджер, постепенно приходя в себя. — Думал, что подготовился, но вы, Ваше величество, смогли застать меня врасплох. Но я, конечно же, не против. Ричард — славный парень…

— Это верно, — согласился Эдвард. — Что ж, давайте выпьем за здоровье нашего хозяина и его будущей жены.

Все, кроме Ричарда и Алисон, поднялись на ноги. Глядя на то, как они поднимают кубки в его честь, Эйсли подумал, что олень, которого он так и не убил, похоже, в самом деле был способен исполнять желания.